Ошибки доверия

      Всё утро я разглядываю себя в зеркало так, словно боюсь обнаружить, что у меня где-нибудь может быть написано «я сосался с парнем». Не знаю, почему меня это так волнует. Хотя, нет, я знаю, почему меня может это волновать, но конкретно сейчас, наверное, меня волнует вовсе не это. Просто не каждый день начинаешь видеть самого себя в совершенно другом свете, и это довольно… необычно. Новые эмоции, новые ощущения… Всё это позволяет почувствовать и самого себя совершенно другим. И я пока не могу разобрать, нравятся мне такие изменения или нет. Наверное, нравятся, но вот тяжкий груз в виде всех окружающих нас проблем не позволяет расслабиться и насладиться. Всё это только держит в жутком напряжении и сильно нервирует.       Александр и правда не оставил на шее никаких следов, за что я ему благодарен. Всё-таки что-то публично афишировать я ещё не готов, и вряд ли буду готов в ближайшее время. Закончив заниматься самолюбованием перед зеркалом и убедившись, что ничего во мне не выдаёт о моём ночном почти подвиге, я натянул форму и вернулся в комнату.       – Уже не спишь? – вломился в мою каюту юноша. Сегодня он что-то рано, обычно приходит ближе к восьми, а сейчас только половина восьмого. – Отлично, пойдём в столовую, потому что если я не выпью кофе, я сдохну, и никакие обещания тут не помогут.       Выглядит он и правда помято, похоже, ночь была бессонной. Не могу его за это судить, я и сам смог заснуть только ближе к утру, и то, сном то состояние, в котором я пребывал, назвать сложно. Но на фоне внутренних переживаний, физическое плохое самочувствие вообще не ощущается. Я кивнул, и молча вышел из комнаты.       Говорить ни о чём не хотелось, да и не было смысла. Александр тоже молчалив, и прямо сейчас угрюмо смотрит за тем, как кофе наливается из кофемашины. Я решил пока что обойтись обычным чаем. Гробовую тишину нарушил звонкий стук ложки о края чашки.       – Ты лист с кодами не взял? – спросил приятель, как-то слишком агрессивно размешивая сахар. – Могли бы сейчас сразу проверить, пока нет никого.       – Нет. Успеем ещё, весь день впереди.       Он пожал плечами, но ничего не ответил и принялся пить кофе.       – Надо будет попросить Красного показать нам документы корабля, – оторвался он от чашки и уставился в наручный компьютер на рукаве комбинезона. – Может, там тоже что-то интересное найдём. Например, бортовой журнал бывшего капитана судна, ну или ещё что-то в таком духе. В общем, сегодня мы в который раз штурмуем информационные технологии.       – Ты всё ещё считаешь, что Красный может оказаться предателем?       Александр снова пожал плечами и потянулся за крекерами, которые лежали в миске в центре стола, но задел локтем свою же чашку, и всё содержимое вылилось ему на руку.       – Сука! – вскрикнул он, тряся ладонью и подскакивая с места. Представляя ощущения, когда кипяток проливается на кожу, я сам поморщился, но слов поддержки не нашёл.       Сделав глубокий вдох и выдох, юноша направился к раковине за тряпкой и сполоснуть руку под водой.       – Я не считаю Красного предателем, – нервно, сдерживая агрессию, заговорил он, резкими движениями вытирая со стола жидкость. – Но он точно знает, откуда у него доступ, и то, что он это скрывает, мне не нравится. И я рано или поздно вытрясу из него правду любыми способами. Он не Коричневый, его психика более податлива, расколоть его будет не очень сложно. Если никто мешать не будет.       Я вспомнил, как юноша угрожал какими-то пытками при помощи наркотика, который способен сам сделать. Александр никогда не говорил о своих познаниях в химии, в рабочих заметках Елены, по его словам, он вообще ни единого слова не понимал, даже несмотря на то, что запись велась на английском.       – Ты правда способен сделать мескалин?       Александр вздохнул, сел обратно на скамейку и уставился в свою пустую чашку.       – Фридрих, я похож на человека, способного сделать наркоту?       – Не совсем, – от этого вопроса я немного опешил, но всё же образ наркодилера с Александром никак в голове не вяжется.       – Вот в этом и проблема, – горько усмехнулся он. – Тяжело чем-то угрожать, когда твоя внешность не способна внушить в противника страх. Но, это можно использовать и как преимущество. Человек думает, что я блефую, а потом выясняется, что вовсе нет. Вполне удобно. Да, я знаю, как сделать мескалин. А ещё ЛСД и несколько других распространённых видов психоделиков. Нет, я не наркодилер и никак с этим не связан от слова совсем. Просто моя погоня за знаниями меня порой заводит в довольно неожиданные отрасли, остаётся лишь понять, как это можно использовать для себя с выгодой. Но знание – это одно, а опыт и практика – другое. Данные знания на деле проверять у меня никогда желания не было.       Это ж куда надо залезть, чтобы узнать, как делаются запрещённые вещества? Я сильно сомневаюсь, что где-то на просторах Википедии есть подробная инструкция с тем, как происходит производство мескалина. Вообще, если так подумать, о жизни Александра я знаю ровным счётом ничего. Да, он рассказывал о своей семье, немного о своём прошлом, но всё это не то… Вот так посмотреть – и я совершенно не знаю, чем он занимается в настоящем отрезке своей жизни, если не считать момент пребывания на корабле.       – Тебе двадцать один год. Ты же ещё учишься?       – Да, – он снова встал и направился заново наливать кофе.       – И на какой специальности?       – Психология. Бакалавр пока заочно, потом пойду на магистра уже полноценно получу образование.       А вот и немного проясняется его способность анализировать и влиять на людей. Надо же, передо мной без пяти минут настоящий психолог. Можно ли считать всё то время, что мы провели вместе, сеансами?       – Если ты учишься заочно, то, я так понимаю, ещё и работаешь? Я помню, ты говорил, что работал в Макдоналдсе.       – Ага, три года в нём отпахал, с семнадцати лет. В восемнадцать был уже менеджером, кстати, менеджеры получают относительно неплохо. На жизнь в роскоши не хватит, но обеспечить себя одного-любимого вполне можно. Была перспектива продвигаться дальше и начать метить в директора, но я этим летом уволился. Нервы не выдержали. И вообще, нахрена ты заговорил о Макдоналдсе, я теперь хочу биг мак, картошку фри и колу.       – Тебя от них ещё не тошнит что ли? Насколько я знаю, вас там этим кормят. Три года почти ежедневно есть одно и то же – это свихнуться можно.       – Ты знаешь, на удивление, нет. Любил есть в маке что до того, как туда устроился, что когда работал, что после. Фастфуд можно есть всю свою жизнь, и он не надоест. Ну что на здоровье сказывается, если жрать как не в себя – это вопрос другой. Ты сам вообще как, питался чем-нибудь за пределами своего дворца?       – Ты что, думаешь, что я всю свою жизнь провёл в заточении, как принцесса? Конечно я много где и чего ел, быть может, даже посетил больше мест, чем ты, и попробовал кухни самых разных стран в этих же странах. И твой Макдоналдс для меня вполне знакомое заведение. Что вообще остаётся делать, когда еда – чуть ли не единственное удовольствие в жизни? Секс, алкоголь и веселящие вещества опустим. А вообще, я бы сейчас не отказался от обычных фруктов и ягод.       – Ооо, это да. Которую неделю хочу черешню и голубику.       – Мои желания более приземлённые, я бы и простое яблоко с великим удовольствием сожрал.       – Не могу не согласиться. Особенно люблю кислые сорта. Кусаешь его, а оно такое сочное и хрустящее, что у всех людей в радиусе несколько метров от тебя появляется обильное слюноотделение.       Я сам представил эти зелёные яблоки, порой их сок настолько кислый, что зубы заходятся, но, тем не менее, когда ты несколько месяцев живёшь на искусственных продуктах из упаковок, именно кислого яблочного сока начинает не хватать больше всего. Боже мой, голова сейчас кругом пойдёт. Конечно, витамины в виде таблеток у нас тут имеются, как и курс, по которому мы их пьём, но это ни за что не сравнится с настоящими сочными фруктами. От одной мысли я уже сам слюнями истёкся.       – Помечтал? – Александр полез куда-то под стол. – А теперь напоминаю про несколько коробок консерв, которые нам придётся есть три с лишним недели, – он достал и поставил передо мной банку с тушёнкой. Это издевательство в чистом виде.       – Кайфолом, – разочарованно фыркнул я. Юноша посмотрел на меня со злорадной ухмылкой и взглядом, в котором отчётливо читалось «кто бы говорил», но сам он ничего не ответил. – Ладно, пойдём, скоро восемь.       Я взял свою чашку с чаем, Александр с новым кофе поспешил за мной. Перед тем, как зайти ко мне, он заскочил в свою комнату за ноутбуком.       – Так может ты объяснишь мне, что вы вчера с Красным обсуждали? – потребовал я объяснений по поводу корпораций.       – Для начала я просто тебе напомню, что я не всевидящий и не всезнающий, и у меня нет информации больше, чем в свободном доступе по всему миру, – он уселся на кровать и положил ноутбук на колени, ожидая, когда компьютер включится. – В целом, я даже и не знаю, чем могу дополнить то, что рассказал Красный. Года два или три назад, может даже сам вспомнишь, весь интернет кричал новостями про то, что SNAEC не закрыли, и он продолжает свою активную работу, и появились кадры и видео различной документации и лабораторных записей. Всю эту информацию слила MIRA. Зачем – чёрт её знает. До этого две организации существовали параллельно, никак друг друга не трогая. MIRA покоряет космос, SNAEC выращивает генно-модифицированных людей в пробирках в каких-то подпольях – каждый занимается своим делом и никому не мешает. Материалы те быстро объявили фейковыми, а потом и вовсе как-то слишком тщательно эти же «фейковые» записи и подтёрли. А через несколько месяцев у MIRA начался сильный кризис, компания чуть не разорилась. Доказательств того, что к этому «руку помощи» приложили гадюки, нет, но как-то слишком заметна связь. Да включайся же ты, – встряхнул он ноутбук. Странно, обычно эта техника включается за несколько секунд, а тут уже почти минуту висит на месте. А сейчас и вовсе на синем мониторе побежали какие-то наборы чисел и букв. А вот это уже очень плохой знак. – Мне чертовски не нравится это утро. Похоже, мой запас везения близится к концу. Так и знал что не нужно было с американцами в карты играть, – вздохнул приятель и принялся что-то набирать на клавиатуре. – Если это полетела система, то я готов полететь следом за ней за борт корабля, потому что образа системы у меня с собой нет, а без ноутбука я здесь не выживу. О, ну да, это система, всего доброго, – простонал он.       Ни разу не видел у Александра какой-то зависимости от компьютерного устройства, он больше со своей записной книжкой таскается. Хотя, дело, конечно, личное, всё же ноутбук и блокнот сравнить нельзя.       – У тебя лицензия стоит?       – Не все такие богатые, как ты, Фридрих. Вот ещё я компьютерные программы не покупал, они сейчас стоят, как две мои почки и лёгкое в придачу.       – Значит, коня содержать у тебя деньги есть, а купить нормальную систему – нет?       – Вот давай не будем приплетать сюда ещё моего коня! Дети – это порой неожиданность, что уж теперь с этим поделать? Нести ответственность за свою глупость мне теперь придётся не один десяток лет. Ну, это при благоприятном раскладе…       – Надеюсь, что конь – это единственный твой внеплановый ребёнок, с которым мне предстоит столкнуться, – юноша вздрогнул и ошарашенным взглядом уставился на меня. Я встал с койки и начал перебирать содержимое ящиков в столе. Где-то там, среди прочего бардака, должен быть носитель с системой, который я, кажется, брал с собой. – А вообще, я сейчас вспомнил бога из скандинавской мифологии, который родил восьминогого коня.       – Ооо, Локи и Слейпнир. Один из любимых моментов в скандинавской мифологии.       – Вот на тебя похоже. Держи, – я протянул ему устройство. – Активированная лицензия, тебе остаётся её только поставить. Я этим образом ещё не пользовался, так что проблем возникнуть не должно. У тебя, надеюсь, система стоит на отдельном диске?       – Разумеется я не настолько тупой, чтобы держать всё на одном диске, – фыркнул приятель и выхватил из рук носитель. – Спасибо. Вот ты сейчас сказал про внеплановых детей, и так страшно стало…       – Что, есть повод переживать?       – Да не то что бы… Просто представил, как в один прекрасный день ко мне на порог является какая-то девчонка, с которой у меня мог быть секс год назад, с ребёнком на руках. Нет, таких последствий точно произойти не могло, но если бы произошло, я не знаю, как отреагировал бы. Я даже сам о себе ещё позаботиться толком не могу, а дети… Это ж всю свою жизнь и молодость закопать можно. Это мой самый страшный ночной кошмар. Быть отцом в двадцать один год, что может быть ужаснее.       – Быть отцом в пятнадцать, – особо не задумываясь, ответил я.       На самом деле, переживания Александра по этому поводу мне тоже знакомы. Только у меня они ещё подпитываются тем, что если вдруг в моей жизни появится ребёнок при живом моём отце, то это будет ещё одна искалеченная жизнь. Я когда-то пообещал себе, что не позволю этому уроду сломать хоть кого-то, кто так или иначе имеет ко мне отношение. И если страх Александра основывается только на переживании, что он не готов быть отцом и как-то самого себя связывать, то на мне висит ещё и огромное чувство вины за разрушенную судьбу человека.       Приятель ожидал, когда завершится установка новой системы, нервно стукая пальцем по корпусу ноутбука. Тем для разговоров больше не находилось. Я вздохнул и улёгся головой на подушку, закрыв глаза. Бессонные ночи всегда дают о себе знать только утром. Возможно, мне тоже стоило налить себе кофе – на одних чаях долго не протянешь. Только я начал погружаться в полудрему, как почувствовал пинок в бок.       – Что? – спросил я прежде, чем открыл глаза. Ответа не было, пришлось подняться. В дверном проёме я увидел Синего. Александр отложил ноутбук в сторону и направился к выходу.       Появилось огромное желание снова повалиться на подушку, но понятное дело, что если я позволю себе это сделать, то засну, а этого допустить на дежурстве, когда я нахожусь один, категорически нельзя. Стараясь хоть как-то отвлечься, я притянул к себе ноутбук Александра и уставился на строку загрузки. Но от наблюдений за монотонным изображением ползунка и счётчиком процентов захотелось спать ещё больше. Это бесполезно, надо срочно что-то сделать. Недолго думая, я подскочил с кровати и вышел в коридор. Интересных занятий там не найти, зато спать негде.       – Утро доброе, – вышел из своей каюты Чёрный. Я кивнул, не в силах что-либо отвечать. Особо добрым конкретно это утро у меня назвать язык не поворачивается.       Афроамериканец смерил меня оценивающим взглядом, хмыкнул и подошёл к дверям Красного, начав громко стучать.       – Если этот сукин сын всю ночь бухал, то я ему задам хорошую трёпку, – буркнул мужчина. Он уже минуту ломится в дверь, но никто не открывает.       – Это тебе месть за тот момент, когда ты нам в охране не открывал, – беззаботно ответил я, стараясь не дать воображению и панике снова взять верх над собой.       Однако, секунды ожидания складывались в минуты, а Красный всё не выходил. Но американец порой может спать до обеда, так что паниковать всё ещё рано. Но если бы Александр рассуждал так же, когда я не открывал ему, меня бы в живых уже не было… Возможно, стоит и правда убедиться в том, что всё в порядке.       – Сейчас Синий с Оранжевым в столовой, когда они придут, можем пойти в управление и, в случае чего, открыть дверь. Ну или хотя бы убедиться, что Красный находится в своей комнате, – выдвинул я предположение. Чёрный перестал выламывать дверь и сел рядом со мной в кресло.       В напряжении сон как рукой сняло. Ненавижу подобные приступы паранойи, но хотя бы меня больше не вырубает. Вскоре вернулся приятель с британцем, я коротко объяснил ситуацию, юноша посмотрел на дверь американца скептически, но возражать не стал и позволил сходить проверить в управлении местонахождение Красного.       – Вы часто с ним ночью куда-то выходили? – спросил я, пока мы направились к нужному отсеку.       – Нет. Всего два раза, один из них вы заметили. Инициатором этих вылазок всегда выступал он. Мне эти идеи не нравились, но ему как ударит что-то в голову – вот хоть убейся, но он должен сделать задуманное.       Я ухмыльнулся себе под нос. Как же это похоже на мои взаимоотношения с Александром.       Мы подошли к капитанскому мостику, на котором высветились значки местоположения людей на корабле. Два в управлении, три в каютах, один в медотсеке… Похоже, Красного мы нашли, и раз его скафандр считывают датчики, то он не повреждён, а следовательно и шансы на то, что мужчина жив, возрастают. Но какого чёрта его занесло в медицину, да ещё и утром?! Он точно не выходил из своей каюты, разве только пока мы были в столовой. Но он тогда должен был уже вернуться. Как-то это всё навязывает неутешительные выводы… Чёрный нервно сглотнул и чуть ли не бегом бросился к выходу, а я поспешил за ним.       Чем больше мы приближались к медотсеку, тем сильнее всё нутро сковывало плохое предчувствие. Это утро с самого его начала идёт наперекосяк, но очень надеюсь, что это всего лишь разыгравшаяся паранойя. Чёрный первый открыл медотсек, но зайти внутрь не решался ни он, ни я. Здесь точно что-то произошло. Первыми в глаза бросился перевёрнутый возле входа стеллаж, а в нос ударил едкий тошнотворный запах, от которого глаза начали слезиться. Далее внимание привлёк тёмный след засохшей жидкости на полу. Я не успел перевести взгляд дальше – с места сорвался Чёрный.       – Красный! Красный, сукин сын, поднимайся! – закричал афроамериканец и встряхнул лежащее на полу тело, но тут же от него отскочил. – Нет! Нет, чёрт возьми! Нет!       По всему моему телу прошлась дрожь, и к горлу подступил ком тошноты. Я старался не смотреть на кричащего в агонии мужчину и труп на полу. Хватит, насмотрелся уже, сил моих не остаётся. Это произошло снова, мы снова не смогли спасти очередную жизнь. А ужаснее всего то, что, на самом-то деле, мы даже не старались это сделать. Мы просто плыли по течению и перед сном молились, чтобы следующей жертвой оказался не ты сам. Вели какие-то расследования, пытались разобраться в каких-то корпорациях, но разве это имеет прямое отношение к смертям и может помочь поймать убийцу?! Ответ лежит всего в паре метров от меня. До чего же тошно, всю грудную клетку сдавливает от жгучей ненависти к самому себе. Мы снова совершили ошибку, мы снова бездействовали, я сам бездействовал. Пока здесь убивали человека, я, скорее всего, развлекался с Александром. До чего же отвратительно. С каждым разом это пережить становится всё сложнее и сложнее. Глаза начало щипать, и я сомневаюсь, что теперь дело в запахе химикатов, засохшей крови и разлагающейся трупной вони. Чёрный продолжает что-то кричать, даже, кажется, обращается ко мне, но я не разбираю его слов. Я устал от всего. От своей беспомощности, от того, что все от меня чего-то ждут, или я сам себе это внушил, от того, что совершенно ничего не могу сделать. Как же хочется покинуть место этих действий, громко хлопнув дверью и оставив всех разбираться со своими проблемами самостоятельно, вот только идти здесь некуда. Некуда и не к кому. И рассчитывать не на кого. До чего же душно.       Я не заметил, как зашёл в столовую и оставил Чёрного наедине с мёртвым телом. Не заметил, как кто-то уже сообщил о случившемся и в этой же столовой собрались все люди. Передо мной маячит юноша, активно жестикулирует руками, пытается что-то мне объяснить, вот только слов я совершенно не понимаю, словно он говорит на совершенно неизвестном для меня языке. Я бы подумал, что он перешёл на финский, вот только слов активно что-то обсуждающих Чёрного и Синего я тоже не понимаю. Наверное, ещё немного, и я потеряю связь с реальностью. Перед глазами всё плывёт, и я изо всех сил цепляюсь за последнюю нить сознания.       – Извините, я не могу, – с трудом прошептал я и устремился в свою каюту.