Ошибки доверия

      — Фридрих, пойдём со мной, мне надо тебе кое-то показать, — юноша вскочил на ноги и направился к выходу из моей каюты.       — Куда? — повернулся я, но в комнате уже никого не было. — Эй!       Я подскочил и выбежал следом в коридор. Что ему опять ударило в голову?! Силуэт Александра промелькнул уже в коридоре, соединяющем отсеки корабля. Куда он так несётся? Мог бы хотя бы подождать.       — Александр, постой, — крикнул я и побежал следом. Но приятель даже не оглянулся, и мне не остаётся ничего другого, кроме как бежать следом за ним.       Поворот за поворотом, шаг за шагом, чем больше я прикладываю усилий, чтобы догнать юношу впереди, тем больше он ускоряется. К чему такая спешка и куда мы бежим?       — Алекс, чёрт бы тебя побрал! — кричу я следом, стараясь на бегу ещё как-то выровнять своё дыхание.       Приятель свернул в очередной раз, и когда я добежал до этой развилки, то никого не увидел. Ну и в какую бездну он провалился?       — Александр! — крик в надежде, что юноша меня услышит и отзовётся, но единственным ответом послужило собственное эхо, прошедшееся по пустынным коридорам.       Куда он мог уйти?! Это уже даже не смешно! Вот найду его, и от хорошего подзатыльника этого мерзавца точно ничего не спасёт! Мог бы хотя бы немного задуматься о том, что его внезапное исчезновение заставит меня переживать и нервничать. Эгоист чёртов.       Стараясь совладать с накатившей не очень приятной смесью эмоций в виде страха, волнения и гнева, я глубоко выдохнул и огляделся по сторонам. Сейчас я нахожусь в хранилище, отсюда можно попасть либо в заднюю часть корабля — к двигателям и реактору, либо в управление или кафетерий. Пришёл я, собственно, со стороны навигации. Наверное, если бы Александр хотел привести меня в столовую или комнату администрации, мы бы сделали это через верхние коридоры — по нижним служебным отсекам блуждать совершенно никакого желания нет. Значит, остаётся идти дальше прямо и, чертыхаясь себе под нос, надеяться, что мне удастся быстро найти и догнать этого беса.       Один шаг вперёд, всего одно мгновение, и всё окружающее пространство погрузилось в кромешную темень. Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт! Чёрт! Только не это!       — Александр, ты где?! — не сдерживая панику, заорал я во весь голос и по памяти настолько быстро, насколько мог, направился в отсек электрики.       В неизвестности пространство неимоверно исказилось, и то, что по факту должно являться всего лишь несколькими небольшими шагами, по ощущениям сделалось огромными метрами. Сколько я уже иду? Где этот чёртов выход из этого чёртового хранилища?! Моими спутниками сейчас сделались только звуки собственных шагов и гул сердцебиения в ушах.       Наконец, когда в голову начали закрадываться мысли, что я сбился с верного курса и просто блуждаю по помещению кругами, мне удалось нащупать дверной проём, ведущий в один из коридоров. Боги, хоть бы это был тот самый выход, который мне нужен! Быть может, сейчас каждая секунда на счету, и попросту заблудиться в трёх дверях может быть роковой ошибкой.       Продолжая идти по чёрному коридору и окончательно потеряв счёт времени, я вслушивался в окружающее пространство, не зная, с какой стороны нужно ждать удар. Сейчас я ничего не слышу, кроме рёва двигателей, грохота реактора и пульсирующего стука крови, прилившей к мозгу. Но будь бы я на месте убийцы, я бы не бегал по потёмкам за кем-то. Я бы где-нибудь засел и ждал. А куда направятся люди, если выключается свет? Правильно, в электрику. Вот там бы я и затаился. Наверное, нужно развернуться, как-то связаться с остальными, и уже всем вместе пойти устранять проблему, но пока я вернусь в каюту, пройдёт столько времени, я не могу бросить здесь юношу одного!       Идя наощупь, держась одной рукой за стену, я целеустремлённо продолжал двигаться вперёд, откинув все страхи и сомнения настолько далеко, насколько на это способен. Наконец пальцы нащупали холодный металлический выступ дверного проёма. По всей логике, это должна быть электрика. И как бы мне не хотелось сейчас быстро забежать в отсек и включить свет, остатки инстинкта самосохранения продолжали подавать слабый голос, что лезть на рожон нельзя. Поэтому я слегка приоткрыл дверь и просунул голову, доверяясь всем обострившимся органам чувств. Полное отсутствие хоть какого-нибудь призрачного источника света не оставляет совершенно никаких шансов для зрения, поэтому полагаться приходиться только на слух. Вроде бы, никаких посторонних шумов не слышно. Постояв в дверях некоторое время в ожидании любых подозрительных действий, я сделал осторожный шаг вперёд. Вроде, всё так же тихо. Ещё один — где-то в далёком конце корабля хлопнул двигатель, но всё остальное осталось таким же.       — Да чёрт с тобой, — прошептал я себе под нос и почти в три прыжка приблизился к стене, где, если я не ошибаюсь, находится щиток.       К моему великому счастью, моя память меня не подвела, и вот уже через две секунды всё помещение озарила яркая вспышка света, больно резанувшая по привыкшим к потёмкам глазам. Невольный мат вырвался наружу, и руки сами потянулись потереть веки.       По крайней мере, меня ещё никто не убил, и даже не похоже, что собирались. Выждав несколько минут, пока белая пелена перед взором сойдёт, я принялся осматривать помещение. Ну да, я здесь совершенно один. Ну и какого чёрта это было? Если в электрике никакой опасности нет, значит она находится в другой части корабля. Александр! Надо его срочно найти!       От воспоминания о том, что юноша куда-то бесследно пропал, сердце вновь пропустило удар, болезненно кольнув в грудной клетке, и я со всех ног побежал к выходу. Но когда я уже был возле дверей, под ногами что-то хлюпнуло. Всё тело тут же оцепенело, скованное тысячей мурашек. Переводить взгляд себе под ноги было страшно до дрожи в коленях, и ничего другого я сейчас сделать не могу, кроме как стоять на одном месте, затаив дыхание.       Вдох-выдох… Вдох… Закрываю глаза… Выдох… Плавно опускаю голову… Вдох… Стараюсь найти в себе силы решиться… Выдох… Сейчас… Вдох… Открываю глаза…       — Чёрт! — крик вырвался быстрее, чем сознание смогло полностью обработать произошедшее.       Отпрыгнув в сторону, я уставился на густой багровый след на полу. Нет-нет-нет-нет! Я только что прошёлся по луже, чёрт её возьми, чей-то крови! Господи! Первая волна паники не успела хоть немного стихнуть, когда я неосознанно перевёл взгляд к месту, где эта лужа брала своё начало. И понял я, что шок, который мне довелось только что испытать, даже близко не может стоять с настоящим ужасом, настолько сильным, что от него сжимаются все внутренние органы, и от которого буквально прострелило всё моё тело.       — Александр! — словно сорвавшись с цепи, я бросился в угол — там, прислонившись спиной к стене, на полу находился юноша, из груди которого нескончаемым потоком лилась почти чёрная кровь. — Александр, ты меня слышишь?!       Страх… Страх, ужас и боль — единственные чувства, которые сейчас ощущаются каждой клеточкой тела. Неосознанно хватаю тело юноши за плечи, пытаюсь как-то встряхнуть, кричу что-то, даже не понимая собственных слов. Всё в крови. Все мои руки в крови, а щёки обжигают горячие слёзы. Да и чёрт со всем этим!       — Александр! Вставай же! Пожалуйста! Господи, нет-нет-нет! Нет! Александр!       После тщетных неосознанных попыток хоть как-то привести парня в чувство и болезненного осознания происходящего, я не смог найти в себе никаких других сил, кроме как прижать обмякшее тело к себе, выпуская всю свою боль наружу в виде дикого крика.       Жадно хватая воздух, я подскочил, принимая сидячее положение. Приятный сумрак окутывал помещение и приносил покой. Сколько время? Повернувшись к часам, увидел, что почти ровно два ночи. Выдохнув, я снова лёг, не до конца переваривая, что сейчас было. Сердце настолько бешено колотится, что вот-вот выпрыгнет откуда-то из глотки, которая, собственно говоря, болит. Я кричал во сне? Это был сон. Просто сон. До жути реалистичный, въедающийся в мозг, приводящий в животный ужас, но сон. Только после того, как этот факт дошёл до меня в полной мере, дыхание начало хоть немного выравниваться, сердцебиение успокаиваться, и всё тело окутала неимоверная слабость. Ещё заметил влагу на лице. Это слёзы? Я действительно плакал во время сна? Кажется, вся моя нервная система разрушена в дребезги, надо начинать принимать какие-то успокаивающие препараты. Чем меня там поил приятель, когда у меня случился срыв после убийства Красного? Надо бы узнать, может, пригодится. Александр… Он жив, с ним всё хорошо, нет никакого повода переживать. Но от чего же на душе так тяжело и неспокойно? А вдруг что-то случилось на самом деле?! Надо срочно пойти и проверить, я же теперь не смогу заснуть.       Но прежде, чем вторгаться посреди ночи к юноше, я зашёл в ванну, чтобы умыться. Холодная вода помогла ещё больше прийти в себя, и, несколько секунд наблюдая за отражением в зеркале и убедившись, что ничего во мне не говорит о очередном эмоциональном срыве, вышел из каюты.       В коридоре горел тусклый свет. Ну вот, всё в порядке, нигде ничего не отключили, и Александр сейчас спит у себя в каюте, нет никакого смысла его будить своим приходом. Но сколько я ни старался это сам себе внушить, стоя перед дверями парня, всё равно противный червь сомнения разъедал изнутри. И, в конечном итоге поддавшись ему, я постучал в металлические ставни. Вполне логично, что сейчас мне вряд ли кто их откроет, к тому же, у меня вообще есть доступ к разблокировке дверей, но не постучать хотя бы чисто ради приличия я не смог. Как и предполагалось, ответа никакого не последовало. Может, оно и к лучшему — сейчас тихо загляну, успокою свои несчастные нервы, и пойду дальше спать. Удовлетворившись таким решением, я поднёс ладонь к сканеру, который тут же среагировал и отпер двери, и я осторожно заглянул в комнату. Ну вот, Александр спит, и какой чёрт меня дёрнул сюда сунуться? Чёртовы сновидения, до седины доведут. С облегчением выдохнув, я отвернулся и начал закрывать двери.       — Фридрих?.. Это ты? — до меня донёсся заспанный хриплый голос юноши. Теперь я его ещё и разбудил, идиот. — Что-то случилось?       — Нет, — я прикусил губу и задумался, есть ли смысл объяснять причину моего ночного визита. Приятель же всё равно не угомониться, пока не узнает. — Просто появилось плохое предчувствие с приступом паранойи, и я решил проверить, всё ли в порядке. Извини, что разбудил.       — Тебе приснился кошмар? — юноша принял сидячее положение. И почему он всегда до всего самостоятельно додумывается, и при этом, никогда не ошибается? Скрывать что-то от него нет никакого смысла.       — Да, вроде того. Но уже всё хорошо, я пойду к себе.       — Нет, стой, — он встал, подошёл ко мне, схватил за руку и затянул в комнату, закрывая следом дверь. — Если тебя мучают кошмары, значит, будем с ними вместе бороться. Со мной, насколько я помню, плохие сновидения тебя ни разу не донимали.       Какое завуалированное предложение «давай спать вместе». Хотя, мне-то чего стесняться? Сколько раз мы уже спали на одной кровати? И, что самое интересное, кошмары меня действительно не трогали, когда юноша находился под боком. Но только если раньше «спать вместе» ничего другого подразумевать под собой, кроме «спать вместе», не могло, то теперь ситуация повернулась немного по-другому, вгоняя в весьма неловкое положение. И не скажу, что меня это в данный момент как-то пугает, просто неудобно и непривычно, странно, совершенно по-другому. Но, если так подумать, это всё равно рано или поздно должно будет случиться, вот только в нашем положении «поздно» может никогда и не наступить. И сейчас, после того жуткого кошмара, это ощущается как никогда остро.       — Обещаю, приставать не буду, — хохотнул Александр, похоже, увидев мои сомнения и метания в принятии решения.       — А если это я начну приставать? — я решил продолжить эту игру, стараясь хоть как-то отвлечься от негативных мыслей.       — Ты не сможешь, — лукаво улыбнулся этот мерзавец и уселся обратно на кровать, с азартом глядя на меня.       — Это ты сейчас пытаешься меня на слабо взять?       — Констатирую факт из личных наблюдений, ну и заодно ставить тебя в замешательство — огромный повод получить удовольствие.       Надо же, он даже не скрывает, что любит выводить меня на эмоции. Мерзавец. Но, наверное, не это сейчас досаждает больше всего. Александр прав. Я просто не смогу. Не сейчас. Но когда? Чтобы переступить через этот барьер, надо что-то делать. Избегая проблему, её не решить.       — Эй, тебя правда это беспокоит? — Александр схватил меня за руки и притянул к себе.       — Конечно меня это беспокоит! Почему я не могу просто, как все нормальные люди, расслабиться и получать удовольствие?!       — Ты же сам понимаешь, откуда это всё идёт. И над этим придётся много и упорно работать. Психология человека — вещь очень сложная и хрупкая, но, что сейчас самое главное — податливая. Нет вещей, которые невозможно исправить, есть плохой подход к решению проблемы и отсутствие желания самого человека как-то менять ситуацию. Мы обязательно будем с тобой над этим работать, когда весь этот дешёвый детектив с элементами триллера закончится. Но, если для тебя это и правда так важно именно сейчас, мы пока что можем просто поговорить о чём ты сам захочешь. Можешь не стесняться и смело спрашивать всё, что тебя интересует. Я с радостью поделюсь с тобой любым своим опытом.       Я вздохнул и высвободил свои ладони из захвата, усаживаясь рядом на кровать. Первым порывом было тут же отказаться от этой идеи — больше всего на свете я ненавижу лезть в чью-то личную жизнь, но потом задумался, а что я, собственно, теряю? Возможно, именно беседа поможет хоть немного морально подготовиться к чему-то большему. И, разумеется, вопросов, спрашивать которые я бы никогда не отважился просто так, у меня есть огромное множество. Приняв решение не отказываться от ночного психологического сеанса, я положил подушку к стене и устроился поудобнее. Юноша пододвинулся ближе, в ожидании уставившись на меня.       — Судя по всему, опыт у тебя имеется большой, верно? — спрашивать сразу что-то в лоб крайне неудобно, поэтому я начал заходить издалека.       — О, весьма. Надеюсь, что я из-за него не упаду в твоих глазах на какое-то моральное дно общества? — усмехнулся Александр.       — Конечно нет, у меня нет предрассудков на этот счёт. Я и сам никогда серьёзные отношения не заводил, обходясь лишь сексом без обязательств с довольно многочисленным количеством девушек, так что не мне тут за что-то тебя судить точно. Расскажи про свой первый опыт с мужчинами. Когда это произошло?       Приятель задумался, похоже, вспоминая все детали.       — Мне тогда ещё не было семнадцати. Влечение к парням я заметил у себя, кажется, после четырнадцати. Этот факт меня нисколько не беспокоил, проблем с принятием самого себя тоже не было. За это я могу поблагодарить своих родителей — они с детства мне закладывали, что люди могут любить кого угодно независимо от пола, и что это абсолютно нормально. Так что отнёсся к данному факту я абсолютно спокойно. Ну а в шестнадцать любопытство взяло верх, да и случай подвернулся весьма удобный, и я решил попробовать переспать с парнем. Опыт, пусть и незначительный, с девушками на тот момент у меня уже тоже имелся.       В шестнадцать? Для меня, у которого первый раз был только в девятнадцать, это довольно рано. Хотя, чему удивляться в мире, в котором даже тринадцатилетние дети умудряются дать потомство? Получается, что у меня, что у Александра, первый секс был пять лет назад, и случилось это в один год. Вот ни за что бы об этом сам не догадался.       — «Подвернулся удобный случай» — то есть, это был исключительно интерес? Это не были какие-то отношения с чувствами?       — Верно, не были. Возможно, это можно назвать ошибкой — всё же первый секс, в котором ведущий партнёр заинтересован только в получении собственного удовольствия, малоприятен во всём. Тем не менее, я осознавал, на что иду, и поэтому меня это не оттолкнуло.       А вот мы и подходим к темам, которые меня довольно ощутимо волнуют.       — Это больно?.. В первые разы.       — Всё зависит от действий актива. Если он действует осторожно и заранее подготавливает партнёра, то нет. Да, будет неприятно и непривычно, но вполне терпимо. Но знаешь, не загоняйся сейчас на тему анального секса. Начнём с того, что, на самом деле, вопреки распространённому мнению, в гомосексуальных связях им занимаются не прям уж так и часто. Есть множество более простых способов удовлетворить друг друга, особенно когда у одного из партнёров ещё нет опыта. Во-вторых, я никогда не буду на нём настаивать, только когда ты сам этого захочешь, и разумеется, что я сделаю всё возможное, чтобы для тебя этот процесс принёс как можно меньше неприятных ощущений. Ну и в-третьих, конечно, чтобы тебе было хоть немного проще свыкнуться с данным явлением, я позволю тебе быть в более привычной верхней роли. Хотя бы для начала, а там всё будет зависеть от твоих собственных желаний.       — А ты сам как больше предпочитаешь? Быть сверху или снизу?       — Ммм, как сказать… — задумчиво протянул он, — всё зависит от обстоятельств. Есть люди, с которыми в пассивной роли чувствуешь себя более комфортно, с какими-то — наоборот, только сверху. На самом деле, думаю, для меня как таковой разницы и нет. Так или иначе, где бы ты не находился, это приносит приятные ощущения. Да, они отличаются в зависимости от твоего положения, но выделить, что из этого мне нравится больше, думаю, я не смогу.       Вполне логично, что он универсал, тем более, учитывая бисексуальность. Хотя вот не знаю, лично я себя в пассивной роли представляю с огромным трудом, но тут уже, наверное, дело привычки. Если болевые ощущения и правда можно обойти стороной, то, быть может, когда-нибудь я отважусь попробовать что-то кардинально новое. Но точно не сейчас.       — А с неопытными тебе часто доводилось иметь дело?       — Не сказал бы. Несколько раз всего. Самым интересным стал случай, когда мне удалось соблазнить гомофоба.       Данный факт меня рассмешил. И почему меня это нисколько не удивило? Этот мерзавец даже чистого натурала соблазнит, я уверен.       — Боюсь даже спрашивать, как тебе это удалось, — усмехнулся я. — Бедный парень, наверное, долго от такой психологической травмы отходил.       — Ну… — тоже хихикнул Александр, собираясь что-то мне ответить, но замялся, чего-то постеснявшись.       — Что?       — Ничего, не важно, — отмахнулся он.       — Ну уж нет, раз начал говорить, то уже и заканчивай, — продолжал я настаивать на своём. Мы тут спокойно обсуждали всего пару минут назад анальный секс, что его могло сейчас смутить?       — Он не выглядел таким уж травмированным, когда я делал ему минет, — в голос захохотал приятель. — Прости, я правда не хотел про это говорить, ты сам настоял!       — Господи, ты омерзителен, — тоже засмеялся я.       — Посмотрим, что ты скажешь, когда я буду…       — Нет! Не надо! Не продолжай!       — Ты, кстати, зря отказываешься! Тот факт, что человек с гомофобными взглядами был удовлетворён, уверен, говорит многое о моём мастерстве! До сих пор считаю это своим самым великим достижением в жизни, таким далеко не каждый гей способен похвастаться.       Мы вдвоём хохотали от абсурдности, в которую зашёл наш разговор. Александр, успокоившись, вздохнул. Каково сейчас ему? Вот про это всё со мной говорить, не имея ни малейшей возможности что-то сделать. В который раз я восхищаюсь выдержкой юноши. Я бы, наверное, так вряд ли смог — быть всё время с обожаемым человеком, ставить его чувства и переживания выше своих собственных и жертвовать своими интересами ради него. Постоянно находиться в ожидании, когда же тот созреет, на что-то решится, сам скажет «давай попробуем», так ещё нет никакой гарантии, что это всё вообще произойдёт.       — Тяжело со мной, да? — я тоже тяжко вздохнул.       — Если бы я хотел, чтобы было просто, разве бы я начал проделывать весь этот путь вместе с тобой? Я изначально знал, на что придётся идти, и отступать не намерен. Я люблю тебя, Фридрих, и буду любить до самого конца.       «Я люблю тебя, Фридрих, и буду любить до конца». Александр впервые произнёс это прямо, без намёка на какие-либо шутки. И не похоже, что он является человеком, который способен разбрасываться подобными словами направо и налево для каждого встречного. Но почему же тогда от этих слов сделалось так горько на душе? Почему они выглядят как прощальные? Почему в глазах самого Александра сейчас я вижу что-то тяжёлое и печальное? Что на него так сильно давит? Наверное, то же, что и всех остальных — запах смерти. Осознание, что любой день жизни, какой мы её сейчас знаем, может оказаться последним. Смерть здесь уже каждого смогла окутать своими чёрными сетями, всё больше и больше затягивая петли на наших шеях, отравляя, по очереди забирая одного за другим. Раны, оставленные на душе от этого «эксперимента», быть может, никогда не затянутся и будут кровоточить до конца наших жизней, преследуя в самых страшных ночных кошмарах, напоминая о себе в минуты одиночества, постоянно находясь где-то глубоко в подсознании. И всё ради чего? Ради какой-то стопки денег. Не слишком ли низкая плата за искалеченные души? Я бы давно сдался, последовал бы за Коричневым, избавляя самого себя от тяжести этой борьбы за выживание, если бы не Александр. Только он — единственная моя причина изо дня в день встречать новое утро, бороться за своё существование и видеть даже в самой тёмной ситуации тусклые нити света. И если бы у меня была возможность вернуться в прошлое, если бы мне снова давали бумаги с договорами, и у меня был шанс, обо всём зная наперёд, отказаться от участия в данной экспедиции, я бы, даже не задумываясь, снова поставил все нужные подписи, видя перед собой лишь одну цель — встречу с родным человеком, который стал смыслом моего существования в этой жестокой игре.