Ты потеряла его, так смирись.

«Эта книга. Откуда она у неё?». *** Жар неприятно разлился по всему телу, нехотя пробуждая девушку. Холодная ладонь мягко прикоснулась к горячему лбу, это то, что было ей так нужно, так приятно в этот момент. «Жар понемногу спадает». Парень, сидящий около её постели, не одни сутки беспрерывно наблюдал за ней, нет, не просто за её состоянием. Ему нравилось смотреть, как она дышит через рот, стараясь набрать определённое количество воздуха, как время от времени шевелит ноздрями, отчего они раздуваются, в такие моменты ему нравится смеяться над ней, это утешает. Ему нравится наблюдать за тем, как во время наверняка страшного сна её ресницы дрожат, и губы, что и так как полоса, сжимаются ещё сильнее. В такие моменты он обеспокоенно улыбался и гладил её по голове, ему казалось, это могло как-то помочь ей, и вправду: спустя какое-то время после таких процедур она успокаивалась. Девушка часто бормотала что-то несуразное себе под нос и отворачивалась то к парню, то от него. Хоть она и не могла ему отвечать, но из-за того, что он не мог оставить её, ему всё же приходилось говорить с ней, хоть и, вероятнее всего, она его не слышит, ему всё же нравятся такие диалоги. Хоть раз в жизни она не будет перебивать его. — Я не знаю, что ты там такого увидела, но перестань бояться, я рядом с тобой, поэтому тебе ничего не грозит, — спокойная интонация завораживала, но девушка всё так же не переставала морщить лоб. «Что же мучает тебя?». Ночь. Бескрайнее полотно почти черного цвета, на котором воцарились маленькие, почти незаметные по одиночке огни, вместе же они превращались в картинки, что назывались созвездия. «Такая хрупкая, миловидная и…». Очертив фалангой овал её лица, парень заинтересованно ухмыльнулся. «И беззащитная». Да, по его мнению, с ней ни одна куртизанка не сравнится, что повидал он лет так двести назад. Хотя бы тем, что они никогда не смогут повторить то выражение лица, что свойственно ей. Она так прекрасна от природы. В своих недостатках, кричащая, плачущая, недовольная, она всегда идеальна. Идеальна в его глазах. Порой такие мысли, что были ему не чужды, часто приводили мага в ступор. Чего это он зациклился на подобной девице? Плоская, да ещё и недовольная постоянно… Всего лишь интерес. Зрачки сузились, а парень от неожиданности отдернул руку от её лица. — Где я?! — тихий, немощный всхлип раздался с уст златовласки, которая наконец соизволила открыть глаза. — Вот досада, а я уж думал, целовать тебя придется, а то заигралась в спящую красавицу, — немного расслабившись, процедил парень, склонившись над девушкой. — Эй, ты что, совсем сдурел, придурок?! — девушка радостно улыбнулась и пихнула парня ногой. — Поаккуратнее с выражениями, я и испепелить могу так-то. — Подожди, а ты-то что здесь забыл? Осмотревшись вокруг, девушка с трудом узнала те картины, что она просила забрать себе из личной галереи рода Обелия, те стены, что были украшены драгоценными камнями и золотыми вставками. То окно, в которое она вечерами смотрела на приходящую луну, вспоминая какие-то уже далёкие моменты. Тот столик, на котором почти всегда красовалась чашка, наполненная чаем «Липп», был совсем ей незнаком, далёк. — Когда нашел тебя, думал оставить в башне и лечить самостоятельно, но пожалел твоего рыжего дружка, который из кожи вон лез, лишь бы головы не лишиться. А ведь Лукас никогда не признает своих неудач и несовершенств, и то, что он не смог вылечить какую-то обычную болячку, до ужаса вывело его, раньше он ведь мог исцелить прокаженного, а с обычным жаром так и не справился. Сложно признать, но выясняя, что это за проказа, он перерыл почти все принадлежащие ему книги исцеления и зельеварения, а узнав, что это и вовсе с магией не связано, он взбесился как чёрт, что не смог переманить на свою сторону человека. Причина тому — бессмертие мага, он ведь за всю жизнь и не болел почти, разве что детские болячки, но сколько же веков назад это было. — Да, кстати, спасибо тебе, но не думай, что я забыла то, что ты сделал в башне, — принцесса отбросила одеяло и устало, словно проспала несколько веков, потянулась. — Хм-м, действительно, а я уж позабыл. И что же мне сделать, чтобы ты навсегда об этом забыла? — заинтересованно улыбнувшись, он присел напротив неё. — Для начала перестань говорить так, как будто я скажу «Лукас, я люблю тебя и хочу, чтобы ты навеки был со мной, стань же моим навсегда!». А пока ты будешь думать над моими словами, я хотела бы увидеть отца. — Стой, куда собралась! — парень щёлкнул пальцами, и девушка тут же снова очутилась под одеялом. — У тебя ещё уйма времени, чтобы повидаться с ним, а сейчас тебе стоит отдохнуть, а то грохнешься где-то посреди коридора, а мне потом всем память стирать, больно хотелось. «Если она сейчас пойдет к Клоду, узнает о его состоянии, и проблем будет ещё больше». — А память стирать-то зачем? — Дурёха, разве тебе не говорили, что слухи разлетаются очень быстро, а в особенности слухи о таких неуклюжих девицах, как ты? — парень устало закатил глаза, вновь поясняя что-то для него понятное. — Но… — Да ты можешь просто лечь и успокоиться, или мне тебя к кровати привязать?! — Эй, ты-то не ори на меня. — А ты слушай меня, вот и орать не буду. — Да ты только и делаешь, что оскорбляешь меня постоянно, я не маленький ребенок и сама знаю, что мне делать! — девушка зло закатила глаза и плюхнулась на кровать, не желая смотреть на рожу надоедливого. — Ну раз так… — Че? Облокотившись одной рукой о стену, парень навис над смущенной девушкой, что, казалось, желает под землю от стыда провалиться. — Раз Вы сегодня так не милосердны, госпожа моего сердца, разрешите ли Вы мне и вовсе потерять рассудок от вашей звонкой речи, что словно дорогое вино опьяняет, даря ощущение бархата в горле… — очертив ногтем овал её лица, он остановился на приоткрытых губах, что под его фалангой чуть ли не тряслись от страха. — А Ваши локоны, что словно свечение Господа, лоснятся лучше самого дорогого шелка, а Ваши… — Да прекрати ты уже! — разгневанное, почти красное от стыда лицо блондинки, что чуть не задушила его подушкой, медленно успокаивалось, на что парень лишь подло и заинтересованно ухмыльнулся. Белоснежная прядь проскользнула по его пальцам. — А Ваши глаза словно слёзы падших с небес ангелов… Бескрайнее свечение Ваших топазов дарит мне давно затаившуюся улыбку, что скована вашим сердцем… — Это правда?.. — Нет, конечно, но если ты меня не простишь, я продолжу нести эту кашу и дальше. — Да какого черта ты хочешь, чтобы я простила тебя, но отрицаешь любой комплимент в мою сторону! — Ты такая милашка, когда злишься, аж налюбоваться не могу, — парень измученно и просто улыбнулся, не желая продолжать этот концерт, и плюхнулся рядом с ней. — Эй, придурок, может, вернёшься уже наконец в свою башню, я всё-таки злюсь ещё. — Да плевать мне, злишься ты или нет, захочу — уйду, а захочу, жить тут останусь, — парень отвернулся от непонимающей девушки и щёлкнул пальцами, свет вмиг погас. — Да и вообще, этот придурок жизнь тебе спас, будь хоть немного благодарной. Девушка медленно обвила его грудь руками и упёрлась парню в спину. Казалось, сейчас только тьма скрывает её смущение. Горячее дыхание злобно проникало сквозь все его одежки, обжигая спину, а девушка лишь крепче обняла его. Она и сама не понимает, с чего был этот жест, но явно никогда не забудет своей решительности, что появляется в ней достаточно редко. — Спасибо тебе, а я, пожалуй, и правда дурёха. — А я тебе говорил. Их смех, казалось, слился воедино, но его так же бесследно поглотила вечная, бескрайняя ночь.