Ты потеряла его, так смирись.

Фиолетовый дым всё настойчивее заполнял комнату, а частицы золотой пыли, витающие вокруг амулета с камнем нимфы Аметис, что назван в её честь, и вовсе пленил зачарованный взгляд блондинки. — Это, конечно, красиво, но ты не мог свои штуки в башне делать? Девушка разглядывала задумчивого мага и пыталась понять, что здесь происходит. — Лукас, всё в порядке? — Умолкни хоть на секунду. Хоть девушка и хотела ответить на грубость, подумала, что и правда ей стоило подождать, ведь мало ли для чего нужна эта штуковина, да и красиво ведь, а спать она и без этого не спешила. Фигурные, тонкие пальцы перелистывали страницы одну за другой в поисках нужной информации, после чего у парня резко сморщилось лицо. Недовольство? Испуг? Непонимание? Что за выражение лица? Что такого он мог там увидеть? Но парень в ту же секунду умело скрыл эмоции и продолжил вчитываться в строки. «Аметист — камень, исцеляющий душу. Помогает избавиться от частиц темной магии, но не искореняет её до конца. Может остановить процесс гибели, но у действия есть и побочные эффекты, такие как значительная потеря маны, слабость, тошнота, недомогание, недолговременная парализация конечностей и т.д. Также камень способен разорвать узы верности — некую связь, добровольно заключённую между людьми, сцепляющую их судьбы на всю жизнь». Ночь. Мрачная и темная. Лунный свет линией проникал сквозь щель меж шторами. Падая на частицы золотой пыли, он заставлял их светиться нежно-голубым светом, это ещё больше завораживало девушку. Спокойная атмосфера — она была с ней нечасто, так что стоило насладиться вдоволь. Спокойная, глухая тишина, лишь её неровное дыхание нарушало её. Следующая страница. Ещё одна… Третья… Пятая… Остановился. Противный шелест от прикосновения к бумаге резал уши. Девушка была восприимчива к звукам, поэтому сложно было смириться с таким, но она продолжала наблюдать за плавными движениями парня. «Узы верности — не письменный договор, заключённый людьми или же иными существами ради вечности, проведенной вместе. Другими словами, люди, заключившие такой контракт, на всю жизнь связаны между собой. Длительное нахождение порознь приносит боль, а при смерти одного из скрепивших договор второй умирает следом. Обычно это происходит от истощения или психического воздействия на мозг…». «Бред». Книга стремительно захлопнулась и полетела в стену. Зачем ему бесполезная макулатура, от которой никакой пользы. — Лукас… — ей всерьёз надоело молчание собеседника и она приблизилась, окликнув его. — Что происходит? — девушка коснулась напряжённого плеча мага. Что-то беспокоило его, что-то очень серьезное заставило его гордость уйти вдаль, на второй план, что-то заставило его сжать до побеления костяшки. Вены на шее надулись, а глаза загорелись ярче. Она прямо за спиной. Так близко. Так самонадеянно. Глупая девица, сказал же не приближаться, но она… Она снова не послушалась, она снова не подчинилась, нет, она никогда не подчинялась и никогда не будет. Он это знал, знал, как никто другой. Сейчас его внимание занимали не пустые строки книги, а она, хрупкая и бледная как смерть. Идеальная жертва в руках идеального хищника, но ему плевать. Плевать на неё и на кого-либо другого. Это лишь по глупости заключенный договор, это он держит его подле неё, но уверен ли он сам в этом? По-детски наивная девушка, она слишком беспечна. Слишком красива. Обернулся. Раскаленные угли в его глазах сдержанно, но с интересом смотрели на нее, такую ненормальную. Она смотрела на него. Смотрела нежными глазами, словно щенок, брошенный и одинокий, тот, который кидался на каждого прохожего, виляя хвостиком. Мерзость… Этот ангельский взгляд всегда возвращал его в реальность, всегда вынуждал остановиться, всегда заставлял прекратить, прекратить эти пытки, безумные пытки над собой, но не сейчас. Сейчас она слишком желанна. Желанна до сумасшествия. Прядь светлых волос сама обвила его палец, сама проскользнула меж фалангами и остановилась на подушечке. Как и всегда. Всё всегда было именно так, но почему сейчас привычное для него действие казалось таким далёким, таким необычным, приятным? Парень резко поменял их местами, по-прежнему оставаясь хищником, а она — та добыча, которая самовольно направилась ему в лапы. Нет, зачем, зачем он делает это? Сейчас она, совсем слабая и немощная, сидела перед ним на столе, с которого они обычно без контекста пили чай, сейчас же она была так необходима. Пальцы ломаными движениями прошлись по хребту, вдавливая девушку в плоскость. Он боится? Боится, что сбежит? Но ведь она даже не пыталась, почему же? Почему его терзает волнение? Он прикоснулся лбом к её лбу. Носы соприкоснулись. Горячее дыхание нетерпеливо жгло губы, а она… Она всё такая же невозмутимая, гордая. Сбитое дыхание двух тел слилось воедино и заполнило душную пустоту комнаты. Они едины в ней, едины в этой пустоте. Без друг друга они не были бы живы. Девушка хотела этого. Она хотела овладеть им так же, как и он ею. Она хотела его сердце, душу и тело. Хотела всего его. В её глазах горел тот же огонь возбуждения и страсти, которым налился его взгляд. Похотливый, грязный взгляд. Это его темная сторона, тот Лукас, которого она не знала, не видела, но желала, желала так давно. Самовлюбленный, полный похоти и разврата, всё как в дешёвом романе. Она хотела подчинить себе те графичные руки, что окончательно потерялись в танце её тела, те губы, что обычно кривились в слащавой ухмылке, и те деспотичные, эпатажные глаза, что нередко жадно поглядывали на неё. Он потерял счёт времени. Какой час? Первый? Второй? Разве уже так поздно? Это не волновало, волновала она, волновала каждым взглядом, своей чертовой самоуверенностью. Она заставляла его теряться в мыслях, блуждать в дожде и мраке, в холоде в попытках остудить тот пыл, что накопился с самой их первой встречи. Она не любит его. Он не любит её. Но они находили друг в друге умиротворение. Спокойствие, которого не хватало. Нежная девичья рука скользнула к смолистым, словно ночь, волосам, одиноко блуждая в них. Теряясь. Теряясь в секундах, часах. Ей просто хотелось закрыть глаза и остаться здесь, остаться навсегда, разделив вечность на двоих. Ладонь мага скользнула вдоль спины к бедру, медленно поглаживая его, вторая же рука вплелась в белоснежные локоны, мертвой хваткой оттягивая их. Он не хотел пугать её, но и медлить было слишком невыносимо. Она — отдушина, меланхолия для его глаз. Девушка немного отшатнулась назад. — Боишься меня… — нелепая ухмылка, нелепая, но такая горячая, как и его дыхание. Это был вовсе не вопрос, ведь он уже знал ответ на него, что бы она ни сказала. Это забавляло: его эго в совмещении со страхом напугало её. Он не хотел быть в её глазах монстром, никогда не хотел. Она не боялась его. Она боялась его непостоянства. Она знала — это всё на одну ночь, не более, но она всё так же не могла смириться со своим желанием. Рука скользнула к массивной груди. Пульсация его сердца отдавала чем-то необычным. Так тепло и нежно. Казалось, что оно не там, под слоем кожи и мышц, а прямо здесь, в её руке, такое холодное, но всё ещё бьющееся. Он не такой холодный, нет, он вовсе не холоден, просто безумно принципиален и горделив, но страсть уже бушевала по всему её телу, она уже достигла каждого нерва, уже смешалась с кровью и потом, её можно было почувствовать в воздухе, она исходила от них, исходила безумным пылом, что они возносили в реальность. Ключицы виднелись под рубахой. Они выглядели так, будто кость сейчас разорвет кожу вокруг. Так необычно. Это что-то вроде ненормальной худобы, но разве слуги могли бы довести её до такого? Он с этим разберётся, он разберётся со всеми, кто причинил ей неудобства, но не сейчас, ещё немного, совсем чуть-чуть. Прикоснулся. Её кожа такая теплая, нет, горячая, пылающая. Дьяволица или жалкое подобие ведьмы. Может, это его руки вспотели? Да плевать, она такая приятная. Ключицы, шея, плечи — его любимые части тела, красивые и аккуратные, только вот на ней они выглядели особенно прекрасно. Незаконно прекрасно. Рука. Её рука была на его щеке. — Лукас, — требовательно, но всё так же наивно. Ох, эта гордость, это детское подобие самолюбия, как прекрасно. Он хотел, хотел её, слишком горячая. Сумасшедшая. — Хочешь, чтобы я прекратил? — его томный шёпот — её слабость. Самая желанная слабость, перед которой у неё безысходно подкашивались ноги. Он прижал её тело к себе ещё сильнее, секунду назад ей казалось, что они и так слишком близко друг к другу, но, вероятно, он не разделял её мыслей. — Тогда скажи мне это. Шея… Нет, слишком сокровенно. Слишком красивая… Слишком желанная. Горячее дыхание дотронулось до её шеи. Так нетерпеливо и эгоистично. — Скажи это, я не дам другого шанса, — снова шепот. Нет… Монотонный, бархатный шепот, так сладко, невыносимо сладко. Он сводил её с ума, сводил с ума каждой клеточкой своего тела. Разум туманился, а здравый смысл бесследно терялся. Его секундные касания к эрогенной зоне вызывали у неё дрожь. Мимолётные конвульсии. Он только дотронулся, а она уже голову закидывает. Такая новая… Такая искренняя… — Какая послушная, — смесь удовлетворения и несдержанности. Он хотел её. Хотел наглую и своевольную девчонку, хотел воспитывать её самыми неподобающими способами. Поцелуй. Ещё один. Глубокий и еле заметный. Дорожка касаний плелась вдоль по сонной артерии и доходила до подбородка. Тело жалобно ныло и выгибалось под его напористостью, оно гнулось и извивалось от трепетных и настойчивых рук, что вызывало его самодовольную ухмылку. Его принцесса, наглая и нежная одновременно, ужасна в магии и невероятна в любви. Её маг, самодовольный и трепетный, идеален в магии и ничтожен в любви. Желание, томное и вязкое желание повисло в воздухе, смешиваясь с той оглушающей тишиной. — Лукас… — теперь его имя из её уст было не просьбой о прекращении, оно было самым темным желанием девушки, самым большим. Он глянул на её лицо. Почему сейчас её глаза кажутся иными? Ярче, красивее. Это из-за необычайно тусклого света луны, которого вдоволь хватало для того, чтобы видеть её похотливое личико. Возможно, это потому, что он обращал на них недостаточно внимания. Её глаза цвета неба, смешанного с линией океана, чей союз запечатлели звёзды, отсюда и диковинный блеск. Тот детский и наивный блеск, что частенько заставлял его улыбаться. Её слабость — его властные руки и самодовольный характер, что так схож с её. Её слабость — его манящий, бархатный голос, и ухмылка, которой он одаревал её каждый день. Её слабость — его глаза. Алые огни, что залили её сердце смертельно быстрым ядом. Его же слабость — она, целиком и полностью. Скверный характер, золотые локоны и желание, что они давно разделили на двоих. — Думала, пособлазняешь эту вшивую псину, и я прощу тебе это так просто? Страх. Страх сковал её. На что он лишь усмехнулся. Такая чувствительная. — Лу… — слова так и не успели сорваться с её уст. Он перехватил их в свои. Теперь только они могли знать то, что она хотела сказать, теперь они хранили правду. Тьма — дом распутства и сладострастия. Они были навеки спутаны узами единства, но разве это когда-либо кого-то волновало? Нет, сейчас их волновала только вечность, то окончание, которое когда-то должно было наступить. Конец… Этого не должно случиться, нет, им не хватит вечности, чтобы вдоволь насладиться друг другом, чтобы изучить полностью, им хватит одного прикосновения. Одного поцелуя, что, казалось, сблизил их ближе чего-либо. Поцелуй, размеренный и горячий. Они изучали друг друга. Укус. Легонько прикусив парня за нижнюю губу, она захватила его волосы, намотав на кулак. Он подался вперёд, подчинился. Он слишком слаб, слишком слаб под её напористостью, невыносимо… Это больше, чем секс, это картина, на которой они могли выплеснуть всё своё влечение друг к другу. Всё своё долгое и томительное одиночество, которым они упивались, лишь бы не быть разоблаченными. Но ведь ложь всегда становится явью. На секунду он нехотя оторвался от её губ, всё так же утомленно дыша. — Если он попадется мне на глаза, я испепелю его, — сейчас он серьезен, серьёзен как никогда. Она знала, что его серьезность всегда правдива, но ей было плевать. — Лу… Снова. Снова он прервал её. Теперь уже жадным, пожирающим поцелуем. Она принадлежит только ему, и пусть кто-то попробует оспорить это.