Ты потеряла его, так смирись.

Тихий отчётливый стук каблуков звонко разносился по пустому коридору. Золотые подсвечники, в которых отблескивал каждый локон её волос, и белые-белые стены, по которым вслед ей бежал её силуэт, тень, что всю жизнь шла с ней рука об руку. Красный ковер, кой пропитан был в море крови, послушно пропускал леди вперёд, подчиняясь своей хозяйке. — Этого быть не может! — неуверенность в голосе сбивалась бешеным стуком сердца. Девушка продолжала бежать вперёд, всё сильнее подхватывая подол платья, что путался под ногами. «— Приказ Его Величества. Из-за его состояния Вы, как законная будущая наследница престола, выступаете его заменой на момент отсутствия, поэтому велено обращаться к Вам». Что за состояние Его Величества? Нет, она хотела думать о чём угодно, только не об этом. Возможно, это и было отчасти эгоистично, но все мы, люди, по своей природе лицемерны, выходит, стыдиться нечего. «А ещё это…» «— На городской площади только что задержали двух мужчин. Эти ироды бесчинствовали прямо на нашей территории, собирая дань с народа, откликаясь императорским именем и бессовестно грабя граждан! — Бросьте в темницу, я вскоре их навещу.» А ведь сегодня она первый раз вышла из четырёх стен за достаточное время: Лукас запрещал ей выходить за пределы покоев, как бы глупо это ни звучало. Он волновался о её состоянии, и она это понимала, поддерживая его решение, тем более он сказал, что во дворце может быть кто-то, кто захочет навредить ей, пока она в таком слабом состоянии. Она была его аленьким цветочком, что он бережно хранил под хрупким, острым стеклом. Девушка ещё никогда не видела его таким серьезным, поэтому пришлось послушаться, но ей нужно было срочно поговорить с отцом. Книга. «Де Нест Дистель Мартин». Кто же он? И почему именно эта книга так заинтересовала её? Всё как-то запутанно. Непонятно. Что вообще произошло тем днём? Почему она потеряла сознание, и что вообще за странные сны, почему Дженнет? Так много вопросов и так мало ответов. Нет, ответов на них вообще нет, но они так нужны, нужны прямо сейчас. Возможно, стоило бы посоветоваться с Лукасом насчёт всей этой ситуации, но, взглянув на всё происходящее, она поняла одну вещь: она долбаная эгоистка. Всё это время все люди вокруг решали её проблемы: Лукас, Клод, Феликс, Лили. Все боролись за её будущее, за место на престоле, за благополучие, да и, в конце концов, за её отца. Боролись все, кроме неё. Она перегружает всех, навязывает свои проблемы. Она просто не может больше так поступать. Она сама должна разобраться со всем, без помощи кого-либо. *** Дверь с сумашедшей мощью распахнулась, и кто-то влетел прямо в императорские покои. Всё те же родные стены, те же окна, дверь, ложе — всё это согревает душу. Возможно, это и не её жизнь, это жизнь Атанасии, Атанасии де Эльджео Обелия, но она росла здесь, в этих стенах. Не Атанасия, а Дана, или же то, что осталось от её прежней души, её разум и мышление. Нет… Она уже давно не Дана. Она — Атанасия. Атанасия де Эльджео Обелия. Теперь она — главная героиня. Клод. Совсем бледный, исхудавший, словно мертвец, император. Император с закрытыми, не живыми глазами, всегда гордый и властный, сейчас же беспомощен, как новорожденный щенок. Рядом на стуле сидел Феликс, что дни и ночи не спал, лишь бы следить за состоянием императора. Он слал все государственные дела, лишь успевая заполнять какую-то малую часть бумаг, переняв работу императора, и это уже не говоря о делах армии и военных действиях. Всё повторяется… Страх сковал её тело, обездвижил. Напуганная бледная девушка с застывшим взглядом смотрела куда-то в пустоту. Взгляд мрачен, словно запыленное стеклышко. Пустой и холодный, как никогда. Нет! Нет! НЕТ! Нет. Почему сейчас… Нет. Она не может потерять его снова. Не может… Она не должна! Нет! Какого черта?! Почему! Да почему именно он? — Нет… — тихий-тихий звук. Порыв ветра из открытого окна словно мелодия, грустная и необычная, навязывает меланхолию и чувство кромешной тьмы. — Да какого черта! Да почему?! Почему! Феликс, как ты мог? — сорвалась. Снова сорвалась. Но её нельзя винить, не сегодня, ведь в голове лишь воспоминания и печаль. «– Папа! Папочка! — лицо девушки всё больше заливалось слезами. Мелкий ручеек медленно стекал по щекам, попадая в рот. Их было так много, что они и вовсе перестали быть солёными, стали для неё словно вода. — Папа, ты… ты не узнаешь меня? — хриплый голосок, полный надежды и боли, вырывался из груди невинной девушки. Этот голос был невероятно тихим, нет, это был шёпот. Этот шепот был способен разорвать все тела до хруста самых толстых костей. Самый важный человек в ее жизни забыл её. Вычеркнул. — Ты кто такая и как смеешь обращаться в таком тоне к императору?! Он не помнит ее. Не помнит свою единственную и любимую дочь.» — Принцесса, пожалуйста, давайте мы выйдем, и я всё Вам обьясню, прошу. — Феликс знал, что авантюра, на которую он согласился, не раз втянет его в смертельное танго на костях. Знал, но не мог отказаться, ведь на кону жизнь императора и принцессы. Принцесса совсем истощена после необычного всплеска маны, она не выдержала бы новости о тяжком состоянии отца, за которого она порой волновалась больше, чем за себя. Взамен молчания господин Лукас пообещал приложить все усилия ради излечения императора. Изначально Феликс посчитал это за пустой говор, но это и правда даёт свои плоды, особенно по сравнению с никчемными попытками прошлых придворных магов, что так усердно старались излечить правителя. Он не потерял память и он всё ещё жив, это главное, главное, что он дышит, дышит прямо сейчас, что его сердце всё ещё бьётся, тихо и почти незаметно, но бьётся. Кстати, недавно он заметил одну деталь, с каждым днём, когда состояние принцессы улучшалось, улучшалось и состояние императора. Или же всё это — залог искусного колдовства мага и стечение обстоятельств? Да впрочем, всё равно, главное, что Клод жив, так же как и принцесса. — Ни за что, — жёстко, грубо и рассудительно. С её стороны словно веяло холодными потоками ветра, еле-еле, но лишь они касались кожи, она в момент покрывалась невидимым, но ощутимым слоем льда. — Я ни за что не выйду. Слышишь меня?! Пусть всё это повторится, но я не брошу его! Я не уйду прочь, как в прошлый раз! Пусть он казнит меня самым мерзким и унизительным способом, пусть опустит мою честь ниже раба, хоть это и не писано в законах. Я готова сама отказаться от престола, сама пойти на эшафот! Пусть сделает меня невольницей, не имеющей никаких прав, пусть столкнет лицом со смертной казнью, но я никогда! Слышишь? Я никогда не оставлю его! Рыцарь, мягко говоря, повергся в шок после её речи, а решительная девушка с горящими глазами без слов выставила его за дверь, почти шепотом добавив: — Я лучше сдохну собачьей смертью, чем брошу своего родного отца, родного по крови и душе, — и захлопнула дверь перед его носом. Погода сегодня тоже была неспокойна, но под конец её слов вместе с хлопком двери, казалось, все природные бедствия воссоединились в смертельный вихрь, что прямо сейчас пожирал ее душенку изнутри. Она подошла к нему, к, казалось, бездыханному телу. Рука дрогнула, сжалась в кулак. Мышцы завязывались в узелок, ком болезненно подступил к горлу, тот, что давал о себе знать при каждом сказанном ею слове. Это заставляло злиться ещё больше. Откуда вся эта агрессия? Почему, почему именно сейчас? Почему сейчас мышцы не слушают её, почему слезы текут по её щекам? Почему, почему они такие соленые, почему она вообще плачет? «Да почему любая наша встреча заканчивается именно так, Клод, долбаный ты император! Почему ты постоянно умудряешься подхватить какую-то заразу! Почему ты так дорог мне, ведь изначально моей целью было сбежать и ни за что не встретиться с тобой лицом к лицу? Я помню, как ты назвал меня жалкой, помню, как хотел казнить, помню, как обнял меня перед Дженнет и рыцарями. Да что ты за, черт возьми, идиотская личность!». Девушка села на край кровати и притронулась к его лбу, отодвигая пару светлых прядей с его лица. «Жар». Стоит сказать горничным, чтобы позаботились о нём, ведь ей так хочется облегчить его ношу, хотя бы немного, хоть он и причинил ей много вреда, он всё же остаётся её отцом и всегда останется. — Я возьму на себя все государственные дела, не беспокойся, папа, Феликс поможет мне. Девушка коснулась его груди. Сердце всё так же билось. Медленные стуки где-то под кожей и мышцами, но оно всё же билось. Он всё ещё реагировал на её прикосновения, морщился и отворачивался. Он всё ещё жив, и она обязательно вылечит его. Сейчас девушку переполняли только три эмоции. Первая — радость. Она была счастлива, что с отцом всё хорошо, что он жив, дышит и шевелится. Вторая — злость. Она была зла на Лукаса и Феликса, в основном только на них, ведь они все знали, точно знали, но не сказали. Но девушка и сама понимала, что не может их винить. Они беспокоились за неё в то время, когда она не могла беспокоиться за себя, да и они же не сидели сложа руки. Атанасия более чем уверена, что это Лукас стабилизировал состояние Клода, а доказательство тому — фиолетовый амулет на его шее. Аметист украшал серебряную цепь, что она вчера хорошо успела разглядеть. Возможно, это и странно, но сейчас она улыбнулась как-то непринужденно и по-доброму, ласково. Её, наверное, радовало то, что Лукас так старался ей помочь, ведь сама она ничего бы не сделала, не смогла, и хоть она и не хотела принимать его помощь, её успокаивало его присутствие рядом с ней, просто когда он находится рядом. — Папа… — ах да, третья эмоция — страх. Она боялась, что Клод забудет её снова, как тогда, она боялась показать свой страх, сейчас скрывая его за улыбкой, но всё же её тревожность отдавалась на теле и следы её ногтей на ладони — тому свидетель. Нервы? Откуда у неё вообще эти повадки. Глупость. — Всё будет хорошо, — этой фразой она словно не успокаивала Клода, что, вероятно, даже и не слышал её, она будто пыталась убедить в этом себя. Нет. Ничего уже не будет хорошо. Всё становится только хуже с каждым днём, хуже и хуже, но вера есть у каждого человека, только у кого-то она религиозная, а у кого-то она последняя. Последнее, что есть. Последняя надежда. *** Изумрудный дворец. Что она здесь забыла? Всё просто: ей хотелось развеяться, просто забыть обо всей этой ситуации, как будто ничего и не случилось. Забыть хотя бы на секунду. Вот её покои. Комната, в которой она пробыла всё своё детство. Где зарождались её первые воспоминания, где было произнесено её первое слово. Всё здесь такое тёплое, согревающее. Если сравнивать эту комнату с комнатой в рубиновом дворце, она без сомнений сказала бы, что эта лучше, просто потому что здесь её мысли уходят куда-то прочь, их заменяет необоснованное спокойствие, а засохшие цветы у окна давали знать о «регулярной» уборке здесь. На самом деле девушка искала кое-что, вернее, кое-кого. Она видела всю эту ситуацию с другой стороны и боялась, что он неправильно поймет её, подумает, что обвиняет. Нет, она не винила никого, сейчас это совсем не важно. Важно выяснить, почему так получилось и искоренить проблему, а сама она этого никогда не сделает, не сможет. Да и вообще, за всё это время Лукас стал для неё каким-то близким, что ли, он ведь всегда помогал ей, никогда не желал ей зла, даже сейчас он не хотел, чтоб она знала о состоянии Клода только потому, что она сама слаба, он хотел сам всё решить, защитить её. Хах, так на него похоже. Желать спасти человека, общего с ним ничего не имея. Это ведь даже не был долг подданного, нет, он делал это из личных побуждений, но об этом может знать только сам маг. Дверца тихонько открылась, и девушка вышла на балкон. Силуэт. Она прекрасна знала, кто это. Знала эту темную мантию, что когда-то обвивала её плечи, знала этот кусочек открытой шеи, знала те волосы, что сейчас были непривычно коротки, но это не имело значения. Главное, что он здесь. Сидит к ней спиной, смотрит куда-то вдаль, на луну, что ли. Он ведь знает, что она сзади, знал, что придет, так почему же всё ещё молчит? Девушка присела на бортик балкона спиной к луне. Она ведь пришла не на неё смотреть, она пришла за тем самым спокойствием, что всегда обретала около мага. Внезапно он решил заглушить ту тишину между ними. — Ненавидишь меня? — совершенно спокойный, он всё так же смотрел в даль. — Нет. У неё было такое чувство, что маг сейчас где-то не здесь, он будто повяз в своих мыслях, будто не ожидал этого ответа, думал, будет кричать, бить, пока не станет легче, но никак не это. — Я рада, что ты появился в моей жизни. Мне стало значительно легче. Безмолвие. Как оно могло быть тихим? Но оно таким и являлось. Тихое и спокойное, но нет, не пустое, как обычно, оно было наполнено эмоциями, необычными и новыми. Парень обернулся, посмотрел на неё. Хоть девушка и смотрела в пол, она ощущала этот взгляд, он словно давил на неё, но всё же она была зависима от этого взгляда. — Давай убежим, — нет, это сказала не она, это вырвалось именно с его уст, но она ведь давно этого хотела. Не сражаться, а просто убежать, далеко-далеко, но нет, она не могла, не сейчас. Взгляд какой-то мрачный, словно что-то поломалось между ними. Снова смотрит на луну, а она вновь не может ничего сказать. Так необычно. — Забудь, — нет, он не был расстроен или сломлен, просто это было слишком неожиданно, всё это. — Давай, только не сейчас, — девушка взяла его руку, положив между своими ладонями, нервно сминая. Сейчас она просто вынуждена следовать не своим желаниям, а правилам, которые она не устанавливала. Правилам игры под названием «жизнь». — Чуть позже, хорошо? — встревоженно и осторожно. Маг резко выдернул ладонь из её рук. — Это жалость? — молчание. Идиотское молчание. Он смеётся или это всего лишь защитная реакция? — Нет, — опять «нет», только теперь как-то увереннее, словно он мог не услышать. — Лукас, нет! Он удивлен или это просто слишком неожиданно. Эта её решительность. Это же была просто глупая фраза, она относится ко всему этому так серьезно? — Пожалуйста, останься со мной! — почему она кричит? Почему так громко? Почему хватает его за одежду, словно он сейчас убежит, или же если захочет, как будто это его удержит. — А потом мы убежим! Пожалуйста, только сейчас останься со мной. Снова взгляд в пол, а он ошеломлен, не ожидал такого. Просто это как-то необычно, его, что ли, тронуло. Где-то внутри что-то заболело, в груди. Только сейчас она осознала, что лишь с ним может прорываться на эмоции, сейчас просто нельзя, слишком рискованно, но с ним она может выразить все то, что копилось так долго. — Хорошо. Почему сейчас они смотрят друг на друга? Почему так внезапно, но вот, они рядом, вместе. Почему-то так тепло на душе. — Только запомни одну вещь, — он перелез обратно за бортик балкона, к ней. — Если ты будешь так серьезно говорить такие глупости, — приблизился. Смотрит сверху вниз, в глаза. В наивные детские топазы. Словно отравляя её, маня ещё сильнее. — Я могу слишком сильно возжелать тебя, и тогда ты не сможешь ускользнуть от меня. Они одни. Одни во всём мире. Но они есть у друг друга и им хватит этого. Больше ничего не нужно, не имеет значения.