Ты потеряла его, так смирись.

Бал. Сегодня множество дворян собралось в праздничном зале рубинового дворца. Графы, герцоги, маркизы. Сегодня их поместья тихо пустуют, ведь никто не упустит такого важного события как торжество в честь звёзды Обелии, дочери самого императора. Все крутятся вокруг виновницы торжества, а это никто как Дженнет, Дженнет де Эльджео Обелия, теперь уже официальный член этой семьи. Она была помехой и, почти бездействуя добилась триумфа, обошла её, оставив позади. Оставив тихо раздумывать над планом мести. То расстояние между ними теперь казалось недосягаемым, будто одним шагом она перепрыгнула пропасть, оставшись на другой её стороне, чего Атанасии так просто не сделать, сил не хватит. Грусть до глухого скрипа в груди. До стиснутой челюсти. Она злилась, злилась от своего провала, оставаясь в стороне. Молча. Что-то вроде безмятежного затишья. Не верится, что когда-то всё было по-другому, совсем недавно на неё из толпы косилась Дженнет, никак не наоборот, это ли её фатальный провал? Будет ли ещё один шанс на провал? Черный день. Для неё этот день отныне будет зачеркнут в календаре. Было бы право, она бы исключила его из течения времени. Исключила, чтобы никогда больше не вспомнить. Танцы — самая ненавистная часть. Сейчас Дженнет могла бы танцевать со своим будущим мужем, но незадолго до торжества Атанасия получила письмо от императора Яна, в котором он горько сожалел, что не сможет потанцевать с ней на этом балу. «Почему он написал, что хотел бы танцевать именно со мной, ведь не мне с ним свадьбу играть? И это дебют Дженнет, хотя нет, скорее это можно назвать простым праздничным вечером, для дебюта поздно», — задумчивый взгляд блондинки, что сейчас посиживала около праздничного стола, вовсе не нёс в себе интерес к происходящему. «Почему здесь так темно? Это какой-то новый вид бальных танцев или что вообще происходит?». Мутная картина перед глазами плыла всё больше и больше, правда, это не следствие тех бокалов, что она вливала в себя этим вечером, нет, вино прямо сейчас в её руке, она всё пьёт и пьёт, но отупляющая атмосфера здесь не от того, это не пьяный бред, напряжение в воздухе — предвестник первой партии танцев. Сейчас волнуются все, несмотря на уверенные взгляды. Для чего вообще этот идиотизм, она всё ещё не выяснила, атмосфера, эстетика или те нервы, что были потрачены на до безумия идеально отработанный танец, что был словно визитка девушки, любой, что была здесь. Свечи на хрустальной люстре загорелись, но сейчас же свет шел только от одной такой. Мрачная завораживающая атмосфера лишь прибавляла интереса к первому танцу на этом балу, но только не у неё. — Что за новшества, — недовольно пробормотала она себе под нос. «Что ж, это в стиле Дженнет. Мрак, свечи, яд небось какой, может и вино было отравлено», — с паршивой улыбкой она сделала ещё один глоток, изящно придерживая бокал. — Королевство крыс, — засмеясь, она даже не заметила подошедшего к ней юношу. — Извините, Ваше Высочество, не могли бы ли Вы уделить время столь дрогоценной леди для всего одного танца? — парень уверенно обошел её и, став перед ней, наклонился для поцелуя бархатной ладони в белоснежной перчатке, на что принцесса резко отдернула руку прямо у его губ. — Уйди с глаз моих, — сейчас её внимание отражало стеклянное равнодушие и призренная вежливость не колебала. Она излучала дофенизм, нет, она отражала всю его суть. Власть и обладание своим характером. Но ей плевать, плевать как никогда, она продолжает глотать необычайно горькое вино, или это бред, но напиток как никогда отдавал её чувствами. — Принцесса, я прошу Вас! «Он что, идиот? Сказала же, вон с глаз моих, не до тебя сейчас». Обернувшись прямо перед его лицом и грациозно взмахнув волосами, она уже собиралась покинуть место сброда, как тот схватил её за руку. — Принцесса, проявите милосердие. — Заткнись, — перебив его, она ушла с этого места. Ей просто не хотелось говорить что-то ещё, и так достаточно лишнего наговорила. Сломлена, разбита, пуста. Выйдя на веранду, она откинула волосы назад, наслаждаясь прохладным воздухом, подойдя к бортику. Глоток кровавого на вид и вкус вина взбодрил её. Ещё один. Выпила всё залпом. Стеклянный бокал летит в стену. Слеза. Следующая. Третья. Охрипший болезненный крик. Тихий-тихий. Такой, что никто, наверное, и не услышал. Сейчас ей нужно было одиночество, желательно в полной дозе. Боль. Вся накопившаяся за эти дни. Она царапала, рвала и раздирала кожу до внутренностей, потери крови, но это было совсем не больно. Больно было только внутри. Далеко-далеко. Та боль, от которой в горле скатывался неприятный комок, что-то наподобие удушья, только вот всегда знаешь, что не сдохнешь, поэтому и страха нет. Она искала. Искала веру во что-то. Чистую и почти прозрачную. Слишком больно. Она одна. Одиночество нужно только сейчас, но она была одинока всегда. Эта гребанная надежда расслабляла, но только не её. Грязная и аморальная. Что у неё есть? Деньги? Власть? Да ничего, блядь, нет у неё! Она одна! Одна, совсем, совсем одна. Это одиночество было бы ей за душу, только не сейчас, когда мысли словно ручьи текут в разные стороны, а она совсем беззащитная, слабая… Всё вокруг слишком наигранно, постановочно, нет, это всё чей-то большой план, кто-то просто играет с ней, как с марионеткой — чувства, эмоции, это лишнее, ненужное. Всё так по-идиотски, она стоит на балконе и кричит, ведь больно, плачет, потому что одиноко, бьёт ладонями стену, потому что лишние, все они лишние, они не нужны, всё портят, все они… Голова кружилась в такт глухой музыке из зала, что сейчас непосредственно далёк. Лёжа рядом с тем побитым бокалом, она вдруг почувствовала какое-то умиротворение, спокойствие. Видимо, как бы плохо ни было, оно всегда постигнет тебя, даже когда ты считаешь ситуацию невыносимой. Вдох. Запах ночи… Свежесть, она такая чистая. Так приятно, спокойно. Ещё один вдох. Слабый аромат сигарет и алкоголя. Так необычно. Никто её не держит, она ведь прямо сейчас может спрыгнуть с балкона и уйти куда глаза глядят, нет, убежать, далеко-далеко, они её не найдут и она всегда будет чувствовать это таинственное спокойствие. Но ей нельзя. Да она и сама не знает, почему нельзя, почему все строят вокруг неё образ самоотверженной тупицы, когда она просто не хочет приносить кому-то страдания, это же не значит, что она собирается всех спасать, просто помочь, но жертвовать своим положением и жизнью она не собирается, везде ведь есть выгода, куда ни погляди. — Я просто хочу. Луна. Она такая красивая. И всегда появляется за солнцем. Наверное, оно не менее красиво, просто на него трудно взглянуть. Скрытое от глаз людских искусство. Как и её душа. Та гнилая, тщеславная душа. Хмыкнула. Она ведь единственная знала себя по-настоящему хорошо, правильно.  — Уйти отсюда. Повернувшись набок, она почувствовала холод пола, что изначально казался ей тёплым, или она просто не замечала таких на первый взгляд мелочей. — Но я не в состоянии. Не хочу, чтобы полОбелии искало пьяную принцессу по всем кустам империи. Смех. Лёгкий. Теперь громкий. Как будто радостный. Свободный смех. Он будто крик откуда-то изнутри. Такой лёгкий, отдаёт равнодушным теплом. — Ты совсем спилась, что ли? Вставай давай, безрукая, — раздраженный голос. Почему он кричит? — Лукас, — промямлила она, улыбаясь так радостно, тепло. Дурацкая лёгкая улыбка. Сейчас она и её эмоции были слишком податливы, обнажены перед всеми. — Ты ожидала увидеть кого-то другого? Все сейчас танцуют, а ты, я вижу, занята битьём посуды, — хмыкнув, он склонился над головой лежащей, что сейчас как-то глуповато лыбилась, прикрывая глаза, и отодвинул от её лица маленький осколок. Как дитя малое. — Эй, ты собираешься вставать? Если нет, я пойду, потанцую с кем-нибудь, заберу в башню и буду развлекаться до са-а-амого утра, — протянул он на нежной улыбке, накручивая светлую прядь на палец и наблюдая за по-детски надутой от злости девушкой. Она была не пьяна, это вовсе не так. Просто чуточку открытее, чем прежде. Ему всегда казалось, что её можно прочитать с закрытой обложкой, но сейчас она вела себя совсем по-другому, как то необыкновенно спокойно. Слишком просто, без всяких титульных листов. — Значит и ты променял меня, предатель! Все вы предатели, вот и верь вам дальше, — недовольная девушка вовсю ругалась на мага, пока он еле сдерживал смех. Ему бы и самому хотелось просидеть здесь вечность, вот так, с ней, в полумраке и полном спокойствии. — Я-то думала, ты не такой, — невнятно и разболтанно произнесла та. — А какой же тогда? Почесав затылок девушка взглянула на белоснежную луну, указав на неё пальцем. — Вот такой. Взглянув на неё непонимающим взглядом, а затем так же и на луну, он усмехнулся, погладив белесую по голове. — Ты пьяна, — на лёгкой улыбке вырвалось замечание из его уст. — А вот и нет. Ты вроде называешь себя великим магом, но что-то ты со-о-овсем не такой. Великий — это ведь и умный тоже, — недовольно, но всё так же безмятежно проговорила принцесса. — По-твоему, я похож на белую тарелку в небе? — произнес парень с какой-то издёвкой, что он скрыть и не старался никогда. — Луна ведь такая красивая, глупый ты Лукас, — сквозь полусон прошептала блондинка. «Красиво говоришь», — пронеслось у него в голове. — Спи, моя пьяная, глупая принцесса. Взяв златовласку на руки, он всё же выбрал путь подлиннее. Лукас не хотел возвращать её в башню, хоть он до конца и не понял, что там произошло, ему всё же не хотелось вновь идти на риск. Но куда она в таком виде пойдет? Во дворец? Не смешите. Они же при первой возможности отравят её и свалят всё на алкоголь. А может он и был отравлен, тогда всё ещё проще, ну да, пить всякую дрянь прямо из рук своих врагов явно её лучшее решение. — Сплошная проблема, маячишь перед глазами постоянно. Кто будет разбираться с её смертью? Клод в отключке, не думаю, что он резко восстанет, находясь одной ногой на том свете, или ещё лучше. Дженнет! Она-то точно будет разбираться с тем, кто убил её названную сестру и не удосужил её такой прекрасной возможностью. А эта дура всё так же волнуется за неё, благополучие, счастье и тому подобное. Оскалившись, он вдруг резко смягчился. — Красивый как луна? — словно переспросив самого себя. Что она этим имела в виду? Набор дурацких слов. Она ведь пьяна в крах, думаю, и лица его не вспомнит, так зачем же нести такую чушь напоследок? Раздражает. Сжав кусок ткани её платья от злости, он вдруг вновь задумался. Как эта идиотка собралась спасать империи и противостоять вечным войнам государств, если сейчас даже на ногах устоять не сможет? Хрупкая, наглая девица. За такими обычно стоит кто-то необычайно сильный, он знает, ведь неоднократно был приглашен на эту роль, но кто ему сдался, они ведь все бесполезны. А она, она сама, слабачка пытается нести все грехи мира на себе. Хах. Ха-ха-ха. Идиотка. Самоотверженная идиотка. Сколько таких чистых экземпляров он встречал? Она одна, одна такая на весь мир. Хотя нет, была ещё одна такая же, правда вот та сдохла от своего же скудоумия и добродушия. Поэтому, он не позволит умереть и ей той же собачьей смертью. Шаг. За его спиной промелькнул фиолетовый свет. Мгновенная вспышка, которая за несколько веков знатно поднадоела, но что поделать. Защитный барьер пропустил своего хозяина. Каменная арка — вход в башню, который был незамедлительно пройден. Парень кинул ту на кровать. С чего бы это ему с ней возиться, это ведь не он в неё литры вливал. Сама оплошалась — сама и отдувайся, ты же такая самостоятельная. Сквозь сон девушка, почувствовав мягкую постель, рукой попыталась нащупать что-то. Без лишних слов поняв её, маг накрыл ту одеялом, что было кстати в прохладную осень. Через открытое окно в углу комнаты слышался тихий стук лошадиных копыт и скрип деревянных колёс. Глянув в окно, он увидел, как знать возвращается со своих балов, поскольку карета была оснащена факелами, ведь возвращаться в ночь сквозь глушь и темень — не лучшее занятие, и ему не составило труда разглядеть герб кареты. «Графство Селлион». Их эмблема была совершенно незнакома магу, но прочесть название для него было незатруднительно, хоть где-то его сверхзрение пригодилось. Но почему карета направляется в поместье рода Альфиос? Говорить о том, что эту эмблему он никогда и не видел, не говоря уже о карете, бесполезно. Но вот, всё так странно. Он был уверен в точности своих догадок, ведь эта дорога через его лес ведёт только туда, в отдаленный сад дома, значит, графство находится неподалеку, но он бы точно знал о нём. Нет, здесь явно что-то нечисто. Последнее время подозрения на Роджера падают всё сильнее, подослать Дженнет как замену — явно его идея, плюс, этот корыстный человек никогда не славился добротой и милосердием, о каком доверии может идти речь? Ещё и его сынок. Мерзкое семейство блох. Именно так он видел их семью, хоть ни тот, ни тот, не сделали ничего плохого, тем более ему, просто раздражает. Раздражает одна мысль о существовании этих людей. Да какое ему вообще до всего этого дело. Его это колебать не должно, но всё же. Атанасия говорила про какого-то мужчину, шатена. Этим вечером он не видел никаких шатенов ни возле семьи Альфиос, ни возле Дженнет. Может, он просто не пришел туда, или же вовсе не имеет никакого значения в этой истории. Мозги не варят, а мысли вовсе сплетаются в какой-то узел. Спать. Да, он хочет спать. Прямо сейчас. Это будет самым лучшим выходом, чтобы забыть обо всём. Уже собиравшись выходить, он почувствовал что-то на своём запястье. Кто-то схватил его. И вряд ли это мог быть кто-то, кроме его пьяной подружки. — Я хочу спать, — с какой-то долей безразличия ответил он, даже не удосужив ту взглядом. — Холодно, — промямлила она себе под нос, но он услышал. Отчётливо услышал. — У тебя есть одеяло. Укройся им и дай мне уйти. На что девушка лишь потянула его на себя, отчего тот обернулся. — Пожалуйста, не оставляй меня, — в полубреду произнесла она, безмятежно сопя в подушку. — Ещё чего надумала, от тебя алкоголем пасёт за километр, — отдернув свою руку, он взглянул на спящую девушку и презрительно хмыкнул. — На утро растлителем невинных девушек стану я, и именно меня ты первым ударишь подушкой. — Мне… — тихий-тихий звук донёсся с её уст, почти неслышный. — Мне страшно! — скулёж, скованный страхом. Чего она боится, он и сам сказать не сможет, но ему даже нравится. Он ведь любит видеть страх на лице смертного человека, это, что ли, маняще, но не с ней. Она из тех, чей скулёж он не переносит по непонятным для него же причинам. — Страшно? И чего же ты боишься? — сладостно мягкий голос врезался в уши, эхом отбиваясь от стен комнаты. Но в ответ последовало лишь молчание. Темная комната, которую где-то вдали освещал синеватый свет, поданный луной через открытое окно. Парень посреди комнаты. Стоит, молчит. Даже свист холодного воздуха на секунду затих, словно всё вокруг мертво. Безмолвие. Лег к ней. Обнял. Вернее, нет, всё было не так. Это она влезла в его объятия, а он лишь принял её, поглаживая по золотистым волосам. — Знаешь, что всегда меня в тебе поражало? — взгляд в потолок, а он всё ждёт, пока она ответит. Вяло улыбнувшись, но так по-доброму, он обвил руки вокруг её тела, где-то в области рёбер. Такая худая. Словно смерть. Это ведь ненормально? Или же всё в порядке. Впрочем, это не важно, если она не голодна, всё нормально, а на голод магу она никогда не жаловалась. Да она ни на что не жаловалась, вообще, будто всё всегда в порядке. — То, что ты не сдаёшься. Ты никогда не сдаешься. Даже в самой безысходной ситуации, когда смерть наступает тебе на пяты, ты всегда, всегда держишься, сколько бы это ни длилось, ты всегда веришь, пусть и не бог оглавляет твою веру, это что-то сильнее, важнее. Ты так сильна, и с таким хрупким телом, но ты всегда идёшь до конца. Слабо усмехнувшись куда-то вдаль, он осознал, что сам не верил своим словам, точнее, не им, а тому, что именно он говорит это, он никогда не говорил подобного никому, это даже аморально. — Но ты не можешь быть сильной всегда. Поэтому с этого момента, — вплел пальцы в её. Так спокойно. Сейчас он чувствует, как бьётся её сердце, как его стук учащается. — Я буду сильным, — он не знал, нормально ли это. Нормально ли вообще говорить такие вещи, но сейчас, что-то внутри него говорило само. — А ты можешь перестать прикидываться. Тишина. — Теперь чтобы узнать, что творится у тебя в голове, мне придётся спаивать тебя? — сарказм — его верный друг. Но всё же в каждой шутке есть доля правды. А в его шутках она встречалась намного чаще.