***
Этот день навсегда останется в моей памяти. Мы с Ежи уехали из шумного суетного города в загородный одноэтажный заброшенный дом — любимое местечко нашей компании. Наша команда часто находилась здесь. В доме почти не было мебели, лишь старый, с вылезающими кое-где пружинами диван и деревянный стул. Окна со старыми прогнившими рамами облепила паутина. От стен, лишенных обоев, пахло плесенью. На полу раньше валялся строительный мусор, но мы сделали уборку, теперь пол покрывал дешевый тростниковый коврик, купленный на деньги Ежи и Элены. Деньги накопились у ребят после выступлений. Элена планировала на общий бюджет купить также новый диван вместе с парой кресел. Все мы любили старика Педро — так мы называли дом — и старались привести его в более или менее приличный вид. Старик Педро был нашим верным другом, хранившим самые сокровенные тайны наших юных сердец. — Что собираешься делать, Амур? — поинтересовалась я, наблюдая как Ежи целится из пневматического пистолета в картонного человечка, прикрепленного к стене дома. Пистолет — подарок Яна на пятнадцатилетие младшему брату. Ян был на десять лет старше меня и на восемь старше Ежи. Ян уехал из цирка, когда ему исполнилось восемнадцать лет. Точнее, его выгнал отец, не желавший жить с убийцей под одной крышей. Ян застрелил в пьяной драке полицейского. Ему светил срок в тюрьме. Но старший братец Новак плевать хотел на решения суда. Он жил в Варшаве у родственников, занимался мутными делами, вроде создания и сбыта наркотиков, с матерью и братом общался по переписке. Иногда приезжал в город, где останавливался цирк, снимал в гостинице номер и приглашал увидеться мать и брата. — Пока не знаю, Кроха. — Новак нажал на спусковой крючок. — Мишень убита, пуля попала точно в сердце, — прокомментировал юный стрелок. Я усмехнулась. И правда, точное попадание. Мой друг Амур опасен для врагов. Рука у него метка, а глаз точен. Трепещите враги PLAN. У нас сильные бойцы. — В трейлер возвращаться не хочу, — решил парень. — Мать расстроена ссорой с отцом. Мой старший брат идиот. Раз решил опять приехать. Матери после расставания с ним особенно больно. — Ежи почесал нос, обдумывая новую мысль. — Знаешь, иногда мне хочется врезать ему по морде, но Ян сильнее. Может сдачи дать, — признался он. Я внимательно посмотрела на лучшего друга. Новак, конечно, из нашей четверки был самый спокойный. Но сейчас он злился. Новак всегда, когда злился, ехал к старику Педро стрелять. Старик Педро — надежный друг. То, что Педро лишь дом, огромный плюс. Дом точно не проболтается о том, что четверо подростков иногда здесь незаконно занимались стрельбой. — Мой брат тоже идиот, — вздохнула, думая об Энрике, не зная, что мне хочется больше: врезать любимому братику по яйцам или обнять его. — Как думаешь, может все старшие братья идиоты? — Не думаю, — Ежи перезарядил пистолет, готовясь снова выстрелить. — Твой брат в трауре. Ему тяжело. Вам просто нужно поговорить. — Легко сказать, — фыркнула я. Энрике упрямый, как баран. Как с ним мама справлялась? Хотя мама есть мама. Ее можно послушать. А вот младшую сестру Энрике слушать не будет, зато будет продолжать жить жизнью вольного мальчишки, которому плевать на правила. Рано или поздно он попадет в тюрьму. Я не хочу этого, не хочу. Почему мой брат пустоголовый болван? Почему нельзя вернуться назад в безоблачное детство, залезть к брату в постель, чтобы послушать новую сказку о драконе, спалившем пол-королевства и взявшего силой капризную принцессу в жены? Да, знаю, из братика моего всегда получался мрачный сказочник. Куда там братьям Гримм. — Тише, — Ежи прижал меня к себе, успокаивающе погладил по голове. Я опять разрыдалась. (Сопливая, зареванная девчонка, ты слаба, ты отвратительно слаба, возьми себя в руки). — Иногда нам всем бывает больно, — говорил Ежи. — Но время лечит. Поплачь. Тебе нужно поплакать. Я плакала. Просто плакала. В моей душе накопилось столько плохого. Проблемы в общении со сверстниками в школе, выходки брата, слабые оценки. Мне было не до учебы. Учеба совсем не помогала отвлечься. Иногда я подолгу бродила по ночным улицам города, мучительно осознавая: мамы больше нет. Никто не испечет яблочную шарлотку, не поцелует ласково в щеку, не спросит о проблемах в школе. Мама ушла. Папа ушел. Мы с братом остались одни. — О-ля-ля, кажется, мы не во время, — услышала громкий насмешливый голос Элен. Я не знала, сколько мы с Амуром так простояли. В гости к старику Педро пришли еще двое гостей. Милая Элена и мой дебильный брат. — Элена, — я бросилась к подруге, мне безумно хотелось обнять ее и кружить, кружить по комнате, наша Пташка такая милая, хрупкая, нежная. — Ma chère, (фр. Моя дорогая) — подруга поцеловала меня в щеку. — Моя любимая малышка. Теперь я обнималась с Элен. Я была счастлива, чертовски счастлива ее видеть. Особенно сильно похорошевшую за последнее время, которое мы не виделись. В детстве Элена напоминала энергичного галчонка. Теперь передо мной стояла будущая красавица с тонкой осиной талией и буйной гривой каштановых кудрей. Определенно, Элена в будущем вскружит голову не одному мужчине. — О, mon amie, (Моя подруга)— Элена цокнула языком. — Наши глупые мальчики что-то не поделили. Пойду разберусь. Или славному старине Педро сегодня не поздоровится.***
Наши мальчики не поделили меня. Вернее, Энрике опять что-то надумал. Он всегда бесился, когда я пыталась наладить нормальное отношение с одноклассниками. На одноклассниц братец реагировал спокойно. Иногда он смотрел на меня по-особенному. Так мог бы, например, волчонок смотреть на лань, прежде чем наброситься на нее и перегрызть ей горло. Глупая ассоциация. Понимаю. Однако, самое странное, взгляды брата пробуждали во мне внутренний трепет. — Ты обнимал ее, — Энрике держал Ежи за грудки. — Она тебе нравится? Отвечай! Новак держался спокойно, как и всегда. Он с легким пренебрежением смотрел на моего братца. Да, Ежи, к сожалению, мой братец идиот. Прости его. — Дурак, — ответил Амур, отцепляя руки моего ненормального братца от своей кожаной куртки. — Ты ее довел. — Мальчики, — вклинилась между Амуром и Жеводаном Элен. — Может, прекратите вести себя, как петухи в курятнике. Вы смешны. Вам просто нужно поговорить… Думаю, Новак прав. Шагаю к мальчишкам, беру Энрике за руку. Братишка непонимающе смотрит на меня. Да, родной, нам нужно, нам необходимо поговорить, хватит мне нервы портить. Мы вышли из дома. Не знаю, как мне хватило сил не дать братцу пощечину. Меня бесил этот кретин. Своими выходками, ссорами с отчимом. Бесил и по другой причине, неизвестной мне. Эта причина стоила мне лишних слез в подушку мрачными ночами, пока все спали, не слышали мой плач. — Какого хрена ты вечно шпионишь за мной? — прошипела я, подавляя желание треснуть братишку головой о дом со всей силы. — Какого хрена ты режешь себя? — прошипел в ответ Энрике, прижатой мною к стене дома. — Или скажешь я не прав? Покажи-ка руку. Ну, будь смелее. Несмело закатала рукав кофты. Боже, мне было очень стыдно. Брат застукал меня за слишком личным занятием. Каждый порез, каждый шрам на руке освобождал меня от изнуряющей душевной боли, от которой я не могла избавиться другим путем. — Что за хрень? — почти прорычал Энрике. — Думаешь, поскорее сдохнуть? — братец сжал мою руку до боли, но глупая Ари не посмела ничего сказать. — Так вот: я не позволю. Ты мой единственный родной по крови человек в этом гребанном мире. — А ты мой, — прошептала я и добавила. — Пожалуйста, только не играй больше в плохого мальчика. Мне страшно. Не знаю, что между нами произошло. Наверное, своеобразное притяжение, которое мы почувствовали одновременно и не нашли в себе сил противиться ему. Мы слишком долго ждали. Наши губы соприкоснулись в страстном поцелуе. Не знаю, кто кого поцеловал первым. Я Энрике или он меня. Но, главное, наш поцелуй был, по сути, признанием в любви. Не имело больше смысла прятаться друг от друга, скрывать истинные чувства. Конечно, наша любовь порочна, не принята в обществе. Но кого волнует общество? Пусть люди сначала следят за собой. — Я говорил, — заметил неожиданно появившийся на крыльце Ежи, — вам просто нужно поговорить. — Заткнись, — пробурчал смущенный раскрасневшийся Энрике. Я опустила голову. Почему, почему Ари такая идиотка? Забыть о друзьях, находящихся внутри дома, когда целуешься с собственном братом, надо умудриться. Вне сомнения парочка идиотов-подростков решила оставить сегодня мозги дома. Какие мы с Энрике глупые… — Не забудьте про представление в цирке, голубки, — Элена высунула хорошенькую кудрявую головку из проема входной двери дома. — Я буду канатоходцем. — Твой отец тебя убьет, — ответил Элене Ежи. — Не-а, — Элена с беззаботным смехом покачала головой, показала Амуру язык, взяла парня за руку и утянула его за собой вглубь дома. Мы снова остались одни. Наши губы слились в новом поцелуе. Нас больше не волновало присутствие друзей рядом. Настоящие друзья все поймут правильно, не осудят. Видимо, на свете существует любовь, которой нельзя противиться. Рано или поздно истинные чувства возьмут вверх над разумом. Наша с Энрике любовь была именно такой. Мы просто оказались двумя маленькими каплями воды в водовороте наших чувств. Неважно теперь, что будет. Все равно мы не в силах сопротивляться нашей любви. Да и, по правде говоря, совсем не желаем сопротивляться.