Описание: Фиген всю жизнь ненавидела это слово.
***
Ей от роду всего шесть минут, но как-то рефлекторно маленькая девочка понимает слова акушерки и начинает орать что есть мочи. Возможно, дело не в понимании даже, но врач, довольно улыбаясь, говорит: «Молодец. Умная девочка вырастет», — и передает ее счастливой молодой матери. Это отпечатывается уродливым клеймом на всю жизнь. Ей шесть недель, она совсем еще кроха, которая только и может, что узнавать лица родителей и удивляться смене дня и ночи. Но почему-то ее родители уверены, что Фиген — так они назвали малышку — не просто ребенок — она должна стать вундеркиндом. Вокруг нее не веселые погремушки, а развивающие игрушки, вместо глупых песенок, где повторяются одни и те же слоги, она слушает классическую музыку в переработке для грудничков. (став взрослее, Фиген признается, что терпеть не может классику и ксилофон) — Ты наша умница, — воркуют родители, поглаживая слегка кудрявые волосики своей дочурки. Да, в шесть недель это еще умилительно. Ей шесть месяцев, и родители окончательно убеждаются в необычайном развитии своего ребенка — она так четко выражает свои мысли (односложными слогами, но кого волнует), так хорошо руками владеет, указывая на то, что ей нужно. Супруги уверены — они сделают из своей умницы образованную девушку, элегантно прекрасную и уникальную молодую особу, которая составит конкуренцию любой дебютантке. «Элегантно прекрасная и уникальная молодая особа» в этот момент с особым усилием пыталась прогрызть пластиковую утку, заботливо подсунутую кем-то из родственников, которые еще надеются дать малышке хоть немного детства. Ей шесть лет, и ее наряжают в розовые платья с рюшами, заставляя красиво выхаживать перед гостями, которые умилялись малышке-умнице и ее выученным наизусть стихам Блейка (спасибо, что не в оригинале). Волосы девочки блестят от количества воска, геля и лака, спадают на плечи аккуратными крупными локонами. Ради этой прически девочка потратила шесть часов, чтобы продрать, выпрямить и снова завить ужасные толстые жесткие волоски, совершенно не поддающиеся расческе. Но Фиген стерпела — она ведь так хочет побыть барышней века так восемнадцатого с картинок, которые ей показывала няня — красивые, стройные, величавые девицы заставляют ее сжать зубы и воображать себя такой же удивительной. — Моя умница, — умиляется ее мать, и девочка послушно надувает малиновые губки перед гостями, что делает ее детское личико ещё милее. Ей пятнадцать, у нее выбеленные окислителем волосы, сожженные утюжком, и талия, стянутая чуть ли не корсетом — все, чтобы угодить матери, которая мечтает сделать из дочери кокетку. Но все меняется, когда Фиген знакомится с девушками, которые становятся для нее настоящими ролевыми моделями — и дело даже не во внешности Джерен. Вот они, настоящие умницы. Всю жизнь Фиген слышит это слово снова и снова. Кажется, что оно бежит по ее венам, кажется, что сердце стучит его по слогам, а не глухими ударами, и как не царапай тонкие запястья лезвием, как не пытайся содрать кожу — все равно не избавишься. Но только при встрече с этими девушками она понимает. Быть умницей — не значит хорошо учиться и быть послушной. Быть умницей — значит быть умной ради себя. А не умирать ради чужой прихоти. Ей шестнадцать, и она впервые совершает подростковый бунт, сбегая к тете Айфер и перекрашивая в ванне подруги волосы в черный, возвращая свой прежний цвет. — Умница, подруга, — шепчет ей Эда, держа над головой лейку душа, и Фиген — нет, теперь уже Фифи — впервые не коробит от этого слова. Ей двадцать четыре, когда от осветленных волос и следа не осталось, когда она окончательно встает на ноги как самостоятельная личность, а значит звонить своим родителям может только по праздникам и по очень убедительным просьбам сестры Айфер. Но унижаться? Ах, оставьте. Она устала быть удобной. Она хочет быть собой. И живой.