Тебе нужно стать плохим, если со мной быть хочешь!

      Вэй Ин всегда считал, что физическая боль — самое ужасное чувство. Ему казалось, что нет ничего хуже этого, но сейчас… его обманули, предали любимые брат и сестра. И даже ничего не объяснили. Не дали возможности узнать хотя бы причину. И это разрывало сердце. От безысходности, от непонимания, от несправедливости. И это больно. Очень больно. Только вот болит душа.       Вей Усянь, находясь в безграничной тьме, видел всё то время, что они провели вместе в Пристани лотоса. А потом, без передышки, предательство этих же двух людей. И это мелкими кусочками съедало Вей Ина изнутри.       Вот Цзян Чэн толкает локтям его в боки недовольно буркает что-то себе под нос — Вэй Усянь опять сказал какую-то глупость на обучении в Гу Су. Наверняка приставал к Лань Чжаню!       А вот Цзян Яньли приносит свой фирменный супчик из свиных рёбрышек. Вэй Усянь радостно вскакивает с места и что-то кричит неразборчивое: в голове будто туман и разобрать получается только картинку. Наверное речи о том, какая же его шицзе прекрасная. Цзян Чэн закатывает глаза и помогает своей сестре разлить суп по чащам. И они, разговаривая о чём-то совсем неважном, о чём-то лёгком, мирно едят бульон. Несколько раз Вэй Усянь хочет забрать у шиди кусочек мяса, но, получив лишь ложкой по руке, всё-таки оставляет эту затею. И, конечно, оба юноши не забыли как следует отблагодарить девушку, даже не смотря на её смущённый «Вы преувеличиваете!..».       Но всё вмиг изменилось. Цзян Яньли, дорогие одежды которой пропитала алая кровь, с ядовитой, леденящей сердце, улыбкой, возвышается над ним; над заклинателем, что пошёл по кривой дорожке тёмного пути.       Бьёт его, не жалея сил. Бьёт беспощадно.       А вот стоит Цзян Чэн, сожалеющий о том, что невозможно убить Вэй Ина. А ведь они были братьями… Были друг за друга стеной, так что произошло? Что случилось?       И вдруг в сердце вспыхнуло желание заставить мучится и молить о смерти. Заставить их всех страдать. Он имел право на это желание как никто другой.       Снова и снова отрывки прошлого возникали в сознании. И чем больше Старейшина Илина на них смотрел, тем больше всё казалось таким фальшивым! Будто так подло, грязно и должны были вести себя члены «его семьи».       Но тьма всё же начала отпускать Вэй Усяня. Теперь до разума стали доноситься нечёткие фразы. Судя по голосу, разговаривали мужчина. Хотя звук доносился будто бы из-за стены или толщи воды, поэтому, возможно, восприятие исказилось.       — Я слышала, что Вэй Ина предали… — было произнесено задумчивым тоном, но говорящего тут же перебили яростным выкриком.       — Да нет же! Это всё бред! Это он всех предал!       Дальше разговор услышать не получилось: тьма опять поглотила разум.       Вэй Усянь бы удивлённо поднял брови, находись он в сознании. Когда это он кого-то предавал? Да и, если говорить на чистоту, предали именно его. Но люди успешно закрыли уши, глаза и отключили мозг, веря всем, кроме себя. Ничего нового.       Вскоре тьма опять чуть приоткрыла свои ставни. К разговору видимо присоединился третий человек. Его голос сразу не понравился Старейшине Илин. Какой-то неприятно шипучий и высокий.       — Эй, слышали новости? — заговорил тот самый голос.       — Какие?       — Ходят сплетни, что Вэй Ин помогал клану Вэнь в войне!       — Так и знал, что пёс Ин — сволочь!       Действительно помогал. Но уж точно не всему клану и не как не в войне. Он помог всего-лишь кучке беженцев, да двум целителям. А на войне убил бóльшую часть заклинателей ордена Цишань Вэнь. И как только правду так исказили?.. Да и кто?       И тьма вновь расступалась, но вот только казалось, собеседники немного выпили. Но теперь, хотя бы, их голоса звучали не как в тумане, уже радовало.       — А-а ещё говорят, что пёс Ин помог сжечь Облачные глубины!       — Гу Су! Ужас!       — Вот же выродок!       — Так и знал, что во всём этот пёс виноват!       Что?       Вэй Ин уже явственно ощущал, что его брови удивлённо изогнулись, а из-за рта так и хотела вырваться какая-та брань, ибо это уже было действительно перебор.       Он, наверное, рассмеялся, если бы не был тем самым Вэй Усянем, которой, даже не успев толком очнуться, уже был удостоен целой кучей грехов.       Может вообще все грехи на него нашлют? Нашли козла отпущения, в самом деле! У него даже ведь мотива не было, не говоря уже о возможностях. Вот зачем, скажите, ему поджигать Облачные Глубины? Забавы ради? Конечно, от Гу Су с их вагоном правил многие, особенно тем, кто там обучался, даже вспоминать лишний раз не хотели. Но Вэй Ин не мог отрицать, что там было очень спокойно и умиротворённо. Да и Гу Су Лань, если уж на то пошло, Старейшине Илина не сделал в целом ни-че-го плохого. А эти сплетни — простые брёвнышки, которыми всё больше и больше разжигают огонь ненависти.       Да уж… Уважаемые и мудрые заклинатели не могут выстроить простейшую логическую цепочку.       Когда мужчины заговорили вновь, разобрать их речь стало довольно сложно, а от голоса уже практически наяву ощущался запах алкоголя.       Вэй Усяня тоже посетило желание выпить чего-нибудь покрепче, но, к сожалению, его мольбы услышаны не будут…       — А ещё… Ик! я видел, как пёс Ин чуть не убил свою… Ик! шицзе.       — Уёбок!       — Да! По другому и не ска… Ик! не скажешь!       — Да заебал икать! Выпей чего-нибудь!       Да, Вэй Ин определённо нужен алкоголь в крови. И срочно. Больше он эту чушь не вытерпит.       «Я чуть не убил шицзе? Смешно! — он печально-злобно хмыкнул. — А ведь когда-то я искренне считал их своей семьёй… Вот бы они все передохли!»       Интересно, в каких грехах его ещё обвинят? Хотя что тут ещё можно приписать? Разве только вообще все проблемы от болезни старика и до смерти какой-то служанки за его заслугу принимать начнут. Жалкие людишки! Могут только искать в других причины своих проблем! А посмотреть на себя гордости не хватает!       Сознание тем временем начало потихоньку прояснятся. Тьма медленно рассеивалась, заменяемая тусклым светом.       Очнувшись, Вэй Ин почувствовал тупую боль в голове, в груди, да и вообще всё тело ныто, запах собственной крови и давящую на лёгкие сырость. Хотя, не смотря на все (мягко сказано) неудобства, он всё равно, даже как-то радостно, хмыкнул каким-то своим мыслям, но в вот привычный блеск в глазах пропал, оставляя после себя холодную серость с пустотой. Вэй Усянь, не желания больше ничего слышать, погрузился в состояние на подобии медитации, проверяя состояние своего тела. Открыть глаза его заставил только режущий уши крик.       — Он очнулся! — захотелось вдарить неизвестному чем-то тяжёлым по затылку.       Не совсем понятно, как они так быстро это определили. Может какие-то заклятия, может просто поглядывали на него. Но чего гадать?       — Скажи об этом… Ик! Главе!       — Да хватит икать, жирная скотина!       — Ах ты! — послышался глухой звук удара.       По неясным выкрикам, грязной брани и неясным звукам можно было понять, что началась потасовка. Мало вероятно, что в состоянии такого опьянения мужчины могли нормально управлять духовной энергией, но вот метко ударить мечом — вполне. А там и до смерти недалеко. Но убийству произойти было не суждено.       Они кричали, ругались, обзывая друг друга всеми известными и неизвестными словами. Вэй Усянь смог только понять, что все три (или четыре) мужчины борются за какой-то там низенький пост главного охранника.       Может они не были даже заклинателями. Хотя, скорее всего, золотое ядро они смогли образовать, просто очень слабое.       — Вы что делаете, идиоты?! — раздался другой, новый голос. Видимо, это был их начальник, ведь звуки «жестокой битвы» потихоньку стали утихать. — А ну сейчас же выметайтесь отсюда! Сюда шлюхин сын прийти должен, а я не хочу проблем!       К тому времени, как весь балаган закончился, Вэй Усянь окончательно пришёл в себя. Сил, да и желания, подняться не было, так что он просто огляделся.       Старейшина лежал в тюрьме, больше похожую на пещеру, прикованный к неровной стене за запястья цепями, сдерживающими тёмную и светлую энергию. Хотя золотое ядро Вэй Ина было пересажено Цзян Чэну, а значит последнее свойство бесполезно.       В правом углу комнаты стоял длинный камень — кровать, а в левом ведро с водой. Видимо душ.       — Прекрасная комната. — собственный голос прозвучал слишком хрипло и намного тише, чем планировалось. Наверное он сорвал связки. Когда только?       — Эй, пёс Ин! — раздался из коридора голос, что недавно всех разогнал.       Пришлось сначала откашляться, чтобы вернуть голосу хоть какую-то громкость, прежде чем лениво спросить:       — Чего тебе?       Мужчина, не ожидавший, что ему ответят, издал какие-то злобные звуки и, высокомерно хмыкнув,       — Не зазнавайся! — когда это о, спрашивается, зазнавался? — Хотя делай что хочешь. Миру стало известно о всех твоих злодеяниях! — в голосе промелькнуло радостное предвкушение. — Теперь тебя точно казнят!       Вэй Усянь, услышав последнее предложение, как-то чересчур радостно поднял брови и не смог сдержать довольного возгласа:       — Наконец-то, блядь! — горло запершило, не давая возможности сказать ещё чего-нибудь внятного.       — Выбирай выражения! — закричал неизвестный и ненависть его, казалось, могла рушить стены. — Ты в великом ордене Лань Лин Цзинь! Не смей говорить такие низкие слова! Ты даже своим присутствием очерняешь славу нашего великого ордена, но не смей своими грязными речами заполнять пространство!       Ого, сам Лань Лин Цзинь! Ничего себе! Золотая рыбка решилась забрать все плюшки себе? Хотя от них можно было ожидать чего-то подобного.       — Ещё чего! — чуть запоздало усмехнулся Вэй Усянь, весело рассмеявшись. Почему-то сдерживать себя хоть как-то не было никакого желания. Хотелось грязно выругаться в своё удовольствие и ни о чём больше не думать. И он послал воспитание к гулям на обед, что вдалбливалось в его голову с самого детства. — Иди нахуй!       — Ах ты! — послышался звук обнажающегося меча.       Но порыв мужчины прервал чем-то знакомый голос, разливающийся фальшивой мягкостью и доброжелательностью.       — Спасибо, но дальше я сам. Можете идти.       «Так значит казнь действительно подтвердилась! — в мыслях захлопал Вей Ин. — Спасибо!»       — Вот же сын шлюхи! — тихо бросил первый мужчина, но его бурчание услышал даже Вэй Усянь.       Судя по звуку, он сложил меч в ножны и ушёл, хлопнув дверью.       Новый посетитель, наверное, поджал губы или сжал кулаки, а может и вовсе никак не отреагировал, хотя точно слышал высказывание в свой адрес. Голос его звучал всё также фальшиво нежно и мягко.       — Оставайтесь и присмотрите за Вэй Усянем. Хотя он и не должен никуда сбежать. И, прошу, не надо избивать. Через пол дня казнь. Приказано доставить его на место в живых. Я вернусь через несколько часов.       — Будет исполнено, господин Яо! — одновременно сказали двое, видимо совсем ещё «зелёных», юношей.       Когда же этот самый господин Яо ушёл, парни начали обсуждать заклинателя за спиной. И обсуждать далеко не в хорошем ключе. Мерзко.       — А-ха-ха! Вот же идиот!       — «И прошу, не надо его бить!» — писклявым голосом передразнил второй. — Всем пытается услужить! Аж тошно!       — Ну, а чего ты хотел от сына шлюхи?       — Твоя правда! А-ха-ха-ха!       Да уж, этот цирк слушать было выше всяких сил. А в список людей, которым хочется дать чем-то тяжёлым по затылку у Вэй Усяня пополнился.       — Вам самим-то не противно? — спросил Вэй Ин, радуясь, что голос стал потихоньку восстанавливаться, раздаваясь слабым эхом.       Юноши замолкли на миг, может вздрогнули от неожиданности, но потом с таким же презрением и хорошо (по их мнению) скрываемым страхом обратили внимание своих насмешек уже на Вэй Ине.       — О! Смотри! Пёс Ин разговаривает! Не знал, что тупые псины так умеют! — усмехнулся голос помоложе.       Пёс? Псина? Иронично, ведь собак он боялся больше всего на свете.       Вэй Усянь почувствовал на себе взгляд. Наверное, где-то в стенах было окошечко, ведь дверь юноши открывать не решились. А может ему просто кажется, кто знает?       — А почему нам должно быть противно? — спросил второй, особо и не желая слышать ответ.       — Да так… — протянул заключенный. — Разве вы сами не пытались только что услужить этому вашему Яо? Словно букашки, что не могут сказать в лицо ничего против, но за спиной обсуждают во всей красе. Жалкие, беспомощные…       Его тираду оборвал яростный выкрик:       — Ах ты мразь! — кто именно это сказал разобрать не получилось из-за стука открывающийся двери.       Вбежавшие заклинатели были действительно ещё мальчишками, не старше самого Вэй Усяня. Выглядели они изрядно задетыми и оскорблёнными.       — Какой ты смелый, оказывается! — сказал тот, что помладше. Он был ниже своего товарища и более упитанным. Черты лица разглажены, а одежды плотно прилегали к телу. Он был похож на свинью. Отдалённо.       — Совсем страх потерял! — второй, на вид постарше, был высоким и тощим. Про таких привычно говорят «Кожа да кости». Этот казался дерзкой и высокомерной цаплей.       И когда, интересно, он начал сравнивать людей с животными? Хотя они ими и были — грязными скотами — так что ничего удивительного.       Одежды у обоих были не слишком старыми и потрёпанными, но и совершенно не отличались хорошим покроем, качественной тканью или какими-то побрякушками. Наверное, заклинатели были ещё учениками, причём незаметными и не подающими особых надежд.       Их использовали как приманку. Это было ясно. На охрану одного Вэй Ин не могли отправить слишком хороших заклинателей, ведь время ещё тяжёлое. Да и выбраться он не может. Но если вдруг Вэй Усянь как-то освободится, то сначала будет разбираться с молодыми адептами, которые не представляют собой никакой ценности. За несколько секунд, пока один юноша примет на себя удар, второй может сообщить другим, что преступник выбрался. А там уже ясно, что будет… Главу ордена, человека трусливого, скорее всего спрячут, и подле него останутся самые сильные заклинатели ордена. К Вэй Ину же отправят остальных. Но, во-первых, сил выбраться не было, а во-вторых не было и желания. Значит этим молодым юношам всё же не придётся умереть… наверное… Вэй Ин слишком увлёкся своими размышлениями, даже не слушая разговор двух заклинателей.       — Эй, Шую, давай повеселим с ним? — сказал худощавый заклинатель, с не предвещающей ничего хорошего ухмылкой, вырывая заключённого из пучин своих мыслей. — Мы ведь спокойно можем его не убивать. А вот остальное нам делать никто не запрещал.       Сразу поняв, что хочет его друг, этот самый Шую в прищуром посмотрел на Вэй Усяня.       — А хорошая идея, Мэй! — он звонко хлопнул себя по бёдрам и собрался куда-то, повернувшись к двери. — Я захвачу всё, что нужно!       — Будет весело! — он тоже вышел, громко хлопнув железной дверью.       «Так говорят, будто меня будут жестоко трахать, в самом деле… стоп. Они ведь не будут?..»       Вэй Усянь нахмурил брови, нервно дёрнувшись. Ему вот не как ни хотелось лишиться невинности в… таком положении. И тем более от мужчин!       Почему-то в голове возник образ Лань Чжаня. Такого чистого, невинного… И, вспомнив его, Вэй Усянь ещё больше заёрзал. Всё нутро сжалось в комочек, заскулив от нежелания и отвращения. Ему не хотелось, что кто-то сделал с ним подобное. Хотя, было странно то, что Лань Чжань в этих «кто-то» не входил.       Мысли о том, что его первый раз может произойти с какими-то неизвестными заклинателями, в тюрьме, при самых ужасных условиях, заставляли тело содрогаться. Нет. Он этого не хотел! Но… что он мог поделать?       Ещё раз дёрнувшись пару раз, но, почувствовав лишь тупую боль в запястьях, Вэй Усянь прекратил бессмысленное занятие.       Он начал быстро обдумывать свою положение. Нормальных идей не было, а одна единственная, что крутилась в голове, казалась уж слишком отвратительной. Но, вилимо, делать нечего.       Идея была до нервного смеха простой. Если его начнут иметь, то, скорее всего, освободят. Сразу силы не вернутся, так что придётся подождать, пока его жесткого изнасилуют (о том, что произойдёт это без ласк и нежностей сомневаться не приходилось), а потом, когда заклинатели конч… закончат и, скорее всего, слишком устанут для заключения пленника в цепи, можно будет вырубить их и выбраться. Хотя… на самом деле Вэй Ин не так уж сильно хотел свободы. А что ему делать на свободе? Но, может, его убьют за побег. Тоже неплохо…       Из размышлений его вырвал звук открывающийся двери.       — Я знал, что тебе можно доверять, Шую! — в радостном возбуждении куролесил худощавый.       — Конечно, Мэй! — он с отвращением и долей предвкушения глянул на Вэй Усяня. — Приступим!