Тебе нужно стать плохим, если со мной быть хочешь!

      Вэй Усянь, закрыв глаза на мгновение, судорожно вздохнул, пытаясь хоть как-то привести сердце в порядок.       И в комнату вошёл Лань Чжань.       Он был в своих привычный белоснежных одеждах, таких же, что и в их первую встречу. Одеяния доходили до самых ног. Казалось, одно неосторожное движение и белая ткань запачкается в грязи и крови. Но почему-то даже представить, как эти всегда идеальные одежды могут быть грязными не получалось. И всё в нём казалось таким же. Таким же идеальным, красивым, прекрасным.       Вэй Усянь перевёл свой взгляд на лицо друга гостя. И вдруг сердце в неверии замерло. Брови Хангуан-цзюня тревожно поднялись вверх, в глазах металось беспокойство и ярость, но гнев этот был направлен не на Вэй Ина, а на кого-то другого. Даже губы тревожно поджались и чуть дрожали, хотя, наверное, это была всего-лишь игра теней или уж слишком разыгравшегося воображения. Или нет?       Когда их взгляды встретились, оба вздрогнули, но оторваться, посмотреть куда-нибудь вниз, не посмели.       Один стоял каменным изваянием в дверях. Идеальный, чистый, нетронутый, до дрожи красивый.       Второй висел, прикованный к стене. Несовершенный, грязный, избитый, до отвращения уродливый.       Но во взглядах обоих теплилось беспокойство, забота и…       — Вэй Ин!…       — Лань Чжань!…       Сказали они одновременно, не отводя друг от друга взгляд. Оба не знали, что сказать дальше, как начать разговор и стоит ли его вообще начинать. Хотя, сказать по правде, Вэй Усянь и сейчас думал, что с ним даже говорить не захотят, а просто изобьют. Но эти мысли потихоньку уходили, только стоило ему посмотреть на лицо Лань Чжаня, в котором чётко виднелась нерешительность помешанная с испугом и волнением.       Ванцзи казалось, что это просто плохой сон. Вэй Ин, своим видом больше напоминающий мертвеца, чем живого. Еле прикрывающее тело одежды, разорванные чем-то острым. Кровь, заливающая не только самого Вэй Усяня, но и всю камеру. Раны, что, видно, только-только начали затягиваться. Пальцы… без ногтей.       Он вздрогнул, чувствуя, как по спине прошёл холодок, вызывая табун противных мурашек.       Вдруг Лань Чжань сделал шаг навстречу. И ещё один. Он медленно и аккуратно подходил к заключенному, будто хищник, не желающий спугнуть добычу. На нас самом деле, заклинатель просто не хотел напугать Вэй Ин резкими движениями. Но, несмотря на все старания гостя, Вэй Усянь всё же вздрогнул, когда Бичэнь нечаянно коснулся стены, издав металлический звон, вызывая во всём теле заключённого вспышки фантомной боли. Ванцзи чуть приостановился, но вскоре безмолвно продолжил путь.       И вот Второй Нефрит стоял прямо перед Старейшиной Илина. Оба молча смотрели друг на друга, будто пытаясь запомнить каждую чёрточку лица. И хоть, в силу положения, Лань Чжаня смотрел сверху вниз, во взгляде даже отдалённо не мелькало отвращение или самодовольство, что было у остальных заклинателей.       — Вэй Ин… — ещё раз прошептал Лань Ванцзи, будто желая проверить, действительно ли его могут услышать.       Вэй Усянь, вдруг почувствовав странное ощущение вины и неправильности ситуации, опустил взгляд и тихо отозвался:       — Прости…       Другие слова застревали в горле, где вмиг образовался удушающий ком. Ему было неизвестно, почему Лань Чжань до сих пор бездействует. Почему не стал его избивать, как только вошёл, или, хотя бы, не накричал, не потребовал объяснений, извинений. Не понимал, почему в его взгляде, в его выражении лица, где обычно либо совсем ничего не появлялось, либо только неясные отголоски, сейчас крутился водоворот эмоций. Не гневный, как можно было ожидать, а тревожных. Всё это ломало любые ожидания, сбивая с толку и почему-то, вызывая непреодолимое чувство вины.       Лань Чжань должен был вести себя по-другому! Не так, как сейчас! Всё в этой ситуации казалось таким странным, будто это был просто сон, а не реальность. Хотя, вполне возможно, что сейчас Вэй Ин действительно спит, замученный физически и морально.       Он ведь вправду очень устал. Хотелось уснуть, провалиться во тьму и больше никогда не очнуться, медленно превращаясь в пепел истории. Уснуть, чтобы больше ничего не видеть, ничего не слышать и ничего не чувствовать. Но надо ещё немного потерпеть. Скоро всё закончится. Должно закончится…       Из мыслей Вэй Усяня вывело неожиданное прикосновение. Взгляд тут же метнулся вверх и остановился на Лань Ванцзи, что протянул к нему руку, будто неосознанно, пальцами чуть погладив по щеке. Тонкие, отчего-то холодные, пальцы, скользящие по окровавленной коже мягко и нежно, приносили такое забытое, но от этого ещё более необходимое тепло, что сердце тут же замерло на несколько мгновений, а потом гулко забилось, отдаваясь где-то в висках. И к этому теплу хотелось тянутся, отдаться. Но Лань Чжань, вдруг опомнившись, отдёрнул руку, словно коснулся чего-то горячего, и с каким-то странным выражением, прочитать которое, впрочем, не представлялось возможным, уставился на Вэй Ина. А так хотелось чувствовать его каждый миг*…       — Не за чем. — после небольшой паузы ответил Второй Нефрит, поджав губы. Во взгляде проскользнуло горькое сожаление. — Это я должен просить прощение…       Вэй Усянь нахмурил брови, не понимая, что такое говорит Ванцзи. Как это он должен просить прощение? Лань Чжань не сделал ровным счётом ничего такого, за что можно бы было извиняться. И, не успев всё обдумать как следует, с губ само сорвалось: «За что?»       Лань Чжань, вдруг, судорожно вздохнул, будто вспомнил что-то такое, о чём вспоминать не хотел, и, чуть помолчав, отозвался.       — Прости меня.       Вэй Ин действительно не понимал. Не понимал, почему Лань Ванцзи не желает мести. Не понимал, почему его ни в чём не обвиняют. Не понимал, почему он так добр. Добр**… Шицзе ведь тоже была с ним так добра…       Лань Чжань, опустив голову и, скорее всего прикрыв глаза, повторил.       — Прости за то, что не был рядом. — и, что-то обдумав, добавил. — Прости, что не был на твоей стороне.       Вэй Усянь молчал. Липкие сомнения вдруг подкрались, обдавая кожу мерзким холодом и будто сжимая свои оковы где-то на шее, а рана в груди, та самая, оставленная Цзян Яньли каким-то старым мечом, пару раз кольнув, беспощадно заныла, заставляя вспомнить те моменты горького предательства.       А вдруг Лань Чжань…       Нет! Не может быть! Лань Чжань не мог! Он бы ни за что так не поступил!       Но вдруг?       Ведь раньше казалось, что такой прекрасный человек, как Цзян Яньли, не то что предать не могла — даже обидных слов с её уст ни разу не звучало…       Лань Чжань, вздохнув тяжело, будто пытаясь сбросить что-то с души, заговорил дальше, принимая молчание собеседника за желание послушать.       И говорил Лань Ванцзи о многом. Даже как-то чересчур о многом для себя. Ведь Второй Нефрит никогда не был многословен. Но сейчас… Казалось, будто он хочет что-то донести до заключённого. Что-то важное. Вот только доверие Вэй Усяня от этого только сильнее пошатнулось. Это было ненормально для Лань Чжаня.       Но, ничего не подозревая, светлый заклинатель всё говорил и говорил. О том, что всегда считал Вэй Ина таким весёлым, хорошим, добрым, беззаботным, иногда восхищаясь про себя, но одёргивал себя от этих мыслей. О том, что неожиданно испугался, когда Усянь чуть не утонул в том озере с бездонным омутом. Сказал мельком и как застал себя на мысли, что будет скучать, когда адепты Юньмэн Цзян уезжали. А потом, как обрадовался и забеспокоился одновременно, увидев Вэй Ина в Цишань Вэнь. А после, запнувшись на мгновенье, как хотел спасти его из той темнице, но другие адепты Гу Су, ну и ещё открывшиеся рана на ноге, удержали от ночной «прогулки». И о пещере Черепахи-губительницы. Как испугался, когда Вэй Ин начал снимать одежды, что тот действительно хочет в ним… вместе… И о нахлынувшем разочаровании, когда этого не произошло. Потом о тёмном пути. Как ему было больно, как он ненавидел и винил во всём себя. Как искренне хотел забрать Вэй Усяня в Гу Су. Не для того, чтобы наказать! Чтобы защитить! После гора Луаньцзан, остатки Вэней.       И Безночный город       Он не был на том совете кланов. Не мог прибыть из-за дел ордена. Но Лань Чжань чувствовал, что что-то не так… Будто произойдёт очень плохое событие. И, забеспокоившись о брате, поспешил в назначенное место, но прибыл слишком поздно. Аккурат в тот момент, когда Цзян Яньли «умерла». Он не знал обо всё этом плане. Его старший брат, видимо, тоже. Сичэнь, узнай о такой подлости, ни за что бы не согласился! Хотя…       И он не успел. Не успел спасти. Даже не понял, как всё произошло. Лань Чжань пробирался через толпу, не видя Вэй Ина. Не понимая, что происходит. И пришёл уже слишком поздно. Ему открылась сцена, как Яньли пронзает своего шиди ржавым мечом. Он, не осознавая ничего, хотел было ринуться вперёд, но его, напуганного, потрясённого, схватил Сичэнь, удерживая на месте. Он смог только на прощанье прошептать «прости». Но больше ничего не смог поделать…       К концу, Лань Чжань всё также стоял подле заключённого. Он сожалел о многих своих поступках. Злился на себя из-за того, что ещё бóльшего не сделал. И где-то на грани сознания мелькало облегчение мысль — он выговорился. С самого детства, ограниченный жесткими правилами и порядками, ему хотелось просто рассказать о своих эмоциях, найти слушателя. А ещё больше хотелось поведать обо всём Вэй Ину.       Он не видел его лица; не решался поднять взгляд, но чувствовал, что, пусть и не отвечают, но слышат. От этой мысли становилось тепло и уютно, даже несмотря на окружающий холод и кровавую пустоту. И Хангуан-цзюнь решился. Он хотел спасти Вэй Усяня от этого ада. Сам пока не знал как, но он справится! Наверное…       Всё же, как бы об этом не было страшно думать, Лань Чжань мог не справится. Не успеть. И тогда Вэй Усяня казнят. А если это случится… Они больше никогда не встретятся, никогда не поговорят. Они даже рядом побыть не смогу. Больше никогда!       И пусть Лань Чжань понял это не сразу. Пусть ему пришлось долго бороться с собой, пытаясь заглушить чувства (безуспешно). Но Ванцзи в итоге осознал — он любит Вэй Усяня. Любит, несмотря ни на что! Любит всем сердцем! Да, они оба мужчины. Да, Вэй Усянь отступник. Да, их отношения, скорее всего, невозможны. Но Лань Чжань должен был хотя бы признаться! Вероятно, его чувства лишь высмеют или, может обвинят его в этих самый чувства. А может просто проигнорируют. Второй Нефрит не питал надежд, что на его любовь могут ответить взаимностью, но Вэй Усянь обязан знать о том, что его не все предали, что его любят. Ведь потом такой возможности может и не представится…       — Вэй Ин… — голос раздался хрипловато, то ли от долгого повествование, то ли от волнения. Лань Чжань, медленно поднимая взгляд, сказал. Сказал слабо, но вкладывая в слова все эмоции, всю искренность и любовь. Будто пытаясь, чтобы собеседник ощутил все эти чувства, что у самого Второго Нефрита бурлили в сердце. — Я тебя…       Он вдруг запнулся, встретившись с заключённым взглядом. По спине поползли мурашки, а в горле застрял предательский ком.       — …люблю.       На него смотрели ледяные, серый, словно потухший пепел глаза, из которых клубилось твёрдое и оттого вмиг разодравшее сердце, неверие.