Тебе нужно стать плохим, если со мной быть хочешь!

      Лицо пленника было покрыто многочисленными кровоподтёками и чуть припухло в области правого глаза. Рассечённую плетью левую щеку — тогда он не успел прикрыться руками от удара — полностью покрывал слой засохшей крови. Нос, разбитый ещё Цзян Чэном и Цзян Яньли, отдавал нездоровой синевой. Побитые губы казались кровавым месивом, что от недавнего удара о землю стало кровоточить, и теперь по подбородку Вэй Ина стекали алые дорожки.       Но при этом лицо пленника озаряла странная улыбка, в которой собрались самые противоречивые эмоции.       Радость. Вэй Усянь был действительно рад, что наконец-то умрёт.       Сожаление. Всё же он не сможет отомстить.       Ярость. Да, он был зол на всех этих прославленных заклинателей, что возвышались, насмехались над ним.       И мало кому заметные искры сумасшествия. Они были не в улыбке, а во взгляде. Чуть приподнятые веки, вскинутые брови, мечущейся зрачки. Но, даже если кто-то и подмечали эту делать, удивлялись мало, всё же Вэй Усянь зарекомендовал себя как сумасшедшего Старейшину Илин, но вот импульс слабой дрожи прошибал всех.       — Повторю ещё раз, — начал Цзинь Гуаньшань. По его тону было понятно, что мужчины чем-то недоволен. — тебе есть что сказать в своё оправдание?       В какое оправдание? Он даже обвинение не услышал, а они оправдание просят!       Вэй Усянь испытующе посмотрел прямо в глаза главы Цзинь, будто пытаясь найти там что-то и, ещё раз откашлявшись (даже это действие было болезненным, но иначе он бы просто не смог говорить), затем вытерев подбородок о плечи ханьфу, заговорил медленно и хрипло. Каждый звук давался с трудом, оставляя после себя ощущение, будто рёбра царапает что-то острое раз за разом.       — А какое… было обвинение… — он чуть опять не закашлялся, но сумел вовремя остановить порыв.        Толпа на миг лишилась дара речи, а потом взорвалось.       Разобрать о чём говорят все эти люди не представлялось возможным, но весь гул, казалось, сросся в несколько выкриков:       — Какая наглость! Старейшина Илин даже не слушал обвинение! Он что, возомнил себя богом?! Как можно быть настолько самонадеянным!       Это не говорил кто-то один. Это был общий голос всех душ, собравшийся здесь. Даже удивительно, что они, представители по большей части враждующих орденов, так одинаково и слаженно мыслили, будто один большой организм.       Вэй Усянь же один. Окружённый всеми этими разными голосами, как когда-то на горе Луаньцзан, он был абсолютно беспомощным. Словно загнанный в угол зверёк.       И всё выглядело так, будто хищник собирается загрызть добычу.       Но что Вэй Ин умел лучше остального, так это идти к своей цели до конца. Он покажет им, что пусть его загнали в угол, пусть лишили всего, он выше их.       Цзинь Гуаньшань явно закипал. Его взгляд метал искры не хуже, чем Цзыдянь, а самого главу Цзинь аж затрясло от гнева. Даже удивительно, ведь раньше этот трус и слова сказать Старейшине Илин боялся.       — Ты! — выплюнул он, ткнув пальцем в преступника. Он хотел сказать что-то ещё, но Вэй Усянь его нагло перебил:       — Я! — произносить слова было всё ещё больно. Да и голос звучал хрипло, но теперь в интонации слышались нотки веселья. — Уж прости, что не слушал тебя, Цзинь-сюн, — Цзинь Гуаньшань аж побледнел от такого обращения. — осматривал твои владения. Эх… — он мечтательно вздохнул (точнее сделал вид, ибо слишком глубоко дышать — тоже больно). — наверняка Лань Лин Цзинь прекрасно горит!       На последнем слове он вызывающе глянул на Цзян Чэна. Тот, видно, не понял сначала. Но потом, когда до него дошло… Над лицом главы Цзян, казалось, нависла грозовая туча. Цзыдянь испускал фиолетовые молнии, что продевало ощущение надвигающейся бури.       — Прямо как Юньмэн! Да, не зря я его поджог!       Конечно, Вэй Усянь никогда ни то, что не поджигал — даже и не думал о таком! Он считал это место домом! Он страдал, когда его дом сгорел. Но, во-первых, он уже сам вырыл себе могилу. Во-вторых ему бы и без того смогли приписать сожжение Юньмэн Цзяна.       Цзян Ваньинь и Цзян Яньли округлили глаза, в которых быстро разгоралось желание убить.       Вэй Усянь смотрел на них с лёгкой иронией. Цзян Чэн ведь должен прекрасно понимать, что Вэй Ин просто физически не смог бы поджечь Пристань Лотоса, даже если очень пожелал. Но его разум был затуманен гневом и отвращением. Как глупо.       Цзян Яньли, казалось, потеряла на какое-то время возможность шевелиться, а вот её брат вскочил с места. Засверкали молнии и по полу ударил фиолетовый кнут. Доски с лёгкостью проломились под напором духовного оружия. Цзян Ваньиня попытался остановить Цзинь Гуаньшань и Цзинь Гуанъяо, но тщетно. Одного взгляд наливающийся кровью и яростью глаз хватило, чтобы Цзини заткнулись.       Кнут трещал, толпа же затихла, а время, казалось, вовсе остановилось.       Вэй Усянь на коленях, побитый, окровавленный. Перед ним возвышается его, когда-то, шиди с ясным намерением убить. Мог ли он, бывший первый ученик ордена Юньмэн Цзян, помыслить, что так всё обернётся?       Цзян Чэн занёс кнут для удара. Конец его рассёк воздух, оставляя после себя клин фиолетовых молний. На самом деле Вэй Ин всегда восхищался красотой и силой Цзыдяня. Как такое могущественное и устрашающее оружие могло быть настолько прекрасным? И как нынешний обладатель этого кнута мог быть настолько… Вэй Ин не знал, как именно описать Цзян Чэна. Настолько отвратительным? Ужасным? Тошнотворным? Грязным? Наверное, все эти описания подходили главе Цзян. Но и самому Вэй Усяню тоже.       Наверняка этот удар будет смертельным. Цзян Ваньинь вложил в него всю свою ярость, отвращение, ненависть, злобу, обиду…       Вэй Ин хмыкнул и закрыл веки. Время всё ещё шло как-то слишком медленно.       Перед глазами пронеслись все моменты из жизни. Радостные, грустные. Моменты, заставляющие сердце трепетать. Моменты из-за которых по коже проходился холодок, а тело пронизывала фантомная боль.       Он так хотел отомстить. Так хотел заставить всех их мучиться и страдать. Он даже толком не смог напоследок усмехнутся над всеми этими заклинателями. Но это не важно. Его всё равно запомнят как могущественного и ужасного. Его всё равно будут бояться.       Может он вообще переродится в демона? А что, неплохая мысль!       Но, подумав немного, Вэй Усянь откинул её подальше. Слишком он настрадался. Любой заслуживает отдых, даже если этот отдых значит смерть.       Кнут был так рядом, что жар от него ощущался всем телом. Ещё немного и от Вэй Ина останется лишь холодный труп.       Сознание стало потихоньку покидать тело, мысли успокоились, а органы чувств будто отключились. Он потерял сознание прежде, чем дождался удара.       Он слишком долго держался! Слишком долго!       Поэтому Вэй Усянь не услышал, как двери со стуком распахнулись.       Не понял, что фиолетовый кнут, окутанный чёрными потоками, остановился в цуне от его окровавленного лица, обжигая щеки.       Не почувствовал ужасающей тёмной энергии, что клубилась, распространилась по всем углам, заставляя дрожать от страха.       И не увидел тёмный силуэт…