Спорим?

      Меня с самого утра не покидало дурное предчувствие, внутри все как будто переворачивались от вороха мыслей, за которыми я не могла угнаться.       — У нас давление что-то упало, — пробормотал анестезиолог, стуча по галоэкрану, показывающему данные о состоянии пациента.       Этот бедняга, инженер с нижних палуб, отвечающий за состояние турбин, чуть не потерял голову из-за собственной неуклюжести. Классика. Поскользнулся, упал, чуть не проломил череп о работающий станок. Мы удаляли гематому в головном мозге, но едва ли мое дурное предчувствие относилось к нему.       Я посмотрела на настенные часы. Почти пять часов вечера. У Бена совещание по поводу заключения торгового договора с очередным государством. Уже которое по счету. Советники давили на него со всех сторон, но он успешно играл свою роль. Жестокий и холодный убийца для всех, потерянный мальчик с непомерным чувством вины для меня. Хотела бы я хоть как-то помочь.       — В пределах нормы? — замотав головой в попытке отогнать тревогу, спросила я.       — Пока да.       — Тогда заканчиваем. У меня спина отваливается.       Бен как-то предложил мне перейти в академическую сферу, начать преподавать дистанционно в Межгалактическом университете Корусанта, и после четырех часов работы я всерьез начала задумываться над этим, но я тогда посчитала это оскорблением моего дара и кинула в него подушкой.       Я оставила ассистента зашивать пациента и, попрощавшись, поспешила на выход.       — Нарин, — старшая медсестра за стойкой вскинула голову. — Мы закончили. Если что, я ушла. Карту заполню завтра, сил никаких нет.       Девушка согласно кивнула, провожая меня взглядом, пока я неслась с пропусками наготове мимо штурмовиков, охраняющий входы. Наша связь с Беном не афишировалась, потому что в этом не было необходимости — все и так знали, однако у меня и без нее получилось подняться по карьерной лестнице за четыре года с тех пор, как был свержен Сноук. Простая сиротка с Корусанта, теперь — девушка Верховного лидера и заместитель хирургического отдела больничного крыла на Старкиллере. Это, как минимум, отсутствие проверок, допросов и косых взглядов через темные стекла шлема штурмовиков, немых призраков с бластерами и без личности. Мне этого хватало. Раньше я думала — узнай кто-нибудь, что зам главврача по хирургии делит постель с их Верховным лидером, от меня стали бы шарахаться как от прокаженной. Или использовали бы для шантажа, но меры по большей части просто не замечали. Боялись.       Поэтому нам с Беном хватало мозгов скрывать влюбленные взгляды хотя бы прилюдно.       Наша связь вывела меня на последний этаж, где располагался конференц-зал. Коридор был пуст, за исключением охраны, шныряющей туда-сюда. Я поправила халат, бейдж и направилась к одной из дверей. В медицинской сумке на плече вместо лекарств и медаппаратуры была еда навынос.       Настроение у Бена было самое паршивое. Это было понятно по тому, как связывающая нас нить натягивалась, как струна гитары, и дрожала от напряжения и усталости. Могучая фигура в черном, в одиночестве сидящая в главе стола, галоэкран напротив показывал какую-то непонятную мне гистограмму, стулья задвинуты, бутылки с водой, всегда стоявшие на длинном столе, наполовину опустошены.       — Рей?       Мое сердце пропустило удар от этого хриплого тона. Бен поднял голову, отрываясь от чтения какого-то документа, но не улыбнулся.       — Привет, милый.       Я закрыла дверь, защелкнула замок и направилась к нему, Силой опуская створки на большом панорамном окне. Вид на Явин — последнее, что нас интересовало. Зал погрузился в темноту, если не считать тусклого света от его ватпада.       — Все хорошо? — спросил Бен, на стуле поворачиваясь ко мне. — Ты чего здесь?       — Рабочий день закончился, к твоему сведению, — сказала я и начала разгружать сумку.       Бен бросил взгляд на наручные часы с довольно примитивным механизмом и цокнул языком.       — Проклятье. Прости я… — Он снова посмотрел на время, и я хмыкнула. — Постой-ка. Свидание. Я не опоздал. Может, даже не собирался. Еще полчаса.       — Может, не собирался. Мне нравится такая формулировка. Очень удобно.       То, что мы называли свиданиями, были лишь маскарадом, чтобы мы могли провести два жалких часа, просто прогуливаясь по городку. Я не смела просить о большем — это максимум, что мы могли позволить себе. Бар, где было так пьяно и шумно, что никому до парочки в серых балахонах не было и дела, пыльные дороги между ветхими старыми домишками и лавочками с пряностями и диковинами с заморских стран, разговоры, не касающиеся политики и войны. Но я знала, что сегодня Бен опоздает, забудет, засядет в этом зале до полуночи, пока уборщики не начнут греметь своими ведрами и швабрами, пока я ждала бы, спрятавшись в шатле Хакса.       Я достала ему ужин, сгорая от желания поговорить. Немного риса с куркумой, тосты, рыба, немного салата, бутылка воды, потому что кофе после обеда он старался не пить, если надеялся поспать ночью хотя бы полчаса, а газировки и соки терпеть не мог. Вода и черный, как его костюм, кофе. Сейчас на все это он смотрел с отвращением, будто в еде копошились черви. Я, к слову, тоже.       — Хочешь поговорить? — Я положила руки на его широкие плечи, даже через ткань чувствуя напряжение в мышцах.       Он словно размышлял, стоит ли волновать меня, хотя я и без этого всегда волновалась, думала, если не о дурацкой политике Ордена, так хоть о том, как тяжело ему вновь день за днем обретать себя, при этом делать вид, будто вся жестокость, которой его подопечные, эти напыщенные старые ворчуны с жаждой крови членов Сопротивления, руководствуются, доставляет ему не меньшее удовольствие. Бен убил отца, и я чувствовала его раскаяние в каждом вдохе, но не сделай он этого, в Ордене не осталось бы никого, кто мог бы хоть что-то изменить. «Отцеубийца, — шептались за его спиной. — Предатель», но вместе с тем ему поклонялись, его уважали, потому что он был предателем и отцеубийцей. Он сделал это ради них. Якобы. Теперь мы могли извлечь из этого выгоду не только нам и Сопротивлению, но всем невинным людям, будущим жертвам необъятным амбиций Ордена.       — Энрик Прайд отдал своему подразделению выжечь дотла Кантонику, — тихо ответил Бен, развалившись в кресле, как обессиленный. — Ну, Канто-Байт для демонстрации силы Ордена, несколько городов поменьше и лес. — Наши взгляды встретились. — Там остановились повстанцы. Небольшой лагерь в лесу, где никто их не найдет. Они так думали.       — Ты же не думаешь…       — Хакс успел сообщить Дэмерону. И поцапаться с ним, разумеется, но они успели скрыться. Погибших нет.       Просто чудо какое-то, не иначе. Я выдохнула, чувствуя, как с плеч сваливается камень размером с планету, и уселась на край стола. Не хотелось сидеть на стульях, на которых восседали задницы таких, как Прайд. Мерзкий ублюдок.       — Ты же можешь его… — Я покрутила руками в воздухе, изображая затягивание гарроты, но шутку мою Бен не воспринял. Совсем. Пустой взгляд, стеклянный. Меня всегда пугали такие его… состояния. Когда он думал, перебирал в голове сотни вариантов, потому что это опустошало его.       — Давай ты поешь, а потом мы пойдем спать, хорошо?       — Не окажись Хакс в нужное время в нужном месте, моя мать была бы мертва, — не своим голосом прохрипел Бен, не глядя на меня. — Она тоже была бы мертва. По моей вине.       — Перестань, Соло, это не так. Все обош…       — Эти сукины дети просто отдали приказ стрелять по старым и молодым без разбору, Рей! — Его рука в перчатке сжалась в кулак, и воздух вокруг нас едва ли не искрился.       — Ты не можешь убрать всех их сразу, понимаешь?       Мы знали, что на это могут уйти годы. Прошло уже четыре из них с тех пор, как он занял место Сноука, год и семь месяцев с того Нового года, и время, проведенное вместе, шло быстрее, терпимее. Потому что мы впервые не были одиноки. Я была готова прописаться на гребаном Старкиллере, если это означало изменение политики Первого ордена. Радикальное, а не просто видимость потери интереса.       — Прайда это не остановит, — уперся Бен, — а у меня ощущение, будто времени осталось мало. Не знаю, у кого. У повстанцев или у меня. Мы в одиночку не справляемся.       — Ты не допускаешь мысли, что кто-то в Ордене разделяет твои убеждения, — покачала я головой. — Финн, Хакс, Крис, некоторые девчонки из моего отделения.       Он поднял на меня взгляд, в котором теперь читался гнев в перемешку с отчаянием, больно мне знакомым.       — И многое сделают твои девчонки?       Наша цель — усадить на руководящие должности верных Бену и Сопротивлению людей, но дело шло медленно. Как джедаи, мы могли управлять разумом других, но для этого нужна постоянная концентрация, которой у нас было не в избытке. Да и как долго мы смогли бы продержаться? Убедили двух, что сорок и пятьдесят семь лет — отличный для них возраст, чтобы подать в отставку, мы лишь капнули в море. «Море состоит из капель», — повторяла я нам, и раньше эта мантра хоть чуточку помогала.       — Нет, конечно, но… — Я встала на пол. — Это уже что-то, да?       — Ага, — его усталый голос так и сочился сарказмом, — разумеется. Вот только…       Наши взгляды снова встретились, и эта решимость мне ох, как не понравилась.       — Есть одно простое решение, как убрать их всех разом, — пожал Бен плечами, а у меня отвисла челюсть от того, как непринужденно он говорил об этом. — Несчастный случай, такое часто бывает, когда корабль неисправен.       Я в ужасе отшатнулась.       — Двадцать человек твоих замов и еще с полсотни… Это массовое убийство, Бен, о чем ты вообще говоришь?       Он вскочил с места, как ужаленный.       — А то, что Прайд собирался сделать с повстанцами, то, что они вместе со Сноуком делали все эти годы, то, что Вейдер сделал с Альдерааном — это не массовое убийство?       — Прайд и есть убийца!       — Как и я, Рей, крифф тебя возьми, — заорал Бен, и я вздрогнула. Он никогда не кричал на меня. Уходил в тренировочный зал, когда было совсем плохо, чтобы я не видела его в момент слабости, не выплескивать на меня накопившуюся за весь день злобу, но сейчас словно отчаянно нуждался в том, чтобы его ярость обрушилась не на боксерскую грушу, а на живого человека.       — Как и я, Бен, — взмолилась я, замахав руками, — но это ставит меня на одну ступень с Прайдом и ему подобными? Или скажешь, что это другое? Что я не понимаю?       — Тебе не о ком заботиться, чтобы понимать это так, как понимаю я. Твои родители мертвы, а Хакс прибежал за десять минут до совещания, чтобы сказать, что моя мать чудом избежала смерти.       Несколько секунд, показавшихся мне вечностью, я просто молчала, надеясь, что охватившая его злоба пройдет, и он осознает, какую глупость только что сказал. Тем не менее эта глупость задела меня так, как, я думала, после четырех лет работы на Старкиллере с его ставшими привычными ужасами тоталитаризма, меня уже нельзя задеть. Я заботилась о нем. Только о нем. Каждый гребаный день с тех пор, как приняла решение остаться с ним. С ним, а не в Первом ордене, не на Старкиллере, не на стороне злодеев, героев детских сказок и взрослых кошмаров. Моя безопасность и неприкосновенность была его заботой. Черный кофе вместо чая в первой половине дня, вода вместо содовой — во второй, еда, фильмы на вечер, свидания на ближайшей планетке — были моей заботой.       Бен был не из тех, кто не обращает внимания на мелкие детали, не настолько примитивен, как подавляющее число мужчин. От него не ускользало ничего, но тем не менее, видимо, чтобы моя забота таковой считалась, я должна самолично сжечь добрую половину Ордена вместе с его генералами, начав с Прайда. Конечно, он у нас тут спасением мира занимается, а я так просто. Постель грею да на мозги капаю.       — Тогда оставлю вас наедине с вашей великой миссией, Верховный лидер. — Я поклонилась так, как это делают его подчиненные на этом треклятом корабле и направилась к выходу их конференц-зала. Злоба не прошла, он не опомнился и не бросился следом. Даже не шелохнулся, и Небеса мне свидетели, я хотела, чтобы мне было плевать на это.       Все было иначе, хотя не то чтобы это что-то сильно меняло. Просто я чувствовала все чуточку по-другому. Думала приземленно, меньшего хотела.       Я спустилась по лифту в нашу каюту, и как только дверь с тихим шипением закрылась, всхлипнула. А потом пнула ногой мусорное ведро со всей дури. Скомканная бумага и пластиковые стаканчики рассыпались по полу. Следом полетел бы стакан со стилусами и канцелярскими принадлежностями, но что-то во мне щелкнуло.       Пусть Бен варится в этом сам, если я делаю для него недостаточно. Конечно, глупо обижаться, но и ему было глупо и тупо срываться на меня, в конце концов. Я врач и его любимый человек, не супергероиня, не избранная, не всемогущая. Он никогда не требовал от меня большего, пускай вспомнит об этом.       Я переоделась в топ и шорты, на пару градусов подняла температуру в спальне и уселась на край кровати со своей стороны, сверля взглядом дверь.       — Как будто мне больше всех надо.       Проигнорировав коробку, в которой прежде лежал браслет, а теперь… нечто совсем иное, я стукнула ногтем без лака по спрятанной за прозрачным стеклом голубой морфо. Всего лишь муляж, я никогда не видела живых бабочек, потому что миры, в которых нам доводилось бывать, не были достаточно прекрасны для таких невероятных существ. Они жили на Альдераане, Набу, Земле, Кеплере, Глизе и сотнях мирных, не подозревающих о межгалактических войнах планет. Морфо порхала внутри стеклянного шара, сделала несколько кругов и снова замерла. Подарок Бена на день рождения. «Жаль, что я не могу дать тебе что-то действительно стоящее, — сказал он тогда, хмурясь. — В тебе нет ничего искусственного, а все, что тебя окружает, лишь подделка. Это нечестно по отношению к тебе». Это было его очередной версией «я люблю тебя». Самая чистая и невинная версия.       Я сморгнула слезы обиды. Да, мы ссоримся, да, каждый из нас на пределе, но сегодняшние его слова были несправедливыми. Вот это было нечестно по отношению ко мне. К нам.       Часы пробили половину десятого, когда я наконец позволила себе расслабиться и лечь в постель, повернувшись лицом к своей бабочке.       Ладно.       Расслабиться не получилось. Не в ближайший час так точно, потому что постель рядом со мной все еще была пуста, и это мне не нравилось. Хотя должно было.       Но не нравилось.       Я села на кровать, стянув с себя одеяло. Да, у меня нет семьи, но я знаю, каково ее терять. Помню голос мамы, смех отца и боль от их потери. Бену стоило подумать об этом перед тем, как выставлять меня бесчувственной эгоисткой. Будь я такой, ушла бы вместе с Сопротивлением. Но плевать я хотела на повстанцев и орденцев. Во всех галактиках было лишь несколько людей, чья судьба волновала меня. У Бена была лишь Лея, единственный родной, как его величество думает, человек, который у него остался. Мы могли умчаться отсюда на первом попавшимся шатле, но Орден не оставил бы это просто так. Они недовольны, что Бена перестали беспокоить поиски Люка. Ну, или он убедительно играл свою роль.       Или…       Неужели именно из-за Люка мы торчим здесь столько лет? Даже если бы я позволила бы Бену совершить убийство членов Совета, а я бы никогда этого не сделала, не факт, что с назначением на руководящие должности верных ему людей он ушел бы с поста. Может, он пользуется своей властью, чтобы найти Люка? Не отказался от своей мести ради нашей с ним цели? Чтобы просто уйти на покой?       Нет, полная чушь. Ерунда. Это не про Бена, которого я знаю. Он изменился. Мы оба, но он не стал бы мне лгать. Я знаю его.       Морфо снова затрепетала в шаре, и из коридора послышались тихие шаги. Их обладатель споткнулся о что-то, вероятно, об опрокинутое мусорное ведро, выругался на кореллианском и направился в спальню. Я могла бы притвориться спящей, и Бен не стал бы меня будить, даже зная, что это притворство, но не сдвинулась с места. Лишь натянула одеяло до груди. То ли замерзла, то ли чувствовала себя неприлично голой, и решила остановиться на первом варианте.       — Рей? — раздался его тихий голос в темноте.       Я молчала.       — Я сначала проверил твою каюту, — продолжил он, но так, словно слова давались ему с трудом.       Мне и в голову не приходило вернуться к себе. Даже уйти спать в гостиную. У меня есть гордость, в конце концов. И совесть.       Бен прошуршал в сторону кровати, его прежде величественная фигура неуклюже уселась на ворсовый ковер, а когда я потянула за нашу связь, прошла по уже привычному «пути», то обнаружила полную неразбериху.       — Ты пьян?       — Я? — Бен запыхтел, принимая удобную позу, но с такими длинными ногами я бы не надеялась. — Аб… сент — это алкоголь?       Он не был пьян в мясо, конечно, но говорить связно ему явно было трудно.       — Определенно, — кивнула я и потянулась к прикроватной лампе, чтобы включить свет, но он опередил меня, перехватив мою руку. Его раскрасневшееся лицо с такими любимыми родинками, морщинами и этим шрамом осветилось слабым светом. Он весь был покрыт шрамами, но это ничего не меняло.       — Мне очень жаль, Рей. — Он прижался губами к тыльной стороне ладони. — Отлупи меня чем-то тяжелым, потому что я это заслужил.       О, час назад мне хотелось этого, но сейчас… Я свесила ноги под одеялом, едва доставая кончиками пальцев до ковра, потому что эта кровать была слишком большой и высокой. В стиле Бена.       — Я очень, — Верховный лидер Первого ордена почти запнулся, — очень сожал… — не почти, — лею. Это было несправедливо по отношению к тебе.       — Прямо-таки мысли мои читаешь, — не без иронии сказала я, но выражение его лица не изменилось. Он правда сожалел. Но я никогда и не сомневалась в его искренности.       — Я бы сказал больше, будучи трезвым. Прости меня, пожалуйста.       Верховный лидер. Монстр в маске. Принц павшего Альдераана. Не ситх и не джедай. Просто Бен Соло.       — Не смей обесценивать меня, — больше прошипела, чем прошептала я, касаясь его подбородка. — Не смей думать, что мне плевать. На других — да, но не на тебя. Я забочусь о тебе, идиот. Другие мне не нужны.       — Я знаю, — прохрипел Бен, согласно кивая.       Тут не на что было обижаться, да и ссоры никак делу не помогут.       — Ты меня простила? — Он положил голову мне на колени, почти жалобно пища, словно щенок. Я хихикнула и щелкнула его по носу, запуская пальцы в шелковистые волосы.       — Определенно да.       Не буду говорить, будто не злилась на него вовсе, но не собиралась использовать его слабость против него самого. Он поступил нечестно по отношению ко мне, но ему хватило чести признаться в этом. Вот, чем он отличался от убийц на этом корабле. Частью. Я знала, что он не пойдет на массовое убийство, не решится, даже без моего участия в межличностном конфликте, лишить жизни всех этих людей, кем бы они ни были.       Бен выдохнул мне в голые ноги и принялся целовать пальцы рук, пока его свободная рука скользила вверх-вниз по икре.       — Пытаешься задобрить меня сексом? — проворчала я нарочито возмущенно, но когда это я возражала. Он остановился, и я протестующе застонала.       — Пойдем в ванную? — предложил Бен, уткнувшись подбородком в ноги. — Я хоть протрезвею. Там как раз вода наполняется.       Я прыснула от смеха, но возражать не стала.       — Заглянул в бар по дороге?       — Стащил заначку Хакса, — ответил он. — У него всегда на собраниях вместо воды в бутылке что покрепче.       Почему-то я не удивлена. Хакс превратился в хронического алкоголика, а теперь еще и тратиться на личного помощника, заполняющего за него всю отчетность, давая ему время отоспаться. Я не шибко разбиралась во всей этой политике, но работали они много.       Ванная комната была практически солдатская, когда мы только съехались. Ремонт в каюте Бену виделся в страшных снах, поэтому я взяла на себя смелость поставить вместо противной душевой кабинки большую ванну прямо напротив иллюминатора. Он все ворчал, что я вычитала эту ерунду из галожурнала «Отчаянные домохозяйки», но, как показали мои наблюдения, сам любил набирать воду и полежать пару часов после долгого рабочего дня, утащив следом и меня, если я была не на дежурстве.       Голым, он залез в горячую ванную и уронил голову на широкий край, с наслаждением выдыхая. Я тоже разделась, заколола волосы, чтобы не намочить их, и улеглась к нему в распростертые объятия.       — Не хватает музыки и свечей, — усмехнулась я и положила голову ему на грудь, чувствуя, как под моей кожей бьется его сердце.       — Только через мой труп, — проворчал Бен и обнял меня, чуть расплескивая воду, и наклонившись к уху, прошептал: — Прости меня еще раз. Иногда ума не приложу, что ты со мной вообще забыла.       Я кое-как развернулась в плену его рук, уселась на колени, чувствуя, как горячая вода согревает тело, и запустила пальцы в черные волосы.       — Вот тоже иногда не понимаю, что я тут делаю, — покачала головой.       Бен прильнул к моим губам со стоном, полным отчаяния. Я знала, о чем он думает, какие мысли, словно туча, нависают над его головой, лишая покоя и наслаждения.       — Я никогда не жалела о том, что осталась. Мне не нужна ни победа, ни власть. — Наши пальцы под водой сплелись, другой рукой я водила по его шраму, родинкам, едва заметным морщинам. — Только ты. Если путь к покою лежит через жертвы, то этот покой должен быть не только наш. Мы не можем оставить все и сбежать. У кого-то нет такой возможности.       Бен не отрывал от меня взгляда, положив ладонь на поясницу, поглаживая вверх-вниз.       — Когда ты стала такой чертовски мудрой, звезда моя? — пробормотал он и коснулся своим лбом моего. — Когда мы вдвоем, у меня чувство, будто могу свернуть горы.       Вдвоем. Это слово отрезвило меня, вернуло к мысли, которая тяжелым грузом поселилась в желудке с самого утра.       Я не рискнула возводить стены вокруг моего сознания, потому что обычно рядом с Беном никогда этого не делала, он бы заметил перемены, потому поспешила перечитывать, сколько кораблей дрейфовали вместе с нами в космосе, но на стороне, которая открывалась нам через толстое стекло, виднелись всего пять.       Я положила голову ему на плечо, стараясь успокоить свое разбушевавшееся сердце.       — Когда ты рядом, я наконец чувствую, что обрела семью.       — В лице одного человека? — недоверчиво прыснул Бен, не прекращая ласкать мое тело. — Ты меня переоцениваешь.       Он недооценивает себя, а я — свои возможности. Мне определенно стоило поучиться у него организованности.       — Нам вовсе необязательно всегда быть только вдвоем, правда?       Бен утвердительно замычал, но это не тот ответ, который я хотела получить. Сила, помоги мне.       Я подняла голову и тряхнула ею, прогоняя посторонние мысли, звучавшие громче моих собственных слов.       — Я люблю тебя.       Бен смотрел на меня, словно впервые слышал подобное признание. Обдумывал, пытался смириться, что даже такого монстра, как он, можно любить.       — Я тоже люблю тебя, Рей, ты даже…       Не дав ему договориться, я прильнула к его губам, одновременно пальцами, мягко проводя кончиками по идеальному сильному телу вниз, где мне навстречу поднималось желание.       — Коварная женщина, — прошептал он сдавленно.       — Как много разговоров.       Я коснулась головки его твердеющего члена и провела рукой вверх-вниз, вырывая из него приглушенный стон. Мое сердце наполнилось привычным счастьем и удовлетворением, граничащим с болью от осознания того, как глубоко я увязла во всем этом. Удивительно, как сердце, размером с кулак, несет в себе чувство, размером с планету. Как может чувствовать боль от одного лишь осознания, что ты любим и любишь.       Что-то я стала слишком сентиментальной в последнее время.       Пальцы Бена коснулись моего клитора, поспособствовав тому, что мысли напрочь покинули мою дурную голову. Я выгнулась ему навстречу, не прекращая свои движения.       «Скажи мне, чего ты хочешь», — велел его хриплый голос в сознании. Пока я еще была в состоянии хоть что-то соображать.       Поговорить, убежать от тревоги, забыть ту коробку на тумбочке, желательно, выбросить в открытый космос.       — Тебя, — выдохнула я, когда его пальцы проникли глубже, а губы коснулись правой груди. — Больше.       «Вот пролетит сейчас кто-нибудь мимо, — продолжал он в моих мыслях, — то-то стыдно станет». Я усилила хватку, заставив его громко выдохнуть.       «Трахни меня, Бен Соло, не разговаривай».       «Что, даже без грязных разговорчиков?»       Невыносимый. Прекратив двигать пальцами внутри меня, Бен ухватил меня за бедра и сдвинулся так, чтобы усадить меня на свой член, вытянувшись в ванне. Я ахнула, зажмурившись, сомнения на мгновение вспыхнули в мозгу, но, вспомнив, что я, на минуточку, врач по образованию, отогнала их прочь.       — Ты в порядке? — уже вслух прошептал Бен, опуская меня на себя. — Ты напряжена.       Я замотала головой и, пока еще какая-то гадость не посеяли сомнения во мне, начала двигаться.       — Рей, — то ли простонал, то ли возмутился он.       — Когда ты стал таким болтливым, Бен Соло? — проворчала я ему в шею, покусывая и целуя покрытую шрамами огрубевшую кожу.       Он пробурчал что-то неразборчивое, но спорить с моей настойчивостью не стал, под водой сжимая мои бедра. Слегка оттянул за волосы, сцеловал каждый сантиметр от ключицы до лица, распаленные щеки, отяжелевшие веки и губы. Глубоко, с языком. Я вцепилась в его широкие плечи, поднимаясь и опускаясь, не заботясь о том, что вода расплескивается по черному мрамору ванной, пока сердце почти болезненно билось в грудную клетку. Если Бен это и заметил, такой же разгоряченный и изнывающий от желания, то не подал виду, хрипя и тяжело дыша.       Оргазм ударил по сознанию быстрее, чем обычно, поглотил, словно вспыхнувший лесной пожар.       — Так чертовский прекрасна, — прохрипел Бен, сжимая меня в кольце своих рук, пока я сжимала его, глотая ртом воздух, выгибаясь от интенсивности ощущений.       Его мышцы скользили и перекатывались под моими ладонями, запах пота и секса смешался с ароматами масел, которые я обычно добавляла в воду. Грубые стоны похоти и желания, чистой животной потребности и страсти гулко отдавались в моем теле. Я ерзала и приподнималась, чтобы продлить экстаз, до тех пор, пока силы не покинули меня, превратившись в одну сплошную лужицу. Задыхаясь, навалилась на него всем телом, уткнувшись носом в изгиб шеи. Бен сделал несколько резких глубоких толчков, заставивших меня вскрикнуть, и кончил следом, сдавленно ругаясь, покусывая чувствительное местечко за ухом.       — Прекрасна, — обжигая тяжелым дыханием мою шею, сдавленно произнес он, убирая прилипшие ко лбу волосы. — Посмотри на меня, Рей.       Я сглотнула, по ощущениям, нахлебавшись воды, и повернула голову, что-то неопределенно мыча в ответ.       — Отнести тебя в постель?       — А ты протрезвел уже? — хмыкнула я, но на него что-то шутки совсем не действовали.       Приняв мой ответ за согласие, Бен, еще больше расплескав воду по всей комнате, поднял меня на руки, усадил на край ванны, вытирая сначала меня, чтобы я не замерзла, затем себя, напряженно поглядывая.       — Под этим взглядом я чувствую себя голой, — я демонстративно прикрыла ноющую грудь махровым полотенцем, таким же черным, как и любая вещь в гардеробе Бена, — в плохом смысле.       Он хмыкнул, покачав головой, повязал полотенце на бедрах, выглядя с вьющимися мокрыми волосами так сексуально, что у меня пересохло в горле. Снова поднял меня на руки, будто я ничегошеньки не весила, оставил невесомый поцелуй на щеке и виске и отнес в кровать.       — А-а… Мы там такой бардак устроили, — пожаловалась я, чувствуя, как сжимается сердце от осознания, что беспорядок в ванной комнате останется там до завтрашнего утра.       — Я не позволю тебе убираться на ночь глядя, — возразил мой мистер большой шкаф, словно фарфоровую статуэтку, укладывая меня на мягкую перину.       — А я не позволю тебе и дальше заказывать вещи черного цвета. — Я завернулась в черное одеяло и громко недовольно фыркнула. — Никакого разнообразия.       Смотря на меня сверху вниз, Бен улыбался, словно в мире не существовало ничего лучше вида недовольной такими мелочами меня, с растрепанными волосами, укутавшейся в одеяло до глаз. Я могла бы с ним поспорить, привела бы массу примеров, что было бы много лучше. Мир без войны, бабочки Морфо в тропическом лесе, долго и счастливо с Беном, сколько бы нас ни было — двое или больше.       — Хочешь поговорить? — Он забрался на свою сторону, сменив одеяло на боксеры, и заключил меня в свои объятия.       — Как думаешь, мы сможем вырваться к Лее ненадолго? — От моего вопроса он напрягся и задумчиво хмыкнул.       — Они сейчас на другом конце Галактики. Попробуем, если хочешь.       Я негодующе пнула его в плоский живот, но этот пресс был как каменный.       — Почему я одна должна этого хотеть? Она и твоя мать тоже.       — Если ты не заметила, — раздраженно проворчал Бен мне в волосы, — у нас с ней в последние лет десять отношения не заладились.       Снова фыркнув, в глубине души радуясь, что сумела унять свою тревожность на время, я укрыла его одеялом и выключила Силой лампу на прикроватной тумбе.