внутри меня идёт война

— Я смотрю ты с первого раза не понимаешь, — увидев меня сказала она. Настя встала как-то по деловому, скрестив руки на груди и опёрлась на дверь, закрывшую за собой. Взгляд её был холоден, но не без ехидной усмешки. "Только тебя сейчас не хватала" болезненно вынурнув из своих мыслей, подумала я: — Ты тоже не больно догадливая, — на отвали ответила я и уже вставала, чтобы выйти из комнаты. Настя вдруг стала угрожающе надвигаться на меня, явно готовившаяся к атаке. Я не смогла не ответить на этот жест и поэтому спокойно встала и ждала когда она подойдёт ко мне в притык: — Последний раз говорю, отстань от моего мужа, — она поедала меня глазами и проговаривала каждое слово с плохо скрываемой злостью: — Было глупо надеяться, что ты скажешь что-нибудь умное, — я отвернулась и зашагала на выход. Тут Настя вскипела и сразу же бросилась за мной. Благо дело шаг у меня был широкий и поэтому я ловко закрыла дверь у неё перед носом. На выходе меня уже встречала Лиза. Почему-то она была в нашей современной одежде: — А ты чего так? — покосилась на её внешний вид я: — На улице жара сегодня неимоверная стоит, — отвечала подруга. — Вот те и октябрь... — Бабье лето видать. — Видать... — мои мысли вновь уносились прочь и я не могла долго сосредоточиться на разговоре, поэтому отвечала как-то загадочно и странно, — Ладно...на завтрак? — Какой завтрак, милая моя! — усмехнулась Лиза, — Время чей 12, — я уставилась на неё непонимающими глазами, ведь и вправду диву давалась как это я смогла столько проспать: — А вы Грозному относили письмо? А Басманов чего? А... — Тихо-тихо, — перебила меня Лиза, — Столько вопросов, я не успеваю слушать, не то что отвечать! А письмо мы так и не отнесли, — на мой удивлённый взгляд Лизка пояснила, — У царя сегодня множество важных собраний и прочей бумажной ереси, так что освободится только к ночи. Итак сегодня всё проспал... — Проспал? — в помешательстве выкрикнула вопрос я: — Проспал, да и удивительно что проспал такой... — Лиза и дальше чему-то возмущалась, но я уже не слушала её. Все мысли мои были заняты вчерашним случаем в государевых покоях. Точно из-за рассказа моего он так сегодня проспал! Как-то страшно стало, от такой мысли, холодок снова по телу пошёл. В обморок падать не хотелось, поэтому надо было срочно переключаться от этой темы. Лиза до сих пор что-то бурчала себе под нос, пока мы шли: — И вот представляешь себе... — когда мы проходили мимо очередной открытой двери на улицу, я вдруг притормозила. В этой двери показался знакомый силуэт. Оказалось Басманов. Он точно приметил меня, мимо проходящий, смерил своим до боли знакомым высокомерным взглядом и уже хотел идти в нашу сторону, как я суетливо перевела взгляд и пошла быстрее за Лизой. Федя не понял этого жеста и остановился в недоумении. Я прекрасно понимала, что если встречусь с ним сейчас, то только ухудшу своё состояние. Вчерашние приключения, потеря сознания, всё это никак не способствовало эффективному серьёзному разговору. Я бы только мямлила что-нибудь не впопад или просто бы стояла как статуя. Не думаю, что после этого моя репутация в лице опричника повысилась бы. Мы наконец дошли до комнаты, где я при разговоре с подругой смогла хоть на короткое время отвлечься от всей этой мороки и немного придти в себя: — Тебе б не волноваться и всё хорошо будет, — сделал будущий врач Елизавета своё заключение. Вообще, Лиза хотела стать косметологом, но я постоянно упрекала её в том, мол если в мед идёшь, то должна людей лечить, так лечи. Ну а впрочем меня тоже постоянно досаждали вопросами про литературу или историю, пусть эти вопросы даже не касались их. Не любила я таких людей, которые путали науки и не разбирались в них. Да вообще недолюблива глупых людей. То высмеявала их, то посылала в приступе раздражения. Из-за этого меня иногда в шутку называли Чацким или Раскольниковым. Было странно, что эти две слишком уж различные личности соединились во мне. Два этих персонажа мне очень нравились, поэтому я не обижалась. Но больше всего я любила скорее Базарова и частенько сравнивала себя с ним и была безумно рада, когда находила я в себе эти сходства с Евгением. Он – холодный и невоспринемающий ничего кроме науки и я – достаточно вспыльчивая и вечная интригантка. Я понимала, что наши характеры, поведение и взгляды на жизнь различались (нигилизм не в счёт) и я стремилась быть похожим на него. Стала сдерживать свои приступы раздражительности, сохраняя ледяную неприступность и стала тянуться к наукам, а не к моде. Но в учении у нас тоже расходились вкусы. Я – человек-искусство, гуманитарий, историк, он же – чистейший пример биохима, любил науки, которые я на дух не переносила. Пусть у меня и были неплохие познания в сфере естественных наук и неплохой аналитический мозг, но были они мне в тягость. Вот искусство, история, языки – они дарили мне удовольствие. Можно долго сравнивать мой характер с литературными героями: иногда могу стать Печориным с приступами токсичности, иногда Онегиным с долей хитрости. Характер каждого человека многогранен и нельзя найти абсолютно одинаково мыслящих людей, нету в природе прототипов людей и даже в литературе и истории. Я поняла это благодаря изучающим наукам и стала понимать человека. Но сказать чтобы я ценила людей нельзя. Большинство для меня казались "тварями дрожащими" или "минувшими поколениями". Отсюда и моё сравнение с вышеупомянутыми героями: Чацким и Раскольниковым. Я частенько злоупотребляла сарказмом, состояла в конфликте с обществом, из-за моего ума незаурядного постоянно были проблемы, мало кто понимал меня, считали мой характер трудным, из-за моей гордости и некого флёра эгоизма думали, что я надменна и высокомерна. Но всё это не так. Так думали лишь люди, плохо знавшие меня и заурядно мыслющие. Моё же окружение было высшего сорта идей и по иному думающее. То есть в друзьях были только разделявшие мои взгляды и терпящие мой характер люди. А вот как в этом окружении оказался Басманов было непонятно... Я всегда добиралась до цели, если уж так сильно она нужна была мне. Легко могла манипулировать людьми, имея неплохие познания в психологии человека. Но Федя, это другое. Навряд ли бы он попался бы на мою удочку, да и я сама её не хотела закидывать. Странно, что ему было комфортно со мной, а ещё страннее то, что я подпустила его к себе: — Может сходим сами на место, которое указано в письме? — предложила я, сама не зная что несу, — Разведаем обстановку так сказать... — Ты что! — всколыхнулась Лиза, — Тебе б ещё несколько дней отлежаться, а ты тут сама хочешь идти. Себя не жалко, меня пожалей, — меня зацепило это высказывание Лизы и я продолжила внимательно слушать, — Гляньте на неё! Альтруистка недоделанная! Ты вот вроде людей недолюбливаешь, а сама лезешь на рожон не зная для чего. И ведь знает, что хуже себе сделает! Так зачем лезет? Непонятно. Ты уж если такая благородная у нас, то не выкобенивайся и не строй из себя не пойми кого. То помогать лезет когда не надо, то слова доброго от неё недождёшься. Ишь какая! — наконец закончила Лиза. Меня как-то задело её высказывание, а в тот же момент рассмешило. И вот так в раздумьях я и сидела, не зная что ответить: — Если так хочешь... — начала вдруг Лиза, а потом призадумалась, подбирая правильные слова, — То сходи к Басманову и спроси что до как, — я чуть с кровати не упала от такого предложения и не знала что и сказать от прилива возмущений. В итоге после полминутного бессловесного открываний рта и заиканий я смогла выдавить из себя: — А ты чем займёшься? — У меня дела, — без объяснений ответила подруга. Сказать что я офигела – это ничего не сказать. Мало того, что во мне сейчас бурлило волнение от перспективы встречи, ибо оставаться в комнате я бы не решилась, так там ещё и большим пятном намешалось возмущение. И вот весь этот ком несочетаемых чувств словно разрывал меня изнутри. С возмущениеми и негодованиями я наконец вышла на улицу. Сегодня и вправду было жарко, от бесконечных лучей солнца. Такое ощущение, что под ногами скоро заполыхает земля от тепла. Но всё же прохладный ветер спасал ситуацию и я могла спокойно ходить в водолзке и брюках. Было как-то всё равно что подумают прохожие, я для них иностранка. Как только я вышла, то сразу же начала проклинать себя. С одной стороны меня останавливал страх идти и искать Федору, с другой я боролась с собой. И, кажется, побеждала вторая. Я всё-таки продолжила искать глазами опричника и как на зло сразу же заметила его. Я уж хотела развернуться и бежать, но Федя заметил меня. Делать было нечего, пришлось идти. Сделав вдох-выдох я направилась к нему. Со стороны он казался дружелюбным и будто был расположен к разговору. Давно я таким его не видела. По крайней мере, с тех пор как мы решились на дело: — Доброе утро, — начала было неуверенно я: — Я уж думал не проснёшься, — сыронизировал он. У меня как камень с плеч. Видимо, он решил забыть мои выходки и сделать вид будто ничего не было. Ну золотой человек! Я посмеялась шутке: — У меня вообще то к тебе дело, — с "серьёзным" видом сказала я. Басманов ещё сильнее заулыбался моему театру: — Ну на сухую не пойдёт... — он игриво покосился и тут мы уже не выдержали и засмеялись вместе. После этого облегчающего хохота я сказала: — Да у меня и вправду к тебе дело. — Что там? — заинтересовался он и глянул в письмо, которое я ему развернула: — Ты знаешь где это? — он поморщился после моего вопроса и неодобрительно цыкнул: — Ты и вправду хочешь заниматься этим в такой день? — он указал рукой на разогретые леса солнцем: — Ну... — Без ну. Ты хоть была около нашей знаменитой речки? – я рассеяно замотала головой, — Пойдём это исправлять, друг, – и он потащил меня куда-то через сосновый лес. Ну класс, иду с мужиком по незнакомому лесу... А если серьезно, то ни капельки не было страшно. Мы с ним лишь шутили, подкалывали друг друга, а кончилось всё обсуждением нашего окружения и не одобрения к ним. Полчаса пролетели незаметно и вот я стояла на залитом солнцем холмике перед весело бегущей речкой. Пусть сзади нас оставался лес, но перед мои глазами открывался вид на бесконечные поля, засеянные зелёной травой. Красота природы – сила России. Вид был такой, что и вправду дух захватывало. Создавалось ощущение, что мы вырвались из злых оков леса и оказались в вечной свободе. На ум сразу пришли Ивановские бугры. Такие же красивые, свободные и величавые. Ивановскими буграми у нас называли границу нашего города. Там построен один из самых красивых соборов России, а рядом с ним те самые бугры. Раньше между ними текла речка, но теперь она высохла. Мне всегда нравилось это место. Что зимой, что летом, всё стояло также гордо и неприступно. Вроде обычные холмики, а сколько эмоций они вызывали! А кстати на счёт их названия. Их прозвали так в честь Ивана Грозного, ведь мой родной город основал он (вот ирония получилась). Когда он возвращался с похода на Казань он остановился в местном поселении. И уж больно ему местность понравилась! Так показал он на эти холмы и приказал там крепость воздвигнуть и город основать. Правда это всё случится намного позже чем сейчас, когда уже Басманова в живых не будет... Из-за этой мысли я горько взглянула на него. До этого безмятежно наблюдавший за природой как я Федя, уставился на меня с непониманием: — Да что с тобой такое? — сказал он после минутного молчания, — Я тебя прям не узнаю, — я не знала что отвечать, поэтому просто буравила взглядом траву. Потом вдруг сказала: — У меня на родине похожее место есть, — Фёдора заинтересовали мои слова, — И так получилось, что оно у меня одно из любимых. — Вот тебя послушать, — начал он, — Так вы будто совершенно из другого мира. Слова не такие, повадки не такие, — я напряглась его словам, да и он ещё какой-то серьёзный был, — Но душа у вас будто родная, — он наконец-то поднял взгляд и улыбнулся, — Такая родная, тёплая, — Он уселся на траву и стал рассматривать пейзаж. Я не заставила себя ждать и уселась рядом. Недалеко шумела речка: — Не то что Вяземский, — он усмехнулся и я подхватила шутку. Так мы сидели и фантазировала ещё минут двадцать, наверное. Всё наслаждались видом, крутили травинки, Федя даже пытался сплести венок, а после некоторого молчания, когда тема исчерпала себя, я заявила: — Федь, а запиши меня к себе в войско.