внутри меня идёт война

23 часть Выйдя на улицу, мне нужно было держать холоднокровную маску, абсолютно невыражающую мои эмоции. Лёгкая улыбка озарила моё лицо, когда я оглянула ход работы: все прекрасно справлялись со своими обязанностями. Но пришла я не за этим. Мне тут же на глаза попался Федя, к которому я приходила. Он поглаживал какую-то собаку, видимо того Бурана, который бегал с ними в походы. Чёрненький, мордашкой милой, ну весь в хозяина! Буран крутился около ног Басманова, вечно подставляя свой бок, чтобы тот погладил его. Я направилась к ним. Собака как-то вопросительно глянула, но вспомнив, что однажды повидала меня, завеляла хвостом. Фёдор тут же погрустнел и отпрянул от собаки, давая ей пройти ко мне: — Только не надо мне говорить о моём состоянии, — перебил меня опричник, когда я хотела начать говорить: — Так я же... — хотела обсудить свою позицию я: — Мне не интересно! — рявкнул Федя, — Клим, да ты чего ж... — он хотел было дать наставление какому-то опричнику, но ему будто молотком ударили по голове и Федя отшатнулся. Он автоматом схватился за голову и прикрыл от боли глаза. Ноги его вновь начали обмякать и он стал заваливаться на землю. Чтобы Фёдор окончательно не упал, я крепко подхватила его со спины и закрепила на ногах: — Федя, — прошипела я ему на ухо, — Если ты сейчас же не отправишься в свои покои, то я лично пожалуюсь царю о твоём здоровье. — Он не знает?! — сквозь бред процедил брюнет: — Нет, поэтому советую поторопится. Эй, Фома, отведи боярина в покои! — дала я указание басмановскому холопу. Через пару минут опричник уже должен был находится в своей пастели. Я обратилась к Лизе: — Ну что, все дела тут переделали, можем возвращаться, — и мы отправились во дворец. Начинало смеркаться, когда я закончила свои дела. Посмотрев в окно, я зевнула. Была идея посидеть здесь подольше, но мой организм слишком уж разгулялся на вольные мысли и я не могла сосредоточиться на одном. Меня всё мучила мысль о состоянии Феди. Всё ли с ним хорошо? Как он там? Подумав ещё над этим пару секунд, я не выдержала и отправила узнать всё ли с ним в порядке. Своё ожидание я решила скоротать за раздумьями. Мысли, много мыслей... И все они путаются, задевают друг друга и заставляют вспоминать и думать о том, о чём бы не хотелось. То я прогоняла через себя прошедшие события и перспективы будущего, пыталась заглянуть правде в глаза, а под конец снова вспомнила о Басманове. Меня это очень раздражило в тот момент, что я позволяю мыслям о нём проникать в мою голову. Но как бы я не противилась, то всё равно возвращалась к образу этого опричника. Такой надменный, наглый...нет, не то. Это не то. Это не он! Тут была какая-то несостыковка. Я отчётливо поняла, что на самом деле Федя не павлин, который хочет чтоб его заметили, это его маска, которую он сам не может снять. А впрочем зачем её снимать, если так безопаснее? Также и он думает... Но неужели я и сама в похожей маске живу? Я ужаснулась от этой мысли. Ведь и вправду, маска, которой я обзавелась была одной природой с Феденой. Но в этом было другое. Я прекрасно знала кто я такая и "с чем меня есть", а вот Федора... Он боялся открыться даже себе. Думал, что будто рана, вот на неё посмотришь или откроешь, так причинишь себе боль. Всё это время я смотрела на тёмное небо, изредка с просветами ровизны. Я почему-то так сильно впилась в этот вид, будто он смог бы дать мне разгадку на все волнующие меня вопросы. Стало странно от этой мысли, но взгляда я не отняла. Спустя ещё пары минут мне доложили, что с Фёдором Алексеевичем всё хорошо. Вот только тогда я смогла полностью успокоить, поднимающуюся волну внутри меня. Я наконец отвлеклась от тяжёлых мыслей и пустилась в безудержные, лёгкие размышления. В такие же непринуждённые как и моя импровизированная прогулка. Я шла между людьми, но среди них я оставалась лишней. Трепещующие о своей жизни и семье, они словно не замечали как над ними издеваются, как пренебрегают ими. Я не понимала как на столько пренебрежительно можно относится к этому. Меня всегда коробила мысль о том, что люди не замечают дальше своего носа. Это даже казалось мне каким-то эгоизмом! Ведь думать только о своём благе, забив на своё положение в обществе... Ну это полное отсутствие чувства собственного достоинства! Мне стало вдруг противно смотреть на их безмятежную жизнь. Как мои масштабные мысли, могли смешаться с таким мелочным мусором! От этого я только сильнее разозлилась на себя и, громко хлопнув дверью, залетела в комнату. Лиза тяжёлым взглядом глянула на меня: — Опять до поздна сидела в своей "канцелярии"? — Лиза в шутку называла библиотеку канцелярией, зная на сколько сильно я всегда мечтала стать второй рукой правителя и помня о моём влияние на царя. Я ничего не ответила на это, так как тоже посчитала Лизу недостойной моего ответа: — Доведёшь ты себя... — осуждающе смотрела на меня Лиза. Я же отвернулась к стенке и стала засыпать. *** Проснулась я от странного чувства невесомости. Я будто порхала в воздухе, но в тоже время меня что-то обвалакивало и не давало упасть. Меня охватил лёгкий испуг и я выдохнула. Что-то пощекатало мой нос. Не вытерпив, я распахнула глаза и поняла что нахожусь под водой. Я была в какой-то проруби холодной воды. Вода была на столько ледяная, что обжигала будто не холодом, а огнём. Вместе с горящим ощущением разрасталась и паника. Дышать было нечем, свободно двигаться мешала одежда. Я попыталась осмотреть воду. Ничего. Кромешная тьма и только сверху был пробит лёд. Воздух начинал кончаться. Единственным выходом было – это плыть на верх к свету, к освобождению. Только я дёрнулась, дабы подняться на верх, как что-то взади схватило меня и потянуло вниз. Тут я реально запаниковала. Сердце стало лихорадочно биться, я сама стала брыкаться из стороны сторону, а воздух всё кончался. Я уже пару раз захлебнула ледяной воды, истерика стала одолевать меня. Не разбирая стала дёргать ногам и руками, пыталась вырваться из хватки. Это единственное, что я могла воспроизвести в этот момент, так как мозг был скован страхом. Да мне и самой сладко не было. Лютый холод и нехватка кислорода окружали меня. Но вот мне удалось вырваться и один раз оттолкнуться. Как это же схватило меня уже за ногу и резко дёрнуло вниз. Я поставила себе ультиматум, что выберусь от сюда во что бы то ни стало, поэтому, я сильно сопротивлялась этому толчку. Конечно он меня напугал, но я уже более менее приспособилась к битве. Я стала второй ноги бить по тянущему меня вниз щупальцу. Но на глазах появилась белая пелена. Лучи солнца, проникающие через прорубь, стали пропадать из моего сознания. Кислород кончался. Голова начала кружится, грудь больно сжало. Но вот я смогла нанести последний удар и словно окрылённая долетела до суши. Я схватилась за толстую корку льда и жадно вдохнула. Вода залилась повсюду, всё стало в миг холодным и сырым. Ледяная жидкость струйками стекала с меня. Голос захрипел и заскулил. От холодного воздуха лёгкие спрёлись и дышать стало также трудно как под водой. Нужно было выбираться на сушу, но руки ослабели и оледенели. Я чуть приподнялась на них, как вдруг меня словно ударом обратно отбросило в воду. Я успела закрыть глаза, но не успела припасти воздуха в лёгких. На пару секунд я опять оказалась во тьме, боясь открыть глаза, но вот я распахнула их. На месте проруби оказалась такая же толстая корка льда, лишь пропуская солнечные лучи. Они словно издевались надо мной, будто смеялись "Мы сверху, а ты тут!" Дразнили лучи. Сердце сжалось от страха, я подплыла ко льду. Удар. Ничего. Ещё один отчаянный удар. Лишь глухой звук. На меня накатила такая злоба, что я и вправду поверила, что смогу сломать лёд и теперь колотила по нему что есть силы. Но вот, разум стал покидать меня, лёгкие переставали работать, руки стали вялыми. Тьма. Вечная тьма. Я в холодном поту выпрыгнула из злосчастного сна. Жадно вдохнула воздух, чем разбудила Лизу. Не обращая никакого внимания на замечания подруги, я вылетела из комнаты, прихватив с собой свечу. Я неслась в библиотеку скрепя сердце. Меня так напугал мой сон, что нервная система дала сбой. Я забежала в свой кабинет и осмотрелась, потом с силой ударила по столу: — Извести хотят изверги. Извести! Всех! — я пошарила по бумагам, — Так, где это?.. — руки тряслись от страха и я не могла нормально перелистывать страницы книг. В кабинет забежала Лиза. Она пугливо озарила комнату и увидев, что я практически ничего не сломала, немного успокоилась: — Катя, что случилось? — Извести...извести хотят!.. — повторяла я как мантру, а потом перевела испуганный взгляд на Лизу, — И ты... Ты тоже с ними? Да?! Знаю я... — я отшатнулась от подруги, "прозрев". Лиза же стояла и не знала что и сказать, она сама была напугана не меньше меня: — Ну ничего! Я им покажу... Покажу! — меня буквально трясло от злобы, но в миг это прекратилось. Лиза хотела было подойти ко мне, когда мой взгляд стал более вменяемым: — Катя, это уже ненормально, видишь, до чего ты довела себя, — я зыркнула на неё ядовитым взглядом, на столько острым, что словно проткнула её мечом: — У. Меня. Всё. Под. Контролем, — процедила я злобно: — Ты видела своё состояние сейчас? — и вправду, несколько секунд назад я была словно сумасшедшая, а сейчас будто просто злая: — Я повторяю, у меня всё в порядке. Я найду их всех и тогда... — Что тогда? — настойчиво спросила Лиза. От нахлынувших эмоций было трудно держаться, но я стояла спиной к подруге, так чтобы она не видела, на сколько мне тяжело было: — Тогда... — голос начинал понемногу ломаться, — Тогда все ответят... — Перед тобой то и не ответят! — чувствуя мою уязвимость, осмелела Лиза: — А перед кем? — оглянулась я на подругу, — Кого убить хотели, перед тем и ответят... И ответят как миленькие. Ещё и судить их буду! — Да кто тебе право такое даст, где такой закон... — Высочайшая воля и есть закон! — крикнула я на подругу, чтобы приструнить её. Лизины глаза заблестели от наступивших слёз страха. Я сконфузилась такому раскладу, но поведя плечом, снова нацепила покерфейс. — Кем ты стала? — тихо произнесла Лиза: — Тем кем должна была, — невозмутимо продолжала я: — Власть дурманит тебя, она тебя погубит! — взмолилась подруга: — Ошибаешься... Я тут ваши задницы прикрываю, а они так меня благодарят! Ишь какие! Пошла вон! — развернулась, чтобы выгнать подругу крикнула я. Лиза смотрела на меня, будто до последнего веря, что я не потеряла контроль и что могу образумится, но всё сильнее взгляд становился поникшим. Вдруг распахнулась дверь и нам донесли: — Фёдор Алексеевич зовёт вас к себе! — не ожидав такого расклада, я затупила, — У него горячка, вот вот... Вас звал, — отчитался присланный. Меня будто током ударила эта новость, молнией прошла по мне. Я ещё пару секунд простояла в полном тупике, но потом вдруг выскочила из кабинета и понеслась к уже знакомым палатам. Что я буду делать войдя туда, я не знала. Единственное, что я знала, так это то, что обязана сейчас находится рядом с ним. В сердце больно отозвалось, когда я вспомнила какие последствия болезней бывают в этом времени. Глубокая печаль изобразилась на моём лице, когда я позволила подумать себе об этом. Сердце вечно ныло, боясь, что я опоздаю. А вот уже знакомая дверь. Как на автомате, будто это правильно, я толкаю её и вхожу в палаты. Моему вниманию представляется страшная картина. Бедный Федя в горячке весь извивался под одеялом не находя себе места. Кричать или стонать от боли смысла на было, ведь из простудившегося горла раздовался лишь хрип. Сквозь белую пелену болезни и от пота намокших волос он увидел меня, замершую на входе: — Катя, — прохрипел мягко он. Я не могла больше держаться. Я кинулась к кровати, а слёзы всё наровились высвободиться наружу. Не успела я и подойти, как Басманов обхватил меня, сидя, в объятья и уткнулся в живот. Он крепко прижал меня к себе, да и я не собиралась его отпускать, обнимая его за голову. Его холодные руки обжигали, как та вода во сне, они стали мне роднее всяких, я беспрерывно гладила его по макушке, успокаивая. Вдруг Федя захныкал. Я даже удивилась этому, пусть у меня даже не оставалось сил на выражение эмоций: — Что такое, Феденька? — опустилась я к его лицу. Мне казалось, что если бы он не сказал мне причину, то я, наверное, умерла бы от разрыва сердца. Сильнейшая тоска охватывала меня сейчас, когда я смотрела в его сырые от слёз глаза: — Какой же я дурак, что... — он не договорил, так как захлёбывался от слёз и боли в горле. Он держал меня своими ослабевшими руками на удивление очень крепко, а потом вновь бросился обессильный ко мне на шею. Он вновь разрозился рыданиями. Мне пришлось сесть рядом с ним рядом на кровать. Он положил мне голову на грудь, а сам обхватил меня руками на сколько это возможно сильно и прижался ко мне. Я чувствовала как ему было плохо, как он трясся от рыданий. Я постоянно успокаивала его, то и дело останавливая свои слёзы. Гладя Федору по его смольным волосам и смотря на его мучения, я сама чувствовала себя разбито. В итоге я прижалась к его голове щекой, пытаясь успокоить его, и сама обхватила Федю поудобнее, чтобы ему было спокойнее. Так мы и сидели, он вечно дражавший от лихорадки и слёз, и я постоянно успокающевая его.