внутри меня идёт война

Проснулась я от режущего слух звука скрипящей двери. Ну как проснулась, скорее очнулась от дрёмы и было дёрнулась, но ощутила тепло на своих руках от Басманова. Он пролежал у меня на груди несколько часов и всё также крепко обнимал. Проверив, всё ли с ним в порядке, я перевела взгляд на вход, там стояла Лиза. Она как зашла, так и обомлела: сложила ручки на сердце и охала. Заметив, что я призываю её к себе, подруга тихо подошла. Мне казалось, что улыбка на её лице вот-вот лопнет: — Ты чего пришла? — спросила я шёпотом у неё, не останавливаясь гладя Федору: — Думала что-то серьёзное, — она кивнула на опричника, — А я смотрю всё хорошо. — Если бы, — жаловалась я, — Видела бы ты как он пару часов назад мучался. Только горячка отпустила, — я медленно и с наслаждением провела по чёрным волосам, не скрывая своей радости: — Ты знаешь сколько сейчас времени? — вдруг спросила Лиза, я вопросительно посмотрела на неё, — Пятый час, — я удивлённо вскинула брови, — Влюблённые часов не наблюдают!.. — процитировала Лиза Грибоедова, смеясь со всей ситуации. Я лишь закатила глаза и, уставившись в некуда, попыталась встать. Мышцы отозвались сильным покалыванием, лицо тут же исказила боль: — Уф... — вырвалось у меня. Видимо, этим я разбудила Федю и послышался недовольный тяжёлый писк: — Тш-тш-тш... — стала я тут же убаюкивать его обратно, снова кладя руку ему на плечо. Подруга, заметив это хотела сбежать, но перспектива остаться с опричником в такой ситуации меня не радовала. Поэтому я жестом показала ей остаться. Она остановилась, когда услышала, что Федя всё-таки решил пробудиться. Он с забытой для него лёгкостью повернул голову и удивился, что его не ослепил солнечный свет. Первое что он увидел – это Лиза. Заметив её, и то что его кто-то крепко держит, Басманов повернулся ко мне. Он сначало было оторопел и отшатнулся, но боль не дала этого сделать. Его мышцы тоже застыли, а кости захрустели, как снег в январе, по которому идёшь: — О, я смотрю совсем стареем, — сиронизировала я: — Зачем же так орать?.. — вымученно произнёс Басманов и откинулся на подушки: — Смотрю вы в порядке, если уже цапаетесь, — усмехнулась Лиза: — Да кто... — Федя хотел что-то сказать, но кашель вырвался из его горла: — Лежи уж, окаянный, — я поднялась с кровати: — А ты то куда? — прохрипел брюнет: — Ну не возиться же мне с тобой как с детём, итак меня уже всю помял, — я картинно ухватилась за спину, показывая своё недомогание. А потом выпрямилась и гордой походкой вышла из палат. Федя так и остался в недоумении: — Это значит, что вы помирились? — ютилась около меня Лиза. Я цыкнула на этот вопрос и отмахнулась: — Ну что за привычка! — возмутилась Лиза и бросилась за мной: — Царь в курсе состояния Басманова? — осведомилась я: — Не могу знать... — отвечала было Лиза: — Ну так иди и узнай, — подруга что-то нечленораздельное крикнула, но перечить не стала. Когда я наконец осталась одна, то стала думать как мне поступить. Идти к Федоре и поговорить с ним? Или пойти самой разгадывать загадки? Я долго не могла решить что мне делать, но вскоре решилась: пойду к Феде и сама выясню на счёт наших отношений и дальнейшего сотрудничества, а там само решится уже. Я смело шагала к опочевальни Басманова и какого было моё удивление, когда я увидела опричника, нависшего над тарелкой супа: — Эм... Мне зайти позже? — стушивалась я. Федя хитро поднял на меня глаза и отложил ложку: — Да нет, проходи, — он указал на место рядом с собой: — Я вообще-то поговорить пришла, а не наблюдать за тем как ты ешь, — уже отвернулась я, как Фёдор вскочил останавливать меня, но согнулся от боли, — Да чёрт тебя, — прошептала я, помогая опричнику садится. Он, видимо, намерено так вскочил, чтобы я осталась. Теперь уселся рядом довольный, словно и не болел, и посмотрел ясными, но уставшими глазами: — Покорми меня, — ещё сильнее расплылся в улыбке он. Я аж чуть не хрюкнула от неожиданности. Только что я успокаивала эту зайку, лёжа на кровати и испытывала такие чувства, которые возможно уже никогда не испытаю, но уже сейчас у меня появлялось задушить его подушкой: — А как же тебя ничтожество накормит? — припомнила я ему его же слова. Федя едко усмехнулся: — Злопамятная же, сук... — Не злопамятная, а не лишена чувства собственного достоинства! — констатировала я, — Так что сиди сам ешь. — Не накормишь, да? — спустя несколько секунд молчания переспросил Федора. Я гордо фыркнула, что вызвало его усмешку: — Ну пожа-а-алуйста! — протянул он и словно котёнок стал ласкаться у меня на коленках. Наверное, моя бровь от удивления поднялась в гелиосферу, хотя я старалась не подавать вида: — Кать, пожалуйста, пожалей больного, — он прижался к моему плечу и нахально захлопал глазками: — Я итак тебя жалею, не врезала тебе ещё ни разу из-за твоих выходок. А надо бы! — Федя захихикал и продолжил уговаривать мою несговорчивость. Я продолжила закатывать глаза и не обращать внимания на его выходки "Это всё горячка" думала я, пока не почувствовала, что кто-то впился в меня зубами: — Ты совсем охерел?! — не выдержила я: — Не хочешь кормить меня, тогда я буду есть тебя! — поставил ультиматум Басманов и укусил меня за руку. В каких ситуациях я за это короткое время не побывала, но чтобы меня кусал Федя, это уже переходило все границы моего понимания! Он наконец оторвался от моего запястья, откинул свои шикарные локоны и с вызовом глянул на меня. Я немного отодвинулась, так как всё это начинало меня в некоторой степени пугать. Басманов стал медленно приблежаться ко мне, расплываясь в дьявольски красивой улыбке. Я вспомнила, что из-за болезни Федя стал уязвим и не так силён, а это означало, что пора действовать. Я резко вытянулась и повалила на кровать голубоглазку, прижимая его запястья к кровати. Он залился смехом в перемешку с кашлем: — А кошечка то у нас с коготками! — я выжидающе нависла над ним. Через секунду Басманов посерьёзневел и заговорил с еле уловимым ехидством: — Ведь когда-то я так над тобой надвисал, а теперь... — он странно покосился на меня: — Федь, перестань. Это у тебя из-за лихорадки, — я говорила это как-то отстранённа, принимая как факт: — Да с чего вдруг? — удивился Фёдор, — Может я и вправду хочу, чтобы ты покормила меня, или... — он сделал паузу, — ...просто тебя хочу, — сердце сделало маленький кульбит, который заставил всё моё тело вздрогнуть. Мой стеклянный взгляд пытался оценить достоверность слов Федоры. Я вдруг заметила на сколько жарко было в комнате. Руки мои немного ослабили хватку, опричник терпеливо посверкивал глазами. Необыкновенное дунавение страсти заставила меня задуматься, но я откинула мысли об этом, ссылаясь на бред Басманова. Федя продолжал смотреть на меня. Так внимательно и с такой готовностью, будто был готов сорваться с места по одному моему слову. Щёки пылали, а глаза, вроде больные, охально поблёскивали: — Будешь ехидничить, свяжу, — перевела я взгляд в сторону. Я пыталась скрыться от этих пылающих глаз, но они словно застряли во мне на всегда и сейчас сжигали меня: — М... Это у вас БДСМ вроде называется? — он также нагло засмеялся. Теперь я корила себя, за то что ляпнула зачем-то про верёвки: — Да, но боюсь тебе будет больно, а не приятно, — брюнет немного приподнялся на кровати, так, что между нами оставалось расстояние, из-за которого можно было сойти с ума: не далеко, не близко: — И что это ты сотворить со мной можешь, Катерина? — играл глазами он. Я сдалась, отпустив его, и тут же отвернулась, зная, что Басманов тут же поддастся вперёд. Он усмехнулся моей выходки. Я укоризненно смотрела на своё отражение в металлической ложке, думая что, показала слабину отступив. Настроения для каких-то небывалых шуточек не было, я всё-таки сюда серьёзно поговорить пришла! Хотела было развернуться и высказать всё что думаю, но не осмелилась, так как сама испугалась серьёзного разговора. Ведь не просто же так мы избегаем всяких ответственных вещей, косающихся наших дальнейших взаимодействий. Видимо, Фёдору тоже были не по душе серьёзные разговоры. Кстати про него, сейчас опричник что-то взади меня нашёптывал мне на ухо, но я не слушала, так как была в своих размышлениях: — ...так покормишь? — я шумно выдохнула, уловив последнюю фразу. Кажется, Федя не собирался отставать. От этого почему-то стало смешно: — Как же тебя царь терпит? — обречено спросила я, — Ладно уж, садись, — Басманов словно ребёнок обрадовался моему согласию и тут же подсел рядышком. Глаза его сверкали, сам он весь подёргивался от нетерпения. "Вот так из твёрдого Раскольникова я превратилась в добросердечного Разумихина..." Подумала я и потянулась за едой. Захватив бульён ложкой, я немного подула на него. Остатки жидкости шумными каплями стекали вниз. Так долго и мучительно для моей гордости длилась эта сцена... Я уже хотела поднести ложку с содержимым к губам Федоры, которые он уж давно распахнул, но вдруг остановилась и шёпотом со сталью в голосе произнесла: — Чтобы не единая душа об этом не узнала. — Если тебе так принципиально это, то давай я тоже тебя накормлю, — ответил Федя, казалось в серьёз: — Обойдусь, — сухо кинула я и поднесла бульён к губам опричника. Он так долго и пристально смотрел в этот момент на меня, что очень раздражало меня. Я хотела уж упрекнуть его в том, что у него есть жена и няньки и почему это я должна делать эту работу, но потом вспомнила: "Да кто я такая, чтобы ему указывать..." И вправду кто? С этим вопросом в голове я продолжила кормить обнаглевшего Басманова. По окончанию своей пирушки Федя развалился на кровати и, взглядом проследив за мной, похлопал место рядом с собой, призывая меня прилечь: — Не-не-не, у меня ещё много дел, — на отрез отказывалась я: — Опять твои дела, — закатил глаза Федора: — Они между прочим и тебя касаются, — добавила я, но брюнет на это лишь махнул рукой: — Если это не пир на всю Москву или не танцы до утра, то значит не касаются, — я почему то не удивилась такому ответу: — Угу, в таком состояние только танцы до утра, — съязвила я: — Да ну, — поднялся Фёдор с кровати, — Я в таком состоянии коня на скаку остановлю, — он подбежал ко мне, и прихватив за талию, поднял в воздух. Я оторопела от такой реакции. Ну что ж, это Федя Басманов, его действия невозможно предугадать. Я невольно улыбнулась своим мыслям, а это не скрылось от опричника. Он тоже улыбнулся, смотря на меня снизу вверх: — Я даже готов продолжить наши тренировки! — уж больно хорошо всё решалось. Хотела из него я уже это выпытавать, а он сам всё выдал. Вдруг он бросил меня на кровать, но как-то бережно, не сильно: — Ну-ну, не стоит торопиться, — приподнялась я на локтях и увидела, что Фёдор стоит немного наклонившись надо мной, но без каких либо ветров в голове и без намёков, просто внимательно наблюдает, как я отреагирую на его слова: — Да хочешь мы их сегодня же продолжим? — я кивнула на окно, где небо полностью заволокла темнота и только месяц освещал улицу, — Значит завтра. Ну как, ты готова? — с новым порывом сил глянул он на меня. Мне снова стало смешно от его вида, пусть с моего лица и всё остальное время не сходила улыбка: — Вижу, что хочешь, — развалился рядом Федя. Он довольный стал о чем-то думать, а я автоматически начала поглаживать его по волосам. Они всегда были такими приятными на ощупь, шелковистыми, длинными, любая девушка позавидует. Вдруг он перевёл взгляд на меня: — Оставайся сегодня со мной, — эти слова, словно ведро холодной воды окотили меня, — Я серьёзно, оставайся, — увидев на моём лице замешательство, повторил Басманов: — Федь, я... — он взял меня за руку, которой я только что поправляла его волосы и пронзительно взглянул в глаза: — Оставайся, — почему-то шёпотом произнёс он. Он не требовал, скорее умолял, просил. И не только словами, но и глазами. А держа меня за руку, он не удерживал, а лишь сам пытался спастись от чего-то. Только от чего?..