внутри меня идёт война

Я прикрыла глаза навстречу беззаботно прохладному ветерку. Он аккуратно пошевелил мои ресницы, что вызвало у меня улыбку. Я почувствовала еле заметное шевеление в ногах – это Федя потянулся за очередной ромашкой. Мы с Басмановым решили прогуляться в честь хорошей погоды, снова остановились на том месте у речушки. Опричник прилёг у меня на коленках и по заветам Лизы пытался сплести венок. Лицо его не выражало особой заинтересовасти или напряжения от тяжёлых дум, скорее простое замешательство, как признак непонимая технологии плетения. Глаза, как обычно широко распахнуты, следили за переплетением тонких веток, таких же тонких и изящных, как пальцы Федоры. Мои руки опять закрылись у него в волосах. Всегда тёплые локоны, снова радовали меня своей лёгкостью и красотой: — Дурак ты Федька, дурак, — усмехнувшись, подытожила я давно завершившийся наш разговор: — Знаю, — довольно улыбнулся Басманов и напялил на себя недоделанный венок. Цветы смешно съехали ему на лицо, забавно перекрывая левый глаз. Я не могла сдержать смех, да и он тоже. Опричник ловко поднялся, отбросив игрушку куда подальше. От его простуды не осталось не следа. Всё-таки удивительно это лекарство – присутствие дорогого тебе человека. Или любимого? Нет, скорее просто дражайшего друга, с которым общаешься от безвыходности, успокоила себя таким рассуждением я. Частенько я задумывалась на похожую тему, оправдывая поведение опричника лишь надобностью, не надеясь на что-то большее. Возможно, я просто боялась поверить это, а потом разбиться об скалы реальности, всё может быть... Под весёлые рассуждения мы добрели до двора. Хотели ещё постоять поговорить, но нас прервала Лиза. Она откуда-то бежала запыхавшись, не в силах выкрикнуть нужные слова. Наконец, под наши озадаченные взгляды она смогла выдавить из себя цепочку слов, соединённых логикой: — У царя...батюшки украли...записи его... — под конец она уже совсем обессилила и шумно выдохнула: — Ну, что? — с нетерпением заставляла я торопиться подругу: — Вас зовёт, — с осуждением вырвалось у Лизы и она схватилась под рёбра, — Пойдёмте, он там рвёт и мечит! — мы переглянулись с Федей. Сначала с чистым удивлением, потом, по мере прожигания друг друга глазами, там намешался испуг, а под конец мы стали немым образом решать кто первый двинется с места. Оба боялись предпринять какие-либо действия, поэтому так мы и стояли, переглядываясь с друг другом. Я знала, что Федора первый ни за что не шагнёт – кишка тонка, но я была слишком упёрта и терпения было у меня куда больше. Поэтому первый шаг сделал опричник, после него уж и я, не сдерживаясь, кинулась вперёд. Лизка завыла, то ли от боли, то ли от абсурдности сцены: — Да где ж вас носило, — проговорила она тихо, зная, что никогда не узнает ответ. Подруга еле поспевала за нами. Мы с Басмановым летели, будто стрелы и изредка переглядывались в страхе разоблачения нашего дела. Сердце в тот момент колотилось не только из-за быстрого шага, но и из-за безумного страха. Оно неприятными кульбитами заставляло разливаться мою кровь по телу, от чего в горле иногда ощущался привкус свинца. От этого чувства становилось паршиво. Но вот, нас от залы Грозного разделяла одна лишь дверь. Немного приостановившись, мы прислушались и в этой тишине услышали злобный голос взбесившегося государя и бой его посоха об пол, а может не только об пол. Из-за своей робости Басманов помедлил, с открытием двери – он дождался пока к нам подойдёт Лиза. Потом, прикрыв глаза, словно заново прислушался, наклонился к двери. Я с опаской глянула на него, как бы готовя к худшему, но он не посмотрел на меня, пусть и знал, что я смотрю на него. Кажется он немного успокоился от такой поддержки: — Чего стоите, заходите! — шёпотом подталкивала нас Лиза. Видимо, она сама пугалась гнева Грозного, поэтому и говорила в пол голоса: — А тебе самой то не страшно? — спросила я и дверь тут же распахнулась. Федя не выдержал наших перепираний и открыл дверь. Последнее, что я увидела – это опешившее от моего вопроса Лизино лицо, которое явно было не готово к такому и пыталось подобрать логичный ответ, потом вдруг резко переменилось, увидев открытую дверь. Как только дверца распахнулась, то вся наша троица приняла привычные нам лица: Лиза – покорное, до тошноты, с некоторой ноткой пугливости; Басманов – надменное надо всеми и благоверное лишь перед царём; и моё – холодное и высокомерное до безобразия. Даже в такой час мы не сменили наши обличия. Таким составом мы и направились в центр залы, к царю. Видно было, что Грозный неожидал такого скорого нашего появления, но маску серьёзности не снял, лишь грозно зыркнув на нас. Далее, перевёл взгляд на опричников, которые как по струнки вытянулись перед ним и дрожали, словно осиновые листы. Это представление нам не понравилось. Когда мы приняли заготовленные нам места: я и Федя – недалеко от опричников; Лиза – чуть левее, позади трона: — Ну, — с плохо скрываемой агрессией процедил Иоан, — Что вы мне на это скажите, — он с отвращением кинул рукой в сторону ширенги опричников. Басманов, как почтенный слуга, по привычке метнул глазами в нужную сторону, я осталась не приступна. Грозного как бы смутила моя отрешённость и, кажется, он злился на мою надменность: — Почему ценные записи прямо перед носами вашими пропадают?! — наконец взревел царь, — Я по что вас, бездарей, при дворе держу? — всё также искрил Грозный, — По что?! — он остановился, ожидая ответа, — Что молчишь, вольнодумная? — покосился он на меня, — У тебя ж обычно всегда ответ есть, что-нибудь этакое! — он скривил руку и странно пошевелил ей, — Молчит она... — он отвернулся в противоположную сторону, будто сейчас мы были для него злейшими врагами. Он о чём-то долго и напряжённо думал и никто не видел его лица в тот момент. После первой минуты стало страшно – непонятно, что он там себе надумает: казнь ли с пытками, аль задание какое. Наконец Грозный развернулся: — Так, вы, оба, — он указал на нас с Басмановым пальцем, — Что б до завтра мне отыскали мои списки, а голова того, кто их взял, что б вместе с ними на столе лежала, — Лиза напряглась от такого назначения, вся побледнела и смела в нашу сторону глаза поднять. Федя же с лёгкостью выдохнул, разобравшись, что задание не столь опасное для его прекрасной задницы, которое могло предполагаться. Я ещё не знала как относится к такому наказу, а поэтому поспешила сохранять свою холодность в лице. Грозный в очередной раз пристально взглянул на нас, радуясь федькиной покорности и осуждая мою гордость, и удалился, позвав жестом Лизу с собой. Когда тяжёлая дверь за ними захлопнулась, Федя громко выдохнул, покачал головой и присел на ступеньки, радуюсь, что ему не попало. Я же с неизменно каменным взглядом подошла к опричникам: — Мои слова, что, для вас пустой звук? — пыталась сдерживать себя я при разговоре, но Федя всё-таки заметил, что моя руку со скрипом сжимает рукав, — Ещё только раз... — я сжала челюсть, не давая вылеться агрессии. Слова выходили с трудом, так как я была очень озлоблена на такое отношение к своей работе опричников. Положение спас Басманов: — А ну разошлись по делам! И только попробуйте нас снова подставить... — грозился он, тут же успокаивая меня. Посторонние не стали смущать нас своим присутствием и после одного наказа Феди выбежали из помещения: — Ну ты чего? — придерживал меня Федора, — Что с этих оболтусов то взять? Не расстраивайся так, не надо, — я в последней раз скривилась в сторону ушедших, испепеляя дорогу, по которой они скрылись, взглядом. Вдох, выдох. Я более менее успокоилась: — И что будем делать? — обречено спросила я. Опричник с какой-то легкомысленостью смотрел на меня, а потом утверждённо усмехнулся: — И ты это у меня спрашиваешь? По глазам вижу, что ты уже какой-то план придумала, — он с ехидством заглянул мне в глаза. Через пару секунд молчания, я ответила: — Ну слушай. Я сейчас попытаюсь отыскать копию упущенных записей... — Федя округлил глаза, — Что? — смутилась я: — У тебя есть копии личных документов царя?! — шокированно воскликнул Фёдор: — Пф, — отмахнулась я, — У меня есть всё, дорогой, учись, пока жива! — подмигнула я и продолжила разговор, — Так вот, я ищу эти документы, а ты бежишь на таможню, ищешь там записную книгу, с описанием всех проезжающих и бежишь с ней ко мне. — Это всё? — взволново спросил Федора, явно беспокоившейся по этому поводу: — Пока всё, и... Федь, не волнуйся! Не наводи лишней паники, мы сейчас гордо должны держаться. — И вправду, — усмехнулся он, — Хотя, мне кажется, это я должен тебя успокаивать, — я тоже улыбнулась этой иронии и, хлопнув верного соратника по плечу, кинулась к моему кабинету. Сердце стучало так, словно было готово выпрыгнуть, в висках таилась надежда, что я сумею найти эти чёртовы бумаги. Как только я туда забежала, то чуть не упала от шока, вызванного видом моей "канцелярии". Кабинет находился в страшном состояние: листки разлетелись по всему помещению, все шкафы и полки были перевёрнуты, книги раскиданы повсюду. Меня расшибло таким видом. Страшные мысли пронеслись в голове. Но вот надежда! Мой взор бросился в сторону сейфа, где лежали самые важные бумаги: дверка его была приоткрыта, оттуда торчали листки книг. Опять мрачные мысли пронеслись в голове, вместе с неприятным холодком по спине. Я ужаснулась, но в сознание всё-таки теплилась мысль о спасении. Я молнией кинулась к сейфу, надеясь увидеть там заветные бумаги. Какого же было моё разочарование, когда я обнаружила там пустоту. Душа словно разлетелась на осколки, ноги обмякли, а лицо побледнело. Я упала на пол в полном отчаянии, тупо пяля взглядом в стену. Поршивый комок подступил к горлу. Я услышала шаги в коридоре, но не обратила на них особого внимания. Вскоре в дверном проёме показалось лицо Федоры: — Ч-что произошло? — дрожащим голосом спросил Федя. Взгляд его устремился ко мне, обречённо сидевшей на полу. Не раздумывая он кинулся ко мне: — Катя, Катенька, ответь! Что здесь произошло? — он пытался привести меня в чувства, но у самого в глазах мелькал ужас. Сначала я стеклянным взглядом окинула его с ног до головы, а потом в глазах всколыхнул огонь: — Заговор, Федя, заговор! — я дрожащими руками обхватила его голову и буквально выкрикнула злосчатное слово, — Они нас всех свести хотят, Фёдора, всех! — тут, видимо моя психика не выдержала и я захныкала в отчаянии, готовясь к своей участи. Словно громом на меня нахлынуло озарение – нас убьют и это неизбежно. Тут никакой царь не поможет... Глубокая печаль показалась у меня на лице. Но в ту же секунду я, словно обезумившая вскочила на ноги и заметалась по библиотеке: — Не поймают, зубы переломают, но не поймают! — я как белка в клетке, бегала туда-сюда. Окончательно шокированный Федя так и остался сидеть на полу, ничего не понимая: — Не поймают! — вскрикнула я и кинулась из комнаты, намеривавшись идти к царю. Я твёрдой и быстрой походкой шла к государевым покоям, так сильно ступая, что, наверное, весь дворец слышал мои шаги. В тот момент меня охватила пелена отчаяния и злобы. Я не понимала что делаю: — Катя, что происходит? Куда ты... — на горизонте показалась Лиза, полностью сбитая с толку моим решительным движением, в её сторону: — Не пускай её, держи! — раздался взади меня голос Феди. Подруга замешкалась, но сообразив, преградила мне дорогу. Я хотела было откинуть её подальше, но тут, сильные руки сжали меня подняв на воздух. Естественно мне это не понравилось и я стала брыкаться: — Да успокойся, окаянная! — пытался ухватить меня поудобнее Федора. Лиза лепетала что-то, всё время путаясь под ногами опричника. Она хотела быть полезной, но нахлынувшая паника не давала стать ей такой. Мы все втроём ввалились в комнату. Федя отпустил меня, облегчённо воздохнув: — Вы что творите? Я царю пожалуюсь! — я всё пыталась вырваться из комнаты, расталкивая опричника: — Да уймись же, дура! — уже не выдержал Басманов и крикнул: — Только через мой труп! — не собиралась сдаваться я: — Ты у меня сейчас и вправду трупом станешь! — опричник откинул меня на кровать и, не давая мне встать, связал одеялом: — Совсем охуел? — осмотрела я себя и уже забыла про накатившую злость, отвечая скорее разочаровано, — А ты что? Э-э! — вздохнула я, и набрав побольше воздуха в лёгкие запела, — Сижу за решёткой в темнице сырой, вскормлёный в неволе орёл молодой! — Федора скиптически оглядел меня: — Что это с ней? — спросил он у Лизы, бросив на меня озадаченный взгляд: — Пушкина читает, сейчас и Грибоедова вспомнит, — стоило подруге про это сказать, как я вскочила на ноги, всё ещё заключённая в кокон одеяла, и обидчиво заговорила: — А! Про Чацкого вспомнили! Он не то что вы, он порядочный, а вы!.. А судьи кто? За древностию лет... — Лиза закатила глаза, в очередной раз ей не хотелось слушать этот заядлый монолог, а Федора и вовсе не собирался слушать: — Ещё нам сумасшедший здесь не хватало, — тихо проговорил он, чтобы его услышала только Лиза: — Ага, мне вот одного царя достаточно, — рассмеялась в свою очередь та.