внутри меня идёт война

Всё опустело, жизнь перестала иметь смысл. Я думала, что в такой ситуации любому глотку порву, но сейчас я стояла лишённая чувств и лишь смахивала с глаз слёзы, которые мешали нормально видеть, иногда всхлипывая. Ноги казались ватными, да и всё тело отказывалось меня слушать. Сквозь пелену слёз и через дикую боль от настигшей пустоты, я ненавидищем взором сверкнула в сторону Грозного и еле сдержалась, чтобы не сорваться с места и не прикончить его тут же. Но я понимала, что не смогу так поступить, потому что смогла бы лишь обессилино упасть. Всё внутри сдавило от сильнейшей горечи. Сил буквально не оставалось, а хотелось кричать. Слёзы всё лились и лились, будто все силы уходили на этот процесс. А сейчас было так плохо, что мне было не до них. Я просто сводила их уже отсыревшим рукавом, но они не переставили лить: — Вот видишь, Катя, — обратился после долгого горького молчания ко мне царь, — Как жизнь повернуть может. А ведь мы ему доверяли... — не в силах терпеть это издевательство надо мной, я выбежала на улицу, не церемонясь ни с кем. Как я и предполагала, далеко убежать не получилось. Ещё со второго шага я без сил упала на колени и истошно закричала. Сейчас я была бабочкой, у которой оторвали её крылья, лишив последней надежды на счастливую жизнь. Внутри будто всё разбилось. Разбилось и эти осколки ранили меня. Но на всю боль было сейчас всё равно. Мысли обрывками метались в голове, я пыталась сосредоточиться хоть на одной, но из-за разбитого состояния этого не получалось. Чувство одиночества накатило, добивая меня. Я знала, что сейчас помощи ждать не от кого: Басманов, Вяземский и царевич попали в опалу, Лиза... А что Лиза? Она предала меня, приговорив единственного мною любимого человека на смерть. Помощи ждать не от кого... Любимый на плахе... Немилость царя... Предательство подруги... Отчаяние, в котором я сейчас находилось было непомерной силы. Это давило буквально не только морально, но и физически. Но, что-то внутри лопнуло. Будто открылось второе дыхание. Я почувствовала, как гнев наполняет меня всё сильнее и сильнее. Кажется, этот порыв злости позволил мне начать нормально соображать. В голову снова стал поступать кислород, а мир наполнился красками. Но не такими как раньше. Мне, скорее, всё виднелось через плёнку гнева, а это сильно искажало реальность. Я наконец нашла силы подняться. Силы из гнева отчаяния. Я была на столько зла и разбита, что не могла сейчас думать о какой-то жалости или слабости. Я видела цель и не видела преград. Теперь мне нужно было добраться до тюрьмы и тут я вспомнила про своего старого знакомого Годунова. Возможно, вспомни я раньше про Бориса, то он стал бы для меня спасением, лучиком солнце, который озарил весь настигший меня мрак, но сейчас... Сейчас мне было не до пресмыканий и умолений. Если он откажется, то я насильно, наперекор всем освобожу Федору: — Борис Федорович, отдайте ключи, — буквально проскрежетала я через зубы: — Не могу, дорогая, не могу. Изведёшь ты себя, если... — начал мяться Годунов: — Не даш ключей, силой заберу, — бесчувственно отчеканила я: — А не боишься, — подавая мне связку ключей, спросил Годунов, — Что сдам тебя? — Нет, — бросила неряшливо я и скрылась под недовольные аханья Бориса в подземельях Слободы. Пока я спускалась в тюрьмы, то почувствовала, что кто-то прикоснулся к моему плечу. Я, вся на высших чувствах, грозно прыснула за спину: — Кать, — раздался жалобный писк Лизы, — Прости меня, а? Я же... — Хочешь быть мне полезной, — не оборачиваясь к ней сказала я, — Сбегай к ключнице и прикажи ей кибитку загрузить и вещи Басманова собрать, — Лиза замолчала и стала мяться, — Беги я сказала! — рявкнула я и Лизка бросилась выполнять поручение. После этого разговора я стала только злее, ибо Лиза выбесила меня своей наглостью и бестактностью. Я еле-еле держалась, чтобы не ударить со всей силы стену и не выпустить все эмоции. От этого меня спасало мысль об освобождении Басманова и логика, которая шептала мне, что осталось мало времени: — Катя! — услышав знакомый голос, всё внутри меня тут же перевернулось. Один вид Феди заставил смягчиться моё чёрствое сердце и проявить чувства: — Феденька! — бросилась я тут же к злополучной клетке. Я была полна счастья, но неприятное чувство, которое говорило, что что-то может пойти не так, портило весь настрой: — Ты... Ты пришла за мной? — спросил он, утирая проступившие на глазах слёзы. Сердце сжималось, видя Басманова таким без защитным и беспомощным. Его горящие горечью глаза, поникшие, когда-то алые, губы – всё вызывало во мне сочувствие: — Да, — закивала я, стирая резко нахлынувшие слёзы, — Да, Федь, выходи. Пожалуйста, только быстрее! — я отпёрла клетку и Басманов бросился мне на шею, словно маленький котёнок. Он сегодня очень сильно испугался, а несколько часов рыданий дали о себе знать, хотя бы опухшими глазами. Я чувствовала как он хнычит и как его тресёт то ли от страха и напряжения, то ли от холода, а может и от всего сразу: — Феденька, я всё понимаю, но, дорогой, надо спешить. Пойдём, пойдём! — сначала неуверенно, а потом более менее спокойно он стал поспевать за мной. Вылетив на улицу, я тут же приметила приготовленную карету. Басманов ещё не до конца соображал что происходит, я же быстрее потащила его к приготовленному транспорту: — Что мы делаем? — спросил Федя, поправляя свою шевелюру. Всё-таки Басманов такой Басманов! — Где царевич и Вяземский? — поспешила я, игнорируя вопрос: — Если ты хочешь их спасти, то не выйдет, — как не в чём не бывало ответил Феденька, — Их уже начали к казни готовить... Так может быть объяснишь зачем мы тут? — вдруг опомнился Федя. Я не знала что говорить, а поэтому просто попросила залезть его в карету: — Что? Ты... Ты бросаешь меня? Или мы вместе поедем? Катя, не молчи! Катя! Не говори что... — и снова эти беспомощные заичьи глазки. Он смотрит на меня, слёзы крупными градинками скатываются с глаз, пусть запас слёзного вещества был выплакан ещё час назад. А я сама стою и еле сдерживаюсь, дабы не заплакать. Стою, смотрю в землю, не смея поднять глаз. А душа всё рвётся и рвётся, да так больно... Не сравнить ни с чем: — Пожалуйста... Не говори что... Не предавай меня как государь... — от этих слов только больнее, но я не собираюсь обижаться на Фёдора. Мне искренне его жаль и если бы была моя воля, то я в жизни бы не отпустила его. Привязала или сама бы привязалась к нему, но никогда бы не отпустила... А сейчас такое время – время прощаний. И как бы это больно не звучало, но так оно и было: — Федя, — взяв за руки, еле слышно выговорила я, — Если тебе будет грустно, то вспоминай меня. Меня и наше время проведённое вместе, наши счастливые моменты. Мне сейчас тоже трудно это делать, но так будет лучше... — Без тебя не может быть лучше, — голос опричника дрожал и иногда срывался: — Федь, пожалуйста... Я сделаю всё что возможно, чтобы оказаться с тобой рядом. Потерпи и мы будем рядом, — с этими словами я крепко-крепко обняла его, чтобы запомнить запах родного тела надолго. Плечи Басманова подрагивали, а я чувствовала как начинает сыреть моё плечо. Я бы так ещё вечность простояла, поглаживая любимую смоляную головку, но чем дольше я это делала, тем больше сил отбирала у него. Нужно было прощаться: — Пока Федя. Мы ещё обязательно встретимся... — как же мне было плохо в тот момент от своей собственной лжи. И как я только могла воспользоваться беспомощностью Феденьки и так глупо надурить его. Он же будет ждать... Прощальный взгляд. Наши руки размыкаются и слёзки с ресниц Басманова блестят от света луны. Взгляд надежды и боли, окутанной морей, нет океаном слёз. Вот какой он мне запомнился в последний момент. Я стою и смотрю на удаляющуюся карету. Федя там, наверное, снова рыдает. А я стою. Снова стою... *** — Лиза, быстрее! Все вещи в зубы и побежали, — как оказалось, до царя донесли, то что я освободила Басманова и за нами тут же послали погоню. Мы с Лизой успели лишь сумки схватить и бросится в лес под лай опричных собак. Среди этих собак не было Буяна – пса Феди. Он так и остался сидеть в своей будке и несмотря на все уговоры не вытащил носа. Мне не было страшно, что Грозный станет разыскивать Басманова. Нет, я знала, что царь смилуется и оставит своего бывшего слугу, а вот за нашу судьбу...было не то что страшно, было офигеть как страшно до неприятного ёканья сердца. Я в очередной раз обернулась посмотреть как там Лиза. Всё-таки не могла я её оставить в беде, как бы зла на неё не была. Опять тот же лес, опять та же погоня. Дежавю? Я лишь успела усмехнуться этой мысли, как Лизка, споткнувшаяся об камень, налетела на меня и повалила на землю: — Какого чёрта? — всколыхнулась тут же я и бросилась дальше: — Катя! Катя посмотри на небо, — крикнула Лизка и потянула меня за штанину. Взглянув на небо, я обомлела. Было обычное осеннее утро. Как я только не заметила, что вокруг светло? Оглядевшись по сторонам, я признала наш лес, который расположился рядом со школой. Не поняв прикола, я потянулась к телефону, который лежал у меня в сумке. Нащупав смартфон, я посмотрела на дату. Тот же день, откуда начались наши приключения. Я подумала, что он просто завис, но обновив ленту в Инстаграм и увидев новые посты, мы с Лизой переглянулись в немой тишине.