За что ты меня любишь?

      Клаус позвонил вечером, около шести. Говорил очень холодно, словно давал распоряжение *клерку. Видимо, так и не простил. Его адвокат принесет ей предварительный контракт. Церемония состоится через неделю в северной Англии. — Через неделю? — беспомощно воскликнула Кэролайн. — Я позабочусь о том, чтобы нам дали специальное разрешение. — А зачем ехать на север? — В Лондоне невозможно пожениться, не привлекая внимания. Кэролайн больно закусила губу. — Мы поедем тайком? — Мы поедем порознь. Я встречу вас там. — А-а, — столь детальный план не нуждался в комментариях. — Боюсь, раньше нам встретиться не удастся. Сегодня же вечером я полечу в Японию, а потом всю неделю проведу в Индонезии.       Кэролайн все еще никак не могла оправиться от короткого и неприятного разговора с Кэтрин Гилберт, когда пришел адвокат Никлауса. По ее просьбе он зачитал контракт, который Кэр предстояло подписать. Будь она столь алчна, как, видимо, полагал Клаус, она была бы в восторге. Платой за неразглашение было приличное месячное содержание, помимо текущих расходов, которые он брал на себя, а по расторжении брака ей причиталась сумма, от которой захватывало дух.       Когда адвокат закончил, Кэролайн побледнела, вонзив ногти в ладони. Она поставила подпись, но сил ей придавала лишь одна мысль: через шесть месяцев она порвет соглашение в клочья и презрительно швырнет их под ноги Клаусу. Вот тогда-то он и поймет, что ее нельзя купить.       Церковь располагалась на окраине сонной йоркширской деревушки. Ранним утром посреди недели на улицах почти не было машин, а людей и того меньше. Она в сотый раз взглянула на часы. Клаус опаздывал уже на одиннадцать минут.       Исчерпав все возможные темы светской беседы, пожилой пастор со своей женой смущенно встал в дальнем углу паперти. Кэролайн же не отходила от дверей, как пресловутая невеста из водевиля, дрожащая от ужаса при мысли, что жених может передумать. А ведь так могло случиться, разве нет?       Рано утром за ней пришла машина, и она поехала на север. Никлаус за прошедшую неделю позвонил всего дважды. Лучше бы вообще не звонил. От ее уверенности не осталось и следа, как только она поняла, как ее влечет этот низкий, бархатный голос. «Сегодня я выхожу замуж:, это день моей свадьбы», — повторяла она вновь и вновь, так до конца и не веря в это. И он, конечно же, приедет; ну и отругает же она его тогда! Никлаус… Из-за него она не спала ночами, его видела во сне. И это и злило и пугало ее. Она облачилась в алое платье. Алый цвет для распутницы. Без сомнения, Клаус признает, что лучшего наряда не найти.       Заслышав шум подъезжающего автомобиля, она застыла в напряжении. За сверкающим «мерседесом» следовала еще одна машина. Клаус вышел из «мерседеса». В великолепно скроенном темно-синем костюме, голубом галстуке и белой шелковой рубашке он выглядел потрясающе. В другой машине был адвокат. Клаус задержался и подождал его. Словно у него в запасе еще уйма времени! Кэролайн уже еле сдерживалась. Да как он посмел так опоздать! И даже не торопится! Бросившись навстречу Никлаусу, поднимавшемуся по узким ступенькам, Кэролайн возмущенно выпалила: — И сколько, по-вашему, сейчас времени? Где вас носило, черт возьми? Адвокат так и прирос к месту, а глаза Клауса засверкали золотыми искрами. А потом случилось неожиданное — веселая улыбка сменила бесстрастное выражение его сурового, красивого лица. — Пришлось полчаса ждать разрешения на посадку в аэропорту. Что мне было делать, разве что прыгнуть с парашютом? Смутившись, Кэролайн густо покраснела и пожала плечами. — Ну ладно… — Спасибо, что надела мой любимый наряд. Ты выглядишь великолепно, — прошептал он ей на ухо, затем подошел к пастору и извинился за опоздание.       Несколько минут спустя они уже шли к алтарю, началась церемония. Кэролайн нерешительно огляделась, затем взглянула на свои пустые руки - ни цветочка. А ее платье — вызывающе яркое, оно никак не вписывалось в скромное убранство церкви с ее атмосферой спокойного благочестия. Но при чем здесь любовь, какое она имеет отношение к их с Никлаусом соглашению? Неожиданно она почувствовала себя чудовищно обманутой. Как всякая женщина, она мечтала о свадьбе. Но уж никак не о том, чтобы выйти за человека, который ее не любит. И чтобы рядом не было ни отца, ни друзей, никого из любящих ее людей… На глаза навернулись слезы. Чувствуя, как ком подкатывает к горлу, Кэролайн поспешно моргнула, испугавшись собственной чувствительности. Ей на палец надели кольцо. На этом все кончилось. Клаус хотел поцеловать ее, но она резко отвернулась, подставив ему прохладную, мокрую щеку. — Что с тобой? — спросил он, упорно сжимая ее ладонь в своей, несмотря на попытки Кэр высвободиться. — Почему ты плачешь? — Мне так стыдно… Мы произнесли клятвы, а это ложь. Посадив её в «мерседес», он переговорил со своим адвокатом и, усевшись на место водителя, захлопнул дверцу. Они тронулись в путь. Наступившая тишина с каждой минутой становилась все тягостнее. — Когда же невеста начнет веселиться? — насмешливо спросил наконец Клаус. — Я не ощущаю себя невестой, — безучастно отозвалась она. — Я думала, вам это должно понравиться.       В аэропорту Никлаус помог ей выбраться из машины. Они должны были лететь в Грецию и немедленно поднялись в его частный самолет. Он усадил ее в уютное кресло, после взлета подали завтрак. Кэролайн немного перекусила, выпила стакан вина. Клаус начал что-то говорить, и тут она заметила у себя на пальце обручальное кольцо.       Он теперь мой муж, необычайно отчетливо осознала вдруг она. И тут же отогнала от себя эту мысль. Ей не хотелось считать его своим мужем, потому что она слишком хорошо понимала, что он не считает ее женой. «Частное соглашение, к тому же временное, только и всего», — напомнила она себе. Взгляд ее сделался жестким. Сняв с пальца тонкий золотой обруч, она рассматривала его с минуту с чуть заметной насмешливой улыбкой, затем положила на столик между ними. — Лучше заберите его, — беспечно проговорила она. Никлаус взглянул на нее так, словно его ударили по лицу. На щеках появился легкий румянец. — Ты женщина удивительной красоты… Но иногда твои поступки доводят меня до безумия! Зачем тебе понадобилось снимать его сейчас, когда мы одни? — Потому что оно меня смущает. — старательно избегая его сурового, оценивающего взгляда, Кэролайн откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Он вел себя так, словно она нанесла ему смертельное оскорбление. Но она не намерена щеголять с кольцом, которое все равно придется снимать. С этими мыслями она погрузилась в сон. Клаус разбудил ее, когда самолет уже приземлился в Афинах. — Ты прекрасный собеседник, — бросил он, она вспыхнула. — Прости, я так устала, что сама не заметила, как уснула.       Они пересели в вертолет, который должен был доставить их прямо на остров. Как только он поднялся в воздух, а затем развернулся, перед глазами Кэролайн открылась панорама города, и она вся сжалась от ужаса. Уставившись в спину пилота, она изо всех сил старалась не выдать свой страх в присутствии Клауса. Минуты казались вечностью. — Мы уже почти на месте. Я хочу, чтобы ты увидела остров, когда мы подлетим со стороны залива, — произнес он, она ощутила на щеке его теплое дыхание и вздрогнула, когда вертолет резко пошел на снижение. — Вот… смотри, — подбадривал ее Клаус, в то время как Кэролайн зажмурилась, а губы ее зашевелились, произнося неслышную молитву. — Я совсем забыл, что ты боишься высоты, — с горечью проговорил он, помогая ей сойти на землю и поддерживая обеими руками. — Я всегда прилетаю на Химос на вертолете. Тебе просто нужно потренироваться, — заявил он с непоколебимой уверенностью. — У меня есть лицензия пилота. Мы будем летать каждый день, все дольше и дольше, и постепенно ты преодолеешь страх. — она застыла в испуге, обеспокоенно взглянув на него. — Ты что, решил мучить меня всю жизнь? Никлаус оглядел ее, губы его задумчиво дрогнули, в глазах появилось выражение, которое можно было определить только как предвкушение. — Лишь сладкими муками, в постели, дорогая.