За что ты меня любишь?

      Бледное лицо Кэролайн окрасил легкий румянец. Ярдах в тридцати она заметила уединенную белую виллу. Окна выходили на песчаный пляж, а живописные скалы и темная синева моря были величественной декорацией для приземистого здания. — Химос — моя родина. В детстве я проводил здесь все каникулы. Хотя я единственный ребенок в семье, скучать мне не приходилось, ведь у меня так много кузенов. И отец и мать выросли в больших семьях. Со дня смерти отца я скрываюсь на этом острове от мирских забот. — уверенно обняв неподвижно стоявшую Кэр, он повел ее к дому. — Тебе оказали честь. Я никогда раньше не привозил сюда женщину,sweetheart.       Они вошли в прелестно обставленную прихожую, из которой было видно гостиную. Кэролайн сразу же обратила внимание на увешанные картинами стены, фотографии, полки с книгами, уютные диваны и коврики. Этот дом был наполнен теплом. — Как это не похоже на твою лондонскую квартиру — с нескрываемым удивлением воскликнула Кэр. — Ее обставила одна из моих кузин Ребекка. Я объяснил ей, чего бы мне хотелось, но вышло все несколько иначе. — Клаус обнял ее сзади. — Мы здесь одни. Я отпустил прислугу.       Кэролайн напряженно сжалась, он коварно запечатлел поцелуй на ее гладкой коже прямо под ухом. Кровь стремительно заструилась по жилам, она вздрогнула, ощутив слабость в ногах. Грубовато усмехнувшись, он подхватил ее на руки и понес по длинному, выложенному кафелем коридору. Больше он не собирался сдерживать свою страсть, Кэролайн это почувствовала. Облизнув пересохшие губы, она торопливо начала: — Клаус, я знаю, ты думаешь, я спала с… — И слышать ничего не желаю о тех, кому удалось опередить меня, — резко оборвал он, укоризненно взглянув на нее. — Почему женщины так торопятся со своими интимными признаниями, а потом городят ложь о количестве своих любовников? Неужели нельзя просто помолчать?       Притихшая после столь неожиданного выговора, Кэр неуверенно прикусила губу. Он внес ее в красиво обставленную спальню и поставил на пушистый ковер. Все её внимание немедленно переключилось на кровать. Клаус, судя по всему, не мог вынести и секунды, не прикасаясь к ней: вновь заключив ее в объятия, он удовлетворенно вздохнул. Прижимая к себе ее неподвижное тело, он потянул застежку на платье. — Вообще-то, — поспешно начала она, — я только хотела сказать, что у меня не такой уж богатый опыт. — Господи… — прорычал Никлаус, резко отступая от нее. Сняв пиджак, он бросил в ее сторону мрачный и отнюдь не дружелюбный взгляд. — Чего ты этим добиваешься? Зачем ты рассказываешь мне эти сказки? Неужели ты всерьез полагаешь, что я поверю?       Кэролайн застыла посреди комнаты, платье нелепо свешивалось с ее обнаженного плеча. Смутившись, она отвела взгляд. Если он так реагирует, когда она всего лишь сказала, что не настолько опытна, чтобы вести себя так, как он ждал, нетрудно было представить, что будет, расскажи она ему всю правду. А ей совсем не хотелось ложиться в постель с разозленным мужчиной. — Можно не сомневаться, что дальше ты начнешь оскорблять меня, вспоминая человека который содержал тебя три года… не делай этого, — угрожающе произнес он. — Я не желаю больше слышать о твоем прошлом. Я принимаю тебя такой, какая ты есть. Выбора у меня нет. — она повела плечом, пытаясь натянуть бретельку. — И что ты стоишь, как ребенок, которого поставили в угол? Хочешь, чтобы мне стало стыдно? — Кэр густо покраснела. — Ты сегодня очень капризный… — Скажи лучше, разочарованный. С тех пор как я женился на тебе сегодня утром, ты холодна как лед, — нетерпеливо заявил он. — А ты ни о чем не думаешь, кроме секса.       Выдвинув свой контраргумент, Кэролайн вздернула подбородок, смело встретив полный ярости взгляд обжигающих светлых глаз. Значит, ребенок, которого поставили в угол? Да как он смеет! Глаза ее засверкали. Наступила гнетущая тишина, Кэр повела плечами и подняла тонкие руки.       Глаза Никлауса сузились, он напряженно наблюдал за ней. Алое платье скользнуло к ногам Кэролайн, обнажая стройное, великолепно сложенное тело, прикрытое лишь крохотными трусиками и таким же бюстгальтером. У Клауса перехватило дыхание. Перешагнув через платье, она одарила его скучающим взглядом манекенщицы, дефилирующей по подиуму, и, неторопливо приблизившись к кровати, сбросила туфли и легла. — Чего ты ждешь? Хочешь, чтобы я выкинула белый флаг? — сухо спросила она, довольная произведенным впечатлением. — Поменьше эффектных поз, побольше тепла и страсти, — неожиданно холодно проговорил Клаус, направляясь в ее сторону, его проницательный взгляд вселял тревогу. — Относительно того, что я думаю о сексе… ты же знаешь мужчин? Я один уже несколько недель. Я так долго ждал тебя. Когда у тебя есть все, тогда то, что тебе не принадлежит, сразу приобретает огромную ценность. — А когда оно наконец достается тебе, ценность мгновенно утрачивается? — парировала Кэролайн, он приподнял темную бровь. — Повеселее, — посоветовал он, не потрудившись даже притвориться, будто не понял намек. — Лишь время нас рассудит. Я живу сегодняшним днем и тебе советую так поступать.       Он легко сбросил с себя одежду, она не сводила с него глаз. С той самой ночи в домике его образ был навеки запечатлен в ее памяти, словно яркий кадр кинофильма. Она по-прежнему была безнадежно очарована, так сильно действовала на нее притягательная сила, которую он излучал. Она оценила красоту мужского тела только после встречи с ним. При виде его широких загорелых плеч, узкого торса и мускулистых, покрытых волосами ног у нее перехватывало дыхание, кровь начинала пульсировать, а ладони делались влажными. — Ты так спокойна с тех пор, как мы обвенчались… а теперь лежишь на постели словно прекрасная каменная статуя. — ленивым движением Клаус стянул черные шорты. — Не будь это столь нелепо, я бы подумал, что ты меня боишься. — он лег рядом. Медленно провел рукой по роскошным золотым прядям, каскадом ниспадавшим с подушки, он лег на спину и, крепко обхватив ее плечи, нежно привлек к себе. — Вот долгожданная награда за ожидание, — удовлетворенно выдохнул он. — Здесь ничто нам не помешает, ничто не разлучит. Кэрлайн заглянула в блестящие, полные предвкушения глаза. — Клаус… Приподнявшись, он провел кончиком языка по изогнутой линии её пухлых губ. — Ты холодна как лед, но я сумею растопить его, — хрипло произнес он, в то время как ловкие пальцы уже расстегивали бюстгальтер.       Она вздрогнула, чувствуя, как тело наполняется сладкой истомой, она закрыла глаза. Клаус поцеловал ее, и с каждым поцелуем она все яснее ощущала, как мучительная волна страсти неумолимо захлестывает ее. Она стала отвечать на его поцелуи, а желание разгоралось в ней все сильней. Перевернув ее на спину, он прикрыл ладонью упругую белую грудь. Ее упругое тело выгнулось, и он улыбнулся, глядя ей в глаза. — И все же ты становишься поразительно пылкой, когда я прикасаюсь к тебе, — проговорил он. — Я люблю, когда ты не владеешь собой. Почувствовав в его словах угрозу, Кэр неловко поднялась. — Ты меня смущаешь… — Придется привыкнуть. — склонив темноволосую голову над упругим нежным соском, Клаус обвел вокруг него языком. Кэролайн переполняли ощущения, которым она инстинктивно пыталась противиться. — Нет, — задыхаясь, произнесла она. — Не пытайся бороться с чувствами, — хрипло сказал он, проводя опытной рукой по ее телу и вызывая в нем восторженную дрожь. — Клаус! — пробормотала она, непроизвольно поднимая руку, чтобы провести по его сурово сжавшимся губам,он резко отстранился от нее, не позволяя прикоснуться к себе. Кэр опустила руку, удивленно глядя на него. — Ты всегда смотрела на меня, — угрюмо проговорил он. — Но стоило мне повернуться в твою сторону, ты тут же отворачивалась. Кроме того единственного раза, семь месяцев назад. Тогда я понял, что ты моя, как если бы на тебе было мое клеймо!       Пораженная его уверенностью, Кэролайн резко отвернулась, внезапно ощутив свою наготу и незащищенность. Уже тогда Никлаус видел ее насквозь, его не обманула, как других мужчин, ее внешняя холодность. И хуже всего, он сумел разглядеть чувство, которое она сама отказывалась признавать. — И я ждал, когда ты наконец решишься, — продолжал он тоном судьи, выносящего приговор. — Я все ждал и ждал, когда ты порвешь с ним. Но ты оставалась с ним! Я уже начал сомневаться, есть ли хоть капля разума в этой прелестной головке! Он говорил о Дилане. Потрясенная его словами, она пробормотала: — Но я… я вовсе не… Клаус рассмеялся резким, циничным смехом. — О, теперь я понимаю, почему ты продолжала жить с ним! Ты задолжала ему слишком много денег. Думаешь, я до сих пор не догадался? Ты продала себя, как вещь, и, когда я думаю об этом, мне хочется крушить все вокруг! Ведь, усвоив преподанный им урок, ты продалась мне по еще более высокой цене… — Как ты можешь?! — А что же еще этот брак, если не цена, которую мне пришлось заплатить за тебя. — Ты просто свинья, — с горечью прошептала Кэр, побледнев как полотно. — И я расстанусь с тобой, если эта мысль будет и дальше не давать мне покоя, — с чувством поклялся он, пристально глядя ей в глаза. — Начни с того, чтобы выпустить меня из постели, — проговорила она срывающимся голосом. — Ни за что… я оплатил это удовольствие ценой обручального кольца и миллионами фунтов в придачу. — Нет! — Ты не умеешь отказывать мне, — угрожающе проговорил Клаус, нагибаясь к ее дрожащим губам. — Что касается секса, то здесь ты слаба. Это мое единственное утешение, ведь я и так выгляжу дураком, сходя с ума по такой женщине, как ты! — Как ты смеешь? — она едва не поперхнулась.       Но Клаус уверенно провел рукой по ее дрожащему бедру и страстно поцеловал ее. И в тот же миг чувства зажглись в ней с новой силой. Ему не пришлось удерживать ее. Одним лишь поцелуем он заставил ее повиноваться, обжигая пламенем своей страсти, услаждая самыми изощренными ласками. И сделал он это с пугающей легкостью.       Раздвинув ее стройные бедра, он уверенной рукой коснулся самой чувствительной точки. Издав сдавленный стон, она отчаянно вцепилась в него. Пользуясь тем, что она не в силах была противиться своим чувствам, он разжигал ее страсть все сильней. Она испытывала мучительную жажду удовлетворения. Пробормотав что-то по-гречески, он нервным движением откинул прядь волос, упавшую ей на лоб, и вновь приник к ее губам.       Клаус приподнялся над нею. Ее нетерпение было не менее сильным, и тут она почувствовала, что он вот-вот овладеет ею. От предвкушения и восторга по ее телу пробежала дрожь, она уже ни о чем не могла думать.       И когда он наконец рывком проник в ее жаждущее тело, она оказалась не готова к резкой боли, пронзившей ее. Наслаждения уже не было и в помине, она дернулась и в ужасе закричала, инстинктивно пытаясь оттолкнуть его от себя. Но Клаус и сам замер, уставившись на нее потрясенным, недоверчивым взором. — Кэролайн!.. — Почему ты на меня так смотришь? — прошептала она в невероятном смущении, разозлившись, что ее собственное тело могло так подвести ее.       Резко приподнявшись, он отодвинулся от нее. Однако продолжал неотрывно смотреть на нее с нескрываемым замешательством, и это было ужасно. Его загорелое лицо влажно поблескивало, на глазах покрываясь бледностью. — Господи… девушка… — задыхаясь, выговорил он, она почувствовала себя отвергнутой, ненужной, ей хотелось провалиться сквозь землю. — А я и вправду сделал тебе больно… — с горечью прорычал он, резко поднимаясь, пристально глядя ей в глаза с таким изумлением, словно видел перед собой пришельца из космоса. — Тебе очень больно? Кэролайн одним прыжком соскочила с кровати и опрометью бросилась в ванную. Господи, он испытывал к ней такое отвращение, что попросту не захотел продолжать. — Кэролайн, — мрачно проговорил Клаус, — мне кажется, об этом мы должны обязательно поговорить…       Она захлопнула дверь с такой силой, что та чуть не соскочила с петель, и мигом задвинула защелку. Куда подевалась холодная искушенная красавица! Она чувствовала себя так, словно ее вывернули наизнанку. Сейчас она просто не вынесла бы нескромных вопросов. Она пустила воду и, вспомнив, как он набросился на нее, перед тем как они начали заниматься любовью, разрыдалась. Клаус отчаянно застучал в дверь. — Кэролайн! Выходи! — Иди к черту! — крикнула она, прижимая ладонь к дрожавшим губам, чтобы он не понял, что она плачет. — С тобой все в порядке? — Клаус, я принимаю ванну, а не топлюсь! Хотя если учесть, как ты действуешь, я понимаю твое беспокойство!       В тот же миг Кэролайн устыдилась этих грубых слов. Он не хотел причинить ей боль, он же ни о чем не подозревал, и набрасываться на него с упреками из-за того, что она чувствовала себя униженной, было несправедливо. Наступила тишина. С несчастным видом она медленно опустилась в ванну.       Только тут ей пришло в голову, что расстраиваться из-за того, что Клаус наговорил ей в сердцах, было, по сути, глупо. Ведь теперь он знает, что она никак не могла быть любовницей Дилана. Значит, и его отношение к ней должно измениться. Однако, получив одно, теряешь другое. Ее невинность вызывала в нем чувство отвращения.       Сломленная этой мыслью, Кэролайн вновь вызвала в памяти тот день семь месяцев назад, когда их взгляды впервые встретились в огромном зале заседаний компании «Майклосон», — взгляды, которые изменили ее жизнь. Выходит, все это время Никлаус ждал, когда она оставит ради него Дилана, а когда она этого не сделала, пришел в ярость. Потом Клаус не мог заставить себя даже произнести имя Дилана Фостера. Он прямо сказал, что она смертельно оскорбит его, если станет упоминать о Дилане. Однако, когда Клаус впервые появился в доме Хоуп и объявил о своих намерениях, его это, похоже, не волновало. «Мужчины вообще странные, — подумала она, — а уж с Никлаусом вряд ли кто сравнится».       Она просидела в ванной довольно долго, но когда наконец вышла, завернувшись в слишком большой для нее шелковый халат, спальня была пуста. Похоже, скоро наступит развязка. Кэролайн легла обратно в постель и стала напряженно ждать, когда же появится Клаус.       Дверь отворилась. Он остановился на пороге: босой, со спутанными волосами, с проступавшей на сильном подбородке щетиной. Было непривычно видеть его в черных облегающих джинсах, в расстегнутой рубашке, обнажавшей загорелую, покрытую кольцами волос грудь. — Теперь мне все известно… — проговорил он, странно запинаясь. — Но я слишком пьян, чтобы сесть в вертолет!       Кэролайн подскочила в постели. Удивленно раскрыв глаза, она смотрела, как Клаус врезался в дверь и гневно уставился на нее, словно она была не на месте. Он и вправду был пьян. И казался таким беспомощным, что она мигом позабыла все приготовленные оправдания. Сначала нужно было позаботиться о нем. Выскочив из постели, она пересекла комнату и взяла его за руку. — Иди приляг, — сказала она. — Только не на эту кровать… — пошатнувшись, Клаус с ненавистью взглянул на постель. — Мне хочется сжечь ее.        Решив, что ее злые слова насчет его методов ранили Клауса больше, чем она ожидала, Кэролайн ощутила острый укол совести, продолжая тем не менее подталкивать его в нужном направлении. Не потому ли он напился? Должно быть, как мужчина он чувствовал себя униженным из-за того, что по неосторожности сделал ей больно. Кэролайн старалась подвести его к кровати. Он сопротивлялся изо всех сил. — Ложись же! — в отчаянии крикнула она на конец.       И Клаус действительно лег. Она осторожно легла рядом и долго смотрела на него, пока на глаза не навернулись слезы. Для нее самой было полной неожиданностью осознать, что единственное, чего ей сейчас хотелось, — это утешить его. — До последнего момента ты был просто великолепен, — нежно проговорила она в утешение. — Я не хотела обидеть тебя. Ты совсем не виноват… — Виноват Дилан, — проговорил он сквозь зубы, Кэр удивленно сдвинула брови. — Дилан?.. — недоверчиво переспросила она, Клаус гневно заговорил по-гречески. — По-английски, Клаус… — Он подонок!       Взглянув наконец ей в глаза, он порылся в кармане джинсов и извлек оттуда внушительный комок измятых факсов. Кэролайн расправила бумагу. Лента была такой длинной, что протянулась по его груди и свесилась с кровати. Прищурившись, она разобрала внизу свою подпись. При таком тусклом освещении содержание было нелегко разобрать. — Дилан воспользовался твоей глупостью… — Что ты сказал? — она изумленно уставилась на него. — Только совершенно не сведущий в денежных делах человек согласился бы подписать такое долговое обязательство, — пояснил Клаус после довольно долгой паузы, во время которой он с видимым усилием старался подобрать наименее обидные слова. — Даже какой-нибудь ростовщик предложил бы более выгодные условия, чем этот старый мерзавец!       Картина начала наконец-то проясняться. Каким-то образом Клаусу удалось раздобыть копию долгового обязательства, которое она подписала три года назад. Оно-то и было в этом факсе. — Почему ты назвал меня глупой? Я вовсе не такая! — Ты и через десять лет все так же выплачивала бы эту ссуду. — он заговорил о деталях, угрюмо бормоча что-то о грабительских процентах и крайне невыгодных условиях.       Она никак не могла заставить себя сказать ему, что попалась в этот капкан, потому что гордость не позволила ей попросить кого-нибудь прочитать вслух этот мелкий шрифт и пояснить условия сделки. — Тебе было всего девятнадцать, — проговорил он наконец. — Ты подписала бумаги и на следующий же день переехала в дом Дилана. Он шантажировал тебя… — Нет… Я сама согласилась. Он никогда не требовал делить с ним постель и ничего в этом роде. Все, что ему было нужно, — это иметь возможность выставлять меня напоказ. Это был просто бальзам для его самолюбия, но я и не подозревала, во что влипла, пока не стало слишком поздно… — пробормотала Кэр, смяв бумагу и забросив ее подальше. — А Дилан просто хотел отомстить жене за измену, — мрачно закончил Клаус. Нисколько не удивившись тому, что он знал об отношениях Дилана и Далии Фостер, она вздохнула, решившись рассказать всю правду. — Клаус, мой отец — неисправимый игрок. Он связался с какими-то бандитами и не смог с ними расплатиться. С Диланом это никак не было связано, но я попросила его дать мне совет, тогда-то он и предложил мне переехать к нему. — Заманил невинную жертву в западню, — словно в агонии простонал он. — Неисправимый игрок? — удивленно переспросил он вдруг. — Папа продал бы все что угодно, будь у него такая возможность… — Где же ты до сих пор прятала этого чудного героя? — Я не знаю, где он сейчас. Мы не общались в последнее время… В общем, с тех пор как я подписала это обязательство, взяв на себя его долг. Вполне естественно, что ему теперь стыдно. — Так долг был его? — в ярости воскликнул он, когда до него дошел наконец смысл ее слов. — Твой дорогой папочка стоял и молча смотрел, как ты перебираешься к Дилану, лишь бы расквитаться с долгами? — Это был вопрос жизни и смерти, Клаус… Правда, — возразила Кэр. — Его очень сильно избили, и он смертельно боялся, что в следующий раз могут вообще убить. Дилан одолжил мне эти деньги. Это спасло отцу жизнь. — Но спасать его, судя по всему, не стоило. — Не смей говорить так о моем отце! — гневно воскликнула она. — Он один растил меня! — Научил тебя ходить в ломбард? Продавал все, что попадалось ему в руки? Может быть, твое детство и было похоже на сказку, только вот мне так не кажется! — Он старался. Любой на его месте сделал бы то же, — прошептала она. — Не каждому суждено родиться в роскоши. Ты богат и самолюбив. Папа беден, но самолюбия у него не меньше и, к несчастью для него, слишком богатое воображение. — Как у меня. Да, как и у меня. Все, что я о тебе думал, это только мое воображение, — признал он, в голосе его прозвучала горечь. — Единственная правда - то, что я тебе нужен. Все остальное — плод моей фантазии. И сегодня… все стало ясно. Я это заслужил.       У неё на глаза навернулись слезы. Просто фантазия? Он вообразил ее такой? Это еще хуже, чем безмозглая кукла, подумала она. Образ столкнулся с реальностью и разлетелся на мелкие осколки, разве не так? — Я не хочу трезветь, — угрюмо проговорил он. — Чем больше я узнаю о тебе, тем ужаснее себя чувствую. Мне не нравится сожалеть или чувствовать вину. Некоторые люди любят изводить себя своими ошибками. А я нет. Как я мог быть таким глупцом? — Секс, — добавила она еще более угрюмо, Клаус содрогнулся. Дальше можно было не продолжать. — Разве все было так плохо? — не сдержалась она. — Более чем, — произнес он яростно. — Я чувствую себя насильником. — Глупо… Просто не повезло… Жизнь преподносит неприятные сюрпризы. Со временем к этому привыкаешь… Я, во всяком случае, привыкла, — чуть слышно произнесла она, готовая вот - вот расплакаться. — Ты должна быть страшно зла на меня. — Ничуть. Ты же пьян. Пьяным ты нравишься мне больше, чем трезвым, — слова вырвались сами собой. — Так ты более человечен. — Господи! Ты всегда бьешь без промаха, да? — Клаус тяжело опустил голову на подушки, нездоровая бледность покрыла его лицо, он закрыл глаза. — Теперь мне все ясно. Я совсем тебя не знаю… совсем, — еле слышно пробормотал он. — Постарайся уснуть, — сказала Кэролайн. — Пав так низко, можно лишь подниматься, — решительно заключил он.       Ей следовало его ненавидеть. Она просто должна была ненавидеть его за то, что своими словами он разбил ей сердце. Но вот в чем беда: она любила его, несмотря на все недостатки. Это невозможно было объяснить. Просто любила, и все. И очень сильно любила. Он только что отверг ее, а ей хотелось лишь укутать его одеялом и убаюкать. Измученный и ранимый, он казался Кэролайн несравненно более привлекательным. Она-то наивно полагала, будто он расстроился из-за того, что не сумел произвести на нее должного впечатления в постели…       С тех пор как Клаус узнал, что стал ее первым мужчиной, он, естественно, ломал голову над тем, как она была связана с Диланом. Потому что, совершенно очевидно, их отношения не были основаны на сексе. Дальше он вспомнил о ссуде и копнул глубже. Теперь он знал всю ее печальную историю, ее доброе имя было восстановлено в его глазах. Но какая ей от этого польза?..