За что ты меня любишь?

      На следующее утро Кэролайн проснулась в объятиях Клауса. Это был рай. Ночью он снял с себя рубашку. Томно разжав губы, она провела кончиком языка по гладкой коже загорелого плеча. Чудесно! Она с удовольствием вдохнула до боли знакомый запах. Настоящий мужской запах, с легкой примесью ароматного мыла.       Возможно, ей никогда уже не суждено проснуться рядом с Никлаусом. Он сейчас с ней лишь потому, что уснул. Эта мысль вернула ее к реальности. Она потеряла его, но ведь он никогда по-настоящему и не принадлежал ей. Он гнался за мечтой, за Снежной Королевой, — обычная женщина была ему не нужна. И после того, как она столько притворялась, стоит ли его в этом винить?       Кэролайн погладила ладонью мускулистую грудь, притягивавшую ее взгляд, словно магнит. Провела пальцами по вьющимся кольцам черных волос, коснулась плоского мужского соска, затем ее рука скользнула дальше, к его подтянутому животу, обнаружив шелковистую дорожку волос, которая тянулась к… тут она испуганно вздрогнула, почувствовав, как изменилось дыхание Клауса. Она едва не разбудила его!       Именно сейчас у нее не было сил разговаривать с протрезвевшим и принявшим свойственный ему гордый вид Никлаусом. Вряд ли ему захочется вспоминать пережитые накануне унижение и шок. Кэролайн притихла и, дождавшись, пока его дыхание не станет снова ровным, высвободилась из его объятий и осторожно выбралась из постели.       Подобрав разбросанную одежду, она на цыпочках вышла в коридор. Дверь соседней спальни оказалась открыта, там стоял ее единственный чемодан. Вот лишнее доказательство того, что Кэролайн и так знала: Клаус вовсе не считал ее своей женой. Ее вещи отнесли в комнату для гостей, потому что и сама она здесь не более чем гостья.       Достав из чемодана белое платье, чистое белье и босоножки, Кэролайн быстро переоделась. Было всего семь утра, но солнце уже припекало. В доме царила тишина. Очутившись в огромной, сверкающей чистотой кухне, она налила себе стакан апельсинового сока и взяла пару яблок из огромной корзины, наполненной фруктами. Твердо решив не встречаться с Клаусом, пока не успокоится и не приведет свои мысли в порядок, она вышла из дома. Пройдя через прекрасный сад, она побрела по тропинке, тянувшейся вдоль песчаного берега.       Здесь она наконец вздохнула свободно и дала волю чувствам, заново переживая боль. Брачная ночь обернулась катастрофой. Сумеет ли Клаус вспомнить все, что она рассказала ему перед сном? Вспомнит ли он, как она глупо всхлипывала рядом с ним? Неужели он все понял? Одна лишь мысль, что он может догадаться о ее чувствах к нему, вселяла в неё смертельный ужас.       Прошлой ночью Клаус впервые не говорил с ней на равных. Сердце Кэролайн сжалось. Забавно, но она и не замечала, что он всегда обращался с ней как с равной, пока вдруг не переменил тактику. Теперь все было иначе. Маска блестящей неприступной красавицы была сорвана, а под нею оказалась лишь жалкая притворщица. Невинная девушка вместо страстного объекта вожделения. Жертва шантажа, а вовсе не расчетливая и жадная до денег бывшая любовница старика.        И кто бы мог подумать, что у Никлауса Майклсона есть совесть! Но, как это неудивительно, она у него была. Сделанное им открытие потрясло его. Но хуже всего — он испытывал к ней жалость из-за ее тяжелого детства и той наивной доверчивости, с которой она поставила свою подпись под ненавистным долговым обязательством. Он жалел ее. От одной этой мысли внутри у нее все переворачивалось.       Клаус теперь наверняка сожалел об их странном браке, но его также терзало чувство вины. А Кэролайн вовсе не были нужны ни жалость, ни угрызения совести. И вдруг она поняла, как легко можно поправить дело. Действительно, как просто! Всего-то и нужно рассказать ему о завещании Шейли Беннет. Если он узнает, что она вступила с ним в брак по расчету, вряд ли он станет и дальше жалеть ее. По крайней мере это не будет больше задевать ее гордость.       Тропинка обогнула выступавшую скалу, и она неожиданно увидела его. Он стоял в нескольких шагах от нее. На нем были элегантные брюки и белая футболка. У Кэролайн перехватило дыхание, сердце едва не выскочило из груди. Он был потрясающе красив. Однако она тут же взяла себя в руки, вспомнив, насколько проницателен Клаус. Не дай Бог, он поймет, что она влюблена в него.       Он не сводил с нее глаз: Кэролайн была удивительно хороша в простом белом платье, подчеркивавшем стройную фигуру, а роскошные волосы напоминали золотистое покрывало в ярких солнечных лучах. Медленно приблизившись к ней, не менее смущенный, чем она сама, он взял её за руку, и они зашагали по берегу. — С сегодняшнего дня, с этого момента, между нами все будет иначе, — с чувством проговорил он. — Правда? — украдкой она бросила на него осторожный взгляд, чувствуя, как ей делается не по себе. — Ты должна была сразу же рассказать мне про Дилана, еще в тот день, когда… — Ты бы все равно не поверил… — смуглая рука сжала ей пальцы. Клаус по смотрел в сторону моря, лицо было серьезным. Наконец он заговорил: — Ты права. Я бы не поверил. Никакие доказательства не убедили бы меня в том, что ты не такова, какой я тебя считал, — только то, какое я получил прошлой ночью. — По крайней мере ты честен, — тихо сказала она. — Не могу похвастаться непредвзятостью суждений, особенно при том, что многие твои поступки явно не соответствовали моему представлению о тебе. Ты просила оставить тебя в покое, я же продолжал преследовать. Ты даже уехала из Лондона. — он говорил так, словно ему нож приставили к горлу. Голос звучал тихо, хрипло, Клаус словно выдавливал из себя слова. — Никогда еще я не поступал с женщиной так несправедливо. А уж о свадьбе и говорить нечего — тут я просто превзошел самого себя, sweetheart.       Кэролайн показалось, что это говорит какой-то чужой, незнакомый человек. Никлаус, мучимый угрызениями совести… Она высвободила руку, сердце защемило от боли. Вот и все. Конец. Зачем он рассказывает ей это, ведь все уже в прошлом? И самое скверное то, что он испытывал к ней жалость. От этого она чувствовала себя униженной. — Послушай, я хочу тебе кое-что сказать, — сухо перебила она. — Дай мне закончить… Думаешь, мне легко говорить? — обиженно произнес он. — Я открываю тебе душу. — Ты же не питаешь ко мне никаких чувств, — резко оборвала она, ощущая, как больно сжалось сердце. — Ты так в этом уверена… — Скажи честно, Клаус. Наверное, некоторые скалы на этом берегу способны быть нежнее чем ты, — проговорила она с горькой насмешкой в голосе: — И что ты так переживаешь из-за того, что хотел меня использовать, ведь я намеревалась поступить с тобой точно так же. Не думаешь же ты, что я и вправду схожу по тебе с ума! — тут она выдержала небольшую паузу, чтобы подчеркнуть сказанное, и резко рассмеялась. — Я вышла за тебя, потому что мне это было выгодно. Мне нужен был муж на полгода… — лишь шум прибоя нарушал напряженную тишину. — Что ты несешь, черт возьми? — наконец воскликнул он, Кэролайн обернулась, постаравшись ничем не выдать волнения. — Я о завещании моей крестной. Она была достаточно богата, но мне не удастся унаследовать свою долю без свидетельства о браке. Все, чего я хотела, — это получить наследство, твоих денег мне не нужно. Клаус застыл как изваяние, глядя на нее пронизывающим взглядом. — Это ведь шутка, да? — встряхнув золотистыми локонами, Кэролайн отрицательно покачала головой, она так нервничала, что не могла говорить. Клаус недоверчиво смотрел на нее, словно ушам своим не веря. — Ты понимаешь, что если это правда, тебя убить мало? — Но почему? — как ни в чем не бывало проговорила она. — Ни ты, ни я не воспринимали этот брак всерьез. Просто для тебя это был единственный способ уложить меня в постель. — лицо Клауса скривилось, словно ему дали пощечину, однако Кэролайн сделала над собой усилие и продолжала: — И ты бы не задумываясь порвал со мной, как только я тебе наскучила бы. Поэтому я и решила, что могу быть честной с тобой.       Она развернулась и как лунатик побрела через сад к дому. Ее била нервная дрожь. Теперь он больше не будет жалеть ее и спеси у него поубавится. Последнее слово осталось за ней. Однако эта мысль не принесла никакой радости. Отныне между ними все кончено, она никогда больше его не увидит. И до конца своих дней ей придется жить в бедности и мечтать о мужчине, с которым быть ей не суждено и о котором нечего даже думать. — Кэролайн... Она обернулась. Оказывается, все это время он шел за нею, Клаус подхватил ее на руки и тихо произнес: — Тебе не пришло в голову, что ты еще не успела мне наскучить? — Но… Поцелуй заставил ее замолчать, и он продолжал целовать ее, пока они не оказались в спальне. Он опустил ее на кровать. — Н-но… ты же не хочешь меня больше. Ты не думал, что я… — изумленно пробормотала она. Срывая с себя рубашку Клаус пристально взглянул на нее. — Я не думал, что у тебя такая умная головка и острый язычок, это ты хотела сказать? — Что ты делаешь? — воскликнула она. — То, что мне следовало сделать сегодня утром, когда ты рассматривала меня, как застенчивая девочка. Я не хотел смущать тебя. — Клаус замолчал, судя по выражению его красивого лица, он и сам был удивлен своим поступком. — Разве могло мне прийти в голову, что тебя можно смутить? Под этой ангельской внешностью скрывается твердый характер.       Эти слова польстили Кэр. И то, что он назвал ее умной и острой на язык, тоже было приятно. В его словах чувствовалось уважение. Возможно, это прозвучало не слишком изящно, но Кэролайн уже успела достаточно изучить Никлауса, чтобы понять, как сильно изменилось его мнение о ней по сравнению со злополучной ночью. Ей даже пришло в голову, что Клаус с достоинством принял брошенный ею вызов… И тут ее словно осенило, Кэролайн так и застыла на месте. — Что ты так притихла? — недоверчиво спросил он. — Мне это не нравится. Кэролайн томно улыбнулась ему. — Мы ведь не собираемся подавать на развод? — Ради Бога, женщина… Мы только вчера поженились!       Встретив его страстный взгляд, она вспыхнула. Его по-прежнему влекло к ней. Судя по всему, страсть его нисколько не уменьшилась. Это поразило её. А потом он поцеловал ее, и она уже не могла совладать с собой. — На этот раз я не сделаю тебе больно… Обещаю, — проговорил Клаус, незаметно раздевая ее, затем сжал в ладонях ее лицо, глядя в затуманенные глаза. — Быть твоим первым мужчиной… Какой неожиданный подарок судьбы! И незачем сочинять нелепые истории, чтобы отомстить мне. Тебя тоже влечет ко мне. Я же читаю это в каждом твоем взгляде, каждом жесте. Нелепые истории? Ах да, завещание крестной. Очевидно, после недолгих размышлений он не поверил ни единому слову. Однако сейчас Кэролайн была уже не в состоянии думать об этом. — Зачем ты противишься мне? — жарким шепотом проговорил он, снимая с нее бюстгальтер и восхищенно разглядывая ее тело. Лежа рядом с ней, Клаус игриво провел языком по ее губам. Поглаживая ладонями стройные бедра, стянул полоску кружев, все еще прикрывавшую ее. Коснулся умелыми пальцами золотых колечек волос внизу живота, отыскав самую чувствительную точку. Из уст Кэролайн вырвался стон. Пламя страсти охватило ее, она больше не владела собой. И, лаская ее в лучах солнечного света, проникавшего в комнату, Клаус призвал весь свой опыт, чтобы разжечь ее желание до предела. Наконец он приподнялся над нею. Не сводя с нее глаз, он проник внутрь, делая над собой усилие, чтобы сдержать порыв. Это было заметно по тому, как напряглось его смуглое, влажное лицо. Теплая волна наслаждения подхватила ее. Теперь она вся была во власти этого чувства. — Клаус! — простонала она.       Он замер, Кэролайн едва не задохнулась, отчаянно протестуя, и Клаус с улыбкой продолжил. Ее возбуждение росло с каждой минутой, страсть дошла до предела. И когда чувство удовлетворения захватило ее, словно вихрь, из уст вырвался радостный стон. Теперь она смотрела на него по-новому. — Потрясающе! — выдохнула Кэролайн. Клаус тяжело дышал, на лице его играла блаженная улыбка. — Вот такой должна была быть наша брачная ночь.       Кэролайн все еще не могла прийти в себя. Потрясающе, снова подумала она, замирая от восторга в кольце его сильных рук, всем своим существом ощущая близость, нежность. Она с трудом сдерживала слезы. Нет уж, не хватало только расплакаться сейчас. Смахнула с ресниц слезу, изо всех сил стараясь овладеть собой. — Думаю, настало время кое что прояснить насчет нашей свадьбы, — небрежно произнес он. Кэролайн так и застыла, широко раскрыв глаза. Было ясно, что Клаус не видит причины и дальше держать их отношения в секрете. — Тебе так не кажется? — спросил он. Затем с мечтательным вздохом разжал объятия и энергично поднялся. — В душ, а потом завтракать… Никогда в жизни я еще не был так голоден! Тут только Кэролайн вспомнила, что он говорил про «нелепые истории», перед тем как они занялись любовью. Лицо ее стало серьезным, она внутренне сжалась. — Клаус! Обернувшись, он снова улыбнулся. Она нервно вцепилась в простыню. — То, что я тебе говорила… насчет завещания моей крестной… Это вовсе не небылица, это правда.       Он остановился, улыбка мгновенно сошла с его лица, в светлых глазах появилось тревожное выражение. Кэролайн снова рассказала о завещании. Она подробно объяснила, как верила старушка в необходимость брака, как не одобряла ее отношений с Диланом. Однако при этом она избегала смотреть ему в лицо. — Понимаешь, тогда… после того, как ты сделал мне предложение… Я хочу сказать, я разозлилась на тебя и подумала, почему бы и мне не использовать его, ведь мне это было нужно, чтобы получить свою долю наследства… — в нерешительности она умолкла. То, что раньше было просто и ясно, теперь смущало. А решение, казавшееся некогда простым и мудрым выходом из создавшейся ситуации, неожиданно предстало в совершенно ином свете. Наступила неловкая пауза. Медленно, с опаской Кэролайн подняла голову. Глаза Клауса сузились, он презрительно смотрел на нее. — Ты просто расчетливая, хитрая стерва, — проговорил он, задыхаясь от ярости. — Когда я предложил тебе выйти за меня, я был честен. Малейшая ложь была недопустима, потому что, в отличие от тебя, у меня все-таки есть понятие о достоинстве и чести! Кэролайн побледнела как полотно. — Клаус, я… — Замолчи… Слышать тебя больше не желаю! — его взгляд был полон негодования. — Подумать только, ведь тебе было обещано огромное содержание, как только наш брак будет расторгнут. У тебя не было ни малейшей надобности изощряться, чтобы урвать долю наследства какой-то доверчивой старой дамы! Она почувствовала, что вот-вот разрыдается. Сдерживая слезы, она поспешно отвернулась. Он смотрел на нее, как на змею, выползшую из придорожной канавы. Кэролайн охватил стыд. — Неужели человек может быть таким жадным? — неистовствовал Клаус. — И как тебе могло прийти в голову обманывать меня, когда я всегда был так честен с тобой и ни разу не пытался тебя использовать? Как это низко! — Все совсем не так. Ты меня не понял, — отчаянно запротестовала Кэролайн. Сейчас она жалела о том, что открылась ему на берегу, но ведь тогда казалось таким важным не уронить своего достоинства. — Эта мысль возникла у меня сгоряча… Я была обижена, я так злилась на тебя, я… — Когда мужчина надевает тебе на палец обручальное кольцо, он этим оказывает тебе честь, а не унижает! — прорычал Клаус. — Но откуда же мне было об этом знать? — ощетинилась Кэролайн в ответ. — Ведь я имела честь носить это кольцо всего пять минут. — Ты сама мне его вернула… Смело взглянув ему в глаза, она вздернула подбородок. — А ты не возражал! — поспешила напомнить она. — И не думал надевать мне его снова… И делать какие-либо официальные заявления по поводу нашей свадьбы. Не желаю, чтобы кто-то знал, какую глупость я совершила! — Теперь все ясно, — холодно заключил Клаус, глаза его метали молнии. — И уж конечно, я разведусь с тобой прежде, чем истекут шесть месяцев! — и он направился в ванную.       Кэролайн повалилась на подушку и в ярости ударила по ней кулаком. Потом вдруг затихла, чувствуя, как слезы предательски подступают к горлу. Совсем недавно ей казалось, что они с Клаусом начали понимать друг друга, а потом, как в сказке, чары разрушились, и он снова стал чужим. И все из-за ее собственной глупости. Ну кто только тянул ее за язык! Разве могла она теперь признаться: да, я просто хотела выйти за тебя замуж, мне просто нужен был предлог, чтобы сделать это, не чувствуя себя униженной? Ни за что на свете она не скажет Клаусу, что влюблена в него. Такого Кэролайн не могла себе даже представить… Когда он вышел из ванной, опоясанный полотенцем, она с несчастным видом посмотрела на него. — Клаус, я собиралась порвать то наше соглашение… — Тебе бы впору сказки сочинять, — зло бросил он и отправился одеваться. — Ты же говорил… ты говорил, что не можешь похвастаться непредвзятостью суждений в том, что касается меня, — не сдавалась она. — Еще как могу, не сомневайся. — Клаус бросил в ее сторону мрачный взгляд. — Я еду в Лондон на пару дней. Есть кое-какие дела. Дела? Какие еще дела? Они только вчера приехали. Напрасно он принимает ее за дурочку. Все ясно: он просто не хочет больше быть вместе с нею. — Ты никогда не простишь меня? — спросила она сквозь слезы, когда он выходил из комнаты. — Мне понравилось, как ты это сказала, но на меня такие уловки не действуют. Даже если бы я начал жечь тебя каленым железом, ты бы не заплакала! — Ты прав, — твердо ответила она, поспешно вытирая простыней мокрое от слез лицо. Клаус вошел обратно, облаченный в тот самый потрясающий серебристо-серый костюм. Смуглое лицо вновь приняло бесстрастное выражение, он казался холодным и бесконечно далеким. Кэролайн предприняла последнюю отчаянную попытку растопить эту глыбу льда. — Клаус, мне не нужны и никогда не были нужны твои деньги, — прошептала она со всей искренностью, на какую только была сейчас способна. Он окинул ее долгим, проницательным взглядом, губы насмешливо скривились. — Возможно, ты не соответствуешь моим представлениям о жене, но как любовнице тебе нет равных. А в этом качестве ты можешь быть сколько угодно корыстной. Ты тратишь деньги, я наслаждаюсь твоим безупречным телом. Греческие миллионеры, как никто другой, разбираются в такого рода сделках. И уж во всяком случае, это честно. От этих слов лицо Кэролайн стало мертвенно-бледным. Итак, война! Раз Клаусу нужна любовница, а не жена, любовницу он и получит!

***

— Клаус даже не знает, где ты? Хочешь сказать, он и не подозревает, что ты уже в Лондоне? — изумленно проговорила Хоуп, Кэролайн глубоко вздохнула. — Я прямо из аэропорта. Хочу преподнести ему сюрприз. — и в этих словах был больше правды, чем можно было себе представить. — Ну да… конечно. — Хоуп снова улыбнулась. — Как жаль, что из-за каких-то дел вам пришлось прервать медовый месяц! Наверняка это что-нибудь очень важное. Когда, ты говоришь, Клаус улетел с острова? — Всего несколько дней назад… — Кэр умолчала о том, что села на поезд ровно двадцать четыре часа спустя. Как только были готовы ее кредитные карточки. На них красовалась ее девичья фамилия, что говорило само за себя.       И, получив возможность тратить деньги, она решила не терять времени даром и отправилась в Рим, а затем в Париж. Она набила свой гардероб самыми красивыми нарядами, какие только сумела отыскать. Чеками от покупок теперь можно было оклеивать стены. И если бы Клаус собирал огромные счета, приходившие из Рима и Парижа, он бы, наверное, думал, что она все еще за границей, но вот где именно, ему бы выяснить не удалось, так как она предусмотрительно оплачивала перелеты и проживание в гостиницах наличными. — Ты счастлива? — обеспокоенно спросила Хоуп. — Безмерно… — что ж, печально подумала Кэролайн, она была счастлива ровно настолько, на сколько это возможно после того, как видела Клауса в последний раз. Однако сидеть одной на Химосе было бы еще хуже.       Кэролайн выпила чашку чая вместе с Хоуп, потом вызвала такси. Разместить в нем гору чемоданов, которые она везла с собой, оказалось не так-то просто. Она велела шоферу отвезти ее в тот дом, который, как заявил Клаус, принадлежал теперь ей. Она была не совсем уверена, сможет ли туда попасть. В конце концов, он ведь даже не подозревает, что она в Лондоне. Вполне возможно, двери окажутся на замке. Однако тут она ошиблась. У дверей лифта стоял охранник. — Мисс Форбс? — Это я. Вы не позаботитесь о моих чемоданах? — она вошла в лифт, удивляясь, почему это охранник глядит на нее в таком недоумении.       Двери распахнулись, и Кэролайн показалось, что она попала не туда. От строгой обстановки в стиле модерн не осталось и следа. Кругом стояла старинная мебель, пол был устлан великолепным ковром, комната дышала домашним теплом и уютом. Сад на крыше был обнесен высоким надежным барьером, а на случай, если она все же не решится выйти на свежий воздух, почти треть его была превращена в оранжерею.        Убранство было роскошным. Клаус не поскупился, он не забыл ни одной мелочи. Сколько ему понадобится времени, чтобы выяснить, где она? Кэролайн приняла ванну, чувствовала она себя хуже некуда. Очень хотелось позвонить ему, но она удержалась. Настоящие любовницы не звонят своим любовникам первыми: это неучтиво. Надев ночную рубашку из легчайшего нежно-голубого шелка с разрезом на бедре, она свернулась калачиком на огромной кровати.       Кэролайн не услышала, как бесшумно раздвинулись двери лифта. Однако решительные шаги по коридору заставили ее насторожиться. Двери спальни распахнулись, на пороге стоял Клаус. Сердце Кэролайн радостно забилось, но вдруг снова замерло. Он стоял в дверях, сжимая руки в кулаки, тяжело переводя дух, словно только что бежал сломя голову, глаза метали молнии. Приняв беспечный вид, она беззаботно откинулась на подушки. — Я только что приехала, а ты уже здесь! Какой приятный сюрприз! — проворковала она.