Всё это рок-н-ролл

Состояние, когда тебе кажется, что в точности так уже было, по-французски называется "дежавю". По-русски - запой. Когда Филатов проснулся - снова с похмелья, снова на той же даче, снова не один в постели, - он совершенно этому не удивился. Впрочем, и не особо обрадовался, поскольку макушка на соседней подушке оказалась не стриженой и светловолосой, как ему бы хотелось, а со спутанными каштановыми кучеряшками. На этот раз особых провалов в его памяти вроде бы не наблюдалось. - Эй, принцесса! - Алексей потянул за колечко волос, намотав его на палец. - Отвали, я сплю, - хрипловато ответили ему. - День давно настал! Кофе тебе сделать, спящая красавица? - Пивка бы, - зевнув, произнёс Митя Шалимов, бас-гитарист, собутыльник, время от времени сексуальный партнёр - в общем, что называется, "друг с привилегиями". Вчера Митя пригнал из Москвы отремонтированный филатовский "Фольксваген" и, обнаружив приятеля в расстроенных чувствах, опустошающим отцовский бар, присоединился к спонтанной пьянке. Они не только от души набухались, но и глобальные философские вопросы обсудили, сойдясь на мнении, что "жизнь - дерьмо", и сыграли в две гитары всё, что на ум пришло, от Цоя до "Нирваны". Ну, и под занавес занялись "чисто дружеским" сексом. Всё, как всегда. Только вот, в отличие от "всегда", сейчас Фил чувствовал, как скребёт его изнутри кошачьей лапой чувство вины. Перед кем вот только? - Вроде в холодильнике оставалось несколько банок, вчера мы не всё выжрали, - сказал, пытаясь это непрошеное чувство вины развеять, Алексей. - Сходи, и мне захвати. - Сам принеси, - проныл басист тоном капризной барышни. - У меня по твоей вине временное недомогание. - Задница болит, что ли? - понимающе заржал Филатов. - А ты думал, всё так просто, - хмыкнул Митя. - И вообще... Это было в последний раз. - Что так? Порвал, что ли? - забеспокоился Алексей. - Прости, друг. - Вот именно, что друг. Давай уж, Фил, друзьями и останемся, как любят говорить героини дамских романов. - Да что произошло?! - Не слишком приятно слышать, как тебя в постели чужим именем называют. - Каким? - растерялся Филатов. - Тебе лучше знать, - горько усмехнулся Шалимов. - Чьё имя ты страстно шепчешь, и кому новые песни посвящаешь. Мне ты давно ничего такого не посвящал... Филатов принёс холодное пиво и, когда они сделали по глотку из запотевшей банки, пожаловался: - Меня, наверное, не простят. Я такого наговорил, что... - Фил, сидеть и ныть - это не вариант, - хлопнул друга по плечу Митя. - Ты хотя бы попытайся. - Что - попытайся, - не понял он. - Прощения попросить. Словами через рот. - Думаешь, получится? - засомневался Филатов. - Ты попробуй. Тут одно из двух - либо тебя примут и простят, либо... - Либо - что? - Как запасной вариант, у тебя всегда есть я. Вот и пойми - всерьёз это он или прикалывается. - И всё же я по-хорошему тебе, Фил, завидую, - заметил Шалимов, когда они уже привели в порядок и самих себя, и окружающее их пространство. - Завидуешь? - не поверил Филатов. Он никаких приятностей в своей судьбе не видел. Скорее, наоборот. - Тому, что влюблённый ты. Влюблённость - это же такое особое свойство... Не организма, нет. Скорее - души. Творческое состояние. Вроде тебе плохо, а всё равно - хорошо. Алексей задумался. А ведь прав Митька! - Так влюбись, - сказал он. - Думаешь, это легко? Было бы в кого... Ты - вариант безнадёжный, сам понимаешь. Не в барабанщика же! Посмеялись. Барабанщиком в их группе был серьезный толстый Кеша, счастливо женатый на клавишнице Любаше. Пара воспитывала шустрых белобрысых близнецов, ровесников Антошки. - В общем, прямо хоть объявления пиши, - сделал вывод Митя. - На сайт знакомств? - Банально, - поморщился друг. - Лучше клеить их на автобусную остановку или на столб. Знаешь, листочки с такой бумажной лапшой, на которой номер телефона. А текст - просто: "Влюблюсь". И всё. - Да ты романтик, - улыбнулся Филатов. "Влюблюсь", надо же... Он скосил взгляд на стену, где два дня назад сияло такое же лаконичное: "Люблю". * * * Скрип... Скрип-скрип... Скрип... Двигалась туда-сюда люлька дворовой качели. В ней сидел, время от времени отталкиваясь ногой в кроссовке от мёрзлой земли, мальчишка с глазами-смородинами. Тёмная чёлка торчала из-под его сдвинутой на затылок шапчонки с помпоном. - Ты Антошка? - спросил мужчина в чёрной кожаной куртке. В руках он держал большой букет белых лилий. - Чего надо? - насупился пацан. - Поговорить. - Мне мама разговаривать с незнакомыми не разрешает. - Видишь ли... Я, возможно, твой папа. - Видишь ли, - ехидно передразнил мальчик, - возможно, мой папа - это дядя Влад Коновалов. А ты Фил с тех фоток, что у дяди Славика на стенах висели. - Висели, говоришь? - с подступающей тревогой уточнил он. - Ага. А теперь скомканные на полу валяются.