Отблески темноты

Воспоминания вместе с болью накатывали словно наводнение. С каждым мгновением становилось всё хуже: всё моё тело пылало, и этот жар, это пламя не останавливалось, поглощая меня с головой. Казалось, будто я сижу под потоком огня, связанная по рукам и ногам. Наверное, именно так ощущали себя ведьмы, которых люди сжигали на кострах. Они никуда не могли сбежать, бились в непрекращающейся агонии. Смерть от сгорания в огне долгая и мучительная, и мне не посчастливилось ощутить всё это на собственной шкуре. Боль продиралась всё глубже под кожу, расплавляя нервы и кости. Я сама себе казалась сплошным комком боли, сгустком, способным желать лишь прекращения пытки. Но не только одна боль заставляла меня страдать. Пламя терзало моё тело, в то время как воспоминания, подобно кислоте, стирали все те стены, благодаря которым я так быстро забыла прошлую жизнь. Благодаря чему я росла спокойно, не терзаясь об оставшихся в прошлой жизни родных и близких. Не пытаясь и не надеясь вернуться обратно. В голове всё перемешалось. Моё детство… Я вместе с Беллой и мамой в Форксе. Родители тогда ещё не успели развестись, и я росла ребёнком в полной, счастливой семье, наслаждаясь любовью матери и отца. Тогда они ещё не начали ссориться, хотя между ними уже было напряжение, которое со временем только возрастало. Я наблюдала за тем, как мама кормит Беллу с ложечки. Нам по полтора года, и я, в отличие от сестры, очень быстро научилась есть без чужой помощи. Мама с папой не могли не нарадоваться на меня. Папа часто хвастал перед Гарри Клируотером и Билли Блэком о том, как быстро я развиваюсь, насколько смышлёная у него старшая дочь. Несмотря на это, нельзя было сказать, что он любит меня больше, чем Беллу. Ею он гордился не меньше. Радовался, как и мама, тому, как Белла впервые сама удержала в руках бутылочку с молоком, и как она встала на ноги в колыбели, покачиваясь в такт незамысловатой детской песенке. Я любила Беллу не меньше. Но моя любовь была другой, необъяснимой. Я сразу к ней привязалась, как только её увидела, будучи совсем маленькой. Тогда я впервые подумала о том, что мы будем вместе, несмотря ни на что. Как же я ошибалась… Воспоминание резко сменилось. Образ Беллы, пытающейся отвернуться от ложечки с кашей, поменялся на крепкие объятия моего старшего брата. Мне четыре года, а брату — девять. Я сидела у него на руках, провожая равнодушную мать взглядом. Она быстро поела и ушла, даже не взглянув на меня. Папа же ушёл ещё быстрее, не обратив внимания на мои просьбы поиграть со мной. У него не было времени на меня, впрочем, как и у матери. Родители всегда были заняты карьерой. Мы, их дети, являлись лишь тем, что должно быть в любой правильной семье. Обеденная комната казалась огромной. Её богатый интерьер меня не радовал точно так же, как и вкусная, дорогая еда. Мне хотелось родительского тепла и любви. Тогда я ещё не понимала, что мы с братом — их очередной проект, который они хотели довести до совершенства. И чем старше я становилась, тем чаще они снисходили до меня, давая наставления. Я постоянно слышала, что должна быть лучшей во всём, и не важно, чего это касается. Я должна быть первой в учёбе, умнее, популярнее подруг… Я всегда должна всё держать в своих руках. Тем не менее, взрослея, я всё больше уверялась в том, что моим самым близким человеком всегда будет Лев. Он поддерживал меня во всём, проводил со мной почти всё своё свободное время. Брал меня с собой к своим друзьям, которые тоже относились ко мне почти как к своей младшей сестрёнке. Родители не заставляли его мной заниматься, он сам хотел этого. У нас двоих была нянька, которая жила вместе с нами, но брат сам выбирал, с кем ему общаться и как проводить время. Когда я пошла в первый класс, именно брат разбирался с моими обидчиками, вместе с этим уча меня тому, что я сама должна уметь стоять за себя. И я училась этому. Не позволяла никому дразнить себя, хотя дети в моём классе всё порывались это делать. В детстве я являла собой достаточно замкнутого ребёнка, который рос и всё больше уверялся в том, что большинство людей не заслуживают доверия и хорошего отношения. Даже родители, и те оказались с гнильцой. Одноклассников раздражало моё имя, бесило богатство моей семьи. На мне всегда была самая модная одежда, и гаджеты в моих руках часто сменялись на новые, стоило только выйти другой, лучшей версии того или иного смартфона или планшета. Так же их вводило в ступор, что я, вместо игр со всеми, предпочитала проводить почти всё время с братом и его компанией. Я долгое время была изгоем, к которому, однако, слишком рьяно не лезли, ведь у меня всегда отлично получалось кусать в ответ. В восьмом классе всё поменялось. К нам перевелась новая девочка, с которой я быстро подружилась и как-то незаметно для себя начала общаться с другими одноклассницами, держа их на определённой дистанции. Я решила, что врагов к себе нужно держать так же близко, как и друзей. Все те девочки, которые тыкали в меня пальцем и дразнили, теперь считали, что являются моими лучшими подругами. Время шло, мой брат поступил учиться в университет, а я осталась дома одна, тратя время на репетиторов, учёбу и на новых подружек. Стоило только закончить учебные дела, как я шла гулять, заводя новые знакомства. Моя замкнутость быстро истаяла, уступив место общительности. В девятом классе я уже была негласным лидером своего класса, иногда удивляясь тому, как всё быстро встало с ног на голову. Популярные парни пытались понравиться мне, в то время как меня больше забавляло стравливать между собой девиц в моей компании. Я наслаждалась их ссорами, попытками стать ближе ко мне и поделить мальчишек. Я обожала их зависть, каждый раз усмехаясь тому, насколько сильно им всем хотелось быть вместе со мной на пьедестале. Уверяясь тому, что являюсь лучшей. Моя лучшая подруга являлась моим зеркальным отражением. Она часто подавала новые идеи для развлечений. С ней я впервые пошла в ночной клуб, где мы напились, танцуя вместе с несколькими взрослыми мужчинами, которых эффективно развели на деньги. По странному стечению обстоятельств наши имена начинались на одну букву. Я — Лидия, а она Лика. Именно Лика помогла мне стать той, кем я являюсь. Той, кем я умерла. Но не одна она на меня так сильно повлияла. Отношение родителей сыграло определяющую роль, подтолкнув меня к подобному взрослению и взглядам на мир. В старших классах я сблизилась с матерью, проводя с ней достаточно много времени. Даже начала постоянно ужинать с отцом, хотя до этого никогда так не делала. За ужином он расспрашивал о том, как у меня дела, поощряя вместе с матерью моё поведение. Им нравилось то, кем я становилась. По иронии судьбы я так же, как и в новой жизни, росла в семье бизнесменов. Мои родители были кондитерами. Папа мечтал об открытии собственного кондитерского бизнеса, а мама всецело его в этом поддерживала. Благодаря совместной работе они смогли открыть собственный кондитерский магазин, где работали вместе, создавая различные торты, конфеты и шоколад, а после открыли целую фабрику, на которую пригласили новых людей. Когда бизнес обрёл прочную опору, родители задумались о детях, и через несколько лет на свет появился мой брат, а тогда уже я. Но они не были хорошими родителями, воспринимая меня и Льва так же, как и собственный бизнес. Льва угнетало отношение родителей, в то время как благодаря ему я научилась справляться с их холодностью и отстранённостью, граничащей с жестокостью. С тем, как они часто пропадали на работе, оставляя меня и брата на няньку. С тем, что мама никогда не целовала меня перед сном, а папа никогда не держал на руках дольше нескольких минут. В отличие от меня брат не был жестоким. Лев искренне привязывался к людям, не пытался играть с чужими чувствами и привязанностями. Именно он выговаривал мне за то, что я превращаюсь во что-то, с чем он раньше не имел никаких дел. Лев спрашивал, куда делась его добрая, смешливая сестрёнка, и почему на её место пришла порочная, высокомерная я. После таких разговоров мне неизменно становилось стыдно, но я не могла себя поменять. Я не могла воспринимать других людей ровней для себя. На этом уровне оставались только Лев и Лика, остальные же были удобными, не более. Всех, кто меня разочаровывал, ждала встреча с моим неудовольствием. Тех же, кто пробовал меня подставить или стать выше, ожидала участь намного хуже. Мне ничего не мешало испортить им жизни, подставить или оклеветать. В университете же я продолжила вести себя так же, как и в школе. Поступила туда вместе с Ликой, но на разные специальности. Я стала старостой группы, собрала вокруг себя компанию подходящих людей, познакомилась с новыми и продолжила кайфовать, упиваясь более взрослыми играми. Именно это и привело меня к падению. Я, Лика и ещё несколько девчонок возвращались на машине вусмерть пьяные с вечеринки. Мы громко распевали песни, на улице шёл дождь, быстро превратившийся в ливень. Видимость была ужасной, но нас это не заботило, поэтому мы неслись на огромной скорости, продолжая веселиться. После всё слилось в одно мгновение — визг шин, сильный удар, крик девчонок… Последовавший удар головой о лобовое стекло и показавшийся невероятно долгим полёт, после которого я потеряла сознание и, очевидно, так и не пришла в себя. В новой жизни я постоянно пристёгивала ремень безопасности, интуитивно понимая, что в прошлой его отсутствие стало причиной моей смерти. Возможно, будь я пристёгнутой, то осталась бы в живых. Но об этом не имеет смысла гадать, ведь сделанное не поменять и время не откатить обратно. В прошлом я была тем человеком, с которым все хотели завести дружеские отношения и даже не пробовали перейти дорогу, ведь знали, как быстро и эффективно я умею расправляться с неугодными себе. Понимали, что я способна на многое, в том числе и на подлость ради возможности получить желаемое. Как ни странно, именно воспоминания о Льве дали отчётливое понимание причины настолько сильной привязанности к Белле. В прошлой жизни брат для меня был всем, и я перенесла это в новую жизнь, оставив там некоторые свои опасные привычки. Я не могла сказать, что стала намного лучшим человеком, но определённо перестала использовать окружающих меня людей в своих интересах. Стала намного осмотрительнее и проницательнее… И всё это благодаря нормальной, любящей семье, в которой родители были родителями, а не посторонними людьми, пытающимися превратить меня в подобие себя. Я перестала играть с огнём, но — вот уж иронично — родилась сестрой-близнецом человека, который не мог без этого жить, притягивая к себе тех тварей, которых в моём мире никогда не существовало. С другой стороны, Белла никогда не была такой подлой, как я раньше. Она не похожа на человека, способного идти по головам. Вспоминая брата, я сравнивала наши отношения с теми, что сложились с Беллой. Металась в поисках причины, по которой Белла не была на него похожа, пока, наконец, не осознала, что они просто кардинально разные личности. Лев всегда заботился о других людях, о тех, кого считал близкими. Я тоже так делала, но к чужим относилась максимально высокомерно, в то время как брат просто не тратил на них время. Белла же жила в своём мире, легкомысленно общаясь с вампирами, природными врагами человека. Её не заботила безопасность — моя и всей нашей семьи — именно это нас отличало друг от друга. Беллу даже не заботила собственная безопасность. Она как камикадзе тянулась к опасным, смертельным приключениям. Воспоминания настолько сильно поглотили меня, что я не сразу заметила, как нестерпимое жжение начало покидать тело. Оно уходило медленно, начав с кончиков пальцев и переходя к локтям, коленям, талии, груди, а тогда к сердцу, которое запылало особенно мучительно, после чего все болезненные ощущения резко исчезли. Мгновение ничего не происходило, я оказалась удивлена наступившим блаженством, а тогда резко открыла глаза, уставившись в незнакомый светлый потолок. Несколько минут я просто лежала в шоке, любуясь воздухом, переставшим быть для меня прозрачным. Теперь в нём плавали пыль и влага, которые я могла рассмотреть настолько детально, что это казалось почти фантастикой. Видела каждую неровность на потолке и переход оттенков настолько точно, что от этого перехватывало дыхание. Звуки заметно усилились. Теперь я слышала шёпот Элис, далёкое пение птиц, визг шин, чужие голоса, все вместе смешивающиеся в неясную какофонию. Сосредоточившись, я смогла даже отделить одни голоса от других, сразу поняв, о чём говорят между собой люди. Так же я слышала биение их сердец… Каждое из них работало в собственном ритме. Это было странно, но волнительно. Я с любопытством втянула в себя воздух, сразу почуяв множество аппетитных ароматов вокруг себя. Узнала, как пахнут вампиры в доме, и осознала, что их аромат никак не сравнится с тем, что витает в воздухе вокруг людей. Я слышала, как мягко переступает с лапы на лапу домашняя кошка, довольно мурча, и как вдали рычит собака… То, что я видела и слышала, поразило меня не меньше, чем ароматы, которые я могла унюхать улучшившимся обонянием. Мгновение, и я уже стояла на ногах, с удивлением понимая, что двигаюсь теперь совсем иначе. Тело будто само собой совершало движения, я не придавала ни капли усилий для того, чтобы взмахнуть рукой, или подпрыгнуть к потолку. Никаких усилий не требовалось так же и для того, чтобы мягко и беззвучно опуститься на пол, не испортив его слишком резким и сильным приземлением. Мозг отдавал команду, и моё тело, как послушная игрушка, следовало ей. Я развернулась вокруг себя, любуясь, как сквозь воздух и частички пыли просачиваются солнечные лучи. Свет теперь лежал вокруг меня, буквально переливаясь множеством оттенком жёлтого и белого. Я подставила руку под свет, и мои глаза невольно расширились от увиденного: моя кожа замерцала как самый лучший, прекрасный драгоценный камень. От неё исходило восхитительное сияние, которым хотелось любоваться как самым чудесным, что я только могла увидеть в своей жизни. Быстро переместившись под свет, я закружилась вокруг себя, любуясь сияющей кожей, которую никак не скрывало чёрное обтягивающее платье. Меня переодели, пока я лежала в беспамятстве, и я почему-то не сомневалась, что этим занялась Элис. — Лукреция! — двери в светлую с персиковыми стенами комнату, в которой я находилась, удивительно медленно раскрылись. Мгновение — и я оказалась посреди комнаты, наслаждаясь быстрым движением. Казалось, будто я сделала один шаг, который каким-то образом переместил меня в другую часть комнаты. Я не шла, но почти летела, едва касаясь пола, настолько высокой оказалась моя скорость. — Твой голос… Он удивительный! — раньше я этого не замечала, вслушиваясь в отзвук собственного имени. Голос Элис напомнил мне перезвон колокольчиков, и я вдруг осознала, что хотела бы чаще его слышать, ведь он напоминал приятную, нежную мелодию. Эйфория не покидала меня, несмотря на то, что за обеспокоенной Элис стояли Джаспер и Эммет. Внешность Джаспера, к моему удивлению, приобрела весьма значительную, недостающую раньше особенность — множество шрамов от укусов, украсивших кожу на его шее и подбородке. С ними его вид вызывал опасение, добавлял внушительности, а взгляд, как и поза, выражал скрытую силу. — Как твоё самочувствие? — осторожно спросила Элис, глядя на меня со скрытой опаской. Все остальные в комнате молчали, хотя я слышала, как кто-то прохаживается взад и вперёд, явно нервничая. Поступь напоминала женскую, но я не могла точно сказать, кому именно она принадлежала: Розали или Эсми. — Потрясающе! — я рассмеялась, заслушавшись собственным смехом. Он звучал как дивная мелодия, сладкая, словно патока. Раньше мой голос казался мне обыкновенным, теперь же я слышала в нём странные, чарующие нотки, от которых в груди всё трепетало. — Почему ты так сильно обеспокоена, Элис? — Просто… Просто интересно, как ты себя чувствуешь. Как перенесла превращение… — голос Элис становился всё тише, и я, наслаждаясь его звучанием, вдруг поймала себя на мысли, что не знаю, где Белла, я ведь не слышала в доме ни одного человека, здесь только вампиры. — Твоё обращение длилось несколько дольше, чем обычно. Целых пять дней. — Где Белла? — я не обратила внимания на информацию о долгом обращении, это не имело значения, учитывая вернувшиеся воспоминания о прошлой жизни. — Не беспокойся, с ней всё хорошо, — Элис улыбнулась. — Белла сейчас в больнице, но её завтра выписывают. Как только Элис закончила фразу, я оказалась с ней лицом к лицу, всматриваясь в её удивительные янтарные глаза. Джаспер заметно напрягся, в то время как на лице Эммета застыла маска спокойствия. — Почему она в больнице? — я и вправду этого не понимала, но откуда-то знала, подсознательно чувствовала, что в этом вина Калленов. — Лу… — Элис нервно облизала губы, и я вдруг осознала, в чём же именно дело. Старые воспоминания подвинули новые, но теперь, попытавшись вспомнить последние мгновения перед обращением, я вдруг осознала, в чём дело. Перед глазами появился образ вампира, почти убившего меня. Я вспомнила, как он переломал меня, словно куклу. Будто наяву ощутила боль от его укуса, то, как он пил мою кровь, вгрызаясь в плоть всё сильнее с утробным рычанием. Я помнила, как силы покидали меня, а так же помнила болезненное падение и кромешную тьму, сменившуюся пылающей болью и разрывающими на части разум воспоминаниями. А ещё я помнила обещание, которое ему дала, рыдая от боли и ненависти. Элис вдруг резко отшатнулась, в то время как передо мной оказался Джаспер, попробовавший взять меня в захват, наверняка для того чтобы успокоить или хотя бы задержать, но… Это не имело значения, ведь тот вампир, та мерзкая пиявка смогла добраться до меня и Беллы только по их вине. По вине Джаспера, Элис, Эдварда, Розали, Эммета, доктора Каллена и Эсми. По вине семейки вампиров, пообещавших, что с головы моей сестры не упадёт ни один волосок. — Оставь меня, — я опять увернулась от Джаспера, но он даже не думал от меня отставать. Уворачиваясь от него, я размышляла о том, что могла бы оставить Калленов в покое, дай они мне возможность уйти, но понимала, что никто из них просто так не отстанет от меня. Почему-то они хотели, чтобы я оставалась вместе с ними. Наверное, я бы даже смогла их понять, но мне требовалось узнать, что с Беллой, увериться, как здоровье дедушки, позвонить папе и маме, а тогда найти способ отыскать замучившего меня вампира и заставить поплатиться за всё, что он сделал. Отвлечения внимания хватило для того, чтобы Джаспер схватил меня за руку, попробовав заломать её за спину. К нему присоединился Эммет, схвативший меня за другую руку, пытаясь проделать то же, что и Джаспер. Я на это лишь рыкнула, со всей силы потянув его на себя а затем с помощью ног и инерции отбросила в противоположную сторону комнаты. Послышался грохот, стена, с которой соприкоснулся Эммет, покрылась трещинами, в то время как Джаспер умудрился перехватить мою освободившуюся руку. Несколько секунд борьбы — и он таки смог заломить мне руки за спину, толкнул на пол, от чего подо мной появилась вмятина, попытавшись зафиксировать в нужном для себя положении. Но я не собиралась сдаваться, пытаясь извернуться и вырваться из его стальной хватки. Быстро к Джасперу добавился ещё и Эммет, опустившийся мне на ноги и затруднивший таким образом любые движения. Несколько минут я ещё поборолась, после чего замерла, а тогда с новой силой продолжила сопротивляться, ощущая, как внутри меня поднимается ярость. В очередной раз дёрнувшись, я сбросила с себя Эммета, но Джаспер не сдавался, продолжая держать меня всё так же крепко. У него, видимо, накопился отличный опыт в удержании вампиров, но это не отменяло моей безграничной упёртости, а учитывая, кем я стала — я обязательно выберусь из его хватки. Рыкнув, я упёрлась ногами о развороченный пол, попытавшись таким образом сбросить с себя Джаспера, но он не отцеплялся, и это злило меня всё сильнее и сильнее. — Отпусти. Меня. Сейчас. Же! — из моего рта вырвалось низкое, утробное рычание, и хватка Джаспера, к моему удивлению, ослабла настолько, чтобы я смогла вырваться, а после схватить его за ногу и отправить в свободный полёт прямо в сторону входа в комнату, откуда к нам приближалась Элис. От силы, с которой я швырнула Джаспера, он сбил с ног Элис, и они вместе снесли дверной проём, выбив в полёте окно и оказавшись на улице. Повернувшись к незамедлительно атаковавшему меня Эммету, я высоко подскочила, после чего опустилась ему на плечи, с силой схватив обе его руки и потянула на себя, спрыгнув на пол и незамедлительно услышав неприятный, скрежещущий звук. По его плечам мгновенно зазмеилось множество трещин, а изо рта вырвался болезненный стон. Решив не останавливаться на этом, я потянула ещё сильнее, вырвав обе его руки из тела и ими же отправила в полёт подбежавших ко мне Розали, Эсми и Карлайла. Настигший меня опять Джаспер встретился с точным ударом ноги в солнечное сплетение, настолько сильным, что я опять услышала тот же неприятный скрежет, с которым на теле Эммета появились первые опасные трещины. Рассмеявшись, я проследила за очередным его полётом в воздухе, после чего схватила Элис вместе с разъярённой Розали за руки и столкнула их со всей силы вместе. От удара Элис упала, в то время как Розали смогла удержаться на ногах и попытаться меня атаковать, за что мгновенно поплатилась, расставшись с руками точно так же, как и её парень. Элис, пришедшая в себя, попробовала опять атаковать меня, но я лишь схватила её так же, как и меня до этого Джаспер, после чего резко повернула её лицом сразу ко всем оставшимся более или менее невредимым Калленам и процедила: — Либо вы сейчас же меня оставите в покое… — я перехватила одной рукой обе руки Элис, а другой схватила её за шею, и сжала настолько сильно, что по ней прошлись трещины. — Либо я переломаю вас всех и всё равно уйду, — и это было правдой. Сейчас в нокауте валялись только Эммет и Розали, но мне ничего не мешало вырвать с мясом руки Элис, после Джасперу, а затем доктору Каллену, если обстоятельства того потребуют. Но я очень сильно в этом сомневалась, понимая, что здесь самый сильный противник только Джаспер, после него Эммет и Элис, в то время как остальные, очевидно, совершенно не умели драться. В отличие от меня, ведь не зря же я несколько лет занималась муай-таем.