***
Лили и мастер Эно занимались в специально оборудованном зале. Высокие потолки, ровный пол, на котором было раскидано множество различных предметов: от религиозной атрибутики, до каких-то безделушек в виде бумажных кукол и мячиков. В комнате всегда царил полусумрак и полная тишина. Меня и Ико, время от времени пускали посмотреть, как проходят занятия. Мастер и девочка сидели друг напротив друга. Лили закрыла глаза и погрузила в пучину собственного сознания. Мастер Эно же, командовал ей, приказывая совершать определённые действия, не выходя при этом из медитативного состояния. — Видишь игрушечный меч? Подними его, — голос Эно был низким и утробным, точно бы он серьёзно напрягался, направляя Лили. Не прошло и пары секунд, как небольшой деревянный меч в другом конце комнаты взмыл в воздух. Ровно также, как та икона, которую Лили уронила в тот злосчастный вечер. Меч неподвижно застыл в воздухе. — Молодец. Отпускай. С гулким стуком, он свалился на деревянный пол. Эхо от удара прошлось по всей комнате и растворилось где-то под потолком. Лили продолжала сидеть неподвижно, ожидая команд Эно. Сам же мастер о чём-то призадумался. — Скажи мне, когда ты сливаешься с Каймэ, как это происходит? Что ты чувствуешь? Что видишь? — Холодно, — я впервые за долгое время услышал голос Лили. — Как будто зимой. Я вижу комнату, вижу вас. Но, со временем, всё расширяется, и я уже вижу город, людей в нём. Слышу их мысли, чувствую то же, что и они. Меня словно двое: одна сидит неподвижно, а другая бродит по округе. — Другая ты и ты настоящая — один и тот же человек? — Не знаю. Не уверена. Она слушается меня, делает то, что я хочу, но мне кажется, это кто-то чужой. — Ты можешь с ней говорить? — Она молчит. Я тоже. — Ты видишь её глазами? — Она похожа на куклу с ниточками, — голос Лили был отстранённый, сухой. — Мне не нужно видеть её, чтобы она совершала что-то, достаточно только подумать об этом. — Она может навредить? — Не знаю. Мастер Эно глубоко вздохнул и поднялся с пола. Поправив своё платье, он повернулся к нам. Сложно было сказать, какие чувства испытывает этот человек. Его лицо было ещё более каменным, чем лицо Ико. Если мастер Эно не хотел, чтобы кто-то понял его чувства, то сколько ни пытайся, никогда не выйдет раскусить этого старика. Он ещё раз взглянул на Лили, которая уже открыла глаза и, взяв с пола глиняную чашку, внимательно её рассматривала. За дни, проведённые в храме, я практически не встречался с девочкой. Эно и Лили начинали свои занятия рано утром, а заканчивали поздно ночью. Я видел, что Лили ужасно измотана, хотя и старается это скрыть. — Интересный случай, — Эно устало потянулся. — Сама девочка, никак не связана с Каймэ. Нет даже и намёка на то, что её разум связан с Великой пустотой. Но, она проникает туда с помощью некоего существа. Человек ли это, или какое-то порождение Каймэ — я не знаю. Но, мне таких случаев встречать не доводилось. — Это существо… — Ико обеспокоенно посмотрела на Лили. — Выходит, оно постоянно находится в Каймэ? — Я сомневаюсь, госпожа Отари, что это нечто — просветлённая Яракуно О, — покачал головой монах. — Всё выглядит так, будто девочка оставляет в Каймэ след… Представьте, будто вы ложитесь на футон и оставляете на мягком матрасе продавленный след от своего тела. Тоже самое происходит и здесь. Она не связанна с Каймэ, но её сознание отчего-то стремится туда так сильно, что создало там её же образ. Отдельное существо, которое подчинено разуму этой девочки. — Это плохо? — вмешался я в разговор. — Это необычно, многоуважаемый Георг, — он произнёс моё имя чётко, хотя для ёсимцев это всегда было проблемой. — Я не знаю, к каким последствиям это может привести. Мне нужно ещё немного времени. Возможно, если мне удастся лучше узнать о том существе в Каймэ, я смогу сказать вам больше. А на сегодня, я бы хотел закончить наше занятие. Девочке нужен отдых. Она очень сильная, но её организм не готов к таким длительным процедурам. Мы вместе покинули комнату, и оказались в длинном коридоре. Мастер Эно без лишних слов, сдержанно поклонился, и стал медленно удаляться в сторону своей молельной. Он двигался по-старчески медленно, однако, мне казалось, что он просто отыгрывает роль старца. Лили стояла у стены, прислонившись к ней спиной, продолжая крутить в руках глиняную чашку. Она действительно уставала от занятий с Эно. И мне казалось, что на самом деле, ей уже совсем это не нужно. Лили не нужна была храмовая жизнь, бесконечные медитации и постижение Каймэ. Уверен, ей было бы намного легче, живи она как обычный человек. Ико пристально наблюдала за Лили. Не знаю, что она старалась в ней разглядеть. Она, определённо, видела в этой девочке что-то сверхъестественное, что-то, что сокрыто от человеческих глаз. Однако, в последнее время мне стало казаться, что ничего этого искать в Лили не стоит. — Может, нам прогуляться по городу? — невпопад общему молчанию предложил я. — У меня нет на это времени, — резко отозвалась Ико. — Да брось, — я отмахнулся. — Пойдём. Это же ненадолго. — Если тебе это так нужно, то иди, никто тебя не держит. — Может, попробуешь быть более дружелюбной? — Это с тобой-то? — Мы половину острова в одной повозке проехали. Могла бы хотя бы по имени меня называть. — Многого хочешь, тай-о, — она специально сделала акцент на последнем слове, чтобы посильнее меня задеть. — Но, может, пройтись по городу не такая плохая затея. Я давно не была в Хэдзи-то. Я глупо улыбнулся ей, словив нахмуренный взгляд. Возможно, вся эта напускная раздражительность и высокомерие Ико – всего лишь образ, которым она хочет показать своё надо мной превосходство. Хотя она и относится ко мне, как к глупому иностранцу, я не чувствую в её словах откровенной агрессии или злобы. Любое моё предложение она, конечно, предпочитает отклонить. Но, через некоторое время всё равно соглашается, выдавая это за своё собственное решение. Видимо, ей очень важно, чтобы последнее слово оставалось за ней. Ико это приносит какое-то удовольствие, что ли. — Я приведу себя в порядок, — она развернулась, и двинулась в сторону своей комнаты. — Ждите меня у входа в храм. Ико завернула за угол, и пропала из виду. За последнее время я сильно изменил своё мнение по отношению к местным, а в особенности к этой девушке. И хотя, я всё ещё чувствовал, что мы достаточно далеки друг от друга, мне было приятно её общество. Я посмотрел на Лили. Девочка положила чашку на пол и смирно стояла возле стены, внимательно разглядывая надписи на свитках. Она ни капли не изменилась с тех пор, как я нашёл её на пепелище. Даже взгляд был всё таким же потерянным и слегка испуганным. Кто же ты такая, Лили?***
Втроём, мы не спеша пересекали основную улицу Хэдзи-то. Я шёл справа, Ико слева, Лили, опустив голову в землю, плелась между нами. В полдень солнце сильно припекало, и на моём лице начал обильно выступать пот, который я то и дело утирал рукой. Ико, кажется, жара не доставляла особых неудобств. Она мерно вышагивала рядом, рассматривая величественные строения столицы. Сегодня на улицах было намного тише. Изредка, нам попадались прохожие, которые совсем не обращали внимания на бредущих жрицу, западного священника и усталую девочку. Архитектура Хэдзи-то, несмотря на всю свою сдержанность и герметичность, выглядела довольно роскошно. Ёсимцы, хотя и никогда не слыли любителями вычурности и богатства, умели строить здания, которые поражали своей изящностью и технологичностью. Любовь к ровным геометрическим формам, утончённость форм и попытки не покорить природу своими городами, а влиться в неё. В Теврии так не строили. Города теврийцев вгрызались в местность, словно хищник, обгладывающий кости своей жертвы. Огромные каменные дома, стремящиеся показать превосходства людей, над другими существами. Дворцы, что едва ли не обливали жидким золотом. Наверное, это одно из самых сильных отличий между нами. В то время, как островитяне стремятся найти с миром компромисс, слиться в едином потоке, мы, теврийцы, демонстрируем силу, доминацию над всем живым. И чем больше я живу в среде ёсимцев, тем больше мне кажется, что их восприятие мира намного правильнее. Скоро мы покинули пределы центра города, затем и сам город, и, незаметно для себя, оказались в небольшой рощице, которую посередине разделяла широкая река. От воды исходила приятная прохлада, а её тихое журчание, и повсеместное щебетание птиц вводило в очень сонное, расслабленное состояние. Лили подошла к речке, присела на берегу, и опустила руку в воду. Течение врезалось в её маленькую тонкую ладошку, омывая её со всех сторон. Впервые за долгое время, я увидел на лице Лили лёгкую отстранённую улыбку. Она вытащила руку из воды, наблюдая за тем, как по ней медленно стекают прозрачные капли. На берегу устроилась и Ико. Она сняла свои деревянные сандалии, белоснежные носки и обнажила невероятно бледные, но от того не менее красивые лодыжки, опустив их в воду. Ико слегка поёжилась, видимо не ожидая, что вода будет столь холодной, но ног не вытащила. Она водила ступнями по поверхности реки, опускала их глубже. Взгляд её был устремлён на другой берег. Не сильно раздумывая, я подсел сбоку. Ико не стала протестовать, словно и не заметила, что я оказался рядом. Она продолжала спокойно смотреть куда-то вперёд, находясь в собственных мыслях. Я тоже попытался разглядеть на другом берегу что-то интересное, однако, ничего, кроме вечнозелёной травы и тонких крон деревьев там не обнаружил. — В моей стране говорят, что если девушка так долго молчит и так мечтательно смотрит вдаль, она, видимо, в кого-то влюблена. — Какие ещё глупости говорят в твоей стране, тай-о? — Ну, например, — я невольно заулыбался, заметив, как позади Ико, Лили усердно грызёт ногти. — Если грызть на руках ногти, то скоро отвалятся все зубы. Девочка резко убрала руку ото рта, и спрятала её за спину, виновато на меня взглянув. Несмотря на то, что Лили было уже около шестнадцати, недостаток общения с людьми, сказывался на её поведении, и она всё ещё вела себя сильно по-детски. — А в моей стране, — заговорила Ико. — Есть поговорка: «В пустой голове слова не задерживаются». Понял, о чём она, тай-о? — Ах, вот оно как. Ну, раз ты поговорками заговорила… «Умная женщина, как муха под ухом — жужжит, да не укусит». Ико поджала губы, и, в тот же момент, резко вытащила ногу из воды, брызнув её мне в лицо. Конечно, подобной дерзости терпеть я не стал, и ответил ей тем же, но в двойном размере. Эта детская забава нас так увлекла, что через пару минут мы стояли мокрые с ног до головы. Причёска Ико, которую она с таким трудом укладывала сегодня утром, превратилась в спутанное нечто, с её бледного ясного лица струями стекала вода. Я впервые видел, как Ико искренне улыбается. Это не было её привычной надменной ухмылкой, которой она постоянно одаривала меня во время разговора. Нет, это настоящая улыбка, самой обыкновенной девушки — широкая, честная, добрая. Смех Ико был звонкий, непривычно громкий, резкий, но до мурашек приятный. Мы стояли друг напротив друга, и более не говорили ни слова. Всё это время за нами наблюдала и Лили, которой тоже досталось от нашего водного сражения. — Ты самый глупый и невыносимый из всех, Г… — Ико осеклась, и собравшись с мыслями, закончила. — тай-о. — Тебе же понравилось, не ври. — Это было отвратительно, — конечно, сохранившаяся на её лице улыбка говорила об обратном. — Худшее, чем я когда-либо занималась. — Ну конечно, — я провёл рукой по мокрым волосам. — Отари Ико никогда не признает, что ей что-то понравилось. Лишь бы поворчать. Она промолчала и, отвернувшись от меня, убрала заколку с волос, и принялась их тщательно выжимать. — А вот Лили понравилось, правда? Девочка сдержанно кивнула головой, пряча от меня глаза. Сама она не залезала в воду, но несколько раз подбегала к нам, получая свою порцию брызг. — Как будто настоящая семья. Да, Ико? Но девушка не отвечала, продолжая возиться с волосами. — Ты, я, Лили. Кто увидит… — Нет, тай-о, — в этот раз, голос Ико звучал как обычно. — Не семья. Она развернулась. От той искренней и тёплой улыбки не осталось и следа. Точно, то было не более чем видением, дурманом. Взгляд Ико стал вновь холодным, полным какой-то неприязни и скуки. Казалось, ещё немного и мы сможем понять друг друга. Но, эта тонкая ниточка надежды оборвалась. От этого мне стало ужасно неприятно и горько. Даже после всего нашего пути, Ико продолжает видеть во мне врага, чужака. Несмотря на все мои попытки стать ближе, понять её, Ико всё равно отказывается видеть во мне друга. — Я возвращаюсь в храм, тай-о, — Ико одела свои сандалии и повернулась к нам с Лили спиной. — Прекращай, Ико, — прокричал я ей вслед. — Мы столько прошли вместе! Прекрати считать меня каким-то… каким-то… — Нет, тай-о, — она снова развернулась. — Это ты прекращай. Прекращай считать, что когда-нибудь я пропитаюсь к тебе или к твоим сородичам любовью. Прекращай тешить себя мечтами, что мы близки. Я ввязалась в эту авантюру из-за девочки, не из-за тебя. Ты мне не нужен, тай-о. Однажды мы с тобой окажемся по разные стороны, снова станем врагами. Никакая мы не семья, и ты это знаешь. И хотя, голос её был строг, а слова холодны, я видел в её глазах проблеск тоски. Сложно передать словами этот её взгляд. Будто бы, она и сама не хочет верить в то, что говорит. Мне кажется, в тот момент, Ико столкнулась сама с собой. И эти её слова, были лишь попыткой доказать самой себе, что она всё ещё твёрдо убеждена, что я — враг. Ико очень быстро удалялась, и совсем скоро, пропала из моего поля зрения. Мы остались рядом с рекой вместе с Лили, которая, кажется, даже не заметила нашего диалога, ибо, тяжело опустив голову на грудь, тихо посапывала, облокотившись спиной на ствол дерева. Не желая будить девочку, я усадил её себе на плечи и понёс в сторону города, продолжая обдумывать слова Ико и всё, произошедшее на реке. Её улыбку, смех, её взгляд. Глупо было отрицать, что я полюбил её. Хотя и понимал, что мне это запрещено. Я — патрисианский священник, служитель слова Спасителя. Я должен посвятить всю свою жизнь несению службы, спасению потерянных душ. Я не могу придаваться греховным мирским мыслям, не должен нарушать заповеди, данные нам великими пророками, святыми отцами. Но что я могу поделать? Мои братья охотятся на меня, я спас девочку, что связана с бездной, я полюбил жрицу еретического учения. Разве, после всего этого я могу называться истинным служителем Священного пламени? А что самое главное, так ли хочу? Я видел столько зла, творимого моими братьями по вере. Видел преступления фальманеллы, огонь, охватывающий ни в чём неповинных людей, орудия пыток, призванных причинять живым страдание. И всё это называлось службой Спасителю. Может быть, церковь сама давно отошла от благостей? Может, служители церкви сами стали теми, кто противится словам Спасителя? А если так, должен ли я оставаться верным такой церкви? Нести их идеалы, преисполненные жестокостью и тщеславием? Уверен, за такие сомнения меня бы убили на месте, как самого опасного отступника. Но я не могу не задаваться такими вопросами. Священное писание учит, что сомнения отдаляют от Спасителя, делают нас слабее. Но отчего-то, сейчас, сомневаясь, я чувствую себя сильнее, чем прежде. Когда я служил в храме, я чувствовал только страх. Каждый день я боялся, что за мной придут люди в чёрных плащах. А теперь, я готов встретить их. Меня нисколько не страшат эти люди. Если церковь и орден Пургаториев считают, что свободомыслие и любовь есть зло. То отчего я должен следовать их заветам? Я уверен, что Спаситель никогда не стал бы осуждать стремление к свободе, к справедливости и миру. Стоило мне ступить на главную площадь города, как меня с Лили на плечах, окружили трое солдат. Облачённых в пластинчатый доспех, и вооружённые копьями, они смотрели на меня из-под тяжёлых рогатых шлемов. Один из них заговорил: — Моими устами говорит хозяин этих земель Масао из дома Хидэтари, — голос его был громкий и чёткий. — Приказываю привести западного священника и ребёнка, коего он ведёт с собой, ко двору. Отказывать Масао Хидэтари было равным подписать себе смертный приговор. Мне не оставалось ничего иного, как двинуться за стражей, прямиком к возвышающемуся над остальным городом дворцу, — одному из самых высоких зданий на всём острове, чтобы встретиться там с человеком, благодаря воли которого, вся Ёсима сплотилась против теврийской короны.