Fowler

Он решил сначала сходить за лодкой, которая была спрятана выше по реке. Огимабинеси предпочитал не оставлять ценный транспорт там, где его могли забрать другие люди. А французам он не доверял примерно так же, как англичанам и всем остальным. Из-за этого бывали затруднения, поскольку каждый раз по завершении дела, приходилось идти еще миль десять по лесу, чтобы найти спрятанное. Но обычно практика себя оправдывала. А потом, на рассвете, тогда, когда сумерки сделают даже самое острое зрение ненадежным, Огимабинеси отправится смотреть что гадюки и Компания сделали с несчастными французами из Вобика. Как хороший проводник, Огимабинеси отлично умел пользоваться всей доступной ему в лесу навигацией, он был уверен в своих действиях, сосредоточен, и ни один шальной дух, из тех, что любят водить людей кругами между деревьев, пока бедняги не упадут замертво в двух шагах от выхода, не смог бы задурить ему голову. Но ему требовался отдых. Надо было быстро уснуть и спать недолго, крепко, но чутко. Вообразить просто - осуществить невозможно. Юджени пожелала послушать стихов, а это было такое удовольствие, в каком отказать Огимабинеси не мог, а вот сну пришлось подождать во имя поэзии. Он взял, для разнообразия, купленный по случаю в Вобике потрепанный, испорченный морской солью и дурными руками, томик басен Лафонтена, и тут Хэмиш, который обычно закрывал глаза и прикидывался спящим, попросил сесть ближе, чтоб он тоже мог послушать. - Не смотри на меня так, Ивон, нет, я не умираю! Просто мне тоже хочется приобщиться... к прекрасному. - Хорошо, - Огимабинеси все же едва заметно тронул ладонью руку молодого человека: не горит ли он, не агония ли это? Но пальцы Хэмиша Гомса были теплыми, живыми, они быстро и ловко сжали протянутую ладонь. Просто, без затей, но сердце пропустило один такт. - Я в порядке, правда... Почитай нам, Ивон. Лафонтен был куда проще, чем Мильтон, но все же и в его поэзии была чудесная гармония и замечательная ирония. Кое-кому полезно было услышать хорошие, мудрые строки. Однажды Огимабинеси решился и прочел Хэмишу Гомсу стихотворение, которое стоило бы оставить в тишине, поскольку поэт на редкость точно, ясно и откровенно выразил все, что не первый год уже жило в душе Огимабинеси. Те строки он знал наизусть, но сделал вид, что читает с листа, хотя взял с собой только Мильтона. Хэмиш Гомс, как обычно, сосредоточенно рисовал иллюстрации к отчету в своей книге и даже ухом не повел. Это был глупейший эксперимент, который с треском провалился. Но Огимабинеси был рад, что эти трепетные и страстные слова слышал воздух, которым дышит этот человек, дерево, к которому он прислонился спиной, и бумага, на которой он изобразил повешенного гадюку, кишки которого кто-то безжалостно вырвал из чрева. Ночной лес должен был быть исполнен звуками, но вокруг лагеря царила плотная, странная тишина. Огимабинеси ушел когда рассветные сумерки едва попытались рассеять ночную тьму, взяв лишь пистолет, топор и свои ножи. - Я помню, что стрелять нужно в самую широкую часть, - сказала Юджени, легонько постучав пальцем по пусковому крючку. - Я справлюсь одной рукой, - сказал Хэмиш, устроив ружье на правом плече, - возвращайся. Девочка просто взяла длинный обоюдоострый кинжал двумя руками и посмотрела на Огимабинеси безо всякого интереса. «Убей любого, кто попытается убить тебя, дитя» - подумал он, - «убей их всех» Пришлось идти медленно, поскольку даже легкие, как дыхание, шаги анишшинапе в полной тишине гремели во всю мощь. Встревоженному Огимабинеси казалось, что он топает, как пьяный матрос, и первая же услышанная им ночная птица сделала его почти счастливым. Лодку он нашел там, где оставил. Внутри набралось порядком воды, но припасы и одежда, предусмотрительно завернутые в просмоленные кожи, были сухими и целыми. Огимабинеси с тоской подумал о чистой рубахе и новых штанах, но быстро забросил мысль о том, чтобы тратить время на свое удобство, к тому же ткань могла понадобиться для перевязки. - Как только мы выберемся отсюда, я куплю себе три рубашки. Это будут лучшие, самые тонкие и прекрасные рубашки, - сказал он сам себе тихо, берясь за весло, - я вышью на них свое имя, громовую птицу и утку шилохвостку... Я буду сидеть на солнце, бездельничать и читать. Как только мы уйдем отсюда живыми. Какой-нибудь из богов непременно должен был его услышать, ведь вокруг опять царила звенящая тишина. Огимабинеси снова спрятал лодку, вытащив ее на сушу, и прикрыв лапником. Теперь можно было идти, осмотреть то, что осталось от французского поселения, после того, как гадюки, ведомые англичанином прошлись по его земле. Только бы вернуться из этого страшного места целыми... Пусть невредимыми уже и не получиться. Пристрастие Хэмиша Гомса к сложным и опасным делам Огимабинеси объяснял его настойчивой жаждой доказать кому-то невидимому, что он не «сопляк», не «дитя», не «мальчик на побегушках у старших». Он появлялся на пороге с лихорадочным блеском в глазах и безумной идеей найти того, от кого отказались все остальные, и начинался кромешный ад. - Это безумие, - обычно говорил Огимабинеси, откладывая едва начатый, новый, роскошный том «Опыта о человеке» Поупа или изрядно потрепанную, уже зачитанную кем-то до дыр «Историю кавалера де Гриер и Манон Леско» Аббата Прево, - мы просто потеряем время. - Это хорошие деньги, Ивон. - Это азартная игра. - Дело верное. Если ты со мной. Дело верное. Разве можно было отказать ему? Огимабинеси вздыхал обреченно, поджимал тонкие губы и шел собирать оружие и припасы. Дела порой были по-настоящему жуткие. Например, пропавшая экспедиция майора Зеггерса. Из шести человек выжил лишь проводник, который вернулся с чрезвычайно странной историей о горных духах, которые заставили опытных охотников поубивать друг друга. «Они рвали плоть зубами, и рычали, как собаки» - сообщил молодой, вертлявый паренек с ирландским акцентом, - «я сбежал и две недели питался святым духом в горах...» Этому Джеку Гаффни по-началу не поверили, потребовали сообщить место последнего лагеря, проводить туда нескольких охотников, но в результате просто блуждали в трех соснах безо всякого результата. А парень добавлял все больше историй про горных духов и кровавое побоище. Майор Зеггерс, картограф, двое охотников, подсобный рабочий и молодой Якоб Биллинг, племянник губернатора Компании, как в воду канули. Сумму назначили серьезную, так что охотников нашлось немало, но никому так и не улыбнулась удача. Хэмиш Гомс, как всегда, решил, что выполнит то, перед чем спасовали остальные. Огимабинеси, как обычно, молча сидел на стуле рядом и не вмешивался в разговор. Джек Гаффни оказался на вид не таким уж молодым. Его исхудавшее, почти изможденное лицо выглядело даже старым, словно кто-то специально слишком сильно натянул кожу на его череп и если ослабить натяжение, он превратиться в сморщенного старика. В белесых, мутноватых серых глазах бродило какое-то навязчивое, жалкое выражение. Он словно искал, кто его пожалеет, наконец. Хэмиш допрашивал его пять часов к ряду. Постоянно, меняя тон и манеру: то тихо и почти ласково, то внезапно резко, пугающе и грубо. Огимабинеси иногда отвлекался от тощей физиономии Гаффни, настолько удивительно менялся его друг. Это было фантастическое зрелище, сродни выверенному точному спектаклю. Или пытке, которая заставляла жертву буквально впасть в оторопь. Гаффни, в результате, не выдержал и, рыдая, выдал новую версию событий. - Он лжет, - сказал Хэмиш устало, - я ему не верю. Парень рассказал, что на самом деле духи свели с ума только самого майора. - Я испугался его и убежал. Я блуждал в снегах три дня, а когда вернулся обнаружил, что он всех убил и ел их тела. Там кругом только снег. Ничего больше. Он жарил их на костре и ел! Он попытался убить меня, но я убил его первым... - Где? - Я покажу! Только не дайте им меня повесить! - Он лжет. - Я знаю, - сказал Огимабинеси, - от начала до конца. - Посмотри их изначальный маршрут, может быть что-то придет в голову. - Ты не спал уже сутки, Хэмиш. Ты должен отдохнуть. - Нет времени, Ивон. Нет времени! - Есть. Они все давно мертвы, ты никого не спасешь, тем, что подорвешь свое здоровье. Его было почти невозможно остановить, но Огимабинеси тоже любил трудно решаемые задачи. Они впервые ночевали в одной комнате: чертова дыра, которую они нашли поблизости была переполнена. - Я лягу на полу, - сказал Огимабинеси, безо всякой задней мысли. - Нет, - не смотря на крайнюю степень усталости Хэмиш Гомс выдал целую бурю эмоций, - никогда! - Мне не сложно, - примирительно развел руками Огимабинеси, - и это ничуть не унижает мое достоинство. - Нет. Ты не будешь спать на полу. Как... Как какой-нибудь дикарь... Нет. - В таком случае... - Ты можешь спать на кровати, рядом со мной. - А как же ваши пуританские порядки? - Чепуха! Мы делим одну палатку уже не первый год! - Чепуха, так чепуха, - с едва заметной иронией согласился Огимабинеси, - как скажешь. - Только никаких стихов! Спал Хэмиш крепко, но беспокойно, и утих только после того, как Огимабинеси обнял его и прижал к себе. Кто-то из французов говорил: «не сходи с тропы... Ты не захочешь узнать, что живет в топях...» Огимабинеси явственно слышал насмешливый, чуть визгливый старческий голос. Запах сена, лавандового одеколона и пота. Он говорил это кому-то в толпе. Острый слух Огимабинеси выхватил из общего шума эту фразу, просто потому, что она звучала инородной. Слишком тревожной в общем пустом гомоне. «Мы давно сошли с тропы...» - он услышал их намного раньше, чем они появились, - «в этих лесах полно костей таких же дураков как мы. Дураков, которые не умеют вовремя остановиться и повернуть назад.» Они шли тихо, но англичанин... Он не мог не болтать своим грязным языком и Огимабинеси услышал его первым в противоестественной тишине мертвой чащи. Гадюки возвращались. Они в любой момент должны были наткнуться на лагерь. У Огимабинеси был непростой выбор: немного переждать, отлежаться, слившись с заросшим мхом валежником сутки или чуть больше, и уйти вниз по реке Святого Лаврентия к землям анишшинапе. Это был хороший, довольно простой и понятный исход. Огимабинеси уже понял для себя, что Компания, ее идеи и способы ведения дел - это отвратительная дрянь. А у всего есть предел, даже у той дряни, которую был способен переварить бойкий, жадный до приключений и сложных задач, разум самого умного человека в этих землях. Горы обгорелых трупов, расчлененные монахини, вся кровь, которую он видел за последнюю неделю... «Ничего личного. Только бизнес» Это был предел. Компания больше не могла рассчитывать на Ивона Киркпатрика. В таких поганых делах этот джентльмен не участвовал. Сутки в сыром мху, несколько дней на реке и Огимабинеси вернет себе старое имя. Снова станет Вождем Птиц. Вернет себе костры, пение старух, парильни, байки про Нанабожо, простые занятия простых людей... Или... «Да будет сыт огонь, что мучит душу... Им я живой еще, пусть сердце душит: Помеха славная, мной столь любима, Скорей умру, чем с ним расстанусь ныне..» ...неминуемая смерть, довольно жалкая, если учитывать Билла Селби. Непростой и нечестный, по сути, выбор, но Огимабинеси сомневался лишь долю секунды... Джек Гаффни, подтвердивший свое признание (второе или третье по счету), согласился отвести охотников на то место, где, по его словам Майор Зеггерс убил и съел своих товарищей. - Мы не пойдем, - сказал Хэмиш Гомс решительно. Он выспался, но темные круги все же залегли под глазами, делая его еще более мрачным и усталым, - мы пойдем вот по этому маршруту, ты сможешь нас провести, Ивон? - Каков смысл? - Огимабинеси взглянул на карту, - это самое начало экспедиции, там побывали уже все кому не лень. - Не обязательно. Ты сможешь нас туда провести? - Да. Тропа хоть и старая, но ее можно найти. - Тогда собираемся. - Пойдем одни? - Как всегда. - Ты знаешь, что делаешь, Хэмиш? - Нет, но надо рискнуть. - Рискнем. Это было одно из тех удивительных дел, когда ужас и отвращение мешались с чистым восторгом. Огимабинеси хотел бы узнать, как молодому человеку, который едва ли чувствовал мир хоть сколько-нибудь трезво, забитому дикарскими убеждениями чужаков, с разумом, замутненным строгими доктринами, странными законами и жесткими табу, удавалось так гениально видеть истину. Они прошли по тропе всего два дня и, лишь единожды свернув севернее, ближе к скалам, где по мнению Хэмиша, удобно было бы разбить лагерь, наткнулись на стоянку, где нашли сразу всех. Убийца припрятал только тело молодого Якоба Биллинга. Несчастные, вероятно, были чем-то отравлены и умерли во сне, по крайней мере Огимабинеси не нашел никаких характерных для схватки и сопротивления ран на изуродованных, разлагающихся телах. - Он ел их сырыми... - проговорил Хэмиш, а потом его стошнило. Огимабинеси подумал, что те деньги, что Компания заплатит им за страшную находку, едва ли смогут перебить смрад разложения, и заставить убрать со дна глаз это чудовищное зрелище. Но время все истончает и постепенно самые яркие и мощные образы становятся похожими на призрачные тени. И в результате из всех переживаний осталось только восхищение и изумление, с которым иногда Огимабинеси смотрел на своего молодого друга. Теперь он судил о людях куда осторожней, чем прежде... - Ты пришел... - сказала Юджени, облегченно вздохнув. Хэмиш Гомс смотрел пронзительно и встревожено: - Что случилось? - Гадюки идут, - спокойно сказал Огимабинеси, - боюсь, что мы не успеем исчезнуть до их прихода. - Одни? - Я не видел их, только слышал, как Селби болтал с вождем. - Мы погибнем? - спросила Юджени устало. - Лодка в трех милях к северу, - сказал Огимабинеси, - я спрятал ее на берегу. Если бы мы могли летать... Или хотя бы бегать. - Помоги мне встать, Ивон, - попросил Хэмиш, протянув руку, - я хотя бы попробую что-нибудь сделать... - Рана откроется, начнется кровотечение, - Огимабинеси постарался говорить ровно и с обычным своим, чуть насмешливым выражением на лице, словно вот вот предложит почитать Мильтона, лишь для того, чтоб послушать возмущенное шипение, - мы умрем, только ты будешь перед этим сильно страдать. Нет смысла. - Ты вернулся... - он прищурил лихорадочно блестящие глаза, - чтобы умереть... - Возможно они не заметят нас, пройдут мимо. Костер не виден издалека и я достаточно хорошо замаскировал палатку... - Где Ренардетт? - Хэмиш досадливо поморщился, - где девочка, Юджени? - Я не знаю. Она была здесь минуту назад. - Я здесь, - девочка вышла из-за дерева, - я говорила, что лес не для мистера. Вам нужно уходить. - Мы не сможем уйти, дитя, - в ней что-то разительно переменилось, незаметно для глаза, но Огимабинеси умел чувствовать мир вокруг не только глазами. Особенно, когда этот мир собирался заканчиваться, - за нами идут враги. Они скоро будут здесь. Но ты и Юджени сможете выбраться. Если уйдете сейчас же и как следует спрячетесь... Девочка дослушала фразу, склонила голову чуть набок и улыбнулась, показав зубки. Огимабинеси вдруг ощутил себя непривычно слабым и испуганным. - Мистер хороший, - сказала девочка, сев рядом с Хэмишем на корточки, - добрый и красивый. Она погладила его по щеке. - И колючий. Юджени не понимающе уставилась на Огимабинеси, тот пожал плечами. Он уже слышал тихие шаги гадюк. - Поздно. Возьмите пистолет, мадам, - сказал он, - помните, как я вас учил? Огимабинеси снял с перевязи ружье: - Нам бы лучше встать спиной к дереву, так мы умрем прихватив с собой одного-двух гадюк. Не цельтесь долго, стреляйте сразу. Они пришли. Их было человек сорок или больше.