Границы дозволенного

После чемпионата мира в Хельсинки у Жени не остается сил дальше теряться в собственных желаниях. В полутьме за бортиком она опускает на шею свою медаль той, кто этого заслуживает. И думает о том, что она сама точно так же заслуживает стать ближе. — Хочу желание. Обещайте его исполнить, — нетерпеливо восклицает Женя. Ее дыхание сбито то ли от радости, то ли от собственной дерзости, адреналин бушует в крови и все можно спихнуть на него. Девушка прислоняется губами к уху женщины, чтобы ее наверняка услышали. — Смотря, что ты попросишь, — даже в ее словах слышно, как Этери улыбается. — Только выполнимое, — заверяет Женя. — Скажите «да»! Но даже в такой момент обоюдного счастья, когда любой другой человек с легкостью пообещал бы все, что угодно, Тутберидзе следит за своими словами: — Я не соглашаюсь на условия, которые мне неизвестны. Так дела не делаются. Девушке становится обидно. Можно подумать, ученицы Этери каждый день выигрывают чемпионаты мира и каждый день вешают ей на шею свои медали. — Хоть раз измените своим принципам ради меня. Соглашайтесь! — Медведева совершенно по-детски топает ногой. — Нет, Женя, — Этери непреклонна. — Я не думаю, что это хорошая идея. — Вы ведь даже не знаете, о чем я попрошу. — Ты так считаешь? Вряд ли у тебя получится меня удивить своими желаниями, которые ты и скрывать то толком не умеешь. — Я уже взрослая. — И упрямая страшно. — Хотите, я вернусь на лед и во всеуслышание попрошу вашего согласия? — Женя разворачивается, как будто и вправду готова сейчас снова выйти на лед, отнять микрофон у ведущих и заявить на всю ледовую арену: «Этери Георгиевна, ваша чемпионка хочет желание!». — Ты этого не сделаешь, — Тутберидзе старается, чтобы ее голос звучал твердо, но получается не слишком хорошо. С Жени станется учудить что-нибудь такое. — Вот сейчас и проверим, чья взяла, — спортсменка идет к калитке и берется за нее. — Это шантаж, Медведева. — догнав девушку, Этери перехватывает ее руку. — Мне не нравится твое хитрющее выражение лица. И играешь ты грязно. — На какие только ухищрения не пойдешь, чтобы сломать ваше сопротивление, Этери Георгиевна, — похоже на этот раз девчонка решила идти до конца любой ценой.- Просто соглашайтесь. — Да, — сдается Этери, и Женя чуть не визжит от своей маленькой победы, снова целуя в щеку и обнимая женщину. — У меня целая толпа свидетелей, если вы вздумаете пойти на попятную. Пусть они и не слышали моих слов. Но вы обещали! После награждения женщина забывает о своем обещании. Сборы и перелет домой, а потом с новыми силами обратно в работу. Впереди Командный кубок мира в Японии, от них снова ждут результаты и спуску, конечно, никто не дает. Но забывчивость несвойственна Жене. Поэтому спустя пару недель она беззаботно появляется вечером на пороге кабинета Этери и приличия ради стучит в дверь. — Можно? — Да, Жень, проходи. — Надеюсь, я вас не отвлекаю сильно, -девушка знает, что Этери практически всегда откладывает дела, если она приходит. И это немного льстит самолюбию Жени. — Не отвлекаешь, давно пора сделать перерыв. Чай будешь? — Буду. — Тогда чувствуй себя как дома. Женя привычно карабкается с ногами на диван, сгибая колени и устраивая на них подбородок. Они говорят, пока чай не заканчивается. Пора озвучить причину своего визита. — Двукратная чемпионка мира имеет право на желание. И я пришла напомнить о нем. — У тебя одни желания на уме, мадемуазель, — демонстративно хмурится Тутберидзе. — Этери Георгиевна, вы обещали! Неужели забыли? Как же, забудешь тебя такую настырную. — И чего желает моя чемпионка? — впрочем, об этом можно было даже не спрашивать. Все желания Жени в последнее время крутились вокруг воспоминаний о том, что она видела. А теперь она еще и решила, чего хочет. *** Нас всегда учили уважать старших, делиться с ближними, быть верным другом и прилежным учеником, но никто не обмолвился и словом о том, что такое влюбиться. И не знать, что с этим делать, когда собственное сердце тебе не подчиняется и толкает на поступки, чтобы обратить на себя внимание того, кого любишь. Частенько Женя просто терялась, за неимением опыта в делах сердечных. — Я вас люблю — Я тебя тоже. Всегда на публике, никогда наедине. При всей своей смелости девушка так боялась наговорить лишнего в порыве чувств, что просто поздравляла Этери с каким-нибудь праздником в ее кабинете и прижималась крепче, чем обычно, подставляя щеку для поцелуя. Уж лучше так, чем совсем ничего. Тот редкий случай, когда Женя не могла спросить совета у женщины, которой доверяла, потому что собственный румянец выдал бы ее привязанность с головой. «Хватит себя обманывать, ты просто работа, которую Этери Георгиевна привыкла делать на отлично. Ты всего лишь чуть успешнее других девочек. Не нужна ей такая любовь, да и что ты можешь дать взрослой состоявшейся женщине? Ничего». Поэтому каждый успешный прокат Женя посвящала для нее, как еще одно доказательство своей ненужной любви. И каждый раз, когда Этери прижимала ее к себе после проката, Женя, кажется, даже дышала через раз. Хоть на пару минут ей ужасно хотелось ощутить себя самой важной в ее жизни. — Я люблю вас. — И я тебя люблю. Потому что признаться когда на вас смотрит весь мир куда легче, чем быть отвергнутым или лишиться доверительного общения с ней. Женя знала, почему ее любопытство на этот раз сильнее любого здравого смысла… Она хотела быть лучшей для Этери во всем. Но эта сторона жизни женщины всегда оставалась закрытой и, если бы не случайные воспоминания, она бы так никогда и не поняла, о чем тогда сказала Юля. Если Этери любит боль, Женя станет сосудом для этой боли. Но, похоже, что ее боль нужна этой женщине ровно настолько же, насколько и любовь. *** Этери не представляла, когда упустила момент, в который одной ее любви, поддержки и объятий Жене хватать перестало. Ей понадобились более сильные ощущения, и она обратилась за ними к той, кому доверяла все это время. — Прежде, чем ты получишь мое согласие, я хочу обсудить детали. — Я готова на диалог. — Женя и вправду готова, потому что успела перечитать много полезной, ненужной, а еще пугающей информации, пока искала ответы на свои многочисленные вопросы. Но любопытство манит прикоснуться к чужим секретам и заглянуть в чужую душу. В какой плоскости предстанет Этери за этим своим образом величественной, требовательной и сосредоточенной на работе женщины? — Начнем с того, что я доверяю тебе. И полагаюсь на тебя не только в плане работы и личных моментов. Все, что ты увидишь, услышишь и почувствуешь, остается между нами и в четырех стенах. Если ты захочешь обсудить что-то, всегда пожалуйста, но тоже не во время работы и без посторонних. Рабочих взаимоотношений между нами это не изменит. Если ты не уверена, что сможешь отделить одно от другого, то смысла начинать нет. Это понятно? — Более чем. — Все происходящее, это не просто попытка причинить боль одному и получить удовольствие от чужих мучений другому. Это особые отношения власти, основанные на трех принципах: добровольности, разумности и безопасности. Своеобразные попытки осмыслить границы собственного тела и поведения с помощью человека, который поможет и будет направлять. В такие близкие отношения вступают добровольно, и это отличает происходящее от реального насилия и унижения. Женя прикрывает глаза, от ощущений, что формируются внутри собственного тела. Читать это одно, а вот сидеть напротив женщины, и думать о том, что она может с тобой сделать…тут нужна выдержка посерьезнее. Потому что рядом с Этери Женя была готова потерять контроль. — Если страха в тебе больше, чем всего остального, то я могу не продолжать. И мы забудем обо всем. — Нет, продолжайте. Это не страх, просто привыкаю к новым ощущениям. — Тогда посмотри на меня, Женя. Я хочу видеть, что тебе это нужно. И желаю узнать, что ты уже успела усвоить? — Это глубокое доверие на всех уровнях. Все начинается с договоренности и взаимного согласия. — Правильно. Мы обговорим, что делать можно, а чего ты не приемлешь, или я не желаю для тебя. Мои практики не связаны с сексом напрямую. Их цель достигнуть такого психологического состояния, при котором партнеры объединяются общим ментальным полем. Тело не чувствует боли или дискомфорта, становится легким и невесомым. Особенное чувство, при котором теряется всякое ощущение времени. Ты получаешь свободу, которой у тебя нет в повседневной жизни из-за возложенных ожиданий со всех сторон. Исчезают внутренние разногласия и напряжение, что копится долгое время. Возникает чувство глубокого покоя и удовлетворения, когда ты позволяешь себе полностью раствориться в ощущениях. — Мне кажется, я в последнее время состою из одних только ощущений. — Все, что ты представляешь, это даже не половина того, что ты почувствуешь, поверь мне. Со своей стороны я готова приложить все усилия к тому, чтобы тебе было хорошо. Но в самый первый раз можно не получить должного удовольствия и разочароваться, потому что организм не привык к подобного рода практикам. — Я все еще заинтересована в том, что мы обсуждаем, — играет бровями Женька. — Тогда самое время задать вопрос: доверяешь ли ты мне настолько, что готова поставить себя в положение, где придется подчиняться и быть послушной? — Готова. Мы с вами много лет работаем точно в таком же положении, с одной только оговоркой, что во время работы вы умете бить словами точно в цель. И это так же работает безотказно. — Значит, проблем не возникнет. — У меня есть вопросы. — Конечно, куда же ты без них, — добродушно улыбается женщина. — А что вы получаете взамен, во время всех этих непотребств? Этери смеется, и Женя тоже не может удержаться от улыбки. — Интересная формулировка. Удовольствие от процесса, ни с чем несравнимые ощущения. В мире, где множество стрессов и эмоциональных потрясений, каждый нуждается в возможности выплеснуть эмоции любым доступным способом, чтобы не сдерживаться, воздвигая вокруг себя еще больше стен. Это мой способ и однажды он очень помог мне в жизни. Надеюсь, что ты не осуждаешь мой выбор. — Разве я могу? Каждый выбирает по себе. — Я рада, что ты понимаешь. — В противном случае ноги бы моей здесь не было, — качает головой Женя.- А что вас толкнуло на этот скользкий путь? — Возможно, однажды я была на твоем месте. Мне необходим был яркий всплеск и возможность встряхнуться. Эмоциональная сторона вопроса играет большую роль. И мне потребовалось принять свои желания, и перестать испытывать стыд за физическое состояние, оценив все возможности своего тела, — пожимает плечами женщина. — Никогда не знаешь, куда тебя заведет жажда неизведанного и запретного. Ведь боль — это не только наказание или сопутствующее состояние при нашей работе. Боль может быть желанной и приносить освобождение, а потом удовольствие, что порой куда ярче, чем секс. Женя даже сглатывает, облизывая пересохшие губы, от того насколько подобные слова выглядят притягательными. Ведь порой очень хочется отпустить себя, хотя бы на время забывая про ответственность и длинный список того, что и кому ты должна. Отпустить туда, где ты не принимаешь решений, всю ответственность на себя берет человек, которому ты безоговорочно доверяешь себя и свое тело. Но у тебя всегда остается возможность остановить происходящее, если что-то вдруг пойдет не так. *** Когда ты с детства была младшим ребенком в большой семье и воспитывалась в строгости, а позже по собственному желанию оказалась на катке и попала под строгий контроль тренера, выбирать не приходилось. Вся жизнь подчинена определенной дисциплине и распорядку: общеобразовательная школа, каток, музыкальная школа. И всюду ждут результатов. Напряжение незаметно копится с годами, частично расходуясь на усиленных тренировках, когда после очередного промаха злость и упрямство руководит твоими попытками пробовать снова и снова. Потом ты становишься старше, получаешь серьезную травму и в попытке начать новую жизнь, вырваться из-под опеки и обрести равновесие, отправляешься в другую страну. И только кажется, что желание твое вот-вот начнет осуществляться, происходит страшное и земля в прямом смысле слова дрожит у тебя под ногами. Этери никогда не забывала тот момент своей жизни, когда все разделилось на «до» и «после». И день, когда она была готова умереть. В чужой стране, мысленно прощаясь со всеми, кого любила, и со всем, чем дорожила. Но девушка выжила. Только к копившемуся годами напряжению и комплексам из-за собственной внешности добавились физические увечья и психика на грани. Она восстанавливалась, не принимала себя и не знала, куда двигаться дальше, а неприязнь продолжала накапливаться как снежный ком, и хватило бы легкого толчка, чтобы все покатилось под откос. Любое напряжение требует освобождения, чтобы в один прекрасный день не взорваться и не вылиться в какой-нибудь нервный срыв и если с психологическим аспектом еще справлялся психиатр, то всему остальному Этери искала выход сама. Так в ее жизни появился человек, который впервые не учил сдерживать боль внутри себя, а позволил выпускать ее на волю, чтобы обрести свободу. Физические ограничения, причинение и принятие боли как неотъемлемой части себя, полная покорность, раскрепощение, абсолютное глубокое доверие, которому тоже пришлось научиться. А еще целый спектр ярких эмоций и чувств, которые, как казалось Этери, она потеряла навсегда. Такое взаимодействие само по себе может считаться глубокой практикой, позволяющей снять стресс и восстановить энергетический баланс. Внутреннее удовлетворение и освобождение от собственных комплексов с помощью телесных наслаждений приводит по итогу к тому, что результат подобных практик — не угнетение и страдание, а свобода и удовольствие. Этери научилась принимать себя всю без остатка, и с долгожданным освобождением получила уверенность в себе и собственных силах. Позже пришло и желание дать выход доминантным силам, помогая тем, кто точно так же отчаянно нуждался выплеснуть накопленный багаж ожиданий и возложенных надежд, что время от времени только мешал, тянул назад и выкачивал силы. Вначале была Полина, потом Юля, а теперь и Женя… Все знали, что Этери пережила теракт. Но никто и никогда не задумывался, сколько усилий ей пришлось приложить для того, чтобы снова научиться радоваться жизни и получать от нее удовольствие. Вернуться в свою страну и быть никому не нужной, в долгих поисках работы. А потом работать и жить не одним сегодняшним днем, а учиться строить планы на будущее и уверенно двигаться к достижению поставленных целей. *** Этери накрывает ее ладонь своей и ведет за собой в комнату, которая в этот раз кажется Жене еще меньше. Свет приглушен, играет расслабляющая и тихая музыка, а еще есть зеркало в полный рост, и девушка мельком видит отражение своего лица со слегка порозовевшими щеками. Большой палец женской руки бесконечно кружит по центру согнутой ладони Жени в успокаивающем жесте, но она не чувствует волнения. Только томительное чувство предвкушения запретного и неиспытанного ранее. — У тебя еще есть шанс отказаться и уйти, — напоминает Этери. — Ты понимаешь, какое доверие отдаешь в мои руки, и какую ответственность несу я? Женя кивает. — Мне бы хотелось, чтобы ты говорила. У нас диалог, а не обмен любезностями. — Я понимаю. — Взамен ты получаешь доверие с моей стороны. На катке вы работаете, и я хочу от вас безупречных результатов, а здесь совсем другие цели. — Какие? — Я хочу, чтобы с моей помощью ты почувствовала свободу, пробудила свои желания и не стеснялась воплощать их в жизнь. Узнала себя и свои возможности. Только скажи мне, что ты хочешь попробовать первым? Женя выглядит настолько растерянной, словно человек, чьи желания неожиданно сбываются одно за другим. Будто это не она с Этери обсуждала, что можно, а что нельзя будет делать, когда они останутся наедине. — Что я почувствую? — на всякий случай интересуется Женя. — Все индивидуально. Но ничего из того, что выше твоих сил, об этом я позабочусь. — А ножницы зачем? — любопытствует девушка, увидев острый предмет на столе. — Разрезать веревки? — Я смотрю, ты успела ознакомиться с темой? –тонкие губы Этери трогает легкая полуулыбка. — Конечно, надо же понимать на какое растерзание себя отдаешь. — Не делай из меня кровожадного монстра. Или все закончится, так и не успев начаться, — предупреждающие нотки в голосе Тутберидзе звенят металлом. — Помните историю про красавицу и чудовище? — Женя меняет тему, меньше всего желая раздражать женщину именно сейчас. — Помню. — Я как Белль, скорее полюблю душу, чем увижу обличие монстра, — и нет, даже голос не дрогнул. Женя без вопросов стягивает кофту, оставаясь в одном спортивном бра и обтягивающих тренировочных леггинсах. — Достаточно, — Этери останавливает девушку. — А как же остальное? — Я не желаю, чтобы в первый раз с тобой случилась паника или ты случайно травмировала себя. Поэтому для снижения жесткости воздействия, ты остаешься в одежде, которая тебя не стесняет. Веревка способна обездвижить, веревкой можно привязать к себе. Научить получать удовольствие от искусства связывания. Веревка может заставить замолчать или убить. Но Женя не собирается умирать даже от ощущений, что накатывают волнами, как море, обрушивающее свои волны на берег. Шероховатая поверхность касается открытых участков кожи, словно поглаживая каждой своей нитью. Край веревки сложен в виде петельки, зажатой между большим и указательным пальцем, на которых сегодня нет ни одного кольца. Руки Этери свободны, сама женщина максимально расслаблена, и это легко передается Жене. Веревочная петелька гладит линию подбородка, шею, к которой девушка дает полный доступ, откидывая голову назад. Женя не замечает потемневший карий взгляд той, кто не меньше нее наслаждается происходящим, хотя это только начало. Очерчивая плечи, линию ключиц и выемку между ними, петля срывается с нее по грудной клетке на плоский живот. От быстрой смены первых впечатлений Женя втягивает его, делая шумный вдох и еще больше распахивает глаза. Прикосновения Этери уверенные, но бережные, и это никак не вяжется с теми ужасами, которых девушка успела насмотреться в Интернете. — Не забывай дышать, сейчас не время для этого, — рядом с ухом шелестит низкий соблазнительный голос, а Жене кажется, что она способна забыть не только про дыхание, но и собственное имя, раз уж на то пошло. Потому что чувствительность натренированного тела обостряется куда сильнее, чем она могла себе представить. Шероховатая петля мягко опускается на ее шею, несильно затягиваясь, и сложенная вдвое веревка свободно свисает вниз от выемки между ключицами. Затем концы веревки соединяются, формируя простой узел чуть выше груди. Когда Этери стоит напротив, Женя опускает голову и следит за тем, как изящные пальцы перекручивают новую петлю, формируют узелок, опускаясь все ниже. Следующий узел завязывается уже под грудью, а еще один в районе пупка, от которого края веревки пропускаются между ног, создавая натяжение, но не оказывая давления на чувствительное место, а располагаясь вплотную к внутренней поверхности бедер на две стороны. Женя благодарна, что на ней все-таки есть одежда, потому что для того, чтобы пережить ощущение того, как женская ладонь легко раздвигает ее ноги и свободно укладывает веревку по складкам тела, требуется едва ли не вся выдержка. Умело скрученные петли и пересекающиеся стороны веревки, что касаются кожи, тонкого слоя одежды, тоже своего рода творческий подход. Этери вдумчива, сосредоточена и обходится без резких движений. Веревка вытягивается вдоль позвоночника, снова образовав единое целое, и соединяется с петлей, которая была сформирована на шее в самом начале, переплетаясь на затылке. — Знаешь, как называется эта техника? — Откуда мне знать, если я даже не вижу. — Но ты чувствуешь, — отвечает женский голос совсем рядом, обдавая щеку горячим дыханием. — Это «Паутина». Веревка словно оживает в умелых ладонях, повинуясь отработанным движениям. Тонкие пальцы искусно плетут веревочный узор, вызывая волну ощущений, с которыми Женя только начинает знакомиться. Они смешиваются в клубок на грани, за которой хочется попросить о большем, но собственные мысли до сих пор вгоняют в краску и стыд. Однако Этери не нужны просьбы. Женщина и так замечает все по учащенному дыханию, по тому, как тревожно бьется венка пульса на тонкой шее Жени. Проверяя каждую петлю, натяжение веревки, пальцы Этери то и дело задевают открытые участки кожи, мягко царапая ногтями. Женя закусывает губу, но не издает ни звука, и это так много говорит о чувствах, бушующих сейчас внутри этого хрупкого тела, что женщине приходится самой на секунду даже закрыть глаза. В отличие от ученицы, Этери давно научилась контролировать проявление своих эмоций, но такое зрелище не оставляет равнодушным. Веревка свободно расходится в две стороны, через лопатки, слабо упираясь в подмышечные впадины, и два конца пропускаются над первым узелком, сформированным на грудной клетке, растягиваясь и образуя ромб от ключиц до первого узла. Узлы ложатся легко и ладно, словно они уже проделывали это вместе не один раз. Медведева чувствует небывалую уязвимость, даже при наличии той одежды, что осталась на ее теле. Этери творит одной ей подвластный ритуал, в котором тело не слушается Женю, зато с легкостью понимает и принимает движения тонких пальцев и любые, даже молчаливые просьбы женщины. Свободные края возвращаются за спину под лопатками, и переплетаются с веревкой, натянутой вдоль позвоночника, растягивая ее в форме ромба вдоль всей спины. Еще один оборот, и два края веревки переплетаются с узелком, образованным под грудью, повторяя предыдущие действия и вызывая еще более ощутимое натяжение. Оборот, еще один ромб на животе рядом с третьим узелком. Веревка опутывает бедра, и напоследок кольцом фиксирует руки, сложенные за спиной девушки. Жене волнительно, и она непроизвольно ерзает на месте, чувствуя, как путы обнимают сильнее, а запястья лишены свободы. Между веревкой на теле и кожей остается маленькое расстояние, как и на запястьях. Это позволяет чувствовать какую-то степень свободы и помогает избежать травм, но при этом не дает забыть, что твое тело связано и ограничено. Каждый штрих эстетического удовольствия. Низ живота невольно отзывается тяжестью, сконцентрировав в себе смесь желания и возбуждения. — Ты поразительная, и даже не знаешь, насколько, — шепчет Этери у нее над ухом. — Так расскажите мне об этом, — чувства, захватившие девушку, настолько сильны, что каждое слово дается ей с трудом. Женщина мягко разворачивает Женю к зеркалу, прижимаясь со спины и слегка надавливая на связанные за спиной руки. Медведева видит себя, и зрелище ровных филигранных узоров, помноженное на тянущее возбуждение внутри, порождает в ней странное чувство восторга. Этери скользит ладонью по ее бедрам, задевая переплетения и заставляя вытягиваться всем телом, ощущая сдерживающую силу веревки. Носом прижимается к самому виску, чувствуя, какими влажными стали девичьи волосы. Тыльная сторона ладони трогает подбородок и заставляет Женю поднять голову выше. Из-за трения веревки ее тело постоянно напряжено, и болевой порог становится ограничителем. — Знаешь, какая мысль мне особенно нравится в том, что мы здесь? — Тутберидзе по-прежнему говорит шепотом. — Какая? — Женя едва удерживается от того, чтобы не застонать. Какие-то остатки приличия остаются в ней даже сейчас. — Как хорошая и примерная девочка, не сопротивляется и позволяет вытворять с собой всякое непотребство, утратив свой привычный контроль, — усмехаются ее губы, касаясь уха. — Может потому что не такая уж она примерная, и любит рисковать. –Жене хочется отклонить голову, но веревочная петля на шее не позволяет, и девушка, не в силах больше сдерживаться, стонет сквозь зубы. Плечи и лопатки с непривычки затекают первыми, охваченные крепкой веревкой. Она надежно обнимает ее тело, и Жене необычно спокойно в этих объятиях, потому что они хранят часть силы той женщины, что стоит за ее спиной. Когда все заканчивается, Женя мелко подрагивает, чувствуя, как затекшие мышцы обретают свободу. Непривычная слабость, вернувшееся чувство уязвимости и внутреннее смятение. — Ты молодец, я горжусь тобой, — ладони Этери мягко разминают шею, плечи, спину, дотрагиваются до груди и живота. Женя даже чувствует, как ее губы на короткое мгновение касаются макушки, когда женщина заботливо кутает ее в плед и садится вместе с ней рядом, подарив успокаивающие объятия. Новые ощущения, несмотря на дискомфорт, оказались приятными. Чего только стоит желание, оставшееся, словно послевкусие от изысканного напитка, и до сих пор пронизывающее каждую клеточку тела. Женя не жалеет, что решила попробовать именно технику связывания. Ей нравятся эта слабость и усталость в теле, даже чуть непослушные пальцы. Но, несмотря ни на что, смятение внутри нее никуда не делось. Равно как и стремление к большему, которое стало лишь сильнее. Вот только как признаться в этом женщине, с самого начала предупредившей, что ее практики не связаны с сексом? Тех, кто был до нее, это, похоже, устраивало. А как быть Жене? Ответа для самой себя у нее нет.