Границы дозволенного

Апрель 2018 года Для каждого человека существует свой предел прочности. Лишняя соломинка ломает хребет верблюду, а сущая мелочь, добавленная к стрессу, копившемуся месяцами, приводит к тому, что даже у самого стойкого и несгибаемого сдают нервы. У Жени сдали нервы. Именно поэтому она сказала дружной компании участников «Stars on Ice», что хочет побыть одна. И, вместо того, чтобы пойти с ними любоваться красотой вечернего парка Маруяма, пришла в гостиничный бар, движимая единственной целью: напиться. Впервые в жизни, безыскусно, совершенно недостойно двукратной чемпионки мира, дважды серебряного призера Олимпиады и прочая, и прочая, и прочая. Соломинкой, сломавшей хребет верблюду ее душевных сил, тоже стала сущая мелочь. Алина пока еще плохо знала английский, Кейт Осмонд и Габи Дэйлман совершенно не понимали по-русски, Женя выступала в роли переводчика между ними, они обсуждали смешные истории с соревнований, и все было хорошо и весело. До тех пор, пока в разговоре не всплыла тема тренеров, и канадки не принялись расспрашивать Загитову об Этери. — Такая потрясающая женщина — и ни семьи, ни детей? — удивилась Кейт. — Как это возможно вообще? — Ну вот так, — развела руками Алина. — Жизнь Этери Георгиевны — это фигурное катание, ей некогда романы крутить. Поэтому если вам где-то попадутся сплетни на эту тему, не верьте. — Уже попадались, — засмеялась Габриэль. — Про нее и Даниила, вашего хореографа, потом про нее и какого-то то ли администратора, то ли менеджера из вашей школы, но самое смешное было про то, что у Этери роман с Лакерником. — Про Лакерника правда, все остальное — враки, — с деланной серьезностью ответила Алина. Когда Женя перевела ее ответ, все расхохотались. Расхохоталась и сама Медведева, а спустя секунду ее накрыло изнутри волной жуткой боли. «Никто из тех, кого сплетники сватают Этери, не любит ее (ну разве что Даня за тот год, что меня нет в Хрустальном, влюбился и начал клинья подбивать, и то вряд ли), но у каждого из них сейчас больше шансов на ее сердце, чем у меня. Даже у Лакерника». Это было прямо перед шоу. Потом Женя выходила на лед, каталась для восторженной японской публики, слушала их аплодисменты и радостные крики, улыбалась и махала рукой в ответ. Общалась с другими спортсменами, шутила и смеялась над чем-то, но боль, родившаяся после ничего не значащего разговора о сплетнях, расползалась, заполняя ее от кончиков волос до кончиков ногтей. «Я ушла, так и не поговорив с ней начистоту, не сказав, почему на самом деле я ухожу. Одним махом взяла и перечеркнула все десять лет вместе, все доверие, всю близость. Даже если я захочу вернуться, меня не простят. Да и зачем я ей? Сбитый летчик. Олимпиаду проиграла, на чемпионат мира вообще не поехала. После лечения меня надо заново собирать. Толку от спортсменки Медведевой сейчас?». Конечно, можно было отправиться погулять по парку вместе с другими ребятами и девочками — возможно, от живого общения ее настроение улучшилось бы. Но Жене совершенно не хотелось живого общения. Ей хотелось напиться. Впервые в жизни, чтобы отключиться и не думать ни о себе, ни о фигурном катании, ни об Этери, и чтобы наутро была больная голова, а не больная душа. Медведева почти не пила (несколько бокалов вина по праздникам не в счет) и совершенно не разбиралась в алкоголе, поэтому попросила наугад того, в чем градусов побольше. Бармен посмотрел на нее недоверчиво. Если бы он сейчас спросил: «А сколько вам лет, милая девушка? Покажите документы, пожалуйста», Женино пьянство кончилось бы не начавшись, потому что покупать жидкости с большим количеством градусов по японским законам она не могла еще целых полтора года. Но бармен то ли решил уступить знаменитой фигуристке, то ли подумал, что лет ей больше двадцати, так что Медведева забрала огненную воду, села за столик в самом дальнем углу и приступила к реализации задуманного. — Хорошо, что я одна, — мрачно сказала девушка сама себе. — Самое время пить, не чокаясь. Ну что, за спортивные успехи? Сказать, что ее решение сменить тренера год назад вызвало всеобщее удивление, означало не сказать ничего. Все межсезонье и журналисты помалкивали, и даже фэны не очень яростно ломали копья. Это был настолько неожиданный шаг, с равной вероятностью могущий закончиться как фантастическим успехом, так и фантастическим провалом, что обсуждать его до первых результатов не имело смысла. После побед на «Осенней классике» и этапах Гран-При начался всеобщий восторг: пишущие и комментирующие не скупились на рассказы о риске, оправдавшем себя на все сто процентов, о рождении нового тандема великого тренера и великой спортсменки, о сплаве русского артистизма с канадской техникой… Инерция всеобщего восторга оказалась столь велика, что ее хватило до самой Олимпиады — ее серебро на чемпионате Европы посчитали случайностью и объяснили тем, что Женя только набирает форму после травмы, зато уж в Корее она со своими новыми тренерами всем покажет, кто здесь главная. После Пхенчхана все перевернулось на сто восемьдесят градусов. Те, кто осенью рассуждал об оправдавшемся риске, теперь рассуждали, о том, что уходить от наставницы, с которой ты выиграла все, что только можно, и с которой у тебя всегда было полнейшее взаимопонимание — безумие, а делать это накануне олимпийского сезона — безумие в квадрате. «Если бы Медведева не сваляла дурака со своим переходом, была бы сейчас олимпийской чемпионкой», таков был почти единодушный настрой. Понимала ли Женя, что смена тренера была огромным риском? Конечно, понимала. Из чисто спортивных соображений она никогда бы этого не сделала, вот только год назад ею двигали совсем не спортивные соображения. Выпитая жидкость обожгла горло, дыхание с непривычки перехватило, и несколько секунд Женя хватала ртом воздух. «Н-да, специфические ощущения, — подумала девушка, отдышавшись. — И далекие от приятных. Но я сюда не вкусом изысканного напитка наслаждаться пришла, мне эффект нужен. Поэтому продолжаем». — За мою олимпийскую медаль отдельно. Испытывала ли Женя неприязнь к Алине после того, как та обошла ее в борьбе за золото Олимпиады? К Загитовой-спортсменке — точно нет. Проигрывать было больно и обидно, но Медведева следила за своей главной соперницей в течение года и не подвергала сомнению заслуженность ее победы: Алина не убегала от своего тренера, Алина работала весь сезон как проклятая, Алина стала олимпийской чемпионкой. Все честно. А вот неприязни к Загитовой — новой любимице Этери у Жени было хоть отбавляй. Потому что при виде их объятий в КиКе воображение с готовностью дорисовывало Алину, ставшую новой особенной, Алину в тайной комнате, Алину, оплетенную хитроумной веревочной сетью… И от этих картин хотелось попеременно то выть волком, то крушить все, до чего дотянутся руки. После Олимпиады этой неприязни у Жени поубавилось. За кулисами какого-то из многочисленных медийных мероприятий, в которых они участвовали, вернувшись на родину, Медведева решила проверить свои подозрения, и отпустила пару-тройку двусмысленных шуточек. Алина не отреагировала никак. Она, похоже, даже не поняла двусмысленности. Нарочно произнесенное при ней словосочетание «тайная комната» вызвало у Загитовой ассоциации исключительно с «Гарри Поттером», и Женя успокоилась. Либо Алина потрясающе для пятнадцатилетней девочки владела собой, либо не испытывала никакого интереса к экспериментам с болью и подчинением. Второе было куда более вероятным. Ну, а когда в апреле они снова встретились на шоу в Японии, и Женя увидела, что конец сезона с неудачным чемпионатом мира вытянул из Загитовой остаток сил, ей даже стало жаль Алину. Так что сейчас они общались совершенно спокойно, и спокойно жили в одном номере. Девушка выпила уже дважды, но ожидаемый эффект все не наступал, голова оставалась ясной и болезненные мысли не покидали ее. — Значит, будем продолжать до достижения эффекта. За личную жизнь! Личная жизнь возникла неожиданно после переезда в Канаду, и сначала напоминала сюжет из какого-то дурацкого романтического фильма. Случайное знакомство. Парень, абсолютно далекий от фигурного катания и понятия не имевший, кто такая Женя, но проникшийся к ней искренней симпатией. Свидание, потом еще одно. «Почему бы и нет? В конце концов, я не обязана хранить верность женщине, которой моя любовь и даром не нужна». Знакомство с друзьями, знакомство с родными. Предложение поехать в гости и перспектива остаться на ночь. Понятно, к чему все движется. «Почему бы и нет? Я уже не маленькая». Все тактично, нежно и с заботой о ней. За это искреннее спасибо. «Нормальные» и «здоровые» — главные слова, описывающие их отношения. Все хорошо, кроме двух маленьких нюансов. Во-первых, Женя его не любит. Симпатия — да, любовь — нет. И этого, похоже, не изменить. Во-вторых, никакого намека на удовольствие, если не закрыть глаза и не представить Этери. Катя Боброва — лучшая подруга. Катя всегда поддержит Женю, какую бы фигню она не творила, и всегда выслушает. Кате можно рассказать почти все — совершенно конкретную Этери лучше все-таки заменить на абстрактного «другого человека, с которым я не могу быть». Катя говорит без обиняков. — Ты знаешь, Жень, лучше не быть ни с кем вообще, чем быть с кем-то для галочки. Это, по крайней мере, честно. Перед тем, как расстаться, Женя ставит эксперимент. «Вдруг я такая извращенка, что не завожусь, если мне не дать по заднице?». Ее пока еще бойфренд с удивлением смотрит на протянутый ремень. — Ты шутишь, Дженни? — Не шучу. Не бойся. И посильнее. Ощущения, будто ешь еду без соли или пьешь дистиллированную воду. Падать на тренировках куда больнее, а невыносимо-сладкий жар, захлестывавший Женю при жгучих поцелуях флогера в руках Этери, похоже, так и остался в квартире ее бывшего тренера. Зато не надо придумывать слова для расставания с парнем. После этого он сам исчезает из жизни Жени, вероятно, решив, что отношения с такой маньячкой до добра не доведут. И девушка поняла, что дело не в самом ремне. Дело в том, кто держит этот ремень. А потом — травма, лечение, восстановление, главные старты. Тут уже не до романов. Да и Катя абсолютно права: лучше ни с кем, чем с кем-то для галочки. Эффект от алкоголя наступил внезапно и оказался отложенным. Женю разом накрыло выпитое и за спортивные успехи, и отдельно за олимпийскую медаль, и за личную жизнь. Картинка перед глазами поплыла, в ушах зашумело, а мысли начали принимать весьма своеобразное направление. Дальнейшее девушка запомнила очень отрывочно. Какое-то время она спорила сама с собой, надо ли ей пить еще, или уже хватит. Пришла к выводу, что уже хватит. Потом собиралась звонить Этери и выкладывать все то, что побоялась выложить год назад. Потом решила, что перед разговором с Тутберидзе надо поподробнее расспросить Алину о том, как Этери прожила этот сезон без нее. По дороге в номер (удерживать себя в вертикальном положении было не так-то просто, но она справилась) родилась идея намекнуть Загитовой, что чувства Жени к Этери выходят за рамки чувств, которые ученицы обычно испытывают к тренеру. Потом Медведева решила, что лучшего намека, чем аниме «Темный дворецкий», не найти: посмотрев его, Алина непременно проведет параллели между взаимоотношениями главных героев и Женей с Этери. Женя даже ухитрилась не заснуть до того момента, когда Загитова вернулась с прогулки по парку Маруяма, но предложить посмотреть «Темного дворецкого» уже не смогла. Оказалось, что речь почему-то ее не слушается. И руки-ноги тоже не слушаются. И вообще, единственное, что она может — это смотреть на Алину, изо всех сил пытаясь сфокусировать взгляд. — Жень, что с тобой? — испуганная Алина попыталась добиться от нее хоть какой-то реакции. — Жень, тебе плохо? Женя? Безуспешно. Способность к диалогу Медведева утратила напрочь. Потормошив Женю за плечо, Алина уловила запах алкоголя и куда-то убежала. Как выяснилось спустя минут двадцать, она ходила искать кого-то из взрослых и из своих. Чтобы помогли, но при этом не устроили скандал и никому не наболтали лишнего. Взрослыми, своими и не склонными болтать лишнее оказались Траньков и Волосожар. — Н-да… — сказал Максим при виде Жени, старающейся сохранить остатки сознания. — Наша дорогая Евгения Армановна, похоже, много пила и не закусывала. Результат очевиден. — Может, все-таки врача позвать? — Алина уже засомневалась, что хуже: возможная огласка или риск для Жениного здоровья. — Не стоит, — ответила Таня. — Опытные спортсмены хорошо умеют реанимировать молодежь, не рассчитавшую свои силы. Она подняла Медведеву с кровати, и, поддерживая ее за плечи, направилась в сторону ванной. — Пойдем, горе луковое. Сейчас приведем тебя в чувство. Процедура приведения в чувство оказалась малоприятной, но простой и эффективной, связанной с выпиванием большого количества воды и вызыванием рвотного рефлекса. — Лучше? — спросила Волосожар, пока Женя умывалась. — У-ф-ф-ф… — девушка взглянула на себя в зеркало. — Ощущения ниже среднего, но в голове прояснилось. Спасибо большое, Таня. Ты меня спасла. — Да не за что, — вздохнула Татьяна. — Дети-дети… Что ж вы бежите без оглядки от вашей драгоценной Этери Георгиевны, а потом погибаете без нее? — Сложно все, — Медведева вытерла лицо полотенцем и снова посмотрела в зеркало. Не королева красоты, но сойдет. — И со мной, и с Этери Георгиевной. — Конечно, сложно, — не стала спорить женщина. — Но саморазрушение — это не выход, поверь мне. Лучше пообщайся с кем-то, кому можешь доверять. Выговорись. Станет легче. — Да я понимаю, что не выход, — Женя тоже вздохнула. — Нервы сдали. — Хорошо хоть тебя на приключения не потянуло в таком виде, — покачала головой Татьяна, — Пойдем, выпьешь таблетку и ложись спать. Завтра будешь в порядке. Старшие товарищи ушли, уложив Женю в постель и оставив ее на попечение Алины. Загитова тоже расстелила свою кровать, переоделась в футболку и спортивные штаны, но все не ложилась, а продолжала сидеть, в задумчивости глядя на Женю. — Извини, — виновато улыбнулась та. — Натворила фигни. — Никакой катастрофы не случилось — значит, не страшно, — Алина улыбнулась в ответ. — А Этери Георгиевне тоже не очень хорошо. Без тебя и из-за тебя. Хоть она и старается этого не показывать. Вы бы поговорили, Жень. Сколько можно мучиться? — Ну вот откуда все знают, что мне хреново из-за Этери Георгиевны? — проворчала Медведева. — У меня это на лбу написано? — Написано, — кивнула Алина. — И у тебя, и у нее. Как бы вы ни старались показать, что все хорошо. «Поговорить… — подумала Женя, проваливаясь в сон. — Если бы это было так просто. И если бы дело было только в спорте…». *** Боброва на экране телефона глядит понимающе и участливо. Она только что выслушала сбивчивый, путанный, но откровенный рассказ отчаянно смущающейся Жени, и теперь знает почти все. Про комнату со стенами, обитыми серым войлоком, про веревки, прутья и флогер ни к чему знать даже Кате. Но то, что Женю угораздило влюбиться в собственного тренера, Кате теперь известно. — Сказать честно, Женька? — нарушает она молчание, повисшее после того, как Медведева закончила свои откровения. — Я давно о чем-то таком догадывалась. И нет, я не обзову тебя извращенкой, и не перестану быть твоей подругой. — Спасибо, Катюша, — смеется Женя. — Я ценю. — А теперь о главном, раз ты хочешь услышать мое мнение обо всей этой истории, — продолжает Катя. — Во-первых, тебе надо возвращаться в Россию. У тебя контракт с Орсером на сколько был? — На сезон, до Олимпиады. Сейчас шоу пройдут — будем обсуждать дальнейшие, так сказать, перспективы. — Ну вот и отлично. Дальнейшие перспективы — сказали друг другу спасибо за совместную работу и расстались друзьями. Признаем канадский вояж ценным, но неудачным опытом, и просимся назад к прекрасной грузинской женщине. — Так она меня и взяла, — хмурится Женя. — У нее свежая олимпийская чемпионка и три перспективных чуда в юниорках. — Хоть тридцать три, — Катя непреклонна в своем оптимизме. — Чемпионок сколько угодно, а Женя Медведева единственная и неповторимая. Возьмет, поверь мне. А во-вторых, когда ты вернешься, тебе надо перестать прятать голову в песок, и выложить ей все, как есть. Так ты будешь знать, что сделала все, что могла. Если окажешься не нужна со своей любовью — хотя бы сможете работать вместе как тренер и спортсменка. В конце концов, вы понимаете друг друга как никто. — Спасибо еще раз, — Женя обреченно вздыхает. Раз уж три человека, независимо друг от друга, сказали, что ей нужно поговорить с Тутберидзе — значит, все-таки придется говорить. — Не за что. И ничего не бойся. Хуже тебе точно не будет. *** Кто бы мог подумать, что лежать перед Этери обнаженной легче, чем позвонить ей. Невероятно, но факт. В Москве сейчас начало девятого вечера. Тренировка уже закончилась, но домой Этери еще наверняка не ушла. Зеленый кружок возле аватарки с пантерой. Онлайн. Гудки идут. Значит, не заблокировала номер после ухода Жени — уже хорошо. — Алло. Знакомый голос заставляет сердце ухнуть в пятки. По спине бегут мурашки. Что ж, как сказала Катя, хуже точно не будет. — Здравствуйте, Этери Георгиевна. Можно с вами поговорить? — Конечно, — в голосе нет ни злости, ни отторжения, как будто не было их разрыва и года, проведенного порознь. — Слушаю тебя, Жень. — Этери Георгиевна, — Женя решает обойтись без долгих предисловий. — Я… Я хочу вернуться.