Границы дозволенного

Сентябрь 2018 года Когда-то Женя слышала от старших товарищей такую шутку: постолимпийский сезон — это утро после грандиозной вечеринки, главные герои Олимпиады — те, кто на вечеринке зажигал сильнее всех, и теперь у них раскалывается голова, им хочется спать, совершенно не хочется совершать лишние телодвижения, а их тормошат, брызгают в лицо водой и кричат на ухо, что надо идти на работу. Четыре года назад Медведева-юниорка находила эту шутку забавной. Сейчас Медведева-серебряная медалистка Олимпиады находила, что это совсем не штука. Входить в новый сезон после того, как отдала все силы, душевные и физические, борьбе за поездку в Пхенчхан и олимпийские медали, было тяжело. Настраивать себя на соревнования, осознавая, что ты больше не непобедима, что рядом есть Алина, обходящая тебя при чистом прокате вас обеих, что в Питере есть Лиза, восстановившая тройной аксель, а за океаном есть японки и американки, которым хочется побеждать не меньше, чем тебе и твоим соотечественницам, тоже было тяжело. И заново привыкать к нагрузкам после паузы, связанной с лечением ноги и спины, было тяжело. Но все поводы для уныния, все трудности не имели ровным счетом никакого значения, потому что Женя сияла от счастья, буквально летала по льду и готова была тренироваться с утра до ночи. — Ты влюбилась, что ли, Жень? — как-то спросила Алена, глядя на Медведеву, сидящую в раздевалке со взглядом, устремленным в одну точку, и мечтательной улыбкой. — Кому так повезло, признавайся? — Все тебе расскажи, — Женя сделала загадочное лицо. — Личное — не публичное, знаешь такое? — Ну ла-адно, — разочарованно протянула Косторная. — Не хочешь — как хочешь. Женя вообще не привыкла афишировать свои сердечные дела: даже о ее недолгом канадском бойфренде знали очень немногие, хотя роман с ним был образцовым и правильным до тошноты. А уж о ее чувствах к Этери знать не полагалось ни Алене, ни кому бы то ни было еще. Хватит и того, что Медведева посвятила в эту историю Катю. — Странные дела, — однажды сказала Женя. — Головой вроде бы понимаю, что это все неправильно и так нельзя. Но я не променяла бы наше «неправильно и нельзя» ни на какое «правильно и можно». Дело было в самом конце августа, когда лето еще грело, но уже не обжигало жарой, и Женя после утренней тренировки утащила женщину в парк («А то скоро сезон начнется — не до прогулок станет»). — «Неправильно и нельзя» — это субъективно, Женька, — Тутберидзе улыбнулась, надевая темные очки и подставляя лицо солнцу. — Ну да, романтические отношения между женщиной-тренером и ученицей, которая годится ей в дочери — это не то, что вызовет всеобщее одобрение. И развлечения, которые мы оставляем за дверью моей квартиры — тоже не то, что вызовет всеобщее одобрение. Но разве тебе плохо? — С тобой не может быть плохо, — повертев головой по сторонам и убедившись в отсутствии ненужных зрителей, Женя быстро поцеловала Этери в уголок губ. — Я с тобой могу быть только счастливой. *** Раньше их с Этери знали в первую очередь поклонники фигурного катания, а теперь, похоже, знает весь мир. Когда из каждого утюга несколько месяцев подряд рассказывают о спортсменке, которая рискнула отправиться в олимпийский сезон без своего любимого тренера, и потерпела самое страшное поражение в своей жизни, поневоле заинтересуются даже те, кто далек от льда, коньков и прыжков. Если спросить Сергея Викторовича, Даню, Железнякова, кого-то из девочек или мальчиков Хрустального, известно ли им об отношениях Тутберидзе и Медведевой, любой из них не задумываясь ответит: «конечно, известно — они же столько лет рядом с нами», и расскажет про тренера и ее чемпионку, про то, как они много лет шли к совместным победам, про непобедимый дуэт, два года не знавший равных, про неожиданный уход Жени, про олимпийскую драму и столь же неожиданное, хотя и закономерное возвращение блудной дочери. Вспомнит какую-нибудь свою личную историю, связанную с Женей и Этери. Их историю знают все. Их настоящую историю знают только они сами. Только они сами знают о том, что наедине официально-уважительное «Этери Георгиевна» превращается в просто «Этери». О полушутливых-полусерьезных «моем счастье», «моем солнце» и «моей любимой грузинской женщине» в переписке. О сообщениях, которые не покажешь родным, коллегам и подругам. О разговорах, которые не перескажешь никому. Только они сами знают о поцелуях, скрытых от досужих глаз и совсем не похожих на поцелуи, которыми наставница может наградить свою ученицу. Женю нисколько не смущает невозможность поделиться счастьем с кем-то еще. Их любовь не предназначена ни для кого, кроме них двоих. И то, что происходит за дверью квартиры Этери, не предназначено ни для кого, кроме них двоих. *** Женя не жила болью, но какие-то практики ей хотелось повторять время от времени ради острых ощущений. Особенно когда Этери научила ее получать удовольствие куда сильнее того, что девушка испытывала в самом начале, ввязываясь в эту странную забаву и принимая чужие правила. Правила остались, с той только разницей, что удовольствие теперь они получали обе, и Этери не приходилось лишний раз сдерживать себя в прикосновениях или поцелуях. Пряжка звякнула, когда ремень улегся в аккуратную ладонь женщины. Как не крути, а Этери Георгиевна весьма гармонично вписывалась во всю эта обстановку взрослых развлечений. Со свистом рассекая воздух, ремень ударяет справа, оставляя легкий розоватый след на попе. Женя инстинктивно вздрагивает, но сбежать больше не хочет. Теплая ладонь Этери ласково прижимается к пояснице, поглаживая. Новый удар и новый отпечаток на нежной коже. Жар становится сильнее от ощущения соприкосновения с пальцами женщины, которыми она пробегается по покрасневшей ноющей коже. Еще удар. Спина блестит от пота, а губы пересыхают. Удар ладонью и легкое прикосновение, сменяющие друг друга сила и ласка. Еще удар. Еле заметный след, повторяющий форму ремня. Пальцы на горячей коже, успокаивающие боль. Новый удар ладонью расцветает болью в сознании, жжением на теле и краской на коже. Желание, опутывает разум, а потом скапливается тугим узлом сладости в самом низу живота, в жажде освобождения. Верный признак остановиться, несмотря на протест в теле. — Достаточно? — голос Этери заполняет все мысли Жени. Подушечки ее пальцев поглаживают кожу головы, чувствуя влажные волосы девушки. — Я хочу продолжить, но не здесь… — выдыхает она, ощущая, как балансирует на грани, но все-таки тянет Этери в спальню. *** — Ты же мне доверяешь? — И после всего ты еще спрашиваешь? — Тогда почувствуй разницу, — Женя приближается, опускаясь вместе с Этери на кровать, целуя тонкие губы и сцепляя запястья женщины в своей ладони, подняв над головой. — Между желанием и невозможностью получить желаемое. Петля из пояса ловко стягивает запястья, не давая свободы рукам и закрепляя их на спинке кровати. Одежда Этери осталась где-то у входа в спальню. Белье Женя любезно не тронула, зато показать, судя по происходящему, собиралась много. — Я смотрю, ты в Канаде времени даром не теряла? — улыбается Этери. — Конечно, нет, тоже кое-чему успела научиться, — довольно хмыкает Женька. Ткань крепко держит руки женщины. Впрочем, Этери и не предпринимает попыток освободиться, только выжидающе смотрит, вытянувшись на постели и удобнее устроившись спиной на подушке. Словно все идет так, как женщина и хотела, даже если сейчас она сама главное действующее лицо. Это так отличается от ее практик: не знать, что будет дальше. И, тем не менее, Этери выглядит чертовски довольной. — А не боишься, что я тебе в ответ устрою? — женщина специально понижает голос, отлично зная, как это заводит Женю. — Не боюсь. Будешь много разговаривать, я найду, чем тебе рот закрыть. А дергаться станешь — свяжу полностью. — Несмотря на то, что страх ты определенно потеряла, — усмехается Этери, — мне нравится ход твоих мыслей. — Поверь, дальнейшее тебе понравится не меньше, — Женя целует медленно, толкаясь языком в приоткрытый рот, а после оттягивая нижнюю губу зубами, но не причиняя боли. Потому что ее в жизни обеих и так достаточно. — Только попробуй сделать это снова, — строго предупреждает женщина, и теперь очередь Медведевой смеяться: — Мне льстит, что ты до сих пор не забыла, но сейчас никакой боли. Теперь это ни к чему. У меня есть ты вся, я могу оставить свои отметины везде, где захочу, и что ты мне можешь сделать в таком положении? — Позволю тебе себя украшать, — медленно растягивая слова, произносит женщина, прекрасно понимая какую силу получает ее голос, особенно в такой ситуации, когда действия ограничены. По всему телу Жени мигом прокатывается волна тепла и девушка избегает смотреть в ее глаза, избавляя себя от одежды и белья. Сегодня Женя хочет воплощать в жизнь собственные желания. Она перебирается к самым коленям женщины и, перекинув ногу, упирается своими коленями в постель, крепко сжимая вытянутые ноги Этери между своими согнутыми, но опуститься ниже пока не спешит. Женя ведет ладонями по теплой коже, касается шеи, обнимает себя, тонкими пальцами цепляется за ключицы и очерчивает кончиком языка губы. Девушка вкладывает максимум собственных ощущений в происходящее. Женя дразнит, позволяя созерцать свое обнаженное тело, что двигается настолько близко, всего лишь на расстоянии вытянутой руки, но Этери лишена простой возможности коснуться. Только маленькие участки кожи, что соприкасаются с ногами сидящей девушки. Женя смотрит на женщину самым вызывающим взглядом, скользя ладонями по своему телу. Замечает даже малейшие изменения на лице Этери, демонстративно продолжая обходиться исключительно своими руками. Чувство превосходства и впрямь подогревает бушующие внутри чувства, и, кажется, Женя начинает понимать, о чем говорила Этери, когда они обсуждали практики. Девушка открывает себя для нее, впуская только потемневший взгляд, что неотрывно следит за скольжением маленьких ладоней, движением головы и кожей, что натягивается до предела, очерчивая ребра, стоит только Жене отклониться назад. Бледная кожа раскрашена редкой россыпью родинок, каждую из которых хочется запомнить своими губами. Тело девушки вытянуто, спина прямая, язык увлажняет губы, а руки бездумно блуждают по коже, лаская грудь или короткими ногтями с идеальным маникюром слегка царапая по коже живота и бокам. Обеим невыносимо хочется прикосновений. Женя желает отдать себя, а Этери взять и знать, что сегодня эта девочка вся для нее без остатка, и не потому, что просто хочет физической близости, а по любви. Но девушка не торопится заканчивать зрелищное представление. И в плену собственных желаний Женя упускает тот момент, когда начинает беспрекословно подчиняться Этери. Пальцы проходятся по выступающим бедренным косточкам и опускаются вниз, увлажняясь и двигаясь по кругу. — А теперь надави сильнее, — и Женя послушно усиливает давление пальцев на чувствительную плоть, едва сдерживая стон. Держать себя в пограничном состоянии непросто, потому что приятная тяжесть, скопившаяся внизу живота, требует немедленного освобождения. Но сегодня Женя намерена получить свое удовольствие сполна, и совсем не путем самоудовлетворения, поэтому девушка замедляется. — Научилась не только дразнить других, но и растягивать удовольствие? — Ты меня научила, — улыбается Женя, оттесняя скопившееся напряжение в собственном теле. Вся ночь впереди. Сегодня Женя знает, что не ее одну мучает сладкое ожидание, а дразнить женщину, которая сама непревзойденный мастер игры на чужих чувствах, вдвойне приятно. — Тогда покажи, как тебе хорошо, моя девочка. И Женя выгибается сильнее, позволяя вновь наслаждаться видом натянутой до предела кожи и тонкой вены, нетерпеливо бьющейся пульсом на шее. Настолько притягательно, что хочется ощутить это поцелуями. Откровенная демонстрация собственного тела для жадного взгляда женских глаз, в которых самый неприкрытый соблазн. Женя закусывает губы в безуспешной попытке сдержать себя, когда ладони снова тянутся в самый низ живота, поглаживая пальцами и плавно раздвигая влажные складки. — Двигайся глубже. Пальцы мягко погружаются во влажный жар, только теперь Женя слышит чужой стон, а женщина под ней чуть сдвигается, выдавая собственное нетерпение. Это заставляет остановиться, несмотря на протест в теле. — Ты даже не заметила, что, лишив меня возможности прикасаться, все равно делаешь то, что я говорю, — Этери улыбается, а Женя шумно выдыхает, чувствуя, как краска заливает лицо. Потому что все сказанное правда, даже если она откажется ее признать. — Может я этого и хотела, — голос не слушается. — Не лишай меня своего удовольствия, Женечка, — повелительная интонация чувственно откликается во всех уголках тела. Этери слегка сгибает ногу в колене, позволяя ему упереться между ног сидящей девушки, создавая трение и мягко отстраняясь. С губ Жени срывается рваный вздох, когда она медленно оседает вниз, чтобы снова ощутить давление. Руки цепляются за постель, потому что в теле возникает несвойственная слабость, помноженная на будоражащее желание. — Остановись и дай мне продолжить. Хочешь, чтобы мои руки стали продолжением твоих? — Хочу. — Тогда дай мне свободу. Здесь не нужны слова, потому что ответом на желание служит желание, а страсть вознаграждается страстью. Обнаженная откровенность, граничащая с вожделением, что стремительно разгоняется импульсами под кожей. Женя больше не хочет контролировать собственное тело, она открывает себя вседозволенности. Позволяет Этери прижимать себя к постели. Вплетать пальцы в длинные волосы, цепляя их у самых корней, а подушечками пробегая по коже головы. Млеет от таких прикосновений, извлекая нежность из себя и вкладывая ее в улыбку на своих притягательных губах и потемневшие глаза, затянутые поволокой удовольствия. Женщина медленно оттягивает подушечкой большого пальца ее нижнюю губу, чувствуя теплое дыхание. Жадно целует, вторгаясь языком между приоткрытых губ Жени. Цепляя своим языком другой. Это как знакомство с новыми ощущениями, которые раза в два ярче привычных хотя бы потому, что это единение с той, с кем они не могли быть вместе по сотне разных причин, ни одна из которых в итоге не помешала. Потому что вот Женя, которую Этери прижимает к себе, чувствуя близость разгоряченной кожи всем своим существом. И сейчас девушка отдает не просто свое тело, а всю себя целиком. Ей нужна не боль, а все удовольствие, которое только способно вместить это выносливое тело. Какой бы сильной не была выдержка, тело придает первым, выказывая слабость своей реакцией на прикосновения в ожидании большей близости. Желание выглядит практически осязаемым. Жене кажется, что она вся соткана из одних только ощущений на грани реальности и собственных фантазий. Этери ведет губами по шее, чувствуя пульс на самых кончиках. Женя жмурится от удовольствия, пока женщина будоражит ее ласковыми прикосновениями. Цепляет длинными пальцами подбородок, очерчивает ими ключицы, сжимает плечи девушки и сцеловывает первые стоны, чтобы после неторопливо скользнуть языком по губам. Тонкое наслаждение пронизывает каждый нерв внутри Жени. Губы Этери сантиметр за сантиметром изучают обнаженную кожу, подчиняют лаской и увлекают за собой. Знать и понимать, что любое твое действие и желание находит чувственный отклик в теле девушки, как в отражении зеркала, дорогого стоит. Как вся эта смесь удовольствия и огня рассыпается дрожью по бледной коже, срывается стонами и отрывистыми вздохами с ее зацелованных губ. — Посмотри на меня. Женю не надо просить дважды, потому что зрелище растрепанных светлых кудрей, рассыпанных по ее коже, пока женщина прижимается языком к ее животу и оставляет влажную дорожку, вызывает незнакомый трепет. У Этери чуткие пальцы, а прикосновения перетекают нежностью, что горячим импульсом заполняет собой сознание. Она хочет и получает согласие, облекая свои желания в ласку. Язык женщины кружит вокруг соска, мягко вдавливая внутрь, после сжимая губами и вскользь задевая кромкой зубов, а потом проделывает то же самое с другим. Женя прогибается в спине, подаваясь ближе, и утопает пальцами в светлых кудрях, прижимая к себе голову Этери. Она чувствует кожей напряжение в теле женщины: обнаженная страсть вперемешку с неприкрытым возбуждением. И это маленькое открытие тоже сводит Женю с ума. Вдох-выдох, учащенное дыхание и волнующее желание, балансирующее где-то на грани. И каким бы сильным не было это стремление взять свое здесь и сейчас, Этери не спешит. Чувство свободы дарит приятную дрожь, что отзывается в пальцах, которыми женщина ловит Женю за подбородок и снова целует, вкладывая свое дыхание в приоткрытые губы девушки, а после в ее обнаженное тело, требующее ласки и благодарно принимающее любое ее проявление. Сладость ее губ, как источник удовольствия, что кружит голову Жени взаимностью и желанием отдавать всю себя на милость. Тесный плен прижатых друг к другу тел, сводящие с ума прикосновения. Этери оттягивает финал, намеренно замедляя движения, чтобы в полной мере насладиться моментом и не скрывает этого в своих прикосновениях. Женя не выдерживает и тянет пальцы между своих ног. — Оставь это мне, — губы Этери опускаются все ниже. — Я так больше не могу, — едва не хнычет Женя, а потом громко стонет и запрокидывает голову, когда кончик языка кружит, надавливает сильнее, перемежаясь с легкими касаниями, словно пробуя на вкус. Женя подается бедрами выше, когда ладонь Этери ложится на ее живот, мягко вынуждая опуститься обратно на постель. Девушка рвано всхлипывает, сосредоточившись удовольствием на кончиках женских пальцев, притупляя остальные чувства, когда Этери вскользь касается подбородка и снова увлекает ее в поцелуй. Пальцы, опутанные вязкой влагой, медленно проникают в разгоряченное лоно, а свободная ладонь женщины оглаживает спину, помогая придвинуться ближе к спинке и принять комфортное для обеих положение. Этери двигается уверенно, задавая нужный темп. И Женя точно знает, чего хочет дальше, когда тянет свою руку к губам Этери, ощущая влагу и тепло ее хриплого дыхания, а потом опускает свою ладонь между ног сидящей женщины, чье тело точно так же налито желанием. Пальцы мягко надавливают, обильно покрываясь влагой и погружаясь внутрь. — Глубже — выдыхает женщина, не выдерживая жажды собственного тела, и блаженно закрывая глаза. Женя подстраивается под движения Этери, понимая желания женского тела, что сильнее толкается на пальцы. Вторая ладонь Жени ласкающими движениями касается груди, пока девушка с удовольствием всматривается в рассеянный карий взгляд. Женя точно знает, что в такие моменты, находясь на грани, Этери теряет всю свою хваленую выдержку и контроль, выпуская на волю только свои желания. Точно так же умеет задыхаться от вороха стремительно сменяющих друг друга ощущений, почувствовав откровенное блаженство. Жене нравится, что именно она извлекает все эти чувства у Этери, заставляя ее терять контроль. Этери хочет увидеть и пропустить через себя то состояние наивысшего удовольствия на раскрасневшемся лице Жени с ее большими глазами. Еще пара движений и можно больше не сдерживаться, когда острое наслаждение прошивает обеих. Девушка стонет, пока горячие стенки сокращаются вокруг пальцев Этери. Точно так же, как тело женщины получает разрядку, а сокращающиеся мышцы плотным кольцом обхватывают пальцы Жени. Завершающим аккордом, что проходит через них обеих до самых кончиков пальцев. Женя лежит на боку, вконец измотанная, но довольно вздыхая, когда ладонь Этери с нежностью опускается на спину, мягко поглаживая, пока девушка пытается восстановить дыхание. Женские губы невесомо касаются затылка, а после Этери медленно целует ниже, чувствуя соль влажной кожи на своих губах. Женя сильнее сводит лопатки от удовольствия, приникая к этой трогательной нежности еще ближе. Девушка поворачивается, оставляя легкий поцелуй на плече Этери, и утыкается в изгиб ее шеи. Дыхание щекочет кожу, и женщина устраивается поудобнее, притягивая голову Жени к себе на плечо. Руки Этери Женя всегда считала своей слабостью. Кто же знал, что они умеют столько всего. По лицу Жени скользит блаженная улыбка, пока она вертит тонкие пальцы в своей ладони. — И что тебя так порадовало? — Подумала о том, сколько всего ты можешь вытворять своими руками, — лукаво улыбается Женя. Этери смеется, притягивая девушку к себе для поцелуя. — Ты даже не представляешь, — заговорщически шепчет женщина. — Посмотри, до чего нас уже довело твое любопытство. — Можно подумать, это что-то плохое, — возмущается девушка, прежде чем любимые губы ласково прижимаются к виску. — С тобой все слишком хорошее. — В любом случае, я ни о чем не жалею, — Женя жмется ближе в поисках тепла, потому что разгоряченное тело возвращает себе привычную температуру, но подниматься со смятых простыней за одеялом слишком лениво. Девушке куда приятнее невольно любоваться, как от ее коротких ногтей на теле женщины остаются едва заметные полосы, а дыхание Этери снова сбивается. — Я готова утешать твою боль и быть твоей силой. Ведь слишком долго жила с мыслями о тебе, чтобы теперь отказываться от удовольствия слушать твои стоны или мое имя, что срывается с твоих губ. Ведь ты не можешь больше сопротивляться мне. — Женечка, ты ведь знаешь, что сейчас делаешь? — Конечно, знаю. Я тебя хочу, — конкретизирует Женя. — Кто бы мог подумать, что ты так зависима от секса. Медведева смеется, переворачиваясь и нависая над Этери, попутно натянув сверху тонкую простынь. Скоро она не понадобится, но Жене так хочется, словно спрятаться от всего, что их окружает. — Не от секса, а от тебя, — ее губы беспорядочно целуют, подстегивая удовольствие, которое с новой силой разгорается в теле женщины, точно так же, как у самой Жени. — Я знаю, как тебе нравится слышать свое имя с моих губ вперемешку со стонами. Я хочу чувствовать силу твоих поцелуев и твои умелые руки. Как ты одним только голосом способна заставить слабеть мои колени, — жарко шепчет девушка, касаясь губами уха, а после напористо целует Этери, что охотно отвечает, углубляя поцелуй. — Не знаю, где ты успела такого понабраться, но это работает не хуже, чем мой голос, — заключает Этери. Губы Жени сжимаются вокруг соска, кончиком языка раздразнивая и усиливая давление на чувствительную женскую грудь.  — Я хочу чувствовать тебя в себе. Женщина не отвечает, но Жене достаточно ее взгляда, от которого хочется гореть. Так же, как от восторга обладания, остро сводящегося с ума все внутри. Больше никаких вопросов, достаточно просто поддаться возбуждению и отдать себя на волю захвативших желаний, зная, что все взаимно. Ведь здесь и сейчас каждое прикосновение, и ласка отзывается настоящей волной наслаждения внутри сбрасывая с тела оковы прошлого и страхов, что остаются в нем. *** Женина голова покоится на плече Этери. Лежать в объятиях и чувствовать тепло ее кожи кажется самым правильным, что сейчас есть в жизни. Потому что рядом с тем, кого любишь, мы на самом деле можем больше, чем способны себе представить  — Знаешь, о чем я жалею? — задумчиво нарушает тишину Этери, перебирая пальцами растрепанные после сна волосы девушки. — О чем? — осторожно отзывается Женя, разомлев от прикосновений. — Что отпустила тебя тогда. Я ведь на самом деле думала, что всему виной твое любопытство, которое по итогу пересилил страх. Винила себя, что позволила тебе в это влезть. — Я была очень настойчивой, — довольнехонько шепчет Женя, и крепче обвивает рукой талию женщины. — Мне трудно отказать. — Это правда, — смеется Этери. — Но ты чуть не спустила карьеру, которую строила не один год. Чуть не потеряла себя. Мы могли навсегда потерять друг друга, и вообще, упущенное время назад не возвращается. — А я ни о чем не жалею, — неожиданно жизнерадостно отвечает девушка. — Жизнь в Канаде была настолько хороша? — с издевкой спрашивает Этери — Или твой местный ухажер сделал существование на чужбине более сносным? — Об этом-то тебе откуда известно? — ворчит Женька, чем вызывает только очередную улыбку на губах Этери. — То, что мы не общались, вовсе не значит, что я игнорировала твое существование и твою жизнь. — Он был обычным парнем, простой, без загонов. В отличие от меня, которой понадобилось время, чтобы уложить все в собственной голове. И нет, там, в Канаде, я себя не потеряла, а наоборот нашла. Позволила встретиться со своими желаниями, чувствами и понять себя. Наверное, если бы осталась здесь, то еще не скоро набралась бы смелости прийти к тебе. Этери касается губами темноволосой макушки. — Я рада, что ты вернулась. — Я знаю, что все было правильно, несмотря на ошибки. Нет на земле такого уголка, где я могла бы просто закрыть глаза и подумать о том, что нахожусь на своем месте. Нигде нет, кроме твоих объятий и этого момента здесь и сейчас, который я готова делить только с тобой. — Мой маленький безрассудный романтик. Ты можешь еще поспать, а я пойду готовить завтрак. Этери легко касается губами щеки, поднимаясь со смятой кровати. Женя с удовольствием перебирается на ее нагретый краешек постели, чтобы еще немного понежиться в тепле, пропитанном тонким ароматом ее духов.