Семья по залёту

Утро медленно закралось в душную спальню. Сквозь зашторенные окна пробивался тусклый свет пасмурного сентября. Микки проснулся от того, что на нём лежала тяжёлая рука. Приоткрыв глаза, он увидел длиннющее предплечье в веснушках, спрятавшихся под порослью волос. Чужие пальцы обхватывали его запястье. Так хорошо было лежать. Суббота, тишина и тёплая туша, что нагло жалась сзади. Галлагер явно ничего не слышал о своей и чужой половинах кровати, но Микки только для него сделал исключение, решив не спихивать его прочь. Впрочем, ненадолго. Духота запарила. Пришлось встать, чтобы открыть окно — но только Микки сел на кровати, в голову тут же ударило похмелье. Морщась и шикая, он всё же доковылял до окна, распахнул шторы и повернул ручку стеклопакета. В комнату влетел холодный воздух. Микки достал сигарету из пачки, поджёг и закурил, бросив взгляд на постель. Рыжее длинное нечто заворочалось, перевернулось на спину и ошпарило Микки сонной улыбкой. Он вдруг понял, что наделал. Нужно было срочно прекращать этот затянувшийся эксперимент. По пьяни с феромонами, с кем не бывает. Правда, с Микки такого не случалось лет с шестнадцати, когда он с отцом Ева встречался — но тогда он был молодой и глупый, а в двадцать семь пора обзавестись мозгами. Самый подходящий момент. — Доброе утро. От горечи, внезапно подкатившей к горлу, Микки поперхнулся затяжкой. Отвернувшись к окну, он думал, что делать. Сказал бы ему «выметайся к хуям», да только на работе всё равно пересечётесь — стрёмно. Да и взрослые люди, не малолетки уже. Чему он учит сына? Хорошим манерам, правильно. Надо бы повежливее. — Ага. Слушай, мне надо уходить скоро, так что… — Микки повёл бровью и вдруг снова поймал его взгляд. Галлагер присел на постели и понимающе закивал. Вежливый. Только не улыбается больше и на Микки не смотрит. Одежду ищет и спросонья глаза трёт. Кожа на животе в складочку смялась, когда он наклонился за трусами, валявшимися на аккуратно сложенных штанах. Микки снова поперхнулся затяжкой. Как его выгонишь такого? Ну прёт же от него — и с виду, и с чуйки. Ещё хочется, а нельзя. Кто сказал «нельзя»? Это Микки сам себе сказал. А сейчас «сердечко ебоньк», как в дебильных мемах, что сын на стену репостит. Изнутри что-то орёт: отменяй своё «нельзя». Можно. — На работе увидимся? — с отменой вырвалось. Микки сам обалдел. Сам себе не верил. Галлагер удивлённо уставился на него. Улыбка снова засияла на рыжем лице. — Я уже думал — всё, развод и девичья фамилия, — бледные веснушки запали в морщинки у смеющихся глаз, пока он застёгивал ремень. — Мы даже не в браке с тобой, придурок, — Микки едва подавил лыбу, отвернувшись к окну. Краем глаза он уловил, как Галлагер без футболки приблизился к нему и встал в полуметре, сунув руки в карманы и поёживаясь от холода. — Интересно, что бы из этого вышло. Не смотри на него, с концами западёшь — твердил разум. Но Микки его не послушался. У него встал хер. Окурок в пепельницу полетел; Микки взялся за затылок, к себе наклонил. Волосы там отросшие, невыпрямленные, кудряшками ладонь щекочут. Он как мягкая игрушка, маленький оранжевый мишка, которого Микки в детстве перед сном обнимал — только во плоти. Спать так спокойно с ним — на ощупь приятный, кошмаров не снится; губы холодные и ласковые. То ли притворяется хорошо, то ли и правда не мудила. Они целовались у окна, и Микки был готов повторить ночное сумасшествие, если бы в прихожей не хлопнула дверь. Ев вернулся домой. Галлагер отстранился и вопросительно заглянул Микки в глаза. Тот в замешательстве отвернулся, стащил со стула затасканный до дыр пушистый халат и накинул на себя. Микки вдруг подумал, что чем-то он похож был на мишку и на галлагерскую шевелюру. Вот так жил на свете почти три десятка и не подозревал о своих слабостях. — Кто это? — Исчадие ада. Галлагер недоумённо захлопал глазами. — Мой сын, — пробурчал Микки в ответ. — Сколько времени вообще? Мы проспали, по ходу. — У тебя есть сын? Почему не сказал? — ошалело спросил Иен. Вот именно поэтому и не сказал. Потому что вопросы сначала сыплются, потом комплименты, а потом неловкие прощания. «У тебя есть ребёнок?», «А сколько ему?» «Ого, молодо выглядишь для отца десятилетки», «Пожалуй, я пойду» — он слышал это всё не раз, хотя даже не просил серьёзности. Всё, чего он искал в Бойзтауне — хороший крепкий хер наподольше, чтоб не париться и не искать новый каждый месяц, а если с обладателем хера они переходили черту, то сценарии были типичны. Не сошлись характерами, не поделили ответственность — Микки и не ждал, что альфе будет дело до чужого ребёнка, но жить так, словно и ему с новой любовью станет до лампочки на адского, но горячо любимого пиздюка, он не мог. Не мог молчать, когда бюджет делился на двоих, а не на троих. Не терпел скандалов, которые закатывал Ев. Ненавидел нравоучения и в итоге посылал всех и всё нахер, чтоб не ебало мозг. Все его серьёзные отношения сводились к такому концу, и, учитывая то, что они вдвоём с мелким едва уживались, с третьим было ещё сложнее. Навряд ли рыжий выбьется из статистики. — Вот сейчас и говорю, — Микки повёл бровями, всё так же не глядя на Галлагера, завязал халат и вышел из спальни. Тот торопливо нятянул футболку и выскочил за ним. Ев сидел на диване не раздевшись. Даже рюкзак с плеч не снял. Повернувшись к ним, он кинул Микки «привет»; затем взгляд его скользнул по Галлагеру. Тот сцепил руки за спиной и с интересом пялился то на него, то на мелкого. — Поздоровайся, — кинул Микки по пути мимо дивана. — Здрасьте, — прогундосил Ев и уткнулся в орущую на телефоне игру. — Забор покрасьте, — со смехом ответил Галлагер. Казалось, его забавлял чумазый вид Ева; он осторожно подошёл к дивану. — Во что играешь? Ев шмыгнул носом и ничего не ответил. Он всегда так делал с незнакомыми — а бывало, что и похуже отчебучит, и Микки нисколько не удивился. Да и какая разница — Галлагер вроде не глупый, за пять минут просечёт их семейку и сделает ноги. Вот уже началось — присел на спинку дивана, сделав вид, что ему интересно, во что там малой играл. Микки, обернувшись на пороге комнаты, подумал: ладно, рыжий адекватный, а Еву не три года: можно на пять минут их оставить вместе и зубы сходить почистить. Если бы на месте Иена был кто-то другой, он бы уже выставил его, но Микки этого не сделал — сам не зная, почему. Смутная надежда в очередной раз дала ростки. Наверняка Микки потом пожалеет об этом — но сейчас у него похмелье, а в ванной лежал аспирин и зубная щётка. Микки никак не предполагал, что увидит, выйдя из ванной. Он так охренел, что встал на пороге, затаив дыхание. Куртка, рюкзак и шапка Ева валялись на полу. Иен сидел уже на диване рядом с малым, в руках у него был телефон с включенной игрой, и они увлечённо обсуждали что-то, время от времени утыкаясь в телефоны. — Ты его не сожрал. Вон, слева ползает. Ещё левее. — Да блин! — разозлился Ев и яростно затыкал в экран. — Помоги! Иен залип к себе, и они умолкли на несколько секунд. Вдруг Ев победно заорал: — Сдо-о-ох! — и засмеялся вместе с Галлагером. — Как ты его уделал! Микки смотрел на это, словно перед ним разворачивалось второе пришествие Христа. Христос тот кудряво-рыжий каким-то чудесным образом разболтал его вредного невоспитанного сына, да так, что тот подпустил его к себе ближе, чем на метр. Даже у Микки это редко выходило в последние года два, а тут нате. Чудеса на киселе, бля. В конце концов, смеющийся Галлагер то ли спиной учуял, то ли боковым зрением — обернулся, и улыбка слегка потухла на его лице. Микки чертыхнулся и понял, что нужно бы сделать лицо попроще, но оно будто сломалось вместе с мозгом, и только когда рыжий встал с дивана, Микки развернулся и отправился на кухню. Нужно посмотреть в холодильнике, что купить на неделю, сходить за хавкой в магазин, а вечером помочь ему сделать математику. Они всегда мучились с математикой по субботам, чтобы в воскресенье вечером меньше запариваться с остальными уроками, и Ев просто изнывал. Наверняка сейчас прочует и сфинтить попробует к друзьям. — А ты в Among Us играешь? — донёсся из комнаты тонкий голос Ева. — Да, — ответил Галлагер. — Сколько импостеров уже замочил? — Не знаю, не считал… — Там статистика есть. Дай глянуть! Эй! — Я сейчас, только с папой твоим поговорю, — раздалось на пороге. Иен махнул Еву рукой и прикрыл за собой дверь. Микки понял, что слушая их разговор и пытаясь собрать мысли в кучу, пялился в раскрытый холодильник. Так, соберись. Яйца в кучу… Яйца, кстати, закончились. Мазик на последнем издыхании. В морозилке пельметосов полпачки — ещё две добрать. Бананов и яблок мелкому — заставлять, как всегда, придётся, но надо. Дай волю, так одни чипсы с сухариками будет жрать. — Микки. — Что? — Микки рявкнул неожиданно для себя. Захлопнув холодильник, он достал пакет с пакетами из ящика, выбрал самый незамызганный. Больше на кухне делать было нечего, а рыжий стоял на пороге. Не пропустит — это Микки в следующую секунду по его взгляду понял. — Просто зашёл сказать, что ухожу. Ты куда-то собираешься? — Да. Галлагер кивнул и отвёл взгляд. Снова губу закусил — опять спросить что-то хочет, и Микки, прислонившись к тумбе, ждал. Запоздало проснулась злость. Сука, даже собственный сын этому расчудесному очарованию поддался. — А его отец… Ну, кровный. Он… — раздалось в тишине. Микки взглянул Галлагеру в глаза. Тот мялся, склонив голову, и вглядывался в его лицо, будто ища ответа на вопрос. — Нет у него кровного отца, — выплюнул Микки. — Точнее, есть, но ему поебать. — Ясно, — тут же закивал рыжий. На несколько секунд повисла неловкая тишина. От поддатых и вкусных вибраций вчерашнего вечера не осталось и следа — улетучились, канули в ночи. Микки судорожно перебирал в голове, чем загладить свою блядскую беспричинную агрессию, но Иен его опередил: — Ну что, я тогда пойду? Увидимся на работе? У Микки с души словно камень свалился. — И потом… После работы. Ладно? — добавил Иен и ухмыльнулся — потому что Микки, хоть и стоял отвернувшись и не смотрел ему в глаза — всё равно не сдержал улыбки. Вкрадчивый, как шакал. Ему бы психологом работать, а не логистом. На работе, после работы, перед работой — Микки в мыслях отрицал, что хотел последнего, но воображение не обманешь. Они вышли с кухни друг за другом, и глядя на раздавшуюся в плечах фигуру, Микки Милкович так и представлял, как рыжий просыпается в какой-нибудь блядский дождливый вторник раньше него и трахает ещё не проснувшимся. — Пока, Ев. Увидимся. — Чё? Ты уходишь? — мелкий раззявил рот и проводил его взглядом. — Да. В другой раз поиграем, ладно? — В магазин с нами пошли, — приказным тоном произнёс малой. Микки не выдержал и зарычал: — Да ёб твою… Имей совесть! Ты не со сверстниками разговариваешь! Иен в ответ обезоружил их обоих, широко ухмыльнувшись. Ев отложил игрушку и наблюдал, как тот натягивает куртку. — В другой раз — обязательно. — Кинув Микки многозначительный взгляд, Галлагер скрылся за входной дверью. Ев в ответ безразлично шмыгнул и отвернулся, снова залипнув в телефон. Микки вздохнул, от балдежа пытаясь вспомнить, куда ему нужно идти — в магазин, точно, в магазин — и вдруг услышал за спиной вопрос сына: — Он тебя трахал или ты его? Микки бросил малому предупреждающий взгляд, однако это не сработало. Десятилетний засранец даже не смотрел в его сторону. — По-любому он тебя. — Тебе леща прописать?! В ответ Ев с адским придурочным хохотом ускакал к себе в комнату. А Микки, уйдя за продуктами, не купил и половины того, что планировал — голова просто взрывалась.