«По-французски…»

      В комнате было душно. Тусклый свет уличных фонарей пробивался сквозь шторы родительской спальни, навевая интимную атмосферу, что, итак, была сильнее некуда. Ди не помнил, как быстро они здесь оказались после душа. Да и не сказать, чтоб его это сильно волновало. Вики и Хэви всё равно ничего не узнают. Им и не надо.       Они стояли у стены, Глэм держал руки сына над головой, попутно изучая девственное тело другой рукой. Они целовались. По-французски… Казалось, что их касания, поцелуи сами по себе - настоящий язык. Язык подвластный только им. Всё было ясно и без слов, но Ди не прекращал лепетать на французском. Своего рода изощрённое издевательство над Глэмом. Последний не прекращал думать, как же сильно он облажался, и как ему мать вашу повезло. Если бы Ди не ответил взаимностью, что тогда? Мужчина боялся даже представить… Сейчас он и не будет, просто не за чем. Они вместе, хотят друг друга и всё взаимно. Что ещё нужно? Только больше… И желательно надолго, чтобы эта ночь не заканчивалась, либо имела продолжение… Они оба об этом подумают.       Вдруг младший почувствовал, как стало трудно дышать, Глэм сжимал его горло, слегка надавливая на кадык. Ох, да… Ох блядь, как ему это нравится. Подросток чуть не кончил в штаны, пока старший, целуя, душил его. Обнаружив у себя весьма необычный фетиш, Ди подумал о большем. - Papa, tu as un collier? J'étais un garçon très méchant aujourd'hui, punis-moi (Папочка, у тебя есть ошейник? Я был сегодня очень непослушным мальчиком, накажи меня), - да блядь! Конечно… - Pour toi tout est doux (Для тебя всё найдётся сладкий), - ответил Глэм, уже во всю шарясь на верхних полках стенного шкафа, - attends une minute (Подожди минутку). И Ди ждал, полностью отдавшись руки этому мужчине, он расслабился на родительской кровати. Как только подросток сбросил рубашку, Глэм достал кожаный поводок черного цвета, с массивной цепью. У младшего аж мурашки пробежали от такого «подарка», а в глазах вспыхнули с новой силой огни похоти. О да, отец определённо знает, что ему нужно. Надо сказать парень любил носить чокеры, первое время таская их у самого Глэма. Однако Ди и не подозревал, насколько он сам озабочен. И судя по всему, не он один.       Фетиш – страшная сила.       Быстро сняв с себя дрянное подобие, называемое чокером, младший позволил блондину примерить «украшение» на его тонкую изящную шею. Боже, Глэм просто не мог оторвать взгляд от сына. Однако не хватало деталей. С этими мыслями он впился зубами в верхнюю часть шеи подростка, оставив алеть яркий засос. Ди распустил волосы, длинные локоны, спадали на плечи, целомудренно (пока) прикрывая выступающие ключицы и розовые соски. С виду хрупкое тело казалось ещё слабее в очертании блёклого света. Глэм просто наблюдал, не решаясь продолжить. Внутри мужчины сейчас боролись две стороны – животная и человеческая. Блондин был заворожен красотой перед ним, хотелось просто любоваться, страшась не дай бог сломать парня. Его хотелось нарисовать, посвятить песню, фотографировать на худой конец. Но в то же время, хотелось заклеймить, испачкать, уничтожить эту красоту, опорочив её. Хотелось испортить этого мальчишку во что бы то ни стало, Ди всегда будет прекрасен. Без всяких сомнений. Подлецу всё к лицу.       Блондин в силу юности не мог ждать пока его любимый «старикан» продолжит свои махинации, и потому решил взять ситуацию в свои руки: - Tu es si indécis, Glam. Peut-être que je serai au sommet aujourd'hui? (Ты такой нерешительный, Глэм. Может сегодня я буду сверху? – парень активно напирал на старшего блондина. Опрокинув того на подушки, подросток устроился на его бедрах, склоняясь над непонимающим лицом, - sur ta bite (На твоём члене). Ух… Это было близко, может быть гитарист и позволит, когда-нибудь, своему сыну трахнуть себя, но точно не в ближайшие пару лет, и уж тем более не сегодня. Не дорос ещё, сопляк! - Bien sûr le gamin, mais d'abord ... (Конечно, малыш. Но сначала...), - они продолжали болтать по французски, - tu laisses jouir sur ton visage (Ты позволишь кончить себе на лицо). Да. Определенно позволит. Видать, вместе с ошейником Ди решил примерить образ французской куртизанки. Необычайно хорошей куртизанки. Он выполнит всё, о чём пожелает его «Papa préféré» (Любимый папочка), и в долгу не останется, вдоволь поиздевавшись над Глэмом. И кто ещё из них настоящий садист?       Медленно освобождая друг друга от лишней одежды, парни наслаждались прикосновениями, они впервые пробовали друг друга. Запретный плод сладок, что лишь усиливает желание вкусить его, почувствовать, как его сок стекает внутрь, подобно крови, смешиваясь с твоей. Чем-то похоже на каннибализм. Но по-другому просто не описать, то, что сейчас между ними творилось. Отсутствие должного опыта Ди компенсировал непоколебимым упрямством и настойчивостью. Глэм не сопротивлялся напору мальчишки, ему даже нравилось. Нравилось в этом парне всё. Острые ключицы, светлая кожа, россыпь веснушек на лице и плечах, родные глаза, тонкие руки с чёрными ногтями, в конце концов, его маленькая задница… Список можно продолжать до бесконечности, но были и у мужчины скрытые пристрастия. Он просто тащился от стройных ног сына и его длинных белокурых волос. Глэм был заядлым фут-фетишистом, однако тема никогда не работала с Викторией. Об этом она, конечно, не знала, блондин не говорил, не желая расстраивать супругу. Или злить... Что куда более вероятно.       И чёрт его дёрнул однажды представить сына… Его стройные, на удивление гладкие ноги часто будоражили голодное воображение, а сам подросток всегда носил облегающие джинсы. Ну как тут остаться равнодушным? Ди уже полностью освободился от одежды, оставив лишь ошейник с черными боксерами. Глэм пытался их сдернуть, но в ответ получил шипение и смачный удар по запястью. Ох чёрт! Подросток даже не понял, что за ящик Пандоры он только что открыл... Глэм резко изменился в лице, перевернув парня, полностью подмял его под себя, вгрызаясь в стройное тело, оставляя всё новые и новые засосы. Блондин под ним стонал не то в возбуждении, не то в агонии. Укусы нещадно жгли бледную кожу, словно тысячи иголок сразу мучали одно место. Больно. Ужасно больно. Глэм лишь ухмылялся реакции сына, продолжая истязать маленького поганца. Они никогда не говорили о его прошлом, Ди неоткуда было знать о Густаве, жестким правилам консервативной семьи, в которой вырос его отец, о скрипке в конце концов. Парень всегда думал, что отец изначально играл на гитаре, опасаясь даже заикнуться вопросом о его детстве. В своих рассказах старший всегда ограничивался лишь той стороной жизни, когда он встретил Вики, и ещё немного об их гастролях с Чесом и парой друзей. И потому подросток просто сотрясался под «поцелуями» и шлепками нависшего над ним блондина.       Глэм кусал, царапал, мучал оставляя синяки по всему телу. Ладно уроки физкультуры, Ди может в школу и не пойдёт. Но как потом объясняться с Викторией? А она, скорее всего, заметит. Подросток уже задыхался собственными вздохами и стонами. К тому моменту Глэм потихоньку успокоился, зализывая нанесённые ранее ими ранки на теле, словно извиняясь за раннее отношение. Боль отступала, только кожу щипало под языком. Мужчина спускался всё ниже и ниже, оказавшись на уровне паха младшего, парень начал думать, что Глэм уделит ему немного внимания в качестве извинения, но жестко ошибся. Старший с лёгкостью обошёл стоячее «препятствие», переходя поцелуями на ноги младшего, а точнее на его стопы. Мало кто знает, но Ди лаком на руках не ограничивается. Всё правильно, парень делает педикюр. Стыдный компромат шутивших над ним одноклассников висел на следующий же день после их выходки. С того момента парня больше никто не задевал по поводу ногтей. Глэм же находил педикюр сына невозможно привлекательным. Его сын самый сексуальный подросток на свете. Блондин облизывал пальцы ног, ласкал языком стопы, вызывая истерический смех, и ругательства на французском: - Putain, Glam, c'est juste putain de chatouilleux, arrête de me chatouiller! (Блядь. Глэм, это просто чертовски щекотно, перестань меня щекотать!), - Ди почти визжал, пока Глэм упивался его реакцией, - papa, arrête! (Пап, хватит!), - подросток учащённо дышал, захлёбываясь собственным смехом. Щекотно блядь! - Chut, Dee. Calmez-vous ou je serai en colère (Тише, Ди. Успокойся, или я разозлюсь), - Блондин решил поиграть с младшим, медленно доводя до ручки. Да не тут-то было. Пока Глэм расцеловывал левую стопу мальчишки, подросток медленно начал массировать правой ступнёй пах старшего. От такого поворота мужчина почти подавился собственной слюной. Значит играем по-чёрному…       Он просто ловил кайф, пока Ди «измывался» над ним. Полностью отдавшись во власти его ножек, мужчина и не заметил, как этот дьяволёнок оказался сверху. Будет что-то интересное. Они снова целовались, пока Ди медленно доводил коленом старшего до… Глэм кончил. Вот чёрт прям, в штаны. У сына выдержка больше, чем у него. Позорище.       Полностью отдавшись в руки младшего, Глэм позволил освободить себя от последних элементов одежды. Джинсы, и боксеры полетели на пол. Ди теперь тоже полностью обнажен. Долго же отец ждал этой минуты. Парень продолжил свои ласки, мужчина понял, что младший в какой-то мере повторяет его действия. Ди кусал уши, шептал всякие пошлости в духе: «Papa, tu es si beau… (Пап, ты такой красивый…), Je veux baiser avec toi (Мне так нравится целоваться с тобой) Papa, J'adorerais te sucer maintenant (Папочка, я бы с удовольствием сейчас тебе отсосал…), Peux-tu me baiser sur les plus gros seins (Можешь трахнуть меня по самые гланды), On peut répéter cette fois? (Давай потом повторим этот раз?)» Глэм просто сходил с ума от его лепета. Низкий голос создавал невообразимый контраст с его действиями, подросток просто сводил с ума. Сводил с ума по-французски!       Пока мужчина наслаждался видом, Ди спустился ниже, оставляя дорожку из поцелуев вдоль средины груди и живота. Добравшись до члена, парень взял на пробу лишь верхнюю часть головки, не решаясь идти дальше. Это зрелище заставило Глэма простонать. Обычно до этого собранный старший сейчас держался из последних сил, чтобы не кончить и кончиться как человек. Ди не имея большого опыта дарил нереальное удовольствие. Тут от одного только вида можно кончить и кончиться как человек. Блондин ласкал ствол и яички, помогая рукой, иногда царапая зубами, от чего мужчине оставалось только шипеть, комкая в руках простынь. Подросток раз за разом пытался взять глубже, заглотить плоть целиком и полностью. Надо признать, успехи были неплохие. Упрямство у него в крови, наследственное ещё от деда. И Глэм и Ди оба до жути упрямые, что всегда влияло на их жизнь. Им предстоит ещё много узнать друг о друге… - Putain, Dee (Блядь, Ди), - Глэм схватил подростка за волосы, резко насаживая на свой детородный, - Prends-le déjà complètement! (Возьми его уже полностью!) Парень не ожидал подобного обращения, но отступать не собирался, а лишь сильнее втянул щёки, подобно шлюхе. Comme, la salope la plus chic… (Подобно, самой шикарной шлюхе…), – думает мужчина. Переключись они в тот момент на родной язык, настроение сразу бы пропало. Игра продолжается… Ди очень устал. Мышцы затекли, а горло изрядно саднило. Спустя пару толчков старший резко отстранил его от себя, кончая тому на лицо. Подросток следом спустил себе в руку. - Comme promis, bébé (Как обещал, малыш), - ухмыльнулся Глэм собственной выходке. Парень лишь улыбнулся в ответ, слизывая и демонстративно глотая сперму с лица. Это возбуждало похлеще любой девицы… Ди сам по себе представлял идеал красоты в глазах гитариста, а с его семенем на лице, так вообще… Этот парень заставлял желать себя раз за разом, снова и снова. - Ça me flatte (Мне это льстит), - указал младший на заново вставший член мужчины, ему ответили: - Tout est pour toi, chéri (Всё для тебя, милый), - старший уже собирался помочь сыну в подготовке к основной части их «досуга», как его прервали: - Je ferais mieux de le faire moi-même, papa (Лучше я сделаю это сам, папочка), - нет, Глэм его точно когда-нибудь убьёт. Нельзя быть настолько сексуальным, не имея за плечами никакого опыта. Это просто невозможно! «Il est beau (Он прекрасен…)» - из раза в раз про себя повторялся мужчина. Глэм швырнул сыну тюбик со смазкой, а сам раскатав резинку по всей длине, принялся покорно ждать своего любовника. Их отношения они обсудят позже.       Вымазав пальцы, Ди начал медленно, но верно, растягивать себя. Отец постоянно отвлекал его дёргая за поводок, кусая уши и шею, вылизывая напряжённые соски. От такого и помереть недолго. Приятные ласка и удушье в то же время мешали подобрать верный угол проникновения, и блондин постоянно жмурился от болезненных ощущений. Наконец нащупав нужный бугорок, подросток в пылающей истоме упал на сильное плечо рядом. Мужчина понял знак, мгновенно поменяв их местами, теперь уже Ди лежал распластанный по кровати, а Глэм нависал над ним. Чертовски горячая картина! Для них так уж точно.       Они целовались. Казалось, ещё немного и эти двое просто сожрут друг друга. Языки танцевали только известный им танец, руки рисовали тайные узоры, очерчивая счастливые лица и разгоряченные тела. Снова войдя в сына пальцами, блондин подумал. Этот ребёнок, нет подросток… Только его. Инстинкт брал вверх над разумом. По крайней мере сейчас… Господи, как же ему нравились эти полуприкрытые от удовольствия глаза, его постанывания, частое дыхание и учащённое сердцебиение…       Ди был его. Во всех смыслах.       Сам мужчина тоже давно изнывал от желания засадить подростку по самые шары. Решив, что он достаточно расслабил сына, Глэм медленно вошёл в него. Он ждал несколько минут, прежде чем мальчишка привыкнет к новому чувству заполненности. В то время как Ди не знал куда себя деть, судорожно комкая простыню под собой. Слегонца больно, скорее неприятно. Потянув за цепочку ошейника, старший перехватил очередной крик юноши в глубокий поцелуй. - Chérie, chérie (Тише, милый), шептал Глэм в губы напротив,- Relax bébé... (Успокойся, малыш...) - младшему никак не удавалось расслабится, от чего он причинял физическую боль им обоим, - Où es-tu si pressé, Dee? Habituez-vous d'abord (Куда ты так торопишься, Ди? Привыкни сначала), - Глэм слегка шлёпнул подростка по заднице. Наконец-то тот пришёл в себя, постепенно расслабляясь в умелых руках гитариста. Когда, уже блондин сам начал ерзать под старшим, Глэм сделал первый толчок. Ещё пара таких мучений и вот он уже нашёл правильный угол, открывая перед сыном новые горизонты сексуального наслаждения. Ди почти сразу кончил, пачкая живот дрожа всем телом. Мужчина ухмыльнулся столь скорому «концу», лишь усилив темп фрикций. Юное ещё чувствительное тело особенно остро реагировало на всё, пока его обладатель пытался собраться хоть какими-то мыслями. Выходило крайне плохо. Спустя 10 минут кончил и старший. Выйдя из парня, Глэм откинулся на подушки рядом. Оба уставшие, потные, грязные, но такие счастливые. Они приходили в себя, время от времени нарушая уютную тишину: - Papa, depuis combien de temps c'est toi, Eh bien... Tu pensais à moi dans ce sens? (Пап, а как давно это ты, ну... Думал обо мне в таком смысле?) - Je ne sais pas, Dee (Не знаю, Ди). Honnêtement, je n'en ai aucune idée (Честно, понятия не имею). Peut-être que tu avais 13 ou 14 ans (Может, тебе было лет 13 или 14), - Глэм замолчал, в холодном отражении его глаз плескалась печаль. Его явно что-то тяготило, - Pardonnez-moi. Je suis une personne très faible, incapable de résister à mes désirs honteux... (Прости меня. Я очень слабый человек, раз не в состоянии противостоять своим постыдным желаниям...) Je (Я)… - Пап, мне понравилось, - подросток резко перешёл на русский. Хороший способ обратить внимание Глэма на его слова, - Прекрати обвинять себя. В любом случае об этом никто не узнает. Обсудим это позже, а пока... Allons au deuxième tour? (Давай второй раунд?)       Старший был ошеломлён и рад такому приглашению. Никто и не отказывается, да и на вряд ли стал бы. Их поцелуй прервал телефонный звонок, Глэм поднял трубку. Это была Виктория. - Глэм, тут такое дело… Блядь, убери руки, мудила ты ебанная! Короче, мы в ментовке. Я и Хэви. Эти пидорасы штрафанули нас за превышение скорости. Приезжай пожалуйста… Ди ни слова. - Конечно дорогая, жди. Через 15 минут буду на месте, - привычная улыбка, взгляд. Маска снова при нём, - Ди, не мог бы ты посидеть дома, пока я заберу Вики и Хэви? - Маму оштрафовали? - Да. Но я тебе этого не говорил. - Окей пап, езжай. Я пока приберусь здесь, - Блондин нежно поцеловал сына, последний слегка покраснел, - Езжай уже. Мама с Хэви ждут. Подросток вытолкнул на ходу одевающегося отца из комнаты. Повезло ему хотя бы в душ не надо, не то, что Ди. - Хорошо. Жди нас. Et alors… (А потом…) – он наклонился, прошептав прямо над ухом, - Nous continuerons ce qui a commencé (Мы продолжим начатое).

Определенно. Это не последний раз. Пока они сами не в полной мере осознают, какую кашу заварили… Расхлёбывать будут все.

Глэм уехал, а Ди пошёл в душ замазывать следы совместного «досуга».