***
С тренировками, впрочем, пока что не сложилось. У Цзян Чэна хватало дел в лагере, а в его редкие свободные моменты Вэй Усянь либо гулял, либо спал, либо выпивал. Чаще он попросту отмахивался от брата с его настойчивыми уговорами, мотивируя это тем, что у них все и так неплохо. Пусть только Цзян Чэн предупреждает заранее, если захочет пошалить, тогда Вэй Усянь сразу напьется до беспамятства, чтоб ненароком ничего не увидеть. Такие тайны он знать хотел даже меньше, чем выдавать свои. Хотя мысль о том, что Цзян Чэн знал о его собственных постыдных секретах, не давала теперь расслабиться. Брат ничего про это не говорил, но Вэй Усянь опасался выдать тайну пострашнее своих сказочных фантазий про недоступного, но в мечтах доступного Лань Чжаня. Впрочем, таких внезапных выбросов в чужое сознание больше пока не случалось. Возможно, это было связано с силой переживания, и, пока в лагере было спокойно, связь ощущалась как постоянная, но не подавляющая опора. Можно было свободно заниматься своими делами, на периферии сознания чувствуя, что брат тоже чем-то занят, устал, весел или раздражен. После трех месяцев, проведенных в неведении, это, пожалуй, даже успокаивало. Вэй Усянь не стремился рвать связь еще и потому, что опасался, что это может как-то повредить приживанию золотого ядра, а этого допустить было никак нельзя. Как и раскрыть все Не Хуайсану. — А-Чэн нашел тех Вэней, что скинули меня на гору Луанцзан, и они раскололись, — соврал Вэй Усянь, не придумав ничего лучше. — Там А-Чэн и нашел меня. — На Луанцзан?! — Не Хуайсан застыл с открытым ртом, Вэй Усяню даже привиделось, будто у него блеснула слеза. — Ты поднялся на ту проклятую гору и спас Вэй-сюна? Воистину, ты великий герой, А-Чэн, — выдохнул он потрясенно. — Я что? — Цзян Чэн обескураженно моргнул, снова теряясь от похвалы. — Ерунда! Ерунда! — тут же замахал рукой он. — Второй молодой господин Лань оказал мне неоценимую помощь… Должны ли мы сообщить ему? — обратился он к Вэй Усяню, поспешно меняя тему разговора. — Думаю, Хангуан-цзюнь захочет присоединиться к нашему карательному походу. — Лань Чжань? — удивился Вэй Усянь. — Ты хочешь позвать его в поход на Пристань Лотоса? Расставание на горе Лаунцзан было не из приятных, Вэй Усянь помнил мрачное лицо Лань Чжаня, когда Цзян Чэн буквально выгнал его. Вэй Усянь был рад, что Цзян Чэн оказался готов ради большого дела поступиться некоторыми своими принципами. Еще не так давно он бы посчитал выше своего достоинства просить о помощи кого бы то ни было, тем более — представителя другого клана. Быть может, новое золотое ядро чуть смягчило его характер? Вэй Усянь уже привычным жестом потер свой живот. Конечно, благородный Лань Чжань наверняка не откажет в помощи, и, быть может, это даст им шанс объясниться? «Темный путь», — Вэй Усянь скривился, представляя очередную порцию нотаций. Впрочем, в груди все равно потеплело. Он скучал по Лань Чжаню даже больше, чем сам того хотел. — Никакая помощь лишней не будет, — согласился Не Хуайсан, — а Лань Ванцзи всегда с теплом относился к нашему Вэй-сюну, он обязательно придет. — О каком таком теплом отношении ты говоришь, Не-сюн? — фыркнул Цзян Чэн, залив остатки вина в рот. — Это А-Сянь таскался всюду за ним, а тот только нос задирал. Будто всем так надо дружить с этими ледышками Ланями! — в сердцах провозгласил он, кажется, достаточно захмелев, чтобы перейти на щекотливые темы. — Кажется, ты сказал, что именно Хангуан-цзюнь помогал спасти Вэй-сюна? — выгнул бровь Не Хуайсан. — Не всякий рискнул бы отправиться на эту проклятую гору, даже вместе с тобой, Цзян-сюн. Вэй Усянь улыбнулся: в словах Не-сюна была правда, и она грела его душу. — Да, но рожа у него! — Цзян Чэн попытался изобразить непроницаемое выражение лица Лань Чжаня. — Знаешь, Не-сюн, — он доверительно наклонился к Не Хуайсану, — у нас на юге таких не любят! Посмотри на нас с Вэй Усянем — мы буквально открытая книга! Если нам весело — мы смеемся, если грустно — плачем! А ему будто навоза под нос подсунули с самого младенчества, — он прыснул, радуясь собственной шутке. Конечно, Цзян Чэн преувеличивал, но в его словах была правда — в Юньмэне народ отличался легким нравом, люди любили повеселиться и умели это делать: выпить, хорошенько подраться и как следует побраниться, чтобы потом так же бурно примириться. Вэй Усянь хотел было поддержать Чзян Чэна, но собственное сердце думало иначе. — А мне он нравится, — заявил Вэй Усянь, понимая, что тоже захмелел. — Лань Чжань благородный и честный. Может, он не самый веселый на свете, да и вообще всегда занудничает сверх меры, аж зубы сводит, но он хороший человек. И очень красивый. — Ты тоже красивый! — не отступал Цзян Чэн. Казалось, он преследовал одну ему ясную цель, но алкоголь мешал Вэй Усяню понять его эмоции. — Тоже мне достижение, будто красота самое главное в мужчине. Вот что я тебе скажу, ты мой брат, А-Сянь, а мой брат заслуживает самого лучшего! — Каждый заслуживает любви и покоя, — философски изрек Не Хуайсан, — и не заслуживает тех испытаний, что выпали на вашу долю. А насчет красоты, когда мы впервые встретились в Гусу, я увидел двух будущих героев и не ошибся. — Подожди, Не-сюн, — перебил его Вэй Усянь, — но я помню, А-Чэн говорил, что вы виделись раньше! В раннем детстве, еще до того, как я поселился в Пристани Лотоса. Не Хуайсан чуть нахмурился: — Правда? Это было так давно, А-Чэну было года три, не больше, разве ты помнишь это? — он повернулся к Цзян Чэну. — Помню! — обрадовался этой истории тот, разливая им троим еще вина. — Ты уже тогда носился со своим крошечным веером! А как ты отлупил меня, когда я отобрал его и грозился выкинуть в реку! Вот когда уж точно взыграла кровь! Так мог драться только потомок клана Не, — Цзян Чэн уже вовсю хохотал. — Не помнишь? Я столкнул тебя в воду! Он не умел плавать, А-Сянь, можешь себе представить? Меня это смешило до умопомрачения, я думал так не бывает, чтобы люди не умели плавать. Прости, Не-сюн, — он улыбнулся без всякого раскаяния. — Вэй-сюн тоже пытался утопить меня в Гусу, — припомнил Не Хуайсан. — И чем, интересно, я не угодил сыновьям Юньмэна? — он театрально надулся. — Разве не учили вас защищать слабых? — Это моя клятва заклинателя! — оживился Вэй Усянь. — И как ты угадал? — Ты давал ее наверняка позже нашей рыбалки. Мой фонарик так и не улетел тогда, по твоей вине, кстати, но зато теперь я свободен от любых обетов! — прыснул Не Хуайсан. — А твоя какая клятва была, Цзян-сюн? «А твоя, Лань Чжань?» — эхом пронеслось в голове у Вэй Усяня. Глядя сейчас на веселых друга и брата, он с грустью подумал о том, что ему самому все еще кое-кого не хватает. — Защищать свою семью, — опустил глаза Цзян Чэн. — Что ж, не очень-то хорошо я держу свою клятву, да? — горько усмехнулся он. Настроение разом испортилось — момент теплых воспоминаний и непринужденного веселья лопнул, как мыльный пузырь, выбрасывая их в суровую реальность, где были проблемы посерьезней мокрой одежды и сгоревших фонариков. Цзян Чэн с кислой миной отставил чашу и поднялся. — Пойду прогуляюсь, — предвещая вопросы, сообщил он. Вэй Усянь закусил губу, пытаясь скрыть ту боль, что пронзила его. Отчаяние Цзян Чэна заполняло его ледяными колющими шипами, безжалостно царапая изнутри. Теперь, когда он мог чувствовать все, что происходило в душе брата, он уже не мог беспечно улыбаться, веря в счастливое будущее. Будучи легким по характеру, Вэй Усянь считал, что и другие не переживают сверх меры. Но Цзян Чэн больше не мог обмануть его, и от этого нельзя было просто так отмахнуться. Мелькнула мысль, что, если бы такая связь у них появилась раньше, многих ссор в прошлом можно было бы избежать. — Иди, — Не Хуайсан понял его без слов, тоже поднимаясь, — мне надо проверить своих людей и отдохнуть. Я сам найду здесь все, не провожай. — Я рад, что ты приехал, Не-сюн, — Вэй Усянь сжал его плечо. — С тобой он хоть ненадолго забыл обо всех ужасных событиях, что случились с нами, жаль только, что так скоро вспомнил. Тот кивнул в ответ, и Вэй Усянь поспешил к Цзян Чэну. Тот обнаружился на тренировочном поле. Он стоял, замерев, и держал свой меч на вытянутой руке, гипнотизируя его каким-то пустым взглядом. — Ты придумал способ, как вернуть мне ядро, но я оказался все равно бесполезен, — произнес он тихо, почувствовав приближение брата, и сокрушенно покачал головой. — У меня остался лишь Цзыдянь, но и тот напоминает мне о том, что я не смог уберечь свою собственную мать, — свободной рукой он погладил браслет на руке. — Ты не виноват в том, что случилось, — твердо сказал Вэй Усянь, подходя ближе, — никто не виноват, кроме Вэней. Ты защищал и защищаешь то, что тебе дорого. И все делаешь правильно. Уж если ты бесполезен, то полезных вообще не осталось, — он тепло улыбнулся. — Посмотри на меня, А-Чэн, — он подергал его за локоть. Хотелось не просто сказать утешительные слова, но подсказать решение. Вэй Усянь знал своего брата, как никто, и знал, что тому мало слов, он всегда был человеком дела. — Попробуй с Суйбянем, — предложил он, когда Цзян Чэн повернулся к нему. — Мой меч теперь хочет быть с тобой: ты это знаешь, и я это знаю. Похоже, он считает тебя более достойным. И я даже понимаю, почему! Цзян Чэн вцепился в рукоять Суйбяня как утопающий за тростинку, что единственная могла вынести его на берег. Звякнул металл, лезвие просвистело в холостом замахе раз-другой, и лицо Цзян Чэна озарилось неподдельным восторгом. Он выдохнул с облегчением, чувствуя то самое благословенное единение с оружием так необходимое заклинателю, практикующему Путь меча. Вэй Усянь ощутил такой мощный приток благодарности, что Цзян Чэну даже не нужно было ничего говорить. Он просто сгреб брата в объятия, разделяя с ним свои чувства, но тут же отпихнул почти грубо, засмущавшись своего сентиментального порыва. — Но как же ты будешь совсем без меча? — когда эйфория схлынула, Цзян Чэн снова забеспокоился. — И что мы скажем людям? — А что нам до людей? — пожал плечами Вэй Усянь. — Мой меч отрекся от меня из-за моего бесстыжего поведения, вот и весь сказ! — он широко улыбнулся. Вопрос с мечом был решен и радость переполняла его. Суйбянь был создан для того, чтобы защищать слабых, и Цзян Чэн его не подведет. — Ты — лучший мечник, помнишь, что сказал Не-сюн? А я, может, вообще ограничусь флейтой и заклинаниями. Мы будем отличной командой! — Но все решат, что я оказался недостоин своего меча, — Цзян Чэна было не так просто заговорить оптимистичными речами. — А что если кто-то догадается насчет ядра? — продолжил бубнить он. «Главное, чтобы не догадался ты», — мелькнуло в голове у Вэй Усяня. Он тут же мотнул головой, отгоняя от себя эту мысль, иначе Цзян Чэн мог и правда что-то заподозрить. — Ты можешь носить его с собой тоже! — пришло решение. — На советы и важные встречи, где не надо драться. Ты станешь героем с двумя мечами! — воодушевленно говорил он. — Это же здорово! — Да, звучит, — сдался наконец Цзян Чэн. Впрочем, он вовсю пялился на свой новоприобретенный меч, что мог согласиться только ради того, чтобы Вэй Усянь уже отстал от него и оставил один на один с обретенным оружием. Он жаждал тренироваться! Вэй Усянь отступил. Но не успел сделать и пары шагов, как Цзян Чэн окликнул его. — Спасибо, брат. Я никогда этого не забуду, будь уверен. И он снова взмахнул мечом.***
Осада Пристани Лотоса была назначена на ночное время. Помимо эффекта неожиданности, это давало преимущество для их главного козыря — Вэй Усяня с его «армией мертвецов». Они, разумеется, приходили на зов и днем, но ночью было как-то привычнее и «выглядит кошмарнее»! После долгих препирательств и отвергнутых идей план осады все-таки утвердился. Цзян Чэн хотел наступать только с главного входа, мотивируя это тем, что он законный хозяин своего дома и не должен прятаться. Вэй Усянь и Не Хуайсан же предлагали более хитроумные варианты захвата и даже подкоп. В итоге решено было выпустить сперва небольшую партию нечисти для быстрого устранения стражников у ворот, через которые войдет Цзян Чэн с отрядом. Вэй Усянь же снимет стрелами дозорных со стен и по ситуации будет подключать еще больше мертвецов, если это потребуется. Несмотря на то, что Цзян Чэн был совершенно не против участия темных сил, простые солдаты были достаточно суеверны, а пугать собственных воинов не хотелось. К тому же, отряд Не Хуайсана также поступил в распоряжение Цзян Чэна и значительно увеличил его боевую мощь. Все было обговорено и организовано, каждый участник предстоящей осады знал свою роль в будущем сражении. Перед выходом Цзян Чэн произнес перед солдатами короткую, но емкую речь, смысл которой сводился к тому, что выгнать из собственного дома врага их святой долг и нет деяния правильнее. Не Хуайсан остался в лагере, уверяя, что справится здесь один и уж в хозяйственных делах ему точно нет равных. Впрочем, как только отряд выступил, вокруг деревни сверкнул защитный купол — похоже, его таланты не ограничивались только хозяйством. — Смеркается, — шепнул Вэй Усянь. Они стояли в тени деревьев, ожидая наступления темноты. Пристань Лотоса была отсюда видна плохо, но выросшие в этих местах Цзян Чэн и Вэй Усянь знали, что, стоит перевалить за следующий лесистый холмик, как она окажется словно на ладони, а там и озера, реки, все то, что они любили всем сердцем. — Ты как? — спросил Вэй Усянь, видимо, потому, что сейчас эмоции брата читались сложно — Цзян Чэн был слишком напряжен. — Порядок, — твердо кивнул тот. Время для нытья, сомнений и страхов прошло — он был настроен и собран, нужно было действовать решительно и без промедления. Цзян Чэн в прямом смысле чувствовал поддержку брата, и это придавало сил. И вот осада началась, хотя больше это было похоже на добровольную сдачу города. Вэни оказались настолько самолюбивыми и уверенными в своей всесильности, что были банально застигнуты врасплох. Сказать, что Пристань охраняло мало воинов, было нельзя, но численность их не превышала небольшого, с трудом собранного отряда Цзян Чэна, а главное, они совсем не ожидали сторонней угрозы. Цзян Чэн даже ощутил разочарование — оказалось слишком легко! Знай это, он бы напал раньше, ведь каждая минута, пока эти псы топтали землю Юньмэна, была невыносима. Во что они превратили Пристань! Сердце обливалось кровью при виде изуродованных чужими эмблемами дверей, истоптанных прудиков, сломанных мостов. Святыня клана Цзян превратилась в обломки, жалкие руины вместо некогда великого «водного» царства! — Глава клана, Вэнь Чао сбежал, — доложил один из адептов, когда Пристань была окончательно зачищена. — Пойдём по следу. Где Вэй Усянь? — Цзян Чэн огляделся, Вэй Усянь махнул ему со стены. — Мы пойдём вдвоём, остальным убрать тела и… навести здесь порядок, — он яростно втоптал в землю попавший под сапог флаг с красным солнцем. — Мы идем с вами! — предводитель отряда Не Хуайсана выступил вперед. — Приказ господина Не. — Спасибо за помощь, но дальше мы сами! — Вэй Усянь спикировал со стены в клубах черного дыма. — Помогите разобраться здесь. — Прошу простить, господин Вэй, но я должен следовать приказу своего господина, — покачал головой тот. — Что за приказ? — нетерпеливо спросил Вэй Усянь. — Защищать главу Цзян. — Кажется, не у одного тебя появился поклонник, — с самоиронией заметил Цзян Чэн, когда брат предательски захихикал. — Гуй с вами, выдвигаемся, время слишком дорого стоит, — обрубил он. Цзян Чэн не придал этому значения сразу, но, пока они следовали на мечах за поисковым талисманом в кольце воинов из Не, он чувствовал себя странно. Он привык беспокоиться за других; ещё никто, кроме родных, не проявлял у нему такого явного небезразличия, будто он и вправду какая-то важная персона. Это приятно грело самолюбие, но и нервировало — тоже. Вэй Усянь все время пути фыркал за спиной, похоже, его веселило все происходящее. Это не предвещало ничего хорошего, если знать Вэй Усяня: тот наверняка в скором времени придумает, как можно превратить заботу Не Хуайсана в повод для бесконечных шуток. Он вообще выглядел на удивление бодро для человека, который вызвал столько нечисти за пару часов, да еще и все время управлял ею. Впрочем, отвоеванный дом давал духовные силы не хуже любой медитации. Оставалось только добить того, кто причинил им с Вэй Усянем самое большое зло. Тогда месть будет полной. Во всяком случае относительно клана Цзян. — Это же уже нейтральная территория, — указал Вэй Усянь на светящееся вечерними огнями поселение впереди. — Этот мелкий клан, все время забываю, как его… Хун, что ли? Думаю, дальше Вэнь Чао не сбежал. Ему надо где-то отсидеться, чтобы послать весть отцу. Ставлю на постоялый двор! — Снижаемся, — Цзян Чэн так резво направил меч вниз, что Вэй Усянь вцепился ему в плечи. Они приземлились, воины клана Не окружили здание, а Цзян Чэн с Вэй Усянем вошли через главный вход. Во дворе всюду валялись мертвые тела. Похоже, совсем недавно здесь разразилась нешуточная битва. — Поищем живых, — скомандовал Цзян Чэн. Неподалеку он него раздался слабый вздох. — Хун Тао, — узнал его Цзян Чэн, бросившись к распростертому телу в одежде заклинателя. — Глава клана Хун, — он наклонился над раненым. — Что здесь произошло? Клан Хун не был вассальным кланом клана Цзян, но, будучи соседями, они сохраняли хорошие отношения. Хуны не стремились к власти, практикуя Путь отречения, и их скромные владения не слишком-то процветали, поэтому им легче было сохранять нейтралитет. Тем удивительнее было видеть эту страшную картину. — Глава клана Цзян, — едва проговорил раненый. — Мы сражались… — Вэнь Чао? — взволнованно уточнил Цзян Чэн. — Он был здесь? — Да, они пытались занять нашу деревню, — продолжил Хун Тао с трудом выговаривая слова. — Полагаю, вы отбили Пристань Лотоса, молодой господин Цзян. Я и мои сыновья… Мы тоже не хотели сдаваться. Значит, спасаясь бегством из Пристани Лотоса, Вэнь Чао решил уничтожить еще один клан — выместить злость за свою неудачу на мелком противнике или просто подобно урагану смести все на своем пути. — Не говорите, вам нужен лекарь, — остановил его Цзян Чэн. — Мы окажем вам помощь. — Помогите лучше ему, — слабо заспорил мужчина, хватая окровавленной рукой Цзян Чэна за рукав, — он остался один на один со Сжигающим ядра… — О ком вы говорите? — Хуан… Юный господин Лань! — Какой юный господин Лань? — Вэй Усянь вытаращил глаза. — Лань Чжань?! Он там? — Он пришел один, — еле слышно повторил Глава клана Хун, прикрыв глаза. Вэй Усянь с ужасом уставился на Цзян Чэна. Волна страха, охватившая его, передалась по связи в тот же миг. «Других ядер у меня нет!» — долетела до Цзян Чэна до странности отчетливая мысль. — Скорее наверх! Вэй Усянь, не дожидаясь ответа, взбежал по лестнице, на ходу поднося к губам флейту.