Герой не должен быть один

— Победа! — один из воинов клана Цзян подскочил к Цзян Чэну. — Глава, мы разбили их всех! Вы разбили! — Да здравствует глава Цзян! — Вэй Усянь вылетел из кустов, сияющий и весь в клубах тьмы. — Да здравствует Глава Цзян! — грянуло громкое вокруг. — А где Не Хуайсан? — Вэй Усянь приземлился рядом с ним и огляделся. — Прячется? Цзян Чэн же все это время стоял, уставившись в то место, где еще недавно видел Не Хуайсана. Его глаза, полные надежды, обещали мучать Цзян Чэна во снах. Взревев, он бросился на воинов клана Не, чтобы обрушить на них бесчисленные удары. Цзыдянь раскидал их в разные стороны, заставив поочередно распластаться по земле и застонать от боли, но они и не сопротивлялись. — Вы должны были быть рядом с ним! Вы должны были защищать! Командир отряда встал на колени, горестно закрыв лицо руками, заголосил что-то о приказах и послушании, но Цзян Чэн безжалостно хлестнул его по спине. — Я посмотрю, как ты повторишь эти слова перед лицом своего Главы, его брата! — голос уже охрип от криков, но Цзян Чэн не мог остановиться. Отчаяние, страх, собственное бессилие — все это сплелось в тугой ком в груди. Как же было знакомо это чувство, как же он его ненавидел! И как он ненавидел в этот момент себя! Буквально ощущая недоумение Вэй Усяня, Цзян Чэн повернулся к нему. — Не Хуайсан не прячется, — горько пояснил он. — Его похитили. Я не смог ничего сделать. — Как это похитили? — ахнул Вэй Усянь. — Кто? Зачем? — он огляделся. — Кому мог вообще понадобиться Не-сюн? Вэй Усянь непонимающе уставился на Цзян Чэна. Радостные крики вокруг стихли, все застыли с озабоченными лицами. «Мне», — подумал Цзян Чэн, но вслух произнёс: — Это же очевидно, — качнул он головой. — Вэнь Жоханю, конечно. Чтобы остановить сопротивление клана Не. Не Минцзюэ… он же не сможет пожертвовать своим братом? Цзян Чэн плохо знал Главу клана Не и не мог предугадать его решения. Однако в данной ситуации он надеялся, что личные интересы превзойдут интересы клана — нужно было спасать Не Хуайсана. Желательно прямо сейчас. — Нет, конечно! — уверенно кивнул Вэй Усянь. — Он, наоборот, заботился о брате и отослал из Цинхэ, чтобы уберечь! Проклятье, — он закусил губу, — а теперь Не-сюн пропал, помогая нам спасти Пристань. Мы должны его найти! — озвучил он очевидное. — Куда его утащили? Вэй Усянь уже снова выхватил флейту и крутанулся на месте, будто рассчитывал на то, что ему укажут направление. — Я пойду за ним! — Если бы это было возможно, я бы уже сам отправился за ним! Похититель воспользовался талисманом перемещения, — Цзян Чэн пнул край повозки. — Соберите здесь все! Окажите помощь пострадавшим! Нужно немедленно выступать. Сам он подхватил Вэй Усяня под локоть и оттащил в сторону. — Что нам делать?! Ты умный, ты должен что-то придумать! — А? — Вэй Усянь опешил от такого заявления. — Ну… Его взгляд метался, ни на чем не останавливаясь. Однако мысли уже закрутились в его голове — теперь Цзян Чэн мог это отлично чувствовать. — Ты говоришь, он нужен Вэням, но мы не знаем доподлинно, куда его могли отправить, — затараторил Вэй Усянь. — Если бы знать точно, можно было бы отправиться сразу туда, но, а так нам остается… Было одно заклинание… Нам нужна его вещь! — выпалил он победно. — Личная вещь может привести к хозяину, поможет его найти! Он повернулся к Цзян Чэну. — Найди вещь Не-сюна! Повозку уже поставили на колеса, поэтому они оба поспешили к ней, чтобы обыскать. Однако найти что-нибудь подходящее оказалось не так легко. Цзян Чэн рассчитывал на веер — Не Хуайсан наверняка должен был обронить его, но по всему выходило, что тот даже в момент опасности не выпускал любимый аксессуар из рук. — Мешочек Цзякунь! — раздался победный вопль Вэй Усяня. Цзян Чэн уставился на его находку. Мешочек Цзякунь мог хранить в себе любые секреты, а этот принадлежал Не Хуайсану — это можно было определить по изысканным узорам, что его украшали, хотя гораздо красноречивее были вышитые инициалы. — Мы вот так просто залезем в его вещи? — с затаенным любопытством спросил Цзян Чэн, надеясь, что Вэй Усянь первым сунет туда руку, да побыстрее. Вэй Усянь его не подвел. Этот бесстыдник, совершенно не церемонясь, вывалил все содержимое мешочка прямо себе на колени. — Посмотрим, — Вэй Усянь уже вовсю перебирал предметы, пока Цзян Чэн приходил в себя от такой наглости, — что тут есть? Хм, духи. Понюхай, как вкусно пахнет! — он сунул флакон ему под нос. — А это что? Еще духи? Больше похоже на… тьфу! Это же яд! Не-сюн с собой таскает яд, ты можешь себе представить, А-Чэн? — тараторил Вэй Усянь дальше. — Еще флакончик. Масло какое-то… Тут бумажка, глянь, что в ней. Гребень… Вот запасливый он, конечно… — Зачем ты перерываешь все? — возмутился Цзян Чэн. — Нам разве недостаточно любой его вещи? Сам он опасливо косился на сложенный листок, что Вэй Усянь пихнул ему в руки, отчего-то не решаясь его развернуть. — Нужна личная вещь! Что-то ценное и дорогое, — пояснил Вэй Усянь. — Вряд ли это масло — то, чем Не-сюн дорожит, как и яд. Должен быть отпечаток души на предмете, понимаешь? — он поднял брови. — Что там в бумажке? Нам не подойдет? Цзян Чэн аккуратно развернул листок и ахнул. Это был рисунок — небольшой эскиз, сделанный тушью. Но Цзян Чэн удивился другому: мужской профиль, что красовался на рисунке, подозрительно напоминал ему себя самого. Художник был несомненно талантлив — на таком миниатюрном кусочке бумаги он умудрился прорисовать многие детали, при этом оставалось впечатление, что создавалось это будто вскользь, на бегу. Словно рисовали с натуры в спешке, поймав особенный момент. Мужчина на рисунке смотрел вдаль, чуть хмурясь. Но даже в этом наброске был виден схваченный художником характер. Здесь чувствовалась стать, сила и гордость. Мужчина на рисунке был красив особенной строгой красотой — без примесей и без кокетства. «Неужели он правда видит меня таким?» — не без самодовольства подумал Цзян Чэн. Но несмотря на красоту рисунка, хотелось спрятать его и никому не показывать. — Я думаю, это достаточно личное, — пробормотал Цзян Чэн, неохотно передавая листок Вэй Усяню. — О! — Вэй Усянь выхватил рисунок из его рук в своей манере. — Ты думаешь? О-о, а кто этот… — протянул он недоуменно, — на тебя похож, так же хмурит брови и… Его, видимо, опалило вспышкой чувств Цзян Чэна. Вэй Усянь вздрогнул и вытаращил глаза. — Это и есть твой возлюбленный?! Ты и Не-сюн? Вы тайно встречаетесь? А почему ты мне не рассказал? А он?! Листок и вещи тут же были им позабыты, Вэй Усянь кинулся к Цзян Чэну, требуя объяснений. — Не твое дело, — огрызнулся тот, чувствуя как лицо заливает краска. — Это вообще он нарисовал! Откуда я знаю, зачем? И не так уж похоже на меня… Может, он просто так это нарисовал! Только когда Вэй Усянь заговорил о влюбленности, Цзян Чэн задумался, чем в реальности мог бы быть этот рисунок. Маленьким признанием или шуткой? Невинной забавой или откровением? — Он человек искусства, подумаешь, захотел нарисовать кого-то красивого! — Ты тут как… — Вэй Усянь снова взял рисунок. — Как цыкэ! Помню, он говорил что-то такое о тебе, — он задумчиво почесал нос, — насчет того, какой ты сильный и… Неважно! Рисунок подойдет, тут точно есть душа! Вэй Усянь хлопнул в ладоши. — Подожди, что он говорил? — зацепился за сказанное Цзян Чэн. — Когда?! Даже в такой ситуации любопытство победило. Цзян Чэн готов был спорить, что виноват в этом Вэй Усянь и их с ним связь. — А? — удивленно вскинулся Вэй Усянь. — Ну, я не помню толком, что-то про то, что в тебе древняя кровь и ты достоин править, а не Вэни, — он пожал плечами. — А что? — Ничего, — тут же нахмурился Цзян Чэн. — Делай давай, что там нужно, хватит сплетничать! «Древняя кровь!» — так про него еще не говорили. Цзян Чэн чувствовал себя ужасно польщенным. — Нужна вода и какая-нибудь емкость, — начал торопливо Вэй Усянь, — я сейчас нарисую талисман. Все должно получиться! Я прочитал об этом давно, когда еще думал подсматривать за девушками в купальнях. Но тогда ничего не вышло — не удалось найти достаточно сильную личную вещь. Думаю, этот рисунок идеально подойдет, потому что это творчество — что может быть сокровеннее? Болтая, он уже рисовал талисманы на клочках бумаги. Буквально через минуту их уже было штук пять. — Готово! Тащи воду! — объявил он весело. — Если я ни в чем не ошибся, то сейчас мы увидим Не-сюна! Он разместил талисманы по ободку принесенной Цзян Чэном чаши, чуть окунул рисунок в воду и нараспев произнес несколько заклинаний. Зачарованные бумажки засветились и затрепетали, наполненные магической силой. — Смотри внимательно и говори, происходит что-то или нет, — указал он Цзян Чэну, прикрыв глаза, — я продолжу читать заклинания, пока не появится картинка. Цзян Чэн сосредоточенно уставился в чашу, как было сказано. Довольно долго ничего не происходило, так что он уже даже хотел наподдать самоуверенному Вэй Усяню за ложные надежды, но вот поверхность воды пошла рябью, и на ней стали проступать смутные образы. Они становились все ярче, пока наконец перед глазами не предстала совсем четкая картинка. — Я вижу! — воскликнул Цзян Чэн радостно, но тут же снова помрачнел: — Похоже на подвал… Не-сюн в какой-то темнице. Этот человек, что похитил его, выспрашивает о чем-то. Кто же он? Не припомню, чтобы я видел его лицо. Он наклонился ближе, стараясь рассмотреть детали, которые могли бы помочь определить, где держат Не Хуайсана. В этот момент разговор в темнице явно перешел на повышенные тона. Не Хуайсан что-то проговорил сквозь зубы, похититель резко шагнул к нему и отвесил сильнейшую затрещину, что тот отлетел к стене. Тюремщик, впрочем, на этом не остановился. Он явно наслаждался происходящим — на лице сияла все та же кровожадная улыбка. Он достал кинжал и покрутил его в пальцах. — Перчатка! — заметил Вэй Усянь. — Зачем носить такую странную перчатку? Вот гад, он разбил нашему Не-Сюну губы в кровь, — поморщился он, глядя в чашу. Ярость тут же ослепила Цзян Чэн — от злости он вцепился в свои волосы и рыкнул, проклиная таинственного похитителя самыми гнусными словами. — Ничего, пусть я только доберусь до него! — он пригрозил силуэту в воде и с размаху ударил по ней кулаком. Изображение исчезло, но Цзян Чэн был не в силах продолжать смотреть на мучения Не Хуайсана. — Мы должны выяснить, кто он. Точнее ты выяснишь, — принял непростое решение Цзян Чэн. — Отправляйся в Гусу, Вэй Усянь. Твой лучший друг наверняка не откажется помочь. А я провожу эти караваны дальше, это мой долг. После мы встретимся и отыщем Не-сюна. — Я возьму самую быструю лошадь, — кивнул Вэй Усянь, — Лань Чжань наверняка найдет способ что-то выяснить, может, есть какие-то заклинания поиска в их библиотеке. Или Лань Сичэнь поможет — они там самые умные! Он тут же подорвался. Все личные вещи Не Хуайсана просыпались на пол. — Мы должны вытащить А-Сана оттуда, — твердо сказал он. — Этот человек в черном выглядит так, будто может сделать с ним все самое ужасное! — Замолчи! С ним все будет в порядке. Если бы они хотели убить Не-сюна, не стали бы похищать, — попытался подключить здравый смысл Цзян Чэн, хотя перед глазами то и дело вставали страшные картинки. — Осторожно, на наступи! — гаркнул он на Вэй Усяня, наклоняясь, что собрать вещи Не Хуайсана обратно в мешочек Цзякунь. Сделав это, он привязал его себе на пояс. — Отправляйся! — приказал он. — Встретимся через сутки в той деревне в Илине. Только давай не как в прошлый раз! Вэй Усянь отсалютовал ему и убежал, завопив на весь лагерь, что ему немедленно нужна самая лучшая лошадь, потому что он едет к Лань Чжаню. Через пару минут, высекая песок из-под копыт, он скрылся. Цзян Чэну оставалось только молиться, чтобы они нашли Не Хуайсана раньше, чем о похищении брата станет известно Не Миндзюэ. Подобрав рисунок, что так и лежал возле чаши с водой, он с сожалением оглядел растекшуюся тушь. — Я найду тебя, Не-сюн, и ты расскажешь мне, что такое древняя кровь, — пообещал Цзян Чэн вслух и, аккуратно сложив ещё влажную бумагу, спрятал ее.

***

В Гусу Вэй Усянь прибыл уже глубокой ночью. Проход предсказуемо был закрыт, впрочем, его никогда не останавливали эти ограничения. Взобравшись на крышу и оглядев внутренний дворик, он сообразил, что понятия не имеет, в какой комнате или даже здании живет Лань Чжань. Он подумал было, проверять все двери подряд, но отказался от этой идеи — можно было напороться на кого-то из преподавателей: например, на того же Лань Цижэня, который спрашивать не станет — сразу вышвырнет вон. Ждать до рассвета Вэй Усянь тоже не мог себе позволить — Не Хуайсан был в опасности и любая минута промедления грозила бедой. — Попробуем так, — он хитро улыбнулся и достал флейту. — У Лань Чжаня самый чуткий слух в мире, наверняка он услышит мелодию и захочет посмотреть, кто играет в ночи. Он заиграл, вспоминая, как они с Лань Чжанем сражались вместе против черепахи, а потом застряли в пещере. Вот это были приключения: веселые, опасные, удивительные! Лань Чжань не подвёл его. — Шуметь после отбоя запрещено, — сообщил он первым делом, поднявшись на крышу за Вэй Усянем. Выглядел он как обычно — холодно и строго, ничего не выдавало в нем человека, что лупил дерево, а затем сбежал, испугавшись обычной физиологической реакции организма. — Лань Чжань! — сердце на радостях подпрыгнуло, и Вэй Усянь вместе с ним, чуть не скатываясь с крыши. — Ты услышал! Какой же это шум? Это музыка! Смотри, как красиво! — он сыграл мелодию одной из самых похабных песенок про глупого мужа и неверную жену. Лань Чжань мягко, но настойчиво отнял флейту от его губ, придержав Вэй Усяня за запястье. — Приходить в Гусу ночью запрещено, — снова повторил он одно из трёх тысяч правил и вдруг потянулся, чтобы ощупать Вэй Усяня, словно тот мог что-то прятать. — Вэй Ин не принёс вино, — будто бы удивленно заметил он. — Что-то случилось? — Э-э-э, — Вэй Усянь удивленно уставился на него, памятуя о том, что Лань Чжань не любит касаться других людей. — Да, случилось, — он тяжело вздохнул. — Я весь день скакал сюда, Лань Чжань, нужна твоя помощь. Но, если у тебя есть вино, то давай сначала его, такая жажда, кошмар! Ты когда-нибудь скакал на лошади столько часов подряд? У меня все болит! Он потянулся, пытаясь размяться. Мышцы и правда ныли от долгой дороги. Лань Чжань кивнул и тут же, не спрашивая, поднял Вэй Усяня на руки. — Вэй Ин любит, когда его носят. Я покажу свою комнату, — заявил он в ответ на шокированный взгляд и спустился с крыши, аккуратно держа Вэй Усяня перед собой. — Лань Чжань, Лань Чжань, ты что творишь?! Вэй Усяня разобрал дикий хохот. Это было так странно и смешно, но и волнительно одновременно. Но больше странно и смешно, конечно. Лань Чжань со своим невозмутимым лицом таскает его на руках ночью — никто бы не поверил, если бы он вздумал об этом рассказать. — Ты теперь всегда будешь меня носить? А что на это скажет твой грозный дядя? Второй Нефрит Гусу несет в ночи Вэй Усяня в свою комнату! Это же бесстыдство и нарушение целой тысячи правил, я уверен! Лань Чжань, если это свидание, то я на все согласен, только дай выпить вина немного для храбрости, а? У меня это первый раз, я волнуюсь, — Вэй Усяня понесло. — Конечно, я надеялся на предложение руки и сердца или хотя бы немного ухаживаний с цветами и прогулками, но я не гордый, можно и так! Лань Чжань остановился, задумавшись над его словами. — У меня нет цветов и вина, но мы можем прогуляться, — кивнул он, сворачивая с дорожки. В темноте было сложно различить хоть что-нибудь, да и не особо хотелось отрывать взгляд от строгого и такого красивого лица. От Лань Чжаня пахло свежестью, это кружило голову. Хотя Вэй Усянь больше грешил на чистый горный воздух, к которому всегда было сложно привыкнуть. — Ты хотел посмотреть на кроликов, — заявил Лань Чжань, судя по всему прибыв к месту назначения. Он наклонился, опуская Вэй Усяня на траву. Его тут же облепили десятки пушистых комочков. — Ого! — присвистнул Вэй Усянь. — Лань Чжань, как их много! Когда я последний раз был здесь, кроликов было гораздо меньше! Ты знаешь, что это значит? Они все время занимаются непотребством, ха-ха! Он поиграл бровями. Подтрунивать над Лань Чжанем было так радостно, Вэй Усянь соскучился по этому неимоверно! — Скажи-ка, Лань Чжань, ты наблюдал за ними? — он хитро улыбнулся. — За тем, как они делают это? — Я видел, — Лань Чжань даже не моргнул. — Кроликам не знаком стыд. Получается, что Вэй Ин тоже кролик. Он чуть склонил голову на бок, рассматривая малыша, что пытался взобраться ему на ногу. Вэй Усянь тут же прыснул: оказывается, Лань Чжань умеет шутить, кто бы мог подумать! — Такой же мягкий и хорошенький, как кролик? — он подхватил на руки одного. — Похож? Лань Чжань промолчал, но Вэй Усянь мог поклясться, что видел, как уголки его губ дрогнули. Казалось, он не просто терпеливо ждет, когда Вэй Усянь наиграется, а умиляется представшей картине. — Что привело тебя в Облачные глубины? — спросил Лань Чжань спустя какое-то время. Вэй Усянь тут же помрачнел. — Не Хуайсан, — он вздохнул. — Ох, Лань Чжань, на нас напали! Мы направлялись в Цинхэ, угодили в засаду Вэней, отбились, но потеряли Не-сюна! Видел бы ты Цзян Чэна! Он чуть не переломал всем ноги! Нам нужно скорее найти Не-сюна, иначе все будет очень-очень плохо! Его похитил какой-то человек в черном и угрожает… Он перевел дух. — Мне больше некуда пойти, Лань Чжань. — Ты не пострадал? — Лань Чжань шагнул к нему, будто намереваясь немедленно обследовать его на наличие повреждений. — Нет, — Вэй Усянь отмахнулся от него, — что мне будет? Но Не-сюн, он же не то что я! Он в темнице и наверняка умрет там без своих духов, вееров и прочего! Лань Чжань, мы обязательно должны его найти как можно скорее! Он схватил Лань Чжаня за рукав и потряс его. — Ты знаешь какие-нибудь заклинания поиска на расстоянии? Лань Чжань качнул головой. — Нужно поговорить с моим братом. Утром я провожу тебя к нему. Вэй Ину придется подождать, — с этими словами он снова угрожающе шагнул к Вэй Усяню, планируя снова поднять его на руки. Строго говоря, Лань Чжань этой ночью вел себя странно — шутил, потакал дурацким идеям и вообще подозрительно много говорил. Вэй Усянь мог бы подумать, что его друга заколдовали или это вообще не он, но он слишком хорошо знал Лань Чжаня — его запах, движения, ощущение его присутствия. Это был тот же Лань Чжань, только удивительно близкий. — Лань Чжань, — Вэй Усянь остановил его, — я ведь не твоя невеста, чтобы таскать на руках все время! Я — взрослый мужчина, — он гордо выпрямился, — и сам кого хочешь подниму! Хочешь проверим, кто дольше сможет пронести другого? Уверен, я обойду тебя! Такая перспектива, похоже, напугала Лань Чжаня, потому что он отодвинулся. — Вэй Ин сам просил, чтобы Лань Чжань носил его все время. Не наоборот, — теперь он выглядел немного воинственным, словно планировал драться, если Вэй Усянь вдруг решится поднять его на руки. — Я не стану, если тебе не нравится. — Нет же, — Вэй Усянь закатил глаза, — я пошутил про носить все время! И про соревнование тоже пошутил. Я не то чтобы не хочу, Лань Чжань, но ты хочешь этого, что ли? — он скептически прищурился. — Хочешь носить меня, показывая всем, какой ты сильный и выносливый? — Нет, — выдал Лань Чжань таким холодным тоном, что стало не по себе. Казалось, что дальше что-то последует — какие-то пояснения, продолжение разговора, но он резко развернулся и пошел от дерева с кроликами в сторону дорожки. Пришлось догонять его, чтобы не отстать. — Лань Чжань! Лань Чжань! — Вэй Усянь кинулся за ним. — Ну что опять? Я обидел тебя? Я не хотел зла, прости! Не хочешь носить — не носи, хочешь — носи! Спрашивать не нужно! Только не дуйся, Лань Чжань! Я так рад тебя видеть, так соскучился! Ты тогда в Юньмэне тоже сбежал, ни слова не сказав — разве ж это достойное поведение? То есть, я не говорю, что ты мог повести себя недостойно, я имел в виду совсем другое, и… Вэй Усянь выдохнул, осознавая, что все это время говорил на одном дыхании, да еще и почти бежал. — Я понял, — Лань Чжань резко остановился и повернулся к нему. И тут же вытворил совершенно невозможное: он опустился на одно колено, развязал лобную ленту и протянул ее Вэй Усяню. Это был момент, когда Вэй Усянь пожалел о том, что совсем ничего не помнил из правил Гусу, кроме того, что нельзя шуметь, бегать и пить алкоголь. Действия Лань Чжаня наверняка имели какой-то смысл (как и все, что тот делал), но Вэй Усянь даже примерно не представлял, что это может значить. «Будто он мне свою руку и сердце предлагает!» — усмехнулся он про себя. — Эм, Лань Чжань, — начал он осторожно, пытаясь прощупать почву, — ты хочешь подарить мне свою лобную ленту? Разве так можно по вашим правилам? — Это достойное поведение, — рука Лань Чжаня дрогнула, но голос звучал все так же твердо. — Ты примешь ее от меня, Вэй Ин? Очевидно, отказаться означало бы что-то ужасное. Наверняка — кровное оскорбление, войну кланов или даже смерть. — Конечно-конечно, — поспешно кивнул Вэй Усянь, хватая ленту, — все, что захочешь! А что мне с ней делать? — он закусил губу, глядя на неожиданный подарок и гадая, что бы это могло значить на самом деле. — Носить, — лицо Лань Чжаня тут же расцвело, он улыбался — не губами, как все обычные люди, а глазами — они прямо-таки лучились радостью. Он поднялся, не спуская с Вэй Усяня взгляда и явно выжидая, как тот распорядится лентой. — На лбу, как ты? Вэй Усянь растерялся: не означало ли это, что он случайно вступил в клан? Это в его планы точно не входило. За такое Цзян Чэн точно сломает ноги, да и в Гусу определенно не обрадуются такому адепту. — Нет, на лбу только после церемонии, — тихо отозвался Лань Чжань, будто бы смутившись. — Обычно ее носят тут, — он коснулся запястья Вэй Усяня, но заметив, что тот просто продолжает взволнованно теребить ленту, забрал ее из его руки и самостоятельно повязал. Слова про церемонию ни на шутку насторожили Вэй Усяня и даже напугали. Внутри все внезапно сжалось, хотя он не чувствовал опасности — только не рядом с Лань Чжанем! — Лань Чжань, я совсем не знаю ваших правил, — он прочистил пересохшее горло, — только про то, что ничего нельзя. Ни про какие церемонии тоже подробностей не знаю. Я ведь адепт Юньмэн Цзян, это вообще нормально? — он потряс рукой с лентой. — Ты сам говорил, что это не проблема, — Лань Чжань чуть нахмурился, поймал его руку и прижал к своей груди. — Не важно, кто ты, а кто я. Вместе навсегда, — он явно подразумевал, что именно это были слова Вэй Усяня. Сердце в его груди билось гулко и быстро. — Церемонию запрещено проводить во время войны, — Лань Чжань опустил голову, как если бы его изрядно печалило такое правило. Вэй Усяня охватило странное волнение. Все происходящее слишком сильно напоминало признание в любви, но шутить на эту тему не хотелось — это могло снова оскорбить Лань Чжаня. Момент был слишком торжественный для такого. Это он хотя бы понимал. — Лань Чжань, — Вэй Усянь и сам не ожидал, что смутится, — а что будет на церемонии? И что для этого вообще надо? — Благословение старших, молитва предкам, омовение в источнике, — перечислил Лань Чжань. — Обряд не должен сильно отличаться от обычаев Юньмэна. Такой обряд Вэй Усяню был действительно знаком, ведь он был всегда первым на любом празднике. Он застыл, вытаращив глаза. «Не может быть! Этого просто не может быть!» — тут же запаниковал он. Отчаянно захотелось, чтобы сейчас здесь оказался Цзян Чэн и поддержал его, хоть бы руганью или извечно раздраженным взглядом. Но Цзян Чэна здесь не было, приходилось как-то справляться самому. Вэй Усянь мысленно дал себе подзатыльник за трусость и решился: — Лань Чжань, — произнес он предательски севшим голосом, — скажи, пожалуйста, ты собрался жениться на мне? — Вэй Ин принял лобную ленту, — кивнул Лань Чжань, по-прежнему прижимая его руку к своей груди. — Я был глупым. Сбегать — недостойно. Предложение руки и сердца — по правилам. Вэй Усянь сглотнул. Это действительно было оно — Лань Чжань хотел жениться на нем, сам предложил! Сердце бешено забилось, в голове зашумело, а самого Вэй Усяня бросило в жар. Они с Лань Чжанем только что обручились! Немыслимо! — А… — он чуть ли не впервые в жизни не мог подобрать нужных слов, — Лань Чжань, а почему ты решил жениться на мне? Все-таки это действительно было слишком странно, даже для Лань Чжаня. — Достойное поведение, — повторил тот. С этими словами он, будто вспомнив о правилах и приличиях, снова подхватил Вэй Усяня на руки и быстро понёс вперёд. Вероятно, как и обещал — показать свою комнату. Тут Вэй Усянь уже не выдержал. — Лань Чжань! А мы по-настоящему поженимся теперь, да? — панически тараторил он все, что приходило в голову. — То есть, в этом самом смысле? Как мужчина и… мужчина? Как обрезанные рукава? Ты тоже обрезанный рукав? Лань Чжань, почему ты ничего мне не говорил? Почему ты и сейчас молчишь? Ты несешь меня в спальню, чтобы закрепить помолвку? Я давно в тебя влюблен, Лань Чжань, но это так неожиданно! А как же ваши правила? Не надо было сперва спросить главу клана? Цзян Чэн будет в ярости! А твой дядя? Ох, Лань Чжань, что же с нами будет теперь? — Мы будем спать, — Лань Чжань остановился перед дверьми цзиньши. Раздвинув их ногой, он занес Вэй Усяня внутрь и опустил на кровать. Тот тут же завертел головой. Здесь было до безумия чисто, светло и пахло благовониями… Скука смертная! Именно так Вэй Усянь и представлял себе комнату кого-то вроде Лань Чжаня. Впрочем, это совсем не помогало ему понять этого человека. Особенно теперь. Лань Чжань только что сделал ему предложение руки и сердца и на полном серьезе собрался провести с ним всю жизнь. Почему? Могло ли быть так, что Цзян Чэн прав и Лань Чжань действительно был тайно влюблен? Или это еще одно его необъяснимое ничем, кроме странных правил, действие? Вэй Усянь терялся в догадках так, что даже не мог радоваться случившемуся. — Лань Чжань, — позвал он, — разве после помолвки мы не должны хотя бы поцеловаться или… — он поиграл бровями, стараясь за дерзостью скрыть невольное смущение. — Мы ведь будем супругами по-настоящему, да? Лань Чжань в это время совершал уже знакомую Вэй Усяню процедуру по степенному разоблачению и подготовке ко сну. Услышав его слова, он замер с поднесенными к лицу ладонями, так что вода стала просачиваться сквозь пальцы. — Я никогда не целовался, — он запоздало коснулся щек мокрыми ладонями. — Если Вэй Ин хочет, ему нужно меня научить. «Он что, стесняется? Меня?» — ахнул про себя Вэй Усянь, наблюдая за застывшим Лань Чжанем. Это неожиданно развеселило, умилило и придало смелости. — Если Вэй Ин хочет… — насмешливо пропел Вэй Усянь, сползая к краю кровати, — а что насчет Лань Чжаня? Он-то хочет целовать своего жениха? — веселье все сильнее захватывало его разум. — Или нет? Знаешь, Лань Чжань, я отказываюсь выходить за тебя, если ты планируешь целомудренный брак! Я не давал никаких таких обетов и хочу получать все удовольствия в постели с мужем каждый день! Он даже не успел захлопнуть рот после этой тирады, как в него уже впились чужие губы — горячие, мокрые и требовательные. Лань Чжань крепко сжал плечи Вэй Усяня, притягивая его к себе — грудь к груди, где бешено колотилось сердце. Самое главное — Вэй Усянь не успел добавить, что он вообще-то тоже никогда не целовался и учиться придется вместе. Впрочем, все мысли мгновенно улетучились, стоило только Лань Чжаню наконец сделать этот первый шаг. Вэй Усянь прильнул к нему в ответ, будто замерзший к огню, а руки сами собой обвились вокруг шеи Лань Чжаня. Смущаться чего бы то ни было было не в его характере, и Вэй Усянь тут же со всей страстью принялся отвечать, целуя в ответ быстро, смазано, но при этом горячо и напористо. Так, чтобы у Лань Чжаня не возникло идеи отстраниться, передумать и вообще опомниться. Но тому, кажется, тоже основательно снесло голову — Вэй Усянь никогда не видел и не знал его таким. Все его хваленое спокойствие, сдержанность и владение собой просто испарились, словно Лань Чжань всегда был таким нетерпеливым, порывистым и горячим. Вэй Усянь не знал, хорошо ли тот целовался по общепризнанным меркам, но по меркам самого Вэй Усяня — это было что-то невероятное. Не слащавое, осторожное, чопорное, а страстное, шальное и дерзкое, как любил Вэй Усянь. — Ого, Лань Чжань, — он не смог это оставить без внимания и чуть отстранился, чтобы прокомментировать, — и кто еще из нас бесстыдник? Если бы я знал, что ты так целуешься, поцеловал бы тебя в нашу первую встречу! Он хитро улыбнулся, рассматривая совершенно незнакомое ему сейчас лицо Лань Чжаня с затуманенным взглядом, припухшими губами и румянцем на щеках. Даже прическа, и та растрепалась! И как же ему это шло! Вэй Усянь невольно залюбовался открывшейся ему тайне — Лань Чжань мог быть чувственным, страстным, даже безрассудным. — Мгм, — в своей излюбленной манере отозвался Лань Чжань и потянулся за ещё одним поцелуем. Он так жадно мял и облизывал губы Вэй Усяня, будто они были какими-то диковинным лакомством, а Лань Чжань ребёнком, который боялся, что его отберут. В порыве он вжался в Вэй Усяня бёдрами, и тот наконец понял, что стало причиной побега Лань Чжаня. Точнее — кто, ведь сам Вэй Усянь и был объектом его желания. Это откровение вызвало у Вэй Усяня целый фейерверк из чувств. Его самого обдало жаром, радостью, каким-то безумным весельем. Хотелось сразу всего — целовать Лань Чжаня, прижиматься еще сильнее, чтобы чувствовать его больше, танцевать, кричать, расхохотаться, продолжать и остановиться. — Ох, Лань Чжань, что ж мы раньше этого не делали? — выдохнул он в поцелуй. — Мы столько времени потеряли! Лань Чжань опять согласно хмыкнул — он вообще проявлял поразительное с ним единодушие, но не успел Вэй Усянь этому восхититься, как вдруг в водоворот его ярких ощущений ворвались другие — злость, гнев, негодование. Вэй Усянь аж поперхнулся воздухом и пошатнулся от того, как резко его накрыло. — Вэй Ин, что с тобой? — заволновался Лань Чжань. — Ничего, — Вэй Усянь поморщился, — это Цзян Чэн! И он, конечно, прав, Лань Чжань, я ведь приехал сюда не чтобы расстаться с невинностью, а чтобы найти Не-сюна. Он тяжело вздохнул. Эмоции брата мгновенно отрезвили. Вокруг них шла настоящая война и нельзя было закрыться от нее вдвоем с Лань Чжанем. Теперь правило про браки в военное время стало ему понятным. — Вэй Ину нужно поспать, — Лань Чжань, поняв его настроение, мягко развернул его к кровати. — Ложись, я поговорю с братом, а после разбужу тебя. — Лань Чжань, — Вэй Усянь окликнул его уже на пороге, не давая уйти и закончить на грустной ноте эту удивительную ночь, — я очень сильно люблю тебя и рад, что мы поженимся. Лицо Лань Чжаня снова озарилось тем потрясающим светом внутреннего счастья, которое Вэй Усянь раньше не видел никогда, но сегодня уже дважды за вечер. — И я тебя люблю, Вэй Ин. Мое сердце принадлежит тебе. Навсегда. Сказав это, он легко задвинул двери, скрываясь за ними.