***
Фабрис стянул пальто и вздохнул. День выдался необычным. Чего таить, особого разочарования он не испытывал от увольнения. С его достижениями и характеристикой его возьмут на работу куда угодно. А вот Антони прошибло едва ли не до слез. Он провисел на нем двадцать минут, проклиная и Бонье и весь род Фанрье. Потом поругался на чем свет стоит и все-таки отпустил с миром. Полностью в своем стиле. — Я дома... — мужчина вошел в кухню и запнулся. Джул прижал к губам указательный палец, глядя на него из-за плеча. — Что случилось? Парень пожал плечом и мотнул подбородком. Фабрис обошел диван и мягко улыбнулся. Омега уснул, поджав острые коленки и без труда умещаясь на узком диване. Нос и щеки Марса покраснели, дыхание слышалось поверхностным и рваным, будто он еще рыдал, а ресницы дрожали. — Почему он плакал? — Не знаю, — Торрегросса нахмурился, приглаживая белые кудри. Это было одним из достижений: Марсель не против того, чтобы трогали его волосы. Росса предполагал, что это связано с тем, как он портил прическу Джулиано все то время, что они были вместе. Наверное, решил, что это вполне обычно, а потому более не воспринимал это остро. Джулиано парень тактильный и довольно беззаботный. То есть он не задумываясь мог обнять и чужого человека, оттого и любил спонтанно наброситься на старшего альфу. А у Марселя ему приходилось по капле выпрашивать доверия. — Ты что-то наделал? — Фабрис строго взглянул в темные глаза. — Да нет же. Думаю, что нет, — шепот парня стал еще тише, он путал белые пряди, наблюдая за этим. — Он внезапно заплакал, а потом уснул, даже без успокоительных, что ты оставлял. — Марсель, Элли, — Росса присел на корточки, и его кожу обдало горячим прерывистым дыханием омеги. — Отнести тебя в кровать? Припухшие глаза приоткрылись, сначала совершенно бездумно глядя на мужчину. Медленно он приподнялся на локте, будто не мог вспомнить, где находится и кто он, а после медленно кивнул. Росса скрыл свое удивление. Раз он проснулся, мог бы сам пойти, чтобы лишний раз к нему не прикасались. — У тебя живот болит? — Немного... — произнес омега за гранью слышимости, так что альфа скорее прочитал по губам. — Принял лекарства? — Фабрис медленно приблизился и прикоснулся к его спине ладонью, примеряясь. Марсель кивнул, после чего его без труда подняли в воздух. Сам причины собственной истерики он не знал, с животом все было нормально, только привычная легкая боль, которую он не замечал. Фабрис говорил, что это нормально, если ему без причины становится грустно или что-то раздражает. Что в этом нет ничего страшного. Но сам он себя от этого чувствовал глупым, особенно когда Джул взволновано пытался выспросить, что же с ним случилось и отчаянно успокаивал его. Если бы он ответил «ничего», то выглядел бы как ненормальный в глазах альфы. Ведь это не Фабрис, а потому может не понимать этого. Ему было стыдно, а оттого он отчаивался только сильнее. Теперь же, когда Фабрис вернулся, стало проще, куда лучше. — Не страшно? — Росса прошептал в висок омеги, чувствуя, какой он податливый и расслабленный, что произошло впервые. И не на шутку встревожило. Марсель качнул головой, сжав в пальцах его рубашку на груди и приблизился к ней лицом, принюхиваясь. Вблизи от него пахло Антони. Как беспечно было с его стороны, забыть о таком! Юноша хныкнул на манер взбалмошного ребенка, глубоко задышал до того, как Фабрис об этом ему напомнит. Но сладковатый запах чужого омеги на Росса становился все неприятнее, выдавливал новые слезы. Неужели от него всегда веет Горье, когда он возвращается? Они проводят так много времени рядом? Хотя это логично, ведь остальное время Фабрис возится с ним, и они могут побыть вместе только на работе. — Все хорошо, — альфа опустил свою ношу на постель, медленно убирая руки. — Я побуду с тобой, не беспокойся. К Марселю же, в свою очередь, привязался запах Джулиано. Было бы странно, если бы было иначе. У младшего альфы запах куда более «липкий» и выразительный. Увы, но феромон Фабриса ему и в подмётки не годился. Сокрушаться о своей природе смысла не было, слабость его феромонов вполне восполнялась со стороны силы, не просто физической, а мощи альфы, способного подавить другого представителя на более тонком уровне. Он мог транслировать угрозу на порядок выше любого другого человека. — Джул тебя не обижал? — Фабрис сел рядом на пол, подтягивая одеяло парня и опустил ладонь на его волосы. Он прикасался к ним все время, как только ему открылась такая возможность. Марсель повернулся на бок и посмотрел в чужие глаза. Изучающе, как если видел их впервые, если подозревал его в чем-то. Губы дрогнули, но он продолжал молчать. Чуть сведя брови, он поднял руку и оставил ее в сантиметре от руки альфы. — Прости, — Фабрис улыбнулся, убирая руку, и поправил очки. — Это мешает? Засыпай. В течение двадцати минут он бездумно молчал. Фабрис использовал уже весьма слабые препараты, снотворные, которые он давал ему, вовсе убрал. Но в здоровый сон Марсель погружался с трудом. Он засыпал утомившись от слез, но когда приходило время отбоя — ему это не давалось. Младший альфа, что к всеобщему удивлению, дружил с кастрюлями и сковородками, не только кормил его, но и самостоятельно выбирал какие-то успокаивающие отвары, принося домой тонны всякого сена и комбинировал их как травник. Уж что с его образом не вязалось, но Торрегросса вообще выражал повышенный интерес к омеге, и Фабрис завидовал. Они всю неделю провели вместе, и хотя Джул отчитывался о проделанной работе и вообще, именно он добился разрешения на прикосновения к волосам. В это же время Росса выполнял скучные обязанности, не понимая, как он работал там до встречи с Марселем. — Уснул? — Джул заглянул в комнату и улыбнулся старшему. Поставив на тумбочку стакан, подал ладонь мужчине и помог встать. — Да, пойдем, — Росса стряхнул с брюк возможную пыль и вышел. Уже за дверью он вздохнул и потер шею. — Меня уволили. — Ась? — Джул забегал по нему взглядом, будто искал наглядное тому доказательство, и нервно хохотнул. — Ну нет. — Да, — Фабрис взмахнул рукой, обходя парня и расстегивая по пути рубашку. — Но не говори ничего старшим пока, а то приедет ко мне делегация с миссией по возвращению национального достояния на вторую родину. — Я ничего не понял, но не скажу, — Джул понятливо кивнул, хвостиком шагая за мужчиной и обхватил его шею руками, когда тот избавился от ткани. Он крепко сжал его, привстав на носочки и горячо дыша в затылок. — И что ты делать будешь? — Лучше скажи, что это ты сейчас делаешь? — Фабрис повернул голову и встретился с темными глазами. Знойное тело прижалось к нему сзади теснее, все равно, что приклеилось. И это не было неприятно, скорее непонятно. О том, что со стороны это совсем не выглядит как проявление братских чувств, никто из них не думал. Джул был уже слишком взрослым, чтобы так делать, но не для Фабриса. Для старшего альфы дитя оно и есть дитя, скорее земные полюса поменяются местами, чем он повзрослеет. — Задобрить тебя пытаюсь, — он хмыкнул, выпуская чужую шею и похлопал альфу по лопатке. — Знаешь, Марсель, он... нравится мне. — Трудно было не заметить, — Фабрис расправил плечи и оставил очки на тумбочке, открыв шкаф. Это действительно было яснее безоблачного дня. Но прямое признание отразилось в солнечном сплетении тяжестью, будто все нервы одновременно взбесились и связались в один тугой узел. Он не хотел, чтобы Марсель нравился Джулиано. В первую очередь потому... что еще рано. Да, именно так, Элли не готов принимать чужих симпатий, это ему только навредит. Он не может пренебрегать состоянием Марселя, даже в пользу Джула. И его внутренний воспротивившийся альфа был ни при чем. — Я не думаю, что это своевременно... — Почему же, разве тебе не кажется, что я на него хорошо влияю? — Это одно, но попытаться стать его партнером, ты же понимаешь... — Фабрис повел плечом, пытаясь подобрать удачное слово, чтобы не слишком расстроить младшего. — Для этого потребуется много времени, ты слишком горяч и переменчив. — Да не передумаю я! — он вспыхнул, воинственно скалясь на альфу, и сделал полшага вперед. Щенок попытался припугнуть вожака. Фабрис изогнул бровь, спокойно глядя на это и ожидая, что же будет дальше. Он годами следил за Доротеей и Джулиано. Они не только похожи внешне, но и внутренне неотрывно связаны. Если ты знаешь, что нравится одному из них — так же знаешь, как угодить обоим. И эта переменчивая погода над их головами тоже была общей. Они бросаются из крайности в крайность, ветреные и влюбчивые. Сегодня это девушка, с которой он встречается уже несколько месяцев, а завтра он бросает ее, потому что влюбился с первого взгляда в какую-нибудь очаровательную незнакомку в центре Бельмонте-Мезаньо, где был проездом. И это не преувеличение, а реальная его история. О Доротее можно сказать то же самое, но как ни странно, девушки возле нее вились сами, как виноградные лозы, она не искала, но выбирала себе кого пожелает душа. — Хочешь сказать, это не инфантильное желание? — Фабрис хмыкнул, взяв домашнюю одежду под руку и повернулся к нему, испытывающе глядя на мальчишку. Его запах сгущался все больше, свидетельствуя о переживаемой буре эмоций. С самоконтролем у Торрегросса, как известно, серьезные проблемы. — Как объяснишь то, что тебя никогда не волновали мужчины? Конечно, инстинктивно, тебя притягивает Марсель, как омега, такова твоя природа. — Я... У меня уже были мужчины. — Мальчик, который кричал «волки»... — Фабрис вздохнул под нос и приблизился. В воздухе, из-за густого аромата, можно было вешать топор. Опустив тяжелую ладонь на плечо парня, он слегка наклонился. — Не бывать этому. Это он сейчас тебе нравится, завтра ты его захочешь в постель, что попросту невозможно, а послезавтра уже потеряешь всякий интерес. Джулиано вспыхнул, даже его смуглое лицо залилось красным, но настрой наступать на другого альфу исчез. Фабрис собственной ладонью чувствовал, как движется под его кожей горячая кровь, толчками перегоняемая сердцем. — Я все понял, — он насупился, но перечить Фабрису больше не стал, осознавая где-то внутри, что он совершенно прав. И все же было обидно, ведь пусть и сегодня, но Марсель ему нравится... В то же время, он действительно живет одним днем. — Он все-таки твой. — М? — Фабрис дернул бровью и прочистил горло. — Нет, ты не так понял. — Ты ему больше подходишь, хоть и старый. — Джулиано внезапно приободрился и легонько стукнул кулаком в чужой пресс. — Песок не сыпется и ладно, чего еще можно желать. — Я же просил не придумывать лишнего. Джул издал якобы тихий смешок, и Росса отвесил ему слабый подзатыльник, отправляясь в ванную. Все и каждый ему теперь будет приписывать Марселя? Он и сам скоро начнет верить в это. Торрегросса, конечно, видел, как они относятся друг к другу. Ангел совсем по-другому смотрел на старшего, нежели на него, так что он даже ревновал, хотя и понимал абсурдность. А вот теперь понял, почему же так. Их чувства друг к другу показались ему запрятанными и еще не распустившимися. Фабрис действительно как никто другой подходил пугливому омеге, монолитный и твердый, как настоящая стена. А еще зрелый и стабильный, в отличие от самого Джулиано. Он выхаживал Марса, лечил его раненое крыло, защищал и заботился. Любой бы отдался такому мужчине, как Фабрис. Существовало всего два человека в мире, которых он не мог и боялся ослушаться: Аллегра и Фабрис. Потому что каждый раз они были абсолютно правы, чего бы не касался вопрос. Убедившись в этом не один раз, он больше не смел им противиться. А потому хоть и не слишком лестно слышать в свой адрес о непостоянности, это должно быть истинной правдой. Но и ответная реакция старшего не выглядела как обыкновенное сострадательное желание защитить Марселя. Даже не как природный инстинкт. Джулиано был совершенно точно уверен в том, что его первое впечатление было верным, они возлюбленные, просто сами еще того не знают. А раз так, то он не посмеет влезать, ведь по-настоящему был доволен, что Фабрис наконец-то снова что-то чувствует. Главное, чтобы они сами это осознали и не пропустили необходимый момент.13. Волки.
4 ноября 2020 г. в 22:25
Сумерки опустились на землю, кажется, слишком быстро. Солнечного света начало не хватать, особенно если с утра до ночи просиживать брюки в кабинете, раскладывая бумажки. Срочных или тяжелых пациентов не находилось, и вроде и хорошо, а от скуки томиться устаешь. Зима — не время для того, чтобы болеть чем-то хуже обыкновенной простуды. Не то, чтобы он жаловался, но было скучно и пусто вот так целую неделю после отпуска шататься без дела. Впрочем, он мог без проблем с совестью уйти домой, чем и собирался заняться, наводя порядок на столе.
— Росса, занят? — дверь приоткрылась, и Фабрис поднял взгляд над дужками очков.
— Не особо, — мужчина отодвинул стопку бумаг и привстал, уперевшись ладонью в столешницу. — Чем обязан?
Вилена пристально осмотрела его с ног до головы и вошла в помещение, цокая каблуками. Заняв место в кресле, по-королевски подперев строгое лицо ладонью, она нахмурилась и бросила на стол красную папку. Короткие пепельные волосы переливалась металлическим блеском в электрическом освещении и притягивали взгляд альфы. Он и бровью не повел на жест «кость брошенная псу хозяйкой».
— Знала, что когда-нибудь ты навлечешь на себя беду, — она сочувствующе покачала головой, но ее холодные глаза цвета дыма не выражали никакой тоски, даже фальшивой.
— Госпожа Бонье, это очень пространственное заявление, что конкретно я натворил?
Глаз Фабриса непроизвольно дернулся. Можно было уже сушить весла, если сам главврач лично приходит и говорит нечто такое. Вилена женщина строгая, она по головке не погладит, а если доходит дело — только против шерстки. Вроде и ничего плохого не скажет, изредка даже похвалит за глаза, но сделает это так, будто ведро помоев на голову выплеснет. Поэтому всю свою карьеру Фабрис избегал ее. Как работник электростанции. Хоть и работает с ураном, но облучение получить не шибко рвется.
— Это же ты на самом деле Марселя Фанрье увел? — женщина постучала бежевым ногтем по своей щеке, испытывая границы нервов своего сотрудника. — Только честно, это останется между нами.
— Да, — Росса скрестил руки на груди. Этого человека он смысла обманывать откровенно не видел. — Есть какая-то проблема?
— Спрашиваешь? — подкрашенные брови женщины поползли вверх и она взмахнула ладонью. — Что ты, всего-то целая династия юристов как с цепи сорвалась. Что тяфкает Максим — мне абсолютно плевать, но вот его отец... У меня с Бернардом свои счеты, ему удалось замять серьезное обвинение в мою сторону, хотя остальные говорили, что это невозможно. Вот он то мне и вспоминает, вместо сыночка своего воюет.
Фабрис изогнул бровь. Пока он не слишком понимал, что к чему. Известно, что у Вилены есть сестра-близнец Вивьен, и что они обе врачевали в этом учреждении еще до того, как Фабрис просто стажировался, он тоже знал. Ходили слухи, что Вилена куда талантливее сестры, на что та реагировала весьма специфично и в один момент пошла ва-банк. Их отношения были испорчены еще с подросткового возраста, старшая, Вивьен, во всем уступала младшей. Спорт, учеба, медицинская практика. А потому она начала выдавать себя за сестру, направо и налево выдавая рецепты с препаратами на основе психотропных веществ с подписью Вилены. Заметили это не сразу, но она не шибко старалась шифроваться, ведь изначально задумывала это представление для подставы. Тогда и начались разбирательства с правоохранительными органами, на время лишили их лицензий, кучи допросов и экспертиз. Но поди разбери, кто есть кто из близнецов. Тогда-то, видимо, и пришло время семейства гадюк Фанрье, что раскидало свои паучьи сети и на будущее. И удобно ловили в них необходимых людей. Наверное, и в главврачи ей удалось пробиться благодаря ему, вот и хлопот теперь не оберется.
— Еще дед Максима за ниточки дергает. Развалина та еще, а до сих пор обязанности судьи в Дворце правосудия выполняет, вот он и стоит во главе иерархии.
— Я не вхожу в эту пищевую цепочку, какая претензия ко мне?
— То-то и оно, что ты не входишь. А меня это очень даже касается, — она поправила волосы, что и без того безупречно лежали и посмотрела на наручные часы. — Матье еще, черт его дери, знал, кому спихнуть этого малыша. Ты же его не отдашь, я так понимаю?
— Некорректный вопрос. Марсель самостоятельный человек, который сам решает, где ему быть. И если он не жаждет находиться рядом с человеком, что так с ним обращается...
— Некорректный ответ, — Вилена слегка повысила тон, заставляя мужчину замолчать. — Мы оба знаем, что он не то, что не самостоятельный, даже не взрослый. У него что тело, что сознание — детские.
— Зато опыт взрослого, — Росса повел плечом, пытаясь оградиться от того, что говорит женщина. — По официальным сведениям все так, как есть.
Она частично права. Но Марсель взрослеет на его глазах. Он спрятался от мира за своей полупрозрачной ширмой, потому что если ты ребенок — найдется какой-то взрослый, что пожалеет тебя. Ты беззаботный и безобидный. Но в то же время Марсель все время ходит босыми ногами по битому стеклу, ему приходится держать все свое тело в необходимом напряжении, чтобы осколки не вонзились в его мягкую плоть. И ему больше не надо подобное отношение, в котором подразумевается его рассмотр, как малого дитя. Хоть и по прежнему нуждался в том, чтобы ему показали, что он омега, что он может стать зрелым и по-настоящему особенным. Что он не должен чувствовать себя в коробке.
Бонье подошла к этому вопросу однобоко, не понимая, что он такой не по своей воле. Но если запереть павлина в маленькой клетке — он не станет канарейкой. И с Марселем то же самое, он показывает успехи в реабилитации, и очень стремительные.
— Принимаю эти слова за положительный ответ, — она провела пальцами в воздухе и прикрыла глаза, указав на столешницу ладонью. — Думаю, ты понимаешь, что это значит.
Фабрис угрюмо нахмурился и раскрыл папку. Присев на место, он забегал глазами по строчкам и хмыкнул под нос.
— По собственному желанию?
— Да, хотя меня очень просили приписать тебе некоторые грешки, — Бонье провела пальцем по лбу, выравнивая морщины. — Но с этим я разберусь. Мне стоит тебя поблагодарить хотя бы за то, что на видео с камер не видно, как он садится к тебе в машину.
— Просьба об увольнении — не очень хороший способ выразить признательность, — Фабрис взял с керамической подставки ручку и надавил на кнопочку.
— Ты меня понимаешь, — Вилена перевела взгляд на невропатолога. — Я желаю тебе лучшего, но пойми, Фанрье — это не те, с кем стоит ввязываться в конфликт. Они обязательно на тебя набросятся, как шакалы, а меня, как и всю больницу, по инерции зацепит. Мол, мои врачи пациентов уводят из больницы как им вздумается, — вздох. — Я жалею, что в свое время связалась именно с Бернардом, но иного выбора у меня не было.
— Могу ли я расценивать эти слова, как Ваш отказ в будущем свидетельствовать против них на суде? — Фабрис надавил ручкой на бумагу, глядя на женщину из-под лба.
— Не впутывай меня в это.
— В свои дела Вы меня ввязали. Как и Матье Феля.
— Вот если бы мы поменялись местами, никто бы не воспретил тебе вертеть мной, ради спасения больницы, верно?
— Больница тут ни при чем, — оставив размашистую подпись, он отодвинул бумаги и уголки его губ дрогнули. — Вы спасаете свою шкуру.
— И это тоже, — женщина не стала отнекиваться и поднялась.
Она сделала то, что могла в этой ситуации. Вся эта картина напоминала ей кладбище с неглубокими могилами. И вот если пройдет ливень, который грядет с подачи Фанрье, то трупы тут же дружно попрут наружу. Всю грязь размоет, оставив после себя фарш из мясорубки. Конечно, ей не хотелось, чтобы это происходило на ее глазах. Теперь же она была как бы ни при чем, перед Бернардом отчитается о проделанной работе и дело с концом.
А что по поводу напраслины на невропатолога, которую не то, что не приукрасила, а не выдумала — так что же она сделает, коли Росса опередил ее с заявлением, не успела она состряпать что-то правдоподобное. Ей вообще любой исход не с руки, так она выбрала меньшее из двух зол: если и терять специалиста, то так, чтобы ее авторитет не пошатнулся. Всяко лучше, чем делать вид, почем зря, что под ее носом что-то происходило, пока она неизвестно куда смотрела.
Об одном она жалела: сама она на этого Марселя и глазком не взглянула. За что же Максим так уцепился, подключая всю свою зловредность, даже понимая, что, чего доброго, ему же и хуже будет. Ведь Бонье хорошо знала, что произошло между ним и Росса в последнюю встречу. Хорошо еще, что он своим ушибом покрасовался в отделении не больше нескольких часов. Репутация приличного медицинского учреждения сейчас колебалась. А все из-за Марселя, мальчика, что больше походил на призрака, но который учинил такой сильный раздор.
Фабрис со вздохом откинулся на спинку рабочего кресла и прикрыл глаза. Не то, чтобы ему было совершенно плевать на то, что его уволили... Счета то у него не голые, с голоду помереть и при желании не выйдет. Но медицину он любил всем сердцем. Ведь с малых лет это было все, о чем он думал, и практически все поставил на карту ради того, чтобы стать специалистом и мастером своего дела. Теперь у него это отобрали, и опасаться ему было нечего. Он не станет ходить вокруг да около, а при нужде вырежет правду-матку, пусть от этого пострадет больший радиус окружения, чем он рассчитывал. Максим уже не отмоется от того, что для него готовилось, изначально купаясь в грязи, а сам Фабрис был чист перед собой. И до последнего желал отстоять права Марселя, для него это было уже чем-то личным.