***
Солнце уже наполовину ушло за горизонт, раскрашивая в красный голые деревца, щедро насаженные вокруг металлической кованой оградки. Слабые блики отражались от ухоженных надгробий, будто последние дневные лучи нежно целовали их на ночь, перед тем, как рассеяться в сумерках. Фабрис опустился на колено у одного из надгробий, опуская на короткую ухоженную травку букет белых цветов и опустил на могильную плиту ладонь, перечитывая надпись, имя и даты на сером фоне. Проведя по ним пальцем, как если это был сам Джованни из плоти и крови, он прижался губами к холодному камню, прикрыв глаза. Сколько бы не проходило лет, его тоска и боль горели вечным пламенем, чувства вины и неизбежности продолжали вальсовать под непрекращающийся похоронный марш. И он был их единственным зрителем, третьим лишним, но навсегда приковавшим взгляд к уродливой влюбленной паре. На его плечи опустились две легкие ладони и тонкий палец прошелся по линии роста волос к уху, даря легкие приятные мурашки. Фабрис склонил голову и накрыл одну ладонь своей, согревая. Обычно он разговаривал с ним, рассказывал о произошедшем в жизни, просил прощения, убивался и умолял его, прекрасно зная, что ничего больше не изменится. Но смирение ему было недоступно, как и признание. Он спал с другими после того, как Жана не стало, много раз. Пытался продолжить жить, двигаться, но увязал все больше. После четырех лет попыток он прекратил, просто остановился, практически потеряв интерес и к телесному. Он так и не научился говорить «был моим супругом», продолжая говорить «мой супруг», и от этого всегда покалывало в груди. Он обманывался сколько было сил, не доверялся и не открывался никому. — Прости, что тебе пришлось придти сюда со мной, — Фабрис поднял лицо на омегу. Марсель отрицательно покачал головой и согнутым пальцем погладил его по гладко выбритой щеке. Он совсем не был против того, чтобы Росса любил своего Джованни, не ревнуя и тыкая в то, что теперь у альфы есть он, не умолял забыть. Потому что это было бы низко и недостойно Фабриса. — Я долго думал об этом, — Росса взглянул на свою правую ладонь и взялся за обручальное кольцо, со вздохом снимая его. — Ты не должен чувствовать себя третьим. Я оставлю его тут. — Нет, — Марсель встал на колени рядом и накрыл ладонями его, в которой он сжал украшение. — Но, милый, — Росса нахмурился, голос его прозвучал сухо, как пятидневный черствый кусок хлеба, и так же застревал в горле. «Я чувствую себя хорошо», — омега прижал указательный палец к груди, как бы показывая, что говорит о внутреннем состоянии. — «Говорил ведь, я не вижу ничего в этом плохого. И я занимаю место рядом с Джованни, а не пытаюсь его вытеснить»,— он слабо улыбнулся и прищурил глаз, от пряди волос, скользнувшей по щеке под прикосновением ветра. Росса поджал губы, наблюдая, как Марсель одевает на его палец кольцо назад, на его законное место. Целует его и прижимает ладонь мужчины к своей щеке. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Встав с колен, Марсель стряхнул с них пыль и, прикоснувшись к надгробию, отошел, давая ему время побыть одному. Фабрис запланировал всего трехдневную поездку, чтобы хватило на то, чтобы проведать Жана, родителей и весь третий день он хотел провести с Марселем, показать ему все памятные места, напоить лучшим кофе и накормить любимой едой. И так и сделал, наудивление, почти не вспоминая о супруге, глядя на все улочки и кафе, памятники и фонтаны. Все это заменял ему восторженный взгляд Элли, внимательно все изучающий. Как маленький ребенок, который всю жизнь провел в одной комнате и каждый ее уголок наскучил ему уже давно. Хотя так оно, по сути, и есть. Его мир расширился еще больше. И раз в первый день не удалось, пришлось придти на кладбище перед самим отлетом, хотя портить настроение омеге не хотелось. Сейчас он все равно не мог выдавить из себя и слова. Встав через несколько минут, он тяжело вздохнул и повернулся к Марселю. Омега в десяти шагах от него смотрел на закат. Заправив волосы за ухо и придерживая их пальцами, прищурился от дунувшего ветра и пошатнулся. Приоткрыв рот, как если хотел что-то сказать, он свалился на землю и уцепился за траву пальцами. Фабрис, полностью дезориентированный этой ситуацией, бросился к нему и, решив пока не двигать, хоть земля и холодная, повернул его на спину. — Нет! — Марсель изогнулся, ухватив его за руку, впиваясь ногтями в кожу, на глаза навернулись слезы, зрачки сузились. — Что болит? — Росса забегал по нему глазами. Омега прикрыл глаза и скомкал куртку на животе в кулак. Фабрис погладил его по руке, волосам, лицу, не спеша сдвигаться с места. Никаких лекарств у него с собой не было, он мог лишь наблюдать, как медленно его отпускает, а кровь, прилившая в лицо, расходится, оставляя после себя «лужицы» красных пятен над скулами. — Больно, — блондин привстал на локтях, и только тогда Росса осмелился его взять на руки. Носить его в последнее время стало его любимым занятием, хотя чаще его вынуждали внешние факторы. — В машине есть обезболивающее средство, — устало произнес мужчина, как бы желая оправдаться и поглаживая спину парня. — Прости, что не взял с собой. Вместо ответа омега следил за тем, как отдаляется от них могила Джованни, как солнце окончательно садится, утягивая за собой приятные оттенки. Если бы только он был жив, Росса бы не страдал из-за него, Марселя, не страдал бы вместе с ним. Он приносил только беды, и хотя нет лжи в словах, что он сказал своему альфе, все до единого они правдивы, он все же злился и обижался на себя самого. Потому что он только берет, поглощает все чувства, что ему дает Росса, не имея способности выдавать в ответ свои. Его настроение по-прежнему сменялось, по-прежнему он был плаксив и неадекватен при самых различных обстоятельствах. И все же Фабрис возился с ним, сделал членом своей семьи. — Я люблю тебя, — тихо выдохнул омега, прикрывая глаза. Фабрис замедлил шаг, а возле машины и вовсе остановился. Ни единая мышца на его лице не дрогнула, но сердце отбивало неистовую барабанную дробь. Ему показалось, что он совсем вышел из ума и это ему послышалось. Но готов был голову на отсечение дать, что это было по-настоящему. Впервые он это сказал, конечно, они не нуждались в том, чтобы как-то внести в рамки испытуемые друг к другу чувства. Но услышать это, так тихо и близко, неожиданно, оказалось куда приятнее, чем он думал. Но ответить не успел, как парень содрогнулся и издал стон, до боли стискивая в руке его волосы на затылке. Таких приступов у него не бывало. Только единожды. — Тише, дыши, ощущаешь мой запах? — Фабрис оттянул от шеи воротник и прижал к ней его лицо. Холодный нос потерся о его кожу, напряженные жилы, горячую артерию и его спазм сразу начал отпускать. Как ослабевшая пружина. Марсель лизнул его, желая ощутить и этот вкус, распробовать его во рту, как настоящий пряный имбирь. — Через несколько часов у тебя начнется течка, — максимально спокойно изрек Фабрис, открыл дверцу и усадил парня на пассажирское сидение. — Мы можем остаться тут, а можем рискнуть и полететь домой, рассчитывая, что не случится нечто непредвиденное. «Я смогу», — омега кивнул. Его желание вернуться домой было куда более сильным. Провести течку с любимым альфой в их собственной кровати было куда более хорошей перспективой, чем в гостинице со странным персоналом. А ведь они испачкают все белье и друг друга... От таких мыслей он прикусил внутреннюю сторону щеки и сглотнул. Еще одна волна боли скатилась вниз вместе с таблеткой, которую он запил водой. Внезапная жажда, легкое возбуждение от собственных, даже не слишком распущенных, мыслей, желание быть ближе к партнеру во вполне себе очевидном смысле. Настолько четкие желания он испытывал впервые в своей жизни, хотя в голове было все покрыто туманом. У всех омег такая течка? Этого он лишился на десять лет? Хотя он не жалел, потому что в то время у него не было альфы, которого он так хотел. Фабрис же сбивал собственные похабные мысли из-за усилившегося запаха омеги иным способом. Вернее, он делал это не целенаправленно, просто слишком нервничал по поводу того, как же им придется находиться в самолете в таком положении. Он тоже хотел домой по тем же приземленным причинам, что и Марсель, и хотя вылет через полчаса и они должны успеть, он сидел на гвоздях. Потому что Марс — не тот омега, которого можно просчитать, особенно, его тело.23. Слово на букву «Л».
17 ноября 2020 г. в 23:00
— Маньяк, — Марсель прижал к груди ладонь, пытаясь сдержать смех, но миссия провалилась, как только Фабрис повернулся к нему с недовольным лицом.
Когда утром омега отошел от шока, Фабрис рассказал ему о произошедшем, переживая о его реакции. Но она оказалась не такой, как он рассчитывал. Марсель издевался над ним, точнее над тем, как его воспринял персонал. Он считал их поступок пусть и необдуманным, но весьма похвальным. И съезжать он наотрез отказался, приняв предложение администратора на бесплатное проживание выгодным, в качестве извинения — самое то. А еще понял, что Фабрис невероятен. И то, как ему открылась его другая, животная сторона, его не то, чтобы поразило, он конечно знал о скрытом потенциале в скромном Фабрисе, но был как нельзя счастлив, вспоминая, как он приподнимает «обидчика» над полом всего одной рукой. Настолько одичалый из-за него, по-настоящему готовый защитить и размазать любого, кто прикоснется к нему. Не то, чтобы Элли хотел, чтобы Фабрис действительно кого-то убил, такого не было. Но его готовность вступиться в любой момент, оберегая от опасности, его заставила восхититься.
И все же, прекратить шутить над своим альфой он не мог. Он совсем не считал, что Фабрис может быть похож на убийцу или мучителя. Ну как? Этот добрый, обходительный и ласковый Фабрис — его похититель? Ничего смешнее он в жизни ещё не слышал.
— Да, маньяк, — Фабрис склонился над омегой, снимая с него ремень безопасности и плотоядно ухмыльнулся. — Психопат, съедающий уши красивых омег, моя милая жертва.
Росса обхватил ухо блондина губами, проходясь по краешку языком и покусывая его. Марсель ухватился за его пальто пальцами, прекратив смеяться. От стимуляции своего слабого местечка он разомлел и волна жара прошлась от головы к пояснице, заставляя его наслаждаться. Увлекательное занятие Фабриса прервалось, когда омега издал тихий стон и уперся рукой в его грудь. Иначе он возбудится, а они мало того, что в машине, приехали на семейный праздник в честь сестры Росса, и неуместно было бы явиться в растрепанном виде.
— Готов? — Фабрис улыбнулся на согласный кивок и они вышли из салона.
Машина, что он взял в аренду, с трудом уместила в своем багажнике огромного плюшевого зайца-переростка белого цвета, что альфа ещё задолго до этого выбрал и заказал. Лоретта девочка необычная, но все же девочка. А потому любила плюшевых зверят: зайцев и лягушек преимущественно, почему так — известно лишь ей. Но теперь это мягкое нечто размером почти с Марселя, закрывало его от всего, пока он нес его, сжимая в своих объятиях, как некую ценность. Но и это не могло спрятать от Фабиса то, что он жутко волнуется и готов хоть сейчас упасть в обморок.
Парень остановился перед дверью, уже до побеления сжимая игрушку. Будь у нее позвоночник — тут же послышался бы треск и жалобные писки убиенной животинки. Он прижался лбом к боку альфы, глубоко дыша. Это совсем не то же, что вчерашнее потрясение, в три, пять, десять раз отличается. Он кристально это осознавал, как и то, что это все лишь в его голове, не больше. Но перестать волноваться не мог, сердце бешено стучало в глотке, мешая дышать. Ком набухал, душил, приносил боль, от которой выступили слезы.
— Помнишь, я говорил, что если ты нравишься кому-то одному, вся остальная семья тоже от тебя в восторге? Я, Лори и Джул. Мои родители тоже сразу в тебя влюбятся, — альфа склонился и прикоснулся лбом к его, шепча в губы теплым дыханием. — Просто не бойся смотреть в их лица, ты поймешь, что нравишься им, они открытые и честные люди.
— Я... шрам, — он чуть нахмурился и указал на лицо пальцем.
— Ты переживаешь, что оттолкнешь их этим? — Фабрис улыбнулся. — У моего отца тоже на лице шрам. Будь у меня на лбу отметина, тебе было бы неприятно на меня смотреть? — Он тихо засмеялся, когда парень раскрыл рот, а после возмущенно надулся. — Красноречивый ответ. Мы заходим?
Омега слегка замялся, беспокойно перебирая мех зайца и покосился на дверь. В самом деле, не на каторгу же его ведут. Он обещал себе избавляться от всего, что его сковывает. И если он боится встречи с родителями возлюбленного — грош цена такому обещанию.
Марсель решительно кивнул, и Фабрис надавил на звонок, крепко обнимая его за плечи. Коленки омеги начали подрагивать когда по ту сторону раздались шаги, а после того, как дверь распахнулась, обдавая их теплым воздухом, он зажмурился.
— Бри! — радостный возглас тонкого голоска заставил его выдохнуть спокойно и раскрыть глаза.
Лори с разбегу запрыгнула на брата, не хуже Джулиано, так что Фабрису для равновесия пришлось сделать полшага назад и выпустить парня. Марсель расплылся в улыбке, глядя на то, как девчушка что-то радостно лопочет на итальянском, пока Росса пытается за ней поспевать.
— Месье Марсель! — заметив наконец, что за зайцем находился еще один человек, она, не сбавляя радости, спрыгнула на пол и восхищенно раскрыла рот, глядя на омегу.
— Забыла, как разговаривать? — мужчина засмеялся и незаметно кивнул на многозначительный взгляд Винсента. Лицо того сразу потеплело. — Забирай своего зайца и расти не меньше, чем он.
Элли разжал пальцы и только после того, как довольная девочка утащила в квартиру подарок, смог рассмотреть омегу, похожего на Фабриса. Росса мягко втолкнул его в квартиру, удерживая за поясницу.
— Пап, ему трудно разговаривать и он очень смущен, но он мой избранник — Марсель Мори, — Фабрис осторожно прикоснулся пальцами к мягкой щеке, будто с него могла спасть кожа, как старая штукатурка, прося поднять лицо.
Остекленевшие голубые глаза остановились на зеленых, истекающих родительской лаской и напряжение спало моментально. Напротив, его охватило чувство безопасности и, отмахиваясь от обреченной неизбежности, мягко подводило к спокойствию.
— Здравствуй, Марсель, — старший омега улыбнулся, когда Фабрис заботливо снял с него куртку и взялся за расшнуровку ботинок. — Меня зовут Винсент, но можешь называть меня папой.
Марс застенчиво улыбнулся, протягивая ему руку для пожатия. Но она так дрожала, что он тут же ее опустил и покраснел, представляя, как глупо выглядит со стороны.
— У нас в семье здороваются по-другому, — Винсент засмеялся и мягко, медленно его обнял, обдавая запахом, что показался Марселю похожим на сахарную пудру. Такая, которая витает в воздухе в кондитерских лавках, похожая на туман.
— Привет, пап, — Фабрис наконец расслабился, когда руки его омеги легли на спину родителя, и обнял их разом, зажимая возлюбленного меж телами.
Двое его самых любимых омег на земле вместе, куда еще лучше? Альфа поцеловал родителя в макушку, а после, склонившись, и своего партнера. Марсель прижал к глазам кисть, когда ему дали вдохнуть и сглотнул, стараясь не заплакать. Его слишком растрогало, он слишком счастлив, после всего пережитого он наконец мог обрести дом и семью, в которую его приняли без вопросов. Наконец-то он это заслужил. Фабрис молча обнимал его сзади, ожидая, пока парень настроится, позволяя Винсенту поглаживать его по волосам. Они оба переглядывались, молча разговаривая таким образом.
— Месье Марсель, — Лори вышла из своей комнаты, сложив ладошки и взглянула на брата. Поскольку тот не понял, чего она хотела, она сама бросилась в объятия омеги, что опустил руки. — Спасибо, что приехали.
— Не за что, — альфа потрепал рыжие кудри. — А где отец?
— Ушел за последними покупками, подождем немножко, — Винсент махнул рукой, приглашая их вглубь квартиры.
Лоретта, ухватив момент, утащила Марселя в свою комнату, хитро улыбаясь брату, будто отбила у него омегу. Фабрис лишь хмыкнул. Так было куда лучше, Марсу требовалось хоть немного времени чтобы переварить и адаптироваться, а с Лореттой это было проще, поскольку ее он уже знал. Винсент же хотел сначала поговорить с сыном, потому лишь улыбнулся им.
Полчаса краткого пересказа всех произошедших событий Винсент выслушал спокойно. Потому что ему было так же глубоко наплевать на то, что Марсель еще юридически состоит в браке с другим мужчиной. Потому что этот омега делает его ребенка счастливым, а Фабрис по-настоящему любит его. Даже негодование по поводу увольнения с работы его не долго тревожило. Родителя не обманешь, его собственный альфа тоже с него каждую пылинку сдувал, на руках носил и боготворил. Да он и сейчас такой, спустя тридцать семь лет брака совсем не изменился.
Джером влюбился в Винсента еще будучи школьником, побывав во Франции на экскурии, хотя тогда он с трудом мог связать пару слов, чтобы поговорить с ним. После они выдержали любовь на расстоянии, встречаясь лишь изредка и тратя на свидания все накопленные деньги. Как только Винсенту исполнилось шестнадцать — он сбежал от родителей, что были против этих отношений, да и по сей день с ними не общается. В семнадцать забеременел и сразу же получил предложение от любимого. И ни разу за все время вместе не пожалел о своем выборе.
Винсент прекрасно знал весомость отношений, и если какой-то там Максим не берег своего супруга, то Фабрис непременно его исцелит, такой уж он ребенок. И он страшно им гордился, как только может родитель гордиться своим сыном.
Альфа выдохнул спокойно, наконец все рассказав. Он и не надеялся на другую реакцию, не предполагал и не ждал иного исхода. Конечно Марселя примут, конечно он всем понравится, как может случиться иначе? Вернувшись в комнату сестры, он застал Лори в объятиях своего омеги. Марсель улыбнулся, прижавшись щекой к чужой. Он выглядел совершенно счастливым и довольным в компании малолетней любительницы пошуметь и поболтать. И на голове его обнаружились кроличьи ушки, которые сестра любила прежде надевать на него. Но белые они больше сочетались с волосами омеги и казались неотъемлемой его частью.
Росса вздохнул, а взгляд его сразу изменился, что уловил не только омега.
— Ну, ты поцелуешь его? — Лори подвигала бровями, глядя на брата.
— Юная леди...
— Мне уже одиннадцать, я много чего знаю, — она спрыгнула на пол и взяла альфу за руку, пытаясь притянуть к блондину.
«Мне идет?» — Марсель насмешливо сморщил нос, взявшись за кончик уха пальцами.
— Ты очень красивый, — Фабрис все же прислушался к совету сестры и, присев на постель рядом, поцеловал его в уголок губ. — Прямо хочется поискать еще и кроличий хвост, — не отрывая взгляда от Марса, он тихо прошептал, плохо скрывая улыбку и заставляя омегу покраснеть.
Еще через полчаса появился и глава семейства с пакетами на руках. Марсель воспринял его труднее, как минимум потому, что он альфа. Но заколка Лоретты на его бороде, с которой он, по всей видимости и ходил за покупками, забыв снять, явно портила все впечатление мужчины-медведя. И очень скоро проявилась и его неуклюжесть и нерасторопность, с которой по-доброму посмеивался Винсент. И это отлично описывало всю семью Фабриса, Марсель вел себя несколько зажато, но не слишком долго. К концу вечера он сам сидел под боком у Джерома, пояснив Фабрису это тем, что он напоминает его собственного отца и пахнет, как для альфы, очень ненавязчиво: корицей.
Марсель, сидя в ушках рядом с мужчиной с розовой заколкой на бороде, что отвлекало омегу от непривычного отсутвия глаза и шрама от переносицы к самому уху, чувствовал себя уже в своей тарелке. Именно тогда, когда произошел несчастный случай и Джером лишился половины зрения, Росса младший и решил стать доктором.
Винсент что-то беспрерывно мастерил у плиты, отказавшись от любой помощи младшего омеги, а Лори выводила из себя любимого Бри.
Так Марсель понял, что значит быть частью семьи.