***
— Что прикажете, капитан? — спросил тем временем Джонни. — Помоги мне встать и одеться. Я ведь обещал, что поднимусь сегодня на палубу, а свои обещания надо держать. — Так ведь доктор… — Пусть Эскулап ворчит себе, он иначе не может. Но я ведь чувствую, что мне намного лучше. — Митчелл положил руку на плечо мальчику. — Запомни, малый, капитану отдыхать некогда, тем более — капитану пиратов. Ты должен во всем быть им примером и ни в коем случае не допускать ни малейшей слабости, иначе твою власть поставят под сомнение, понимаешь? — Угу, — кивнул Джонни, уже успевший достать из гардероба одежду. — Только вы себя никогда не щадите, капитан. Что с нами будет, если с вами что-то случится? — Ничего со мной не случится, — Митчелл надел рубашку и застегнул ее; раненая его рука двигалась так же легко, как и здоровая, — пока нас хранит мадам Фортуна. — И добавил едва слышно: — И мадемуазель Диана. Закончив одеваться, капитан отправился наверх. Стоило ему появиться на палубе, как все пираты, занятые работой, радостно закричали. Уилфорд, оказавшийся здесь же, недовольно качнул головой, но воздержался от комментариев. Увлеченные обычной перебранкой Стэнтон и Миллиган примолкли было, но вскоре продолжили обмен любезностями. Митчелл поднялся на свое привычное место. Мрачноватое утреннее небо затягивали белые облака, но впереди они рассеивались, уступая ясной синеве. Капитан стоял молча и прислушивался к ощущениям; он не спешил отправлять юнгу за измерительными приборами, больше полагаясь на собственное чутье. — Удивительно, что мы не сбились с курса, — заметил он вслух. — Похоже, буря сыграла нам на руку. — Верно, капитан, — поддакнул стоявший на вахте Джонс. — Нас, конечно, основательно потрепало — парни чинят паруса не меньше трех часов, а плотник с помощниками до сих пор возятся в трюме — зато мы теперь не больше, чем в двух днях пути от Тортуги. Капитан задумчиво глянул на обломок гафеля. — Придется заменить его, когда прибудем на место. — Ничего страшного, задержимся на несколько дней. Не помешало бы пополнить запасы, да еще продать груз… — Я сам займусь этим, как только бросим якорь, и навещу месье губернатора. Думаю, он будет весьма доволен — да и вы тоже, когда получите деньги. — А что насчет леди, капитан? — вдруг спросил штурман. Митчелл обернулся к нему, и тот пояснил: — Может, ну его к чертям, этот выкуп — пусть остается с нами! Она оказалась настолько полезной, я и не думал, что женщина может быть такой. — Твои бы слова, Джонс, да Богу в уши, — медленно ответил капитан. — И что ты все ходишь вокруг нее? — продолжил расхрабрившийся Джонс. — Неужели ты и вправду получил от нее от ворот поворот? Тогда она либо слепая, либо дура, а каждый, кто глянет на нее, скажет, что это не так. Вон она как над тобой ночами сидела, глаз не смыкала… неспроста ведь. — Да, — произнес Митчелл, словно ни к кому не обращаясь. — Я ошибался — не все женщины продажны. Среди них порой встречаются кристальные, алмазные души, которые не купить ничем. Разве что… — Он умолк, вернулся к делам насущным и отправил Джонни за приборами.***
Было около трех часов пополудни, когда на палубу вышла отдохнувшая и посвежевшая Диана, облаченная в легкий нежно-зеленый шелк. Едва завидев ее, все пираты оставили свои дела и дружно разразились приветственными возгласами. Она смущенно застыла на месте, не зная, что делать. — Они благодарят вас за мое спасение, Диана, — услышала она сверху голос Митчелла. — Вам стоит смириться с этим и принять заслуженную благодарность. Диана подняла голову. Он стоял на своем обычном месте с подзорной трубой в руках, безупречно одетый и ослепительно прекрасный; о недавнем ранении и болезни напоминали только чуть исхудавшее лицо и повязка вокруг головы. Его широкая улыбка полнилась искренней радостью, и Диана решила, что сейчас не место и не время для ужимок и ложной скромности. Она присела в низком реверансе и склонила голову — смиренно, но с достоинством, радуясь приветствию этих простых и по большей части неученых людей гораздо сильнее, чем самым изысканным комплиментам своих французских кавалеров. Капитан сделал Диане знак подняться к нему, и она зашагала к лестнице, отметив, насколько легче ей стало ходить по привычно качающейся палубе. Он еще раз приветствовал ее и поднес к губам ее руку, но не отпустил сразу, а внимательно осмотрел пальцы и кисть. — Как ваша рука? — вежливо поинтересовался он, по-прежнему держа ладонь Дианы в своей, и ей показалось, что у нее сейчас подогнутся ноги. Стоять с ним рука об руку, знать, что он жив и здоров, — что может быть чудеснее? — Благодарю вас, капитан, все прошло. — Диана вновь поборола порыв, но голос ее предательски дрогнул. Она поспешила сменить тему: — А вы, я вижу, слишком уверены в своих силах, так, что решили уже встать. — Морской воздух исцелит меня лучше и быстрее недельного лежания в кровати, — улыбнулся Митчелл. — Кроме того, спешу сообщить вам радостную новость: благодаря минувшей буре, мы оказались гораздо ближе к нашему пункту назначения, чем были, и, возможно, через два дня мы бросим якорь в Кайонской бухте. — Значит, ваш пункт назначения… — Тортуга, Диана, — пристанище всех пиратов. Нам придется задержаться там примерно на три дня, возможно, больше или меньше — сколько понадобится для небольшой починки корабля. А потом мы возьмем курс на Барбадос. Упоминание родного острова оказалось для Дианы ушатом ледяной воды. Радость померкла, солнечный день потускнел, тягостные думы затянули разум, словно тучи - небо. Неужели ей вправду так хочется домой — к бесконечным скучным будням, наставлениям, унылым приемам и не менее унылому замужеству? «Нет». Она решила отложить эти мысли на потом, а пока предаться более приятным размышлениям — и делам. — И, пока мы будем стоять в порту, я смогу сойти на берег? — Разумеется — только исключительно в моем сопровождении. Не возражаете? Диана с улыбкой посмотрела на него. Ответ ее прозвучал просто и искренне: — Иного я и не желала. Они помолчали. Ласковый ветер в спину вдруг растрепал волосы Дианы, шляпа едва не слетела с ее головы. Пока Диана со смехом ловила ее, капитан ненадолго отошел и спустился на палубу. Снизу донеслись обрывки разговора: Митчелл подозвал боцмана и перебросился с ним несколькими фразами, затем вернулся на шканцы. — Сразу хочу предупредить вас, Диана, — сказал он. — Сегодня вам придется ужинать в одиночестве у себя; я еще не уверен в своем состоянии, но завтра, если приступа не повторится, я буду всецело в вашем распоряжении. — Вы уверены, капитан, что вам больше не понадобится моя помощь? — не без тревоги спросила Диана. — Думаю, нет — вы немало потрудились и заслужили отдых. Но я вижу, что вы хотите о чем-то спросить меня или, возможно, попросить. — Да. — Диана слегка замялась, не уверенная, уместно ли будет обращаться с подобной просьбой. — Я видела у вас в каюте впечатляющее собрание оружия… Митчелл усмехнулся — без издевки, но как будто с искренним удивлением. — Неужели оно вас заинтересовало? Это довольно неожиданно. — Однажды, еще во Франции, мой дядюшка позволил мне один раз выстрелить из пистолета… Правда, я тогда едва устояла на ногах. — Отдача, — пояснил капитан. — Должно быть, пистолет был слишком велик и тяжел для вас. Неужели вы желаете, чтобы я научил вас стрелять? — Если вы считаете, что это неуместно… — начала Диана, но он перебил ее: — Более чем уместно. У вас должно прекрасно получиться, смелости и твердости вам достанет. Вы в избытке наделены воинскими талантами, Диана. Стоит мне вспомнить, как вы едва не убили меня подсвечником… — Прошу вас, капитан, не надо… — Диана ощутила, как запылало лицо и шея. — Не вспоминайте об этом, я поступила глупо и опрометчиво. Но вы правы, я на самом деле хотела бы научиться стрелять, если вы не возражаете и если у вас найдется время. — Думаю, найдется, и оно есть у меня прямо сейчас. — Он перегнулся через перила. — Эй, Джонни! Беги ко мне в каюту и принеси самый маленький пистолет с серебряной насечкой, пули к нему и порох. Меньше чем через две минуты юнга принес все требуемое. Митчелл вложил оружие в руку Дианы. Прежде чем взять пистолет, Диана украдкой вытерла слегка вспотевшую руку о платье — перчаток она сегодня не надела. — Не тяжело? — спросил капитан. — Прекрасно. Тогда попробуйте прицелиться. — Куда? — Хотя бы в ограждение — не беспокойтесь, пистолет не заряжен, так что вы никого не убьете. Диана прищурилась. Ее рука чуть дрогнула, но с каждой секундой оружие в ладони ощущалось все увереннее. Она попыталась навести его на перила. Митчелл слегка поднял ее руку, указал на мушку и объяснил, как целиться. — Не напрягайте руку, иначе устанете, — сказал он, — и не давите изо всех сил на курок. — Он забрал у нее оружие, показал, как надо, и вновь вернул. — Вот так? — спросила Диана, повторяя за ним. — Да. Вы — весьма способная ученица, Диана. — Капитан вновь взял у нее пистолет и принялся показывать «ученице», как заряжать. — Не бойтесь отдачи и будьте готовы к ней, она не должна влиять на точность вашей стрельбы. — Он вручил ей оружие и хлопнул ладонью по планширу. — Постарайтесь попасть хотя бы сюда. Диана подняла пистолет, следуя указаниям, прицелилась и мягко нажала на курок. Ее чуть качнуло назад, а когда едкий пороховой дым рассеялся, она не без удовольствия заметила на планшире длинную царапину от пули. — Прекрасно! — похвалил Митчелл. — Для первого раза — превосходно. У вас настоящий талант, Диана, и было бы обидно зарывать его в землю. — О чем вы? — спросила Диана, пытаясь сама вновь зарядить пистолет. У нее получилось не слишком ловко и быстро, но успешно. Металл не казался больше холодным и страшным. — Вы не поверите, Диана: я не могу подыскать нужных слов. — Он улыбнулся. — Мне и прежде приходилось развлекать дам во время плавания, но еще ни одну женщину я не учил стрелять. — Думаю, ни одна из них не просила вас об этом, — вернула улыбку Диана. — И не проявляла подобных стремлений. — Как бы мне не пожалеть о том, что я научил вас владеть оружием, — сказал капитан с оттенком озадаченности. — Вдруг я чем-то прогневаю вас, и вы пристрелите меня на месте? — О, в таком случае, я вам вдвойне благодарна. Вы указали мне великолепный способ научить вас вести себя пристойно. — В таком случае, этот пистолет ваш. Я подарю вам пороховницу из оправленной в серебро раковины и шитую золотом лядунку, и вы сможете держать в страхе всю мою команду — если будете успевать достаточно быстро заряжать свое оружие. — Давайте оставим словесную перестрелку, — заявила Диана, — и продолжим наш урок. Капитан молча выразил согласие вежливым поклоном, и урок продолжился. Время от времени то один, то другой пират поднимал голову и озадаченно смотрел на них, и с каждой минутой бывалая команда «Альбиона» проникалась все большим уважением к этой девушке, которая не визжала от страха во время бури, не пугалась вида крови и не тряслась, точно медуза на волнах, заслышав выстрел. Остаток дня Диана провела у себя в каюте, занятая чтением. Капитан прислал ей через Джонни несколько книг из своей библиотеки — очередная любезность, которую нельзя было не оценить. Спать Диана отправилась довольно рано; ее тело еще недостаточно отдохнуло после многодневного бодрствования и трудов, хотя тревожная мысль о здоровье капитана не позволила уснуть сразу. На следующее же утро она вновь вышла на палубу. День пролетел незаметно. Диана познакомилась еще с несколькими пиратами, которые весьма лестно отозвались о ее способностях к стрельбе. «Оставайтесь с нами, мисс, вместе будем брать испанцев на абордаж», — сказал ей пират по имени Фицджеральд, мужчина лет сорока со шрамом через все лицо и густым ирландским акцентом. Диана искренне смеялась их незатейливым шуточкам и отметила, что при ней они стараются воздерживаться от ругательств, обычно щедро пересыпающих их речь. А потом был второй урок и отнюдь не скупые похвалы, порой содержащие легчайший намек на издевку, но не более того. Диана вежливо поинтересовалась у капитана его самочувствием, и тот ответил, что «проспал всю ночь, как убитый». Вероятно, за этими словами последовала бы какая-нибудь очередная дерзость или вольность, но он вовремя одернул себя и сумел удержаться в рамках приличий. Наконец, он вполне искренне порадовался успехам Дианы на боевом поприще и выразил желание увидеть ее сегодня вечером у себя, на что, разумеется, получил согласие. Весь оставшийся день Диана занималась рукоделием, а потом читала, распахнув окно и наслаждаясь стремительным полетом корабля по ласковым бирюзовым волнам. Порой ей казалось, что она ощущает, как надуваются где-то там высоко тяжелые паруса, как попутный ветер подгоняет «Альбион» все ближе и ближе к намеченной цели. О возвращении домой она старалась не думать; напротив, она никогда в жизни не испытывала подобного ощущения — желания, чтобы это путешествие никогда не кончалось. «А ведь добиться этого вполне в твоих силах», — тихо шептал порой внутренний голос. Но Диана гнала его прочь. Вместо этого она скользила взглядом по ровным черным строкам и кое-где находила сделанные на полях заметки — вероятно, рукой капитана. Эти краткие, но емкие фразы с очередной стороны раскрыли ей характер их автора и еще сильнее сблизили их, хотя Диана могла бы согласиться не со всем. Когда же они с капитаном затеяли за ужином продолжительную и не вполне мирную беседу сперва о литературе, затем о философии, а потом и о жизни, Диана осознала, что никогда прежде не была столь свободна и естественна, никогда не была настолько… собой. Она смотрела в мерцающие в свете свечей глаза Генри Митчелла и не могла понять, почему ей так спокойно в его присутствии, откуда взялось это удивительное ощущение, что она знает его всю свою жизнь, гораздо лучше, чем родителей или родственников. Он не допускал по отношению к ней ничего неподобающего — только смотрел, с почтением и некоей затаенной печалью, и все труднее становилось противиться завораживающей силе этого взгляда. Они вновь вышли ночью на палубу и долго стояли молча, глядя на темно-серое, подсвеченное луной небо и густо-черное море. И вновь сливались в одну их тени, и так же незримо сливались души — столь разные и при этом сроднившиеся ближе, чем возможно для тех, кто связан узами крови. В словах же не было нужды — или еще не пришло время нужных слов. А наутро Диану разбудил торжествующий вопль марсового: — Земля!