***
Как только Джонни по просьбе Дианы принес ей несколько кувшинов с горячей водой, она заперлась изнутри и в восторге стиснула руки. Подумать только, сегодня она отправится на прием! Последний раз это было еще в Париже, а тем более, появиться в обществе с таким мужчиной, как капитан Митчелл! Неважно, кем ее сочтут, главное — что она будет рядом с ним. И она уже знала, что именно наденет. Диана опустилась на колени возле сундука и вытащила из вороха нарядов платье, которое надевала всего один раз, на свой последний бал во Франции. Платье было насыщенного небесно-голубого цвета с глубоким, по моде, вырезом и верхней юбкой из тончайшего кружева. К нему шли длинные перчатки и туфельки в тон; неплохо было бы добавить живых цветов, которые тогда дополняли туалет Дианы, но сейчас придется обойтись одними только драгоценностями. Она выбрала к платью сапфировое ожерелье и такие же серьги и принялась за столь любимое всеми женщинами дело. Сборы заняли немало времени — на одну только прическу ушло два часа, но, когда Диана закончила, собственное отражение сорвало с ее губ возглас восхищения. Она покрутилась перед зеркалом, любуясь, как переливаются в свете свечей мерцающий шелк и драгоценности, и живо представила себе, как заиграет все это великолепие в ярко освещенной бальной зале. Было около девяти часов, когда послышался стук в дверь. Диана открыла, и в каюту вошел Митчелл. Она лишь глянула на него — и замерла: в своем излюбленном, простом, но богатом темно-синем наряде, украшенном золотыми пуговицами, с привычным набором драгоценностей — кольцами, булавкой и серьгой — он казался прекраснее, чем когда-либо. Швы с недавней раны на голове уже были сняты, и на виске остался шрам, но он лишь придавал мужественности его гордой красоте. В руках капитан держал шкатулку красного дерева — и внимательно оглядывал Диану в ответ. — Вы великолепны, Диана, — произнес он с истинной гордостью в голосе, — но все же не совершенны. Это платье вам удивительно к лицу, но, — его взгляд скользнул по вырезу, — украшения несколько убоги. Позвольте предложить вам нечто другое. Митчелл открыл шкатулку и выложил на столик ее содержимое. У Дианы перехватило дыхание: сперва она возмутилась дерзким взглядам капитана, но потом поняла, чем они были вызваны. Перед нею оказалось удивительной красоты ожерелье из бриллиантов чистейшей воды, представлявшее из себя переплетение нитей в изящном узоре, и, чтобы надеть подобное ожерелье, требовалось действительно глубокое декольте. Ожерелье дополняли серьги из длинных бриллиантовых кистей и диадема, похожая на тончайшее кружево из серебряных нитей, на которых, словно капельки росы солнечным утром, сверкали искусно ограненные камни. — Думаю, это подойдет вам гораздо лучше, — заметил Митчелл, когда Диана словно очнулась от волшебного сна, погруженная в созерцание чудесных творений маленького искусника Джейкоба. — Позвольте вам помочь. Он застегнул бриллиантовое ожерелье на шее Дианы. Оно вправду закрыло ей всю грудь и выглядело во много раз красивее любых других украшений, которые она носила раньше. Длинные подвески серег изящно сверкали среди медно-каштановых локонов, спускающихся на шею, а диадема надо лбом завершила наряд и придала Диане поистине царственный вид. — Вы богиня. — Митчелл низко склонился перед нею, прикосновение его пальцев обожгло даже сквозь шелковую перчатку. — И вряд ли сегодня найдется дама, способная соперничать с вами красотой. — Мне незнакомо здешнее общество, — ответила Диана, совладав с порывом, — но, думаю, и среди мужчин вряд ли кто-то сможет сравниться с вами, капитан. — Значит, — он сверкнул дерзкой улыбкой, — мы идем побеждать? Диана кивнула. Митчелл подал ей темный плащ с капюшоном, и они вместе вышли из каюты.Глава 11. Тортуга
14 ноября 2020 г. в 08:30
Остров Тортуга, «пиратская республика», напоминал своим видом, как это явствует из его названия, черепаху, и его бухты и гавани представляли из себя естественные укрепления. В Кайонской бухте, где бросил в то утро якорь «Альбион», стояло около полусотни самых разных судов — от скромных одномачтовых барков и пинасс, мало чем отличающихся от лодок, до могучих галеонов в испанском стиле, хотя и перекрашенных по вкусу владельцев. Зрелище было весьма впечатляющим для неискушенного наблюдателя, но Диана любовалась им лишь из окна своей каюты: Митчелл еще вчера вечером предупредил, чтобы она не выходила на палубу, пока он сам за нею не придет. «На Тортуге у меня достаточно и явных, и тайных недоброжелателей, — сказал он, — и мне бы не хотелось, чтобы вы поневоле оказались орудием в игре против меня. Тем более, другие пираты во многих отношениях от меня отличаются». Диана поняла намек, покраснела и решила последовать совету капитана.
Тем временем, многие из команды «Альбиона» готовились отправиться на берег: кто за деревом и досками для починки корабля, кто за припасами и прочим. Боцман по-хозяйски распоряжался оставшимися на борту и так переусердствовал, что пираты принялись возмущаться насчет того, когда же им представится возможность как следует побренчать золотишком на берегу.
— На берег отправитесь вечером, — раздался голос капитана, тотчас утонувший в волне ликующих криков. — Можете сорить деньгами, сколько хотите, только чтобы не как в прошлый раз.
— А что нам еще оставалось, капитан? — развел руками Стэнтон. — Те проклятые голландцы сами были виноваты, нализались, как черти, и давай к нам лезть! Не могли же мы это им так оставить, верно, парни? — Его поддержал нестройный хор голосов.
— И сколько недоразумений мне потом пришлось улаживать, — заметил капитан. — Не считая трех слишком громких глоток, которые пришлось проткнуть.
— Зато они это надолго запомнили, — сказал один из пиратов, здоровенный негр по имени Сэм. — А захотят еще, так мы им устроим!
— Старый Даниэль не помнит обид, капитан, — добавил Стэнтон. — Он — душа-человек и всегда нам рад.
— Как же иначе, — улыбнулся Митчелл, — когда вы оставляете у него в таверне столько золота. Значит, договорились: вечером идете на берег, но вдрызг не напиваться и драк не затевать, в том числе из-за девок. Гуляйте, как хотите и сколько хотите, но никакого насилия в отношении женщин.
— Да зачем же, капитан? — ухмыльнулся Миллиган. — Эти пташки как увидят, сколько у нас золота, сами мигом слетятся, такая уж их порода.
— Не сомневаюсь. В таком случае, я отправляюсь с визитом к губернатору. — В это время несколько пиратов вытащили из трюма ящики с пряностями и грузили их в шлюпку. Митчелл собрался уже спуститься следом, но у самого борта обернулся: — Стэнтон, прикажи выставить вахтенных и глядеть в оба. За мисс де Лэйси отвечаете головой, понятно?
Боцман отдал честь, капитан спустился в шлюпку, и двое матросов усердно взялись за весла. На берегу Митчелл за несколько мелких монет нанял еще пару носильщиков и в их сопровождении направился к белеющему вдали особняку губернатора.
Месье д’Орвилль, губернатор острова Тортуга, проводил чрезвычайно прекрасное утро, сидя на террасе своего особняка, выходящей на роскошный сад, в обществе супруги и единственной дочери, живой черноглазой девицы девятнадцати лет. Из дома доносились приглушенные суетливые голоса, но почтенный отец семейства наслаждался покоем и предвкушал прекрасный день и не менее прекрасный вечер. Когда же он увидел высокую, облаченную в светло-голубой шелк фигуру входящего в ворота человека, то понял, что день сулит быть еще прекраснее.
— О, месье капитан! — Губернатор любезно поднялся навстречу гостю. — Безмерно счастлив снова видеть вас, и, насколько я вижу, Фортуна продолжает дарить вас своими милостями.
— Благодарю, месье д’Орвилль, я тоже рад приветствовать вас. Мадам. Мадемуазель.
Митчелл поклонился каждой даме и поцеловал им руки, отчего мадам д’Орвилль кокетливо заулыбалась, а мадемуазель принялась расточать капитану пламенные взгляды, способные разжечь любое менее неприступное сердце. Губернатор украдкой вздохнул. Он давно уже проникся искренним уважением к удачливому и отважному англичанину и порой надеялся покрепче привязать его к себе своей ненаглядной Анной, но вскоре оставил эти попытки, хотя дочь втайне страдала по красавцу пирату. Тем не менее, на его деловые отношения с Митчеллом это никак не повлияло.
— Женевьева, душа моя, — обратился губернатор к супруге, — прошу вас, проследите, чтобы лакеи нарезали побольше цветов и расставили их, как подобает. А ты, Аннетт, помоги матери.
Обе дамы удалились с весьма недовольным видом — их женское любопытство явно терзалось муками голода. Губернатор тем временем пригласил гостя к столу и предложил вина, от чего тот не стал отказываться.
— Великолепно, — признал Митчелл, осушив бокал. — Такого я у вас еще не пробовал, месье д’Орвилль. Не иначе, прибыл груз из Франции.
— Да, недавний караван добрался благополучно, по милости Божией спасшись и от непогоды, и от испанских каперов. В следующем месяце корабли отправятся обратно — не порожними, разумеется. — Губернатор улыбнулся, не сомневаясь в цели визита Митчелла. — Полагаю, вам есть что предложить мне, месье капитан.
— Верно, — был ответ. — Фортуна щедро одарила нас. Но лучше вам самому оценить наш груз. — Митчелл знаком подозвал носильщиков.
Д’Орвилль самолично осмотрел все ящики, проверяя качество товара. Вызванный слуга повел носильщиков к складам, а губернатор предложил Митчеллу за весь груз сто восемьдесят тысяч реалов. Это было меньше, чем капитан рассчитывал выручить, но он неплохо знал д’Орвилля, который, представляя Французскую Вест-Индскую компанию, не гнушался возможностью положить себе в карман каждый лишний грош — а что уж говорить о таком крупном куше. В некотором роде, это была пошлина для всех членов «берегового братства».
Не позже, чем через пятнадцать минут казначей с помощниками принесли деньги. Митчелл отправил своих людей доставить их на «Альбион», что они и поспешили сделать, предвкушая дележ добычи и веселое времяпрепровождение в тавернах на берегу. Сам же капитан принялся прощаться с любезным хозяином, но тот вдруг остановил его.
— Постойте, месье капитан, у меня есть для вас предложение, которое, полагаю, вы сочтете заманчивым. Дело в том, что сегодня вечером я даю скромный… что ж, балом это трудно назвать, но, скажем так, прием. Для меня было бы честью, если бы вы почтили нас своим присутствием, ибо вы способны стать истинным украшением любого общества…
— Прошу вас, месье губернатор, оставьте любезности. Я с радостью приму ваше приглашение — если, конечно, вы не сердитесь на меня за то, чем по моей вине закончился прошлый прием, который я почтил своим присутствием.
— C’est la vie, — ответил д’Орвилль. — Разве вы могли поступить иначе? Поверьте, об этом маленьком пустяке давно забыли. Впрочем, я тоже кое о чем позабыл: дело в том, что на нашем сегодняшнем вечере всем кавалерам желательно иметь при себе дам. И, если желаете, моя Аннетт была бы счастлива…
— Благодарю вас, месье д’Орвилль, и мадемуазель Анну тоже, но у меня есть дама. И сегодня я с огромным удовольствием представлю ее вам.
— О, в таком случае ждем вас обоих с нетерпением. Мне было бы весьма любопытно познакомиться с вашей очередной избранницей.
Митчелл вежливо откланялся, хотя слово «очередной» вдруг неприятно резануло его, и направился в другое место, которое он достаточно часто посещал при каждом своем визите на Тортугу.
Капитан отыскал нужный дом, лепившийся среди таких же ничем не примечательных домишек, разве что снабженный довольно скромной вывеской, и постучал в дверь. Ему открыл пожилой еврей с жиденькими полуседыми пейсиками и острым прищуром темных глаз.
— Господин капитан! — воскликнул он и всплеснул руками. — Благослови вас Бог, сегодня для меня радостный день!
— Здравствуй, Джейкоб. — Митчелл вошел в дом, для чего ему пришлось пригнуться. Еврей тут же ухватил его за рукав и чуть ли не поволок в комнату, при этом треща без умолку:
— Желаете что-то заказать или выбрать готовое? У вас имеются камни? Жемчуг? Чего изволите?
— Мне нужно самое лучшее, Джейкоб, — самое лучшее, понимаешь? Что с теми алмазами, которые я дал тебе в прошлый раз?
— Сию минуту, господин капитан, вот, взгляните! — Ювелир отбрасывал грубые куски ткани, прикрывавшие изделия, и открывал одно сокровище за другим. Его взыскательный клиент внимательно оглядывал чудесные россыпи драгоценностей на золоте и серебре, искусно составленные в причудливейшие узоры.
Митчелл давно познакомился с Джейкобом и считал это знакомство еще одной милостью столь любезной к нему Фортуны. Старый сухонький еврей оказался настоящим волшебником, художником, в изобилии приумножившим полученный от Творца дар. Знакомство было взаимовыгодным — капитан оставлял в лавке Джейкоба немало золота и часто снабжал ювелира прекрасными камнями, которые добывал во время налетов.
— Вот, — наконец указал капитан. — Я возьму это. Все. Держи задаток, остальное тебе доставят вечером. — Он вытащил пару увесистых кошельков и положил на стол.
— О-о! — Джейкоб воздел руки к небу, затем кошельки моментально исчезли со стола. — Господин капитан, вы, как всегда, умеете выбрать лучшее. Прикажете ларец или шкатулку?
— Выбери сам на свое усмотрение, Джейкоб, я доверяю твоему вкусу.
Еврей мигом сложил покупки в изящную шкатулку драгоценного дерева с великолепной резьбой — скорее всего, эта шкатулка стоила еще одного такого кошелька. Затем, заметив опытным глазом, что покупатель продолжает рассматривать драгоценности, поинтересовался:
— Желаете еще что-нибудь?
— Да. — Митчелл опустил руку в другой карман и вынул небольшой сверток, развернул его на столе, и Джейкоб не сумел сдержать стон восторга. Перед ним оказались двадцать пять крупных, безупречно округлых жемчужин, совершенно одинаковых по размеру, и еще шесть грушевидных. Ювелир зажег еще несколько свечей, придирчиво оглядел каждую жемчужину и не нашел никаких изъянов в их переливающейся поверхности.
— Это… — выдохнул он, когда смог говорить. — Это настоящее чудо! Никогда в жизни я не видел подобного жемчуга, подобного совершенства! Господин капитан…
— Джейкоб, — голос капитана прозвучал сурово и торжественно, — я хочу, чтобы ты сделал из них ожерелье и серьги — две грушевидные как раз пойдут на серьги, остальные четыре можешь использовать на подвески. Бери любые другие камни, все, что захочешь, — неважно, сколько это будет стоить, но сделай мне украшения, которые были бы достойны — я не шучу — достойны самой королевы.
— О-о! — Черные глаза уже горели огнем вдохновения, художнику не терпелось взяться за работу. — Господин капитан сказал: «самой королевы»? Да будет мне свидетелем Бог отцов моих, я сделаю вам такие украшения, что все королевы мира почернеют от зависти!
— Я не сомневаюсь в тебе, друг мой, принимайся за работу. — На стол плюхнулся еще один кошелек. — Это на расходы; если не хватит, верну потом.
Джейкоб едва не рухнул на колени и завопил от восторга, красноречиво благодаря Бога и моля даровать всяческие милости столь щедрым и великодушным покупателям. Митчелл с улыбкой кивнул ему, забрал шкатулку и поспешил вернуться на корабль.
Он расспросил вахтенных и удостоверился, что все спокойно, хотя некоторые известия заставили его призадуматься. Но настоящей опасности ничто не сулило. Он отбросил тревогу и направился к той, которая с некоторых пор занимала все его думы.
Митчелл постучал в дверь:
— Диана, откройте, это я.
Дверь тотчас же открылась. Диана стояла перед ним, одетая в светло-зеленое платье, по плечам небрежно рассыпались каштановые локоны. По ее лицу было видно, что она утомлена ожиданием, но девушка постаралась выразить это достаточно сдержанно.
— О, капитан, как вы долго! Судя по склянкам, уже далеко за полдень, я даже начала тревожиться…
— Тревожиться вам не о чем. — Он так и стоял в дверном проеме, не входя в каюту. Диана заметила это, слегка покраснела и робко пригласила его войти. Капитан остановился шагах в трех от девушки и посмотрел на нее. — Понимаю, что вы устали ждать, Диана. Я обещал вам прогулку, но, к сожалению, ее придется отложить. Не спешите огорчаться, сперва выслушайте меня, и, возможно, мое предложение обрадует вас. Дело в том, что его превосходительство губернатор Тортуги пригласил меня на прием, который состоится сегодня вечером, и каждый кавалер должен явиться вместе с дамой. Вы согласны быть моей дамой?
Глаза Дианы засияли, она едва сдержала крик радости — оказаться после месяцев морских путешествий в обществе, пусть даже несколько сомнительном, было бы приятным разнообразием и, возможно, даже удовольствием.
— Вижу, что согласны, — сказал Митчелл с улыбкой. — Значит, договорились?
— Да, капитан, — ответила Диана, и свет в ее глазах несколько померк. — Только проясните мне один вопрос: в качестве кого я буду сопровождать вас?
— Увы, вам придется изображать мою любовницу… но лишь изображать, — поспешил добавить он, — то есть улыбаться мне, танцевать со мной и не отходить от меня ни на шаг. Кроме того, вряд ли кто-нибудь поверит, если я представлю вас в качестве своей сестры или кузины, и уж тем более не поверит, назови я вас своей женой.
На лице Дианы отражался отголосок происходящей в ее душе борьбы, но, очевидно, женское начало победило гордость. Она склонила голову.
— Хорошо, капитан, я согласна.
— Замечательно. Супруга и дочь губернатора будут рады познакомиться с вами. К тому же, вы приехали из Франции и сможете многое рассказать им об их родине.
— Значит, мне придется постоянно держаться рядом с вами?
— Не то, чтобы постоянно. Это прием для высшего общества Тортуги, а ведь большую часть его составляют такие люди, как я, — то есть пираты. В некотором роде положение моей возлюбленной даст вам определенную защиту, но — скажу, исходя из собственного опыта, — если мужчине нравится женщина и он желает добиться ее, его не остановит ее статус. Прошу, не пугайтесь; даже если произойдет какой-нибудь… инцидент, я сумею защитить вас — если вы, конечно, не вздумаете никуда отлучиться.
— Я поняла, — кивнула Диана, несколько помедлив.
— Можете считать это очередным приключением. — Митчелл обернулся к двери. — Надеюсь, у вас найдется подходящий наряд? Моя дама должна затмевать всех.
— Найдется, — с улыбкой отозвалась она.
— Прекрасно. Прием назначен на десять часов — полагаю, вам хватит времени собраться. Я зайду за вами в девять. Сейчас пошлю к вам мальчишку, и он принесет все, что вам потребуется, чтобы привести себя в порядок. До вечера.