Возлюбленный Фортуны

      После стольких недель в море непривычно было вновь ступать по твердой земле. Капитан что-то сказал пиратам, доставившим их на берег, те кивнули и куда-то исчезли. Диана с любопытством огляделась вокруг. Остров был скалистый, и прямо среди скал росли деревья, многих из которых Диана никогда не видела. Разглядеть их в синих сумерках она не смогла; черные силуэты едва шевелились под вечерним ветерком. Неподалеку виднелась пальмовая роща, в тени которых располагались несколько таверн, ярко освещенных изнутри. Оттуда доносилось пение и крики.       — Ваши люди сейчас там, капитан? — поинтересовалась Диана.       — Если в таверне царит особенное веселье, — с улыбкой ответил он, — значит, там гуляет команда «Альбиона». Парни заслужили отдых — взяли богатую добычу, а теперь усердно тратят ее.       — А потом вновь ограбят кого-то, и вновь потратят награбленное, и так до конца жизни? Таков удел пирата?       — Что-то в этом роде. — Капитан вел Диану под руку, без труда ориентируясь в сгущающейся темноте. — По сути, я делаю то же самое — только в иных размерах. Но можно распорядиться своим капиталом гораздо умнее. Часть моих богатств находится в надежных местах или у надежных людей. Поэтому, лишись я, не приведи Бог, всего — корабля, команды — я не останусь нищим.       Диана заметила, что неподалеку стоит одноконный экипаж, к которому спутник и повел ее, — как оказалось, он еще днем договорился с возницей. Капитан помог Диане забраться в коляску, затем поднялся сам. Слышно было, как тихо скрипнуло сиденье экипажа, как переступила копытами лошадь, — непонятная тревога обострила слух Дианы. К тому же, она заметила висящую у пояса капитана шпагу с золоченой рукоятью.       — Эта улица зовется Улицей французского короля, — проговорил Митчелл, когда экипаж тронулся. — Так окрестили ее местные патриоты. Официально остров Тортуга принадлежит Франции, и, возможно, когда-нибудь la belle France развернет здесь более обширную деятельность.       — Зачем вам оружие? — спросила вдруг Диана; темные переулки и шатающиеся по ним подозрительные личности обоих полов произвели на нее гнетущее впечатление. — Мы ведь отправляемся на прием, а не в бой.       — Иногда одно может перейти в другое, — несколько сурово ответил Митчелл. — Особенно на Тортуге — я уже говорил вам, что за люди здесь обитают. И на улицах, как видите, тоже небезопасно. Мне самому не раз и не два приходилось отражать нападения — порой наемных убийц, а порой просто грабителей. Вы видели шрамы от тех встреч.       — Вы говорите об этом так просто… словно о каком-то развлечении.       — Вас это удивляет? Да, мне нравится сталкиваться с опасностями и преодолевать их. Однажды, примерно на этом самом месте, на меня напали трое убийц, и одному из них посчастливилось распороть мне бок. Тем не менее, даже истекая кровью, я сумел добраться до своего корабля, а те трое остались лежать там, где упали, сраженные моим клинком. Ничего особенного, обычный эпизод из пиратской жизни.       — Мне бы не хотелось стать участницей… подобных эпизодов. — Диана помолчала. — И уж тем более — причиной.       Митчелл поцеловал ей руку.       — У вас все впереди. Мне думается, ради одной только вашей улыбки любой мужчина будет готов убить или умереть. — Он умолк на мгновение и тихо закончил: — По крайней мере, я готов.       — Но вы же совсем недавно были ранены!       — Я уже и думать забыл об этом. Кроме того, шпагу я держу правой рукой, вполне здоровой, поэтому вам нечего бояться. И что за странный разговор мы с вами затеяли — вы так помрачнели, Диана! Подобное настроение не годится для приема. Улыбайтесь и думайте о чем-нибудь прекрасном. А чему быть, того не миновать.       Диана кивнула и постаралась последовать совету. В молчании они проехали несколько минут, и их путешествие закончилось у довольно скромных, но изящных кованых ворот, за распахнутыми створками которых виднелась небольшая аллея, ведущая к дому.       Митчелл помог Диане спуститься, расплатился с возницей и отпустил его. Затем подал руку своей даме, и они вместе направились по аллее к дому. В дверях лакей принял у Дианы ее плащ. Она поправила локоны на шее и протянула руку своему спутнику, не сдержав судорожного вздоха. Капитан слегка сжал ее ладонь успокаивающим жестом.       — Ничего не бойтесь, — шепнул он. — Вы — королева, не меньше, слышите?       Блистая бриллиантами, высоко подняв голову, Диана шла вперед и ловила на себе восхищенные и завистливые взгляды. Все же не каждый день здесь видели дам, одетых по последней парижской моде, а сияние драгоценностей словно окружало Диану волшебным радужным ореолом. Митчелл представил ее губернатору — осанистому человеку средних лет, затем поприветствовал мадам и мадемуазель д’Орвилль и представил Диану им. От взора Дианы не укрылось, какие пылкие взгляды бросает на капитана мадемуазель Анна, и ее охватило вполне естественное женское торжество. Она устыдилась было этого чувства, затем вспомнила о своей роли и наградила «соперницу» любезным, но снисходительным взглядом.       Анна, впрочем, не обиделась, но вместе с матерью засыпала гостью вопросами о Франции, причем большая часть их касалась моды. Обе женщины выразили довольно искренний восторг по поводу платья Дианы и великолепных бриллиантов, и мадам д’Орвилль отметила, что «рядом с таким мужчиной, как месье капитан, любая женщина засверкает, словно звезда».       Народу на приеме было не так много: примерно двадцать-двадцать пять мужчин. Женщин, несмотря на пожелание губернатора, оказалось чуть ли не вдвое меньше, и все они, за исключением матери и дочери д’Орвилль, а также самой Дианы, отнюдь не принадлежали к высшему обществу. Анна непрерывно трещала, перечисляя имена мужчин — торговцев, плантаторов и капитанов, большей частью пиратских. «Я ни за что их не запомню», — подумала Диана, да и не особо утруждала себя запоминанием.       Она поискала взглядом Митчелла. Тот уже завершил свою любезную беседу с губернатором и отправился приветствовать других товарищей по ремеслу. Диана заметила, что с кем-то он здоровался по-дружески непринужденно, с кем-то равнодушно, а с парой-тройкой сухо раскланялся, словно сдерживая некую неприязнь — как будто взаимную. И, вглядываясь в лица этих людей, Диана не могла не поблагодарить Бога за то, что ей повезло стать пленницей не кого-то другого, а именно капитана «Альбиона».       Мадемуазель д’Орвилль заметила, что гостья отвлеклась, и попыталась вновь втянуть ее в беседу, но в это время послышалась музыка. Музыкантов было четверо, они расположились на специально устроенном балкончике и играли довольно сносно. К дамам подошел Митчелл и по-хозяйски взял Диану под руку.       — Прошу прощения, мадемуазель д’Орвилль, но я похищаю вашу гостью. — Он лучезарно улыбнулся. — Полагаю, Диана не забыла, что все ее танцы сегодня — мои.       — Не забыла. — Диана улыбнулась ему в ответ, как, вспомнила она, улыбались своим возлюбленным ее французские приятельницы. Потом положила руку на ладонь капитана и позволила увлечь себя в волшебный мир танцев.       Краем глаза она заметила кружащуюся рядом Анну, а чуть дальше — и ее мать, но вскоре выбросила все посторонние мысли из головы. Он был рядом с нею — высокий, сильный, красивый, ему воистину не было равных среди присутствующих. Он молча смотрел на нее и любовался, и какое же это было чудесное ощущение — осознавать, что нравишься ему.       — Вы великолепны, Диана, — произнес наконец Митчелл. — Вы, бесспорно, прекраснейшая из всех здешних дам, а, быть может, и во всем мире. И, поверьте мне, на свете мало женщин, способных сравниться с вами в изяществе.       — Вероятно, вы говорите нечто подобное всем женщинам, — ответила Диана. Митчелл не обиделся, но принял вызов.       — Я много чего говорил дамам, но именно вам я говорю это от всего сердца. Вы так старательно прятали от меня свою красоту на корабле, но сегодня вы выпустили ее на свободу. Поэтому позвольте мне насладиться ею — хотя бы ее лицезрением.       — Похоже, вы намерены наговорить мне комплиментов на несколько дней вперед, — не смогла не улыбнуться Диана.       — О, и мало того — я намерен извлечь все выгоды из вашего нынешнего положения. Как любовница, вы не станете мне отказывать в таких пустяках. — Капитан обнял ее за талию, прижал к себе и усмехнулся. — Теперь не вырветесь!       — А я не намерена развлекать вас подобным образом, капитан, — ответила Диана, усилием воли поддерживая равнодушно-любезный тон, хотя душа ее готова была взлететь. — Поскольку мы с вами договорились, я снесу эту роль до конца, чего бы мне это ни стоило. Лучше удовлетворите мое любопытство.       — Спрашивайте.       — Неужели все эти люди — пираты?       — Почти, но не все. Например, вот этот господин, который танцует с супругой губернатора, — местный плантатор и ведет обширную торговлю табаком. Как и еще несколько. — Он указал на них взглядом.       — А те, с которыми вы так напряженно раскланивались?       — Старые знакомые. Как видите, мое обаяние действует не на всех, и у меня достаточно недоброжелателей, которые обвиняют меня в бесчестных поступках или считают, что я увел у них законную добычу. Возможно, по-своему они правы. Но это всего лишь превратности судьбы.       — Подобные люди, должно быть, и подсылали к вам убийц?       — Вам не дает покоя этот вопрос? — Митчелл качнул головой. — Умоляю вас, успокойтесь. Даже среди «берегового братства» действуют свои законы, за преступление которых положено довольно суровое наказание. Поэтому оставьте свои страхи. Я не ищу ссоры ни с кем, я ведь не безумец. Это как плыть сквозь рифы — одно неосторожное движение может дорого тебе обойтись. Поверьте, Диана, я хорошо знаю, когда и с кем стоит промолчать, а когда — нет.       За первым танцем последовал второй, после чего музыка смолкла. Диана прохаживалась по залу под руку с Митчеллом, небрежно обмахиваясь веером, и вдруг заметила еще нескольких вновь прибывших. По крайней мере, одного из них было бы весьма трудно не заметить.       — Капитан, кто это? — Она указала веером.       Вошедший был немолодых уже лет, необычайно высокого роста — выше Митчелла почти на полголовы — и могучего, даже грузного сложения. Грубоватые черты обветренного лица и длинные седеющие волосы плохо сочетались с богатым нарядом. Мужчину сопровождала совсем молодая девица, которая приходилась ему явно не дочерью, тоже пышно разодетая, но весь ее облик носил отпечаток некоей вульгарности.       — Это… — Митчелл выдержал многозначительную паузу. — О, это человек-легенда. Здесь его знают, как Большого Михеля, родом он голландец. Он — единственный в своем роде пират на покое. Однажды он посчитал, что награбил достаточно, и больше не выходит в море, хотя порой помогает снаряжать чужие рейды и берет за это определенный процент от их добычи. Так что теперь он живет здесь, на Тортуге, и наслаждается жизнью. — Капитан вновь умолк, и в этом молчании сквозило нечто таинственное. — Говорят, порой он может предсказать будущее. Не знаю, так ли это, но совпадений было много.       Диана с сомнением покачала головой. Было в пожилом гиганте что-то зловещее; вряд ли подобный человек мог иметь принципы капитана Митчелла, да и, вероятно, не нуждался в них. Но он излучал ту же магнетическую силу, способную вести за собой людей. «Страшный человек», — решила Диана и отчего-то вздрогнула.       Большой Михель оказался столь значительной фигурой, что Диана почти не заметила второго мужчину, вошедшего в зал. По виду тот был французом, молодым, довольно привлекательным, одетым в богатый белый камзол и при шпаге. Он вежливо приветствовал губернатора, затем его супругу и дочь, и Диана отметила, что обеим женщинам не слишком приятно его общество, хотя месье д’Орвилль принял его вполне учтиво. Затем молодой француз развернулся и обвел темными глазами весь бальный зал.       — А это кто? — вновь спросила Диана — и заметила на лице Митчелла тень досады.       — Его зовут Франсуа, — ответил он. — Сегодня утром я видел его бриг в порту, но не думал, что он явится сюда.       — Похоже, вы его недолюбливаете.       — Это очень мягко сказано, — признался Митчелл, — и вполне взаимно. Недавно мы участвовали в одном совместном деле и, скажем так, не смогли найти общий язык. До оружия не дошло, хотя слов было сказано немало.       Подробностей этого дела Диане лучше было не знать. Во время недавнего налета на Невис капитан Митчелл предложил двум своим союзникам свою долю добычи в качестве возмещения того, что пираты не тронут женщин. Его собственные люди в этом вопросе беспрекословно подчинялись ему, оба союзных капитана пускай неохотно, но согласились, и договор был заключен. Однако, во время грабежа Митчелл застал двоих пиратов на месте преступления и немедленно убил обоих. Оба они были из команды капитана Франсуа, третьего участника нападения, причем один из них оказался его помощником. Столкновения между командами удалось избежать лишь чудом, но при расставании француз не скрывал своей ярости и грозил обидчику всяческого рода местью.       Капитан Франсуа шел по залу, порой перекидываясь то с одним, то с другим собратом по ремеслу парой слов. Диана почувствовала, как рука Митчелла крепче охватила ее талию, и поняла, что он ждет нападения. С этой стороны она его еще не видела и не горела желанием увидеть.       Франсуа поравнялся с ними, но Митчелла не заметил. Пристальный взгляд черных глаз впился в Диану — и француз мгновенно переменился в лице. Глаза его сверкнули еще ярче, на губах расцвела учтивая улыбка.       — Как луна ночью затмевает своим сиянием звезды, так и вы, мадемуазель, затмеваете здесь всех женщин. Позвольте засвидетельствовать вам мое глубочайшее почтение. — Не спрашивая позволения, он взял ее руку, Диана попыталась вырваться, и тогда вперед шагнул Митчелл.       — Леди со мной, Франсуа.       Тот вскинул на него горящие глаза. Судя по всему, француз уже успел где-то набраться, да и здесь осушил пару бокалов. Возможно, это лишило его осторожности, если он вообще обладал этим качеством.       — Вот это встреча! — протянул он.       — Встреча, может, и не добрая, — ответил Митчелл, — но на этом она закончится. Идите своей дорогой, Франсуа, и не смейте даже на пять миль приближаться к моей женщине.       — Неужели? — Франсуа шагнул ближе. — А ты, как всегда, будешь хватать самое лучшее? Ишь, как ты ее бриллиантами осыпал — видно, она хорошо их отрабатывает. Нет уж, пусть эта красотка немного порадует меня! Хотелось бы посмотреть, чего она стоит… — Он схватил Диану за руку выше локтя и потянул к себе. Она отчаянно прижалась к Митчеллу и даже зажмурилась на секунду — а в следующий миг услышала над собой какой-то оглушительный треск.       Диана почувствовала, что ее руку больше никто не держит, и открыла глаза. Франсуа стоял шагах в двух от них, держась за выбритую челюсть, на которой расплывался огромный кровоподтек.       — Вот этого, — медленно произнес он, — я тебе не спущу…       — Убирайся отсюда и проспись. Надеюсь, тебе хватит разума прислушаться к моему совету. — Митчелл говорил спокойно, но Диана видела, как напряглись мышцы его шеи, и ощущала, что он из последних сил старается сдержать себя. Тем временем, вспыхнувшая ссора уже привлекла всеобщее внимание. Гости начали подходить ближе, надеясь увидеть, чем все закончится.       — А кто тебя вообще спрашивает, рыжий? — Капитан Франсуа вполне оправдывал ожидания зрителей. — Ты меня оскорбил, а я никому не позволяю оскорблять себя, и, тем более, не позволю тебе. Поэтому… — От ярости у него перехватило дыхание. Он отступил на шаг назад и схватился за шпагу.       Франсуа успел вытащить оружие из ножен примерно на фут, когда ему в плечи вцепились сразу несколько человек, пытаясь остановить его. Он рванулся из их рук, где-то послышался женский вскрик, к ним направился губернатор, но вдруг суматоху перекрыл могучий бас, мгновенно заставивший всех умолкнуть:       — А ну, тихо! Чего распетушились, петухи? Опять бабу не поделили?       — Мое почтение, сударь. — Митчелл вежливо поклонился говорившему. — И благодарю за столь своевременное вмешательство.       — Так это ты, Везучий! — Большой Михель хохотнул — словно гром рявкнул в ночном небе. — Точно: там, где ты, всегда красивые бабы, деньжата и заварушки. — Он пристально посмотрел на Диану, и ей стало не по себе под его взглядом. — Да, из-за такой штучки стоит всадить кому угодно в брюхо пару футов доброй стали.       — Прошу прощения, месье, — вмешался губернатор и обратился к спорщикам: — Господа, я убежден, что этот… досадный инцидент вполне возможно разрешить миром…       — Миром? Черта с два! — выкрикнул Франсуа. — Этот английский ублюдок публично ударил меня, и неужели я допущу, чтобы на всех Подветренных и Наветренных островах болтали, что Себастьен Франсуа спокойно сносит оскорбления? — Он вновь рванулся из рук по-прежнему державших его людей. — Пустите меня, черт побери!       — Месье д’Орвилль, — заговорил Митчелл, — полагаю, вы услышали достаточно. Я приношу вам самые искренние извинения за произошедшее, а также мадам и мадемуазель, — он поклонился обеим помертвевшим дамам, — но, увы, этот спор возможно разрешить единственным способом.       — Только умоляю вас, месье капитан, не здесь…       — О, разумеется. Насколько я помню, за этими дверьми есть отличное место, весьма подходящее для подобного рода дел. Если, конечно, капитан Франсуа не передумал…       — Не дождешься. — Француз наконец стряхнул державшие его руки. — Так за чем дело стало?       Митчелл сухо кивнул ему, и оба противника направились к боковым дверям, за которыми располагалось небольшое крыльцо, а за ним — удобная ровная площадка. Ярко светила луна и фонари, окружающие дом, поэтому света было достаточно.       Практически все присутствующие потянулись следом за противниками в надежде увидеть незабываемое зрелище. Одним из первых туда двинулся Михель, чье грубое лицо прорезала жестокая и довольная усмешка. Диана, готовая провалиться сквозь землю от стыда, поспешила следом за ними, догнала Митчелла и схватила его за руку.       — Прошу вас, капитан, не надо!       Суровое выражение, застывшее на лице капитана, слегка смягчилось, и он улыбнулся ей.       — Бояться нечего, Диана, успокойтесь. Этот Франсуа всего лишь получит по заслугам. Скажу вам больше: если бы вы знали, как он привык обращаться с женщинами, вы бы сами умоляли меня убить его. И, наконец, он оскорбил вас — а значит, и меня.       — Но что, если он вас убьет?       Очередная улыбка.       — Как бы ему этого ни хотелось, не убьет. Я видел его в бою, знаю его слабости и воспользуюсь ими. Но лучше вам увидеть все своими глазами. Нет-нет, прошу, не отворачивайтесь и не уходите — ведь я буду драться за вас.       — Тогда… — Диана долго искала подходящие слова и нашла самые верные: — Да хранит вас Бог, капитан.       Он благодарно кивнул ей, пальцы его ободряюще сжали ее руку, после чего он занял место напротив Франсуа. Зрители расположились на крыльце: женщины ахали и встревоженно перешептывались, мужчины высказывали свои предположения, кто возьмет верх. «Дурак этот французишка, кой черт его дернул лезть на рожон?» — заметил один из пиратов, и собеседники согласно кивнули. — «Гарри его разделает и глазом не моргнет».       Франсуа вырисовал клинком несколько замысловатых финтов — для неопытного взгляда Дианы это было страшно и эффектно. Митчелл лишь прочертил шпагой в воздухе косой крест и принял боевую стойку, но первым атаковать не стал, предоставив это противнику. Тот кинулся на него с неистовой силой и яростью, точно штормовая волна, — и волна эта столкнулась с идеально отточенной техникой и ловкостью. Митчеллу представилась возможность покончить с французом в первые же пять секунд боя, но он ею не воспользовался, решив порадовать гостей губернатора захватывающим зрелищем.       Уже после второй атаки капитана Франсуа стало ясно, что он начал уставать. У зрителей перехватило дыхание, потому что теперь Митчелл перешел в наступление. Первые два удара Франсуа кое-как сумел отразить, третий пропустил, а четвертый даже не увидел. Потом опустил глаза на вошедшую в его тело почти по самый эфес шпагу противника и попытался что-то сказать, но изо рта потекла кровь. Митчелл выдернул оружие, и на землю упало уже бездыханное тело. Удар был нанесен точно под сердце.       Победитель обтер клинок шпаги и вернул ее в ножны. Затем обернулся к губернатору:       — Надеюсь, месье д’Орвилль, вы засвидетельствуете, что это был честный бой. Как и вы, господа. — Он обвел взглядом всех зрителей, которые более или менее шумно выражали свой восторг.       Губернатор тут же вызвал слуг, которые унесли тело, и доверительно взял Митчелла под руку:       — Поверьте, месье капитан, у меня нет к вам никаких претензий. Разумеется, дуэль была честной, и тому достаточно свидетелей. Скажу вам по секрету, — он чуть понизил голос, — покойный Франсуа задолжал мне изрядную сумму. У меня имеются все документы, поэтому, вполне возможно, мне удастся получить права на его бриг, оставшийся теперь без хозяина. Правда, это означает, что в порту теперь будет ошиваться еще полсотни бездельников… но это пустяки. А значит, я в некотором роде обязан вам, месье.       Тут губернатора прервали, и довольно грубым образом:       — Ну будет, мусье, идите подсчитывать свои барыши. — Большой Михель удивительно ловко оттер д’Орвилля в сторону, чему он не посмел возразить, и от всей души хлопнул Митчелла по плечу — по левому, раненому. Тот не переменился в лице, хотя слегка покачнулся. — Молодец, Везучий, ловко ты проткнул этого хлыща, будто каплуна насадил на вертел. Ты же знаешь, что я тебя уважаю, да?       — Знаю, сударь, — и от всей души благодарю. — Митчелл поклонился и хотел было пройти мимо, но голландец удержал его.       — А ты знаешь, за что я тебя уважаю? За то, что ты правильный. Смелый. Ты идешь и берешь то, что тебе нужно, а что не нужно, отбрасываешь. Поэтому тебе и везет, и везет по-крупному. Таким, как ты, всегда светит удача. Но, — он наклонился чуть ближе, — такие и ошибаются тоже по-крупному. Так что гляди не ошибись. Девка у тебя, конечно, стоящая, сразу видно, но, поверь старику, ни одна баба не стоит твоей жизни. Вот так-то, попомни мои слова. — Михель подхватил под руку свою расфранченную подружку и удалился.       Диана едва сумела дождаться, пока голландец уйдет. Он прошел мимо нее, отчего-то качнув головой и бросив на нее печальный взгляд. Его спутница тоже удостоила Диану взгляда — ревнивого и почти откровенно враждебного. В груди вдруг заворочалось недоброе предчувствие, но Диана почти мгновенно позабыла об этом. Митчелл шел ей навстречу, совершенно спокойно, как будто ничего не случилось. Она схватила его за руку — и растеряла все слова.       — Я говорил вам, что бояться нечего, — мягко сказал он ей и обнял за плечи.       — И вам ничего за это не будет? — Диана поневоле оглянулась на кровавое пятно, которое подоспевшие слуги губернатора присыпали песком.       — Разумеется, нет, — успокоил ее капитан. — Напротив — вышло так, что я оказал его превосходительству в некотором роде услугу.       — А как же пираты из шайки этого Франсуа?       — Думаю, они не станут его оплакивать. И мстить за него не станут, если вы это имеете в виду. Вероятнее всего, они вскоре наймутся в чью-нибудь команду, если не сумеют отстоять свой корабль.       Диана оглянулась, передернув обнаженными плечами, словно от порыва ледяного ветра.       — Должно быть, уже поздно, капитан. Прошу вас, давайте уйдем отсюда.       — Вы хотите уйти? — В голосе Митчелла прозвенело сожаление. — Право, Диана, я чувствую себя виноватым перед вами. Мне так хотелось, чтобы вы развлеклись, но вместо этого я лишь причинил вам боль. Вы непривычны к подобным сценам и речам, и я сожалею о том, что привел вас сюда.       — Нет же, капитан, вы не виноваты. Кто мог знать, что произойдет нечто подобное? Я очень благодарна вам за все, и теперь я просто хочу вернуться на «Альбион».       — Как пожелаете. — Капитан склонил голову. — В таком случае, идемте прощаться с губернатором.       Месье д’Орвилль, его супруга и дочь немного огорчились, но вполне вежливо раскланялись с гостями. Об окончании приема не могло идти и речи: прочие гости увлеченно пили вино, расхваливали его достоинства и обсуждали дуэль на все лады. Слуга у дверей подал Диане ее плащ, и она покинула дом губернатора, пытаясь разобраться в сегодняшних впечатлениях.       Экипаж, доставивший их, давно уже уехал, и Митчелл предложил Диане пешую прогулку — идти было не так уж далеко. Она взяла его под руку и зашагала рядом с ним по почти темной ночной улице.