***
— Ваше превосходительство, что происходит? — закричал перепуганный де Лэйси, выбежав на палубу «Элеоноры», корабля сэра Эдгара. — Почему мы стреляем по ним? Ведь у них Диана! Если она пострадает… — Успокойтесь, мистер де Лэйси, ради Бога. — Губернатор бросил на него взгляд, полный досады и еле сдерживаемого гнева. — Вам здесь не место, ступайте вниз. Мы позовем вас, когда освободим вашу дочь. И не волнуйтесь, с нею ничего не случится. Порой взгляды говорят лучше слов. После двухсекундного поединка характеров де Лэйси понял, что проиграл. И повиновался. — Продолжайте огонь, капитан, — приказал сэр Эдгар командиру «Элеоноры», мистеру Гоу, как только докучливый пассажир ушел. — Шустрый, мерзавец, — заметил тот. — Ловко уходит от огня. Вы уверены, ваше превосходительство, что… — Уверен, — рявкнул Милвертон. — Я уже говорил вам: неважно, каких жертв это будет стоить нам, но мы захватим этого пирата. Живым. Сигнальте «Элизабет» и «Неустрашимому» идти на перехват. — А если ему удастся сбежать, сэр? — Не сбежит. — Довольная улыбка. — Я уже упоминал, что мы приняли меры. Сигнальте. Приказ был тотчас же исполнен, и два других корабля под всеми парусами устремились на врага.***
Заслышав пушечную пальбу, Диана хотела было подняться наверх, но благоразумно одумалась. И все же после третьего выстрела на душе у нее сделалось так неспокойно, что она решилась. В тот самый миг, когда дрожащая рука Дианы взялась за ручку двери, раздался стук. — Простите, мисс, — выпалил запыхавшийся Джонни, — капитан велит вам собираться. — Куда? — только и вырвалось у Дианы, глупо и не к месту. — Вы же слышите, по нам стреляют, и капитан решил отправить вас на их флагман. Я сам вас отвезу, скорее собирайтесь. — Хорошо. — Диане потребовались все силы, чтобы дать такой короткий ответ. — Я готова, осталось только собрать сундук. Я скоро. Двигаясь словно во сне, Диана бросила в сундук кое-какие туалетные принадлежности, туда же положила свою шкатулку, и взгляд ее остановился на другой шкатулке — подарке капитана. «Нет, я не смею это брать», — твердил голос разума, а сердце возражало: «А если на память? Ведь у тебя нет ничего, что будет напоминать о нем». Но нужно ли такое напоминание? Неужели она на самом деле верит, что сможет его забыть? Вновь стук в дверь. Двое пиратов вынесли сундук и поволокли на палубу, чтобы спустить в шлюпку. Диана потянулась за шляпой, обвела последним взглядом свою каюту, столь долго служившую — и ставшую — ей домом. Дверь тихо стукнула за ее спиной — точно крышка гроба. На палубе Диану встретил капитан. Она едва не попятилась при виде сурово-сосредоточенного выражения его лица, и в следующий миг ее пробрала дрожь. Он походил на человека, который не надеется пережить нынешний день. — Все изменилось, мисс де Лэйси, — отрывисто проговорил он. — Нам предстоит бой, и я не стану подвергать опасности вашу жизнь. Джонни отвезет вас на тот корабль, там губернатор Барбадоса и, вполне возможно, ваш отец. — Но почему они стреляют? Ведь я все еще на борту… «Потому что моя смерть для губернатора важнее вашей жизни», — мог бы ответить Митчелл, но не стал. Вместо этого он сказал: — Прошу вас, поторопитесь. И простите меня за все. — Он развернулся, намереваясь подняться на шканцы, но Диана ухватила его за рукав. — Постойте! А что же будет с вами? Ответом ей был долгий, печальный взгляд, и в нем она прочла отблеск того чувства, которое когда-то сочла слишком низменным, чтобы ответить на него. — То, что будет. То, что я заслужил. Знаете, я верю, что от судьбы не уйдешь. Большой Михель был прав: такие, как я, ошибаются только один раз, но крупно. — Капитан вздохнул. — Идите. — Нет, подождите! — Надо было еще что-то сделать, еще что-то сказать, мысли в голове Дианы путались, горло сдавило недобрым предчувствием. И она решилась. — Я не задержу вас надолго, капитан. Прошу, ответьте на один мой вопрос, и я уйду. Он склонил голову. — Говорите, но поскорее. — Его ладонь сжала рукоять шпаги. — Я прошу вас… — Диана судорожно вздохнула, набираясь смелости, — назвать мне имя той женщины, которую вы любили и которая разбила вам сердце. Прошу вас, это важно для меня. Капитан явно ожидал чего угодно, только не этого. Но овладел собой и сумел ответить — неохотно, словно разрывая на куски свою душу: — Зачем вы хотите знать имя той, память о которой я давно похоронил, — и которая, в свою очередь, похоронила когда-то мои юные надежды на счастье? — Прошу вас, ответьте, и я уйду. — Хорошо. — Очередной тяжелый вздох. — Если вы так желаете знать, пусть я и не понимаю, зачем… Ее звали Мария, остальное неважно. А теперь ступайте, и да хранит вас Бог. — Он коротко поклонился ей и быстро поднялся по лестнице. Диана заставила себя сделать шаг. И еще один. Она понимала, что надо идти, надо возвращаться, но голова разрывалась от мыслей, а душа — от чувств. «Остаться, отбросить все, упасть перед ним на колени, признать, какой ревнивой дурой я была вместо того, чтобы просто послушать свое сердце. «Не оставляй меня!» — просил он в бреду — просил меня! — а я оставляю». Но она сжала губы, подошла к борту и, не оглядываясь, спустилась в шлюпку. Джонни взялся за весла.***
— Сэр, они отправили шлюпку под белым флагом! — сказал капитан Гоу, указывая подзорной трубой. Милвертон поднес к глазам собственную — и не поверил увиденному. — Там молодая леди — очевидно, это и есть мисс де Лэйси. И мальчишка-мулат на веслах, — продолжил Гоу. — Больше никого. Что прикажете, сэр? — Поднимем леди на борт. — Губернатор умолк на секунду. — А парень пусть плывет восвояси. — Он в упор посмотрел на Гоу, и тот понял все без слов. Сэр Эдгар самолично отправился встречать спасенную заложницу. Диане помогли подняться на борт корабля, следом матросы втянули на палубу ее вещи. Никто не попытался задержать Джонни — про него словно забыли, и он спокойно повернул шлюпку, направляясь к «Альбиону». — Мое почтение, мисс де Лэйси, — поклонился губернатор, затем представился. — Счастлив поздравить вас со столь чудесным избавлением. Диана даже не успела ответить ему — ее тотчас сжал в объятиях отец, которого известили о прибытии дочери. Он расцеловал ее в обе щеки, все любовался ею и говорил, говорил, не умолкая, так что Диана позабыла на миг свои тревоги и горести. «Я дома», — подумала она. И вдруг ее мысли прервал пушечный выстрел с орудийной палубы «Элеоноры». Диана вырвалась из объятий отца и оглянулась. Там, где только что плыл на шлюпке Джонни, теперь только пенились волны, играя обломками дерева. Ветер донес яростные вопли пиратов «Альбиона». — Зачем? — вскрикнула Диана и бросилась к губернатору. — Зачем вы его убили? Он ведь просто мальчик… — Он — пират, мисс де Лэйси, — возразил сэр Эдгар, — и его юный возраст не служит ему оправданием. — Я прошу вас, не надо… — Диана ощутила, что кровь в ее жилах словно остановила свой бег. Руки умоляюще сжались у груди. — Пощадите, ваше превосходительство… — Вы не в себе, мисс, — учтиво, но сурово ответил Милвертон. — Вам нужен хороший отдых. Ступайте с отцом в каюту, мы сообщим вам, когда все закончится. Не бойтесь, «Элеонора» не вступит в бой, поэтому нам ничто не грозит. Диана пыталась возражать, но отец взял ее за руку и, несмотря на сопротивление, увел в каюту. Даже там до нее доносился грохот орудий, и ей казалось, что она отличает по звуку пушки «Альбиона». Что там сейчас происходит? Кто победит? Только бы ему удалось уйти, уйти живым, пусть плавает где угодно и делает, что хочет, — только бы он оставался невредим! Волнения тяжелого дня оказались чересчур сильны, и Диана сама не заметила, как лишилась чувств.***
— Правый борт, огонь! — в очередной раз приказал Митчелл. Вражеские корабли пытались подойти одновременно, чтобы расстрелять «Альбион» перекрестным огнем. Однако, капитан не позволил им выполнить свой маневр: держа на расстоянии «Элизабет», он безжалостно обстреливал «Неустрашимый». Тот уже потерял грот-мачту и получил несколько пробоин, в том числе ниже ватерлинии. «Альбион» тоже пострадал под огнем двух кораблей — была сбита фок-рея и поврежден бушприт. Но маневренностью своей пиратский корабль по-прежнему превосходил врагов, и ни один не решался приблизиться. — Чтоб вам пусто было, черти проклятые, это ж надо — мальчишку расстрелять! — ругался Стэнтон, которому, как и всем прочим, не терпелось вступить в рукопашный бой. Корабль содрогнулся, словно от попадания. — Они свое получат, Ник, туда им и дорога! — отозвался его приятель. — Вот отбросим их — и уйдем, только поминай, как звали! «Альбион» снова содрогнулся и слегка накренился на правый борт. Капитан переглянулся со штурманом. — У нас пробоина? — удивленно проговорил Джонс. — Вроде непохоже. — Непохоже… — повторил Митчелл и кивнул ирландцу Фицджеральду: — Сходи в трюм и проверь. Пират вернулся минут через десять. Его изуродованное шрамом лицо побледнело, несмотря на загар, а на плече он волок бесчувственное тело молодого матроса-новичка по имени Томсон — тот нанялся на «Альбион» два месяца назад. — Вот, капитан, — сказал Фицджеральд, бросив на палубу свою ношу, — что за крыса завелась у нас на борту. Спустился я в трюм, слышу — удары, словно топором. А это он, ублюдок, — он пнул лежащего, — знай себе рубит днище, и воды уже по колено. Вот ведь как, с виду-то не крепыш, а знает, где рубить. Я ему: «Ты что, сукин сын, делаешь?», а он: «Дело безнадежное, все равно помирать, лучше уж сдаться — вдруг помилуют?» Я и схватил его за горло: «Говори, кто тебя подослал?», да, видно, переусердствовал малость… — Н-да… — протянул боцман и выругался. — Похоже, эта щуплая леди, что у нас на флаге, начинает поворачиваться к нам задом. — Стэнтон, плотников в трюм, и еще троих — откачивать воду, — распорядился Митчелл. И тихо прибавил: — Теперь нам не уйти. Названные пираты кинулись в трюм чинить повреждения. Но «Альбион» уже начал терять маневренность и глубже осел в воде. С «Неустрашимого» донеслись ликующие крики. — Рано радуетесь, — процедил капитан сквозь зубы; его, как и всех остальных, охватило предвкушение боя. — Огонь из всех орудий! Море заволокло дымом. Когда он рассеялся, стало ясно, что «Неустрашимый» поврежден безнадежно, но волны бросили его на несколько кабельтовых ближе к «Альбиону». А слева приближалась «Элизабет» — с изрешеченными парусами и сломанной фок-мачтой. Близилась абордажная схватка. — Джонс, так держать! Дальше сам сообразишь. — Митчелл выдернул из-за пояса пистолет и двинулся к лестнице на палубу. — Стэнтон, мушкетный залп с обоих бортов! — Пли! — загремел голос боцмана. «Альбион» ощетинился мушкетами, и неравный бой продолжился. По приблизительным подсчетам, на палубах обоих барбадосских кораблей было не меньше полутора сотен людей. Немногочисленный гарнизон подкреплялся добровольным ополчением — видно, Милвертон основательно подготовился к встрече. Но что могли сделать эти неумехи, бравшие в руки мушкет едва ли раз в месяц, в абордажном бою против тех, кто прошел через десятки и сотни сражений и выжил в них? Так думали многие пираты, глядя, как их огонь косит первые ряды защитников «Неустрашимого». С погибающего корабля послышался ответный залп. Тогда-то на палубе «Альбиона» раздались первые крики раненых. Кто-то смог подняться, кто-то — нет. Над грудами бесчувственных тел у бортов обоих кораблей сверкнули абордажные крючья. — Вперед! — крикнул майор Халл, увлекая за собой своих солдат. В следующий миг он захлебнулся кровью, пронзенный в горло. Митчелл выдернул клинок шпаги, раздробил из пистолета голову еще одному солдату, который кинулся было на него. Еще двое, намеревавшиеся последовать примеру товарища, мгновенно отступили. Одного из них это не спасло: клинок вонзился ему под лопатку. От порохового дыма и запаха крови сделалось трудно дышать. Митчелл выдернул шпагу из трупа очередного убитого, свободной рукой рванул камзол на груди, так, что разлетелись в стороны золотые пуговицы. Плечом к плечу с ним сражался Стэнтон, яростно круша солдат и ополченцев саблей, их прикрывали с боков еще десяток пиратов. Несмотря на потери от мушкетного огня, пиратам пока удавалось сдержать волну нападающих с «Неустрашимого». — Левый борт, огонь! — крикнул Митчелл, перекрывая грохот выстрелов и вопли раненых. Уцелевшие канониры дали залп по «Элизабет». Книппеля разбили ей бушприт, корабль крутанулся было, но сумел выправиться. «Альбион» же неумолимо кренился на правый борт, несмотря на усилия плотников в трюме и Джонса у руля. Еще один залп — и с «Элизабет» будет покончено. Она далеко, не успеет подойти на помощь «Неустрашимому», который пойдет ко дну, стоит лишь перерезать веревки абордажных крючьев. В тот миг, когда пираты «Альбиона» решили, что напрасно разуверились в своей удаче, на палубу обрушился сокрушительный залп из уцелевших пушек «Элизабет». Смертельным вихрем ядра пронеслись по палубе, разбили фальшборта, повредили баковую надстройку и гнезда фок- и грот-мачт — по счастью, обе выстояли. Пиратов же, что остались в живых, разметало в стороны. Митчелл врезался спиной в грот-мачту, от удара из легких выбило воздух. Пока он судорожно пытался вдохнуть, на него бросились двое солдат. Одного сразил чей-то выстрел, второго зарубил Стэнтон. Митчелл благодарно кивнул ему, когда смог дышать. В следующий же миг они вдвоем схватились, по меньшей мере, с десятком солдат и ополченцев. Боцман вскоре упал, оглушенный прикладом. На помощь капитану подоспели трое пиратов во главе с Миллиганом. Пятеро солдат погибли, прочие отступили. В тот же миг «Альбион» беспомощно дернулся, словно потерял управление. Паруса всех трех кораблей давно уже превратились в решето. Митчелл глянул на шканцы: там, последним усилием вцепившись в руль, лежал Джонс, сраженный мушкетным залпом. Вдруг он приподнялся и медленно пополз вниз по лестнице, несмотря на то, что по нему продолжали стрелять и некоторые пули достигали цели. Истекающий кровью штурман дополз до ближайшего крюка в борту и, собрав последние силы, перерезал кинжалом веревку. В следующий миг он упал с простреленной головой. — Уходите, пока можно, Джек, — сказал Митчелл, когда они отбили очередную атаку, потеряв еще одного. — А как же ты, капитан? — Миллиган всадил пулю в солдата, который пытался перебраться через борт. — Они же не стреляют по тебе. Сам понимаешь, что это значит. — Лучше я погибну в бою, но не сдамся. — Капитан бросил на палубу разряженный пистолет и схватил новый. — Удаче моей конец. Уходите. Ответить Миллиган не успел: поток солдат, которых уже мало кто мог сдерживать, перелился через борт «Альбиона» и хлынул на палубу. Рукопашный бой разделил пиратов и их капитана, превратив в крохотные островки среди бушующей пучины врагов. Если бы не этот проклятый залп! Митчелл поглядел на бак, где всю палубу покрывала кровавая каша из плоти, костей и обломков дерева. Там погибло не меньше половины его команды; счастье, что ядра не попали в крюйт-камеру. «Хотя какое тут счастье…» — подумал он. Лучше бы «Альбиону» правда взорваться, забрав с собой оба вражеских корабля. Это был бы лучший конец, чем постыдная смерть в петле. Или безрадостная жизнь с разбитым сердцем. Боевая лихорадка заставила Митчелла стряхнуть неуместные сейчас думы. Он видел, как гибнул его товарищи, не успевшие последовать его совету, как некоторых из них солдаты хватают живыми, несмотря на отчаянное сопротивление и горы трупов повсюду. В числе пленных оказался и раненый Стэнтон. Что было дальше, Митчелл помнил смутно. Только крики, треск костей, податливая плоть под клинком, мокрая от крови рукоять, скользящая в ладони. Он не чувствовал боли от собственных ран, не чувствовал вообще ничего, пока на плечах и на руках его не повисли человек шесть солдат. Он стряхивал их, убивал, но они, казалось, вставали и опять бросались на него. Или это были новые? Трупы и раненые окружили его почти стеной, когда ноги его поскользнулись на залитой кровью палубе. Митчелл рухнул навзничь, но сознания не потерял. Его тут же прижали к палубе, не давая пошевелиться. Он рванулся несколько раз, чувствуя, что силы его иссякли, и затих. Крик бессильной ярости застыл на губах, вслед за возмущением пришло принятие. Если уж проиграл, то надо держаться до конца и уйти достойно, не посрамив себя. Лучше посрамить врагов, что готовятся сейчас торжествовать. Одно оружие у капитана Митчелла еще осталось, и он прибережет его до нужного часа, когда удар окажется самым болезненным. Пока его, залитого кровью, поднимали на ноги и крутили за спиной руки, как и восьмерым его товарищам, он видел приближающийся третий корабль — «Элеонору». На палубе ее стоял торжествующий сэр Эдгар Милвертон, должно быть, уже воображающий себе награды от его величества за верную службу. Рядом с губернатором переминался с ноги на ногу невысокий человек, при виде которого сердце Митчелла дрогнуло. Оказывается, Диана де Лэйси очень похожа на отца. Он заставил себя не думать о ней, не думать вообще ни о чем, и ожесточил свое сердце. Пускай его враги празднуют победу — он сумеет сделать так, что она обернется для них горечью поражения. Слишком хорошо он знал повадки этих алчных аристократов и мог бы до мельчайших подробностей представить, о чем они станут его расспрашивать.***
Сэр Эдгар Милвертон выслушивал доклад лейтенанта Спенса, нынешнего командира барбадосского гарнизона. Взгляд губернатора с плохо скрытым гневом и ужасом метался между тем, что осталось от «Элизабет» и «Неустрашимого». Последний держался на воде только потому, что был пришвартован к «Альбиону» абордажными крюками. — Заканчивайте здесь, лейтенант, — сказал Милвертон, — а этого мерзавца и его подельников доставьте в крепость. — На чем, сэр? — вежливо осведомился Спенс. Эти слова вызвали в душе губернатора бурю ярости. С немалым трудом он сдержал себя и отдал приказ: — Хорошо, доставьте их на «Элеонору». Всех заковать в кандалы и ни на миг не спускать с них глаз! Вы отвечаете за них головой, лейтенант, запомните! А теперь выполняйте. Спенс ушел. Когда же приказ был исполнен и «Элеонора» взяла курс на порт Бриджтауна, Милвертон вновь погрузился в свои мысли. Затягивать дело не имело смысла. Чем скорее пленные пираты будут казнены, тем лучше. Здесь не обойтись без помощи Эрроу, который наверняка уже подготовил все необходимые документы. Осталось только устроить небольшую формальную процедуру, чтобы все выглядело законно. Мысль об этом вызывала в душе губернатора трепет волнения. Он жаждал справедливости, жаждал предать своего давнего оскорбителя заслуженному наказанию. Но слегка опасался, как бы тот не сболтнул лишнего. Пока «Элеонора» величаво следовала к порту, на волнах вокруг разбитых кораблей качалось множество тел. Мало кто заметил, что некоторые из тех, что казались убитыми, порой поднимали головы и вновь погружались в спасительные глубины моря.