Ночь на Ивана Купала

      Стемнело. В завершение ярмарки в Таври жгли костры до небес, плясали вкруг них хороводом. Песни не смолкали до самого заката. Молодежь галдела о своем, подпевала скоморохам, танцевала и резвилась, позволяя в этот день взять верх юности и веселью. Где-то в отдалении, где стихали голоса, сидели заклинатель и колдунья, мерно о чем-то беседуя, они ели сладкие ягодки красного крыжовника да черной смородины. Отдышавшись от резвых танцев, молодые люди наблюдали за всем происходящим издали, отдыхая от всеобщей суеты. Не так давно они сами задорно плясали да вели песни, не теряя огня в глазах и сердцах. Но сейчас им обоим захотелось тишины и немножко спокойствия — привести мысли в порядок. — Мне так здесь нравится, — полным грез голосом сказал Вэй Ин. — В пристани Лотоса тоже устраиваются праздники, ты не подумай. Просто… Здесь как-то по-особенному… — Привольно, да? — завершила мысль за юношу чародейка. — Да, — задумчиво произнес он. — Тут так свободно, никто не одергивает от баловства, никто не корит за то, что… я веду себя неподобающе благородному заклинателю. Я просто могу веселиться от души, столько — сколько захочу. Смеяться так громко, чтобы ветер эхом уносил мой смех куда-то далеко-далеко… не стыдясь самого себя. — Никогда бы не подумала, что можно стыдить кого-то за его натуру. —  удивилась Дана. — Ты — солнечный ребенок, рожденный с улыбкой на устах. Мне сложно представить тебя иным, хоть я и знаю тебя от силы всего день. Ты не должен отрекаться от того, что делает тебя счастливым ради эфемерно-благой цели, даже если она так уж необходима. Я думаю, ты найдешь подход к любой задачке. Мой братец самый смышленый и юркий, он еще ко всему прочему и лучший стрелок! Девушка искренне улыбнулась, прикоснувшись к брошке, цветочку-синеглазке, как бы в подтверждении своих слов. Усянь открыто, не без доли робости, улыбнулся ведьме в ответ. — Сестрица так щедра на теплые слова. Они и правда согревают мое сердце, как тот костер, что она развела для меня. Девушка чуть склонила голову: “Так ты… помнишь это? Но как? Я была уверена, что ты без сознания!” — Я и был, — сказал Вэй Ин. — Кроме нас на несколько ли вокруг не было никого. А ты так старалась помочь мне. Хоть я частенько веду себя как дурак, таковым я никогда не был. Я же говорил, я очень наблюдателен. А еще, я — лучший ученик своего ордена, это не хвастовства ради было сказано. — И все равно — хвастунишка. — озорно подначивала чаровница.  — Ох, сестрица-сестрица! Вот увидишь, я и это доказать тебе сумею,— промычал Усянь, закинув в рот горсть сладкой смородины. — Не нужно мне ничего доказывать, Вэй Ин, — рассмеялась девушка. — Я и так знаю, что мой суженный хорош во всем. А как иначе-то?       Вэй Усянь в подтверждение слов колдуньи охотно кивнул. Ягодок в лукошках  было много, все есть — не переесть. И смородина, и земляника с черникой, и крыжовник. Хоть и много вкусностей на ярмарке накупили заклинатель с чародейкой, есть им все равно хотелось, хоть и не так сильно. Поднявшись со скамьи, девушка протянула руку Усяню, помогая тому подняться. Взяв корзинку, юный прелестник пошел следом за ведьмой.  — Предлагаю такой план, — начала Маренова. — Вернемся сейчас ко мне, оставим вещи с ярмарки, переведем дух и ближе к полуночи отправимся в путь к Святилищу в Потаённый лес. Думаю там есть кое-кто, способный нам помочь.  — Хорошая ли затея — идти в лес ночью? — Леса ТаурэТари — священны и лежат в разломе миров Яви и Нави. Именно в пору ночи появляется шанс попасть в эту брешь,— пояснила ведьма. — Ого, ты ведешь меня к местному божеству?! — воскликнул Усянь. — Можно и так сказать. Хозяйка Леса — хранительница тайн ведовства, возможно именно она подскажет мне, как вернуть тебя домой. Еже ли нет, я найду иные пути, чтоб помочь тебе, братец. Может даже к Маре обращусь. Жаль путь до нее долог и тяжел, через мост Калинов да реку Смородину. — Замысловатые же у вас названия, сестрица. — Не боле, чем ваши, братец. Воротившись в избу, молодые люди принялись разбирать свое добро. Ведана разожгла огонь в очаге, норовя быстренько приготовить что-нибудь съестное. Она подвесила котелок с водой, засыпала туда новых специй, приобретенных на ярмарке, и села к Вэй Усяню на лавочку, перебирать ягодки из лукошек в глиняные горшочки.  Не уступая сестрице, заклинатель также умело помогал ей, иной раз закидывая в рот пару сладеньких или кисленьких ягод. — Что же ты будешь готовить, сестрица? — полюбопытствовал юноша. — Сварю пельмени. — Кого? — Пельмени, братец. Мясо рубленое в тесте, — пояснила чародейка. — С лучком зеленым, петрушкой и укропом, еще и сметанку достану. Все для милого гостя моего. — Это что-то вроде цзяоцзы? Девушка вопросительно глянула на заклинателя. — Там тоже используется мясо и тесто, но из рисовой муки. Моя Шицзе прекрасно их готовит! — гордо произнес Усянь. — Вот приведу сестрицу в Пристань, обязательно всеми вкусностями угощу! Особенно моим любимым острым супчиком из свинных ребрышек! — Приведешь? — Конечно, а как иначе! - раздухарился Вэй Ин. — Я тебе такие места красивые покажу! Сплести венок из Лотосов конечно будет сложно, но я с радостью сделаю это ради сестрицы. Будем веселиться и гулять до глубокой ночи, нет… до самого рассвета! Я тебя со всеми познакомлю. Вот Цзян Чэн обзавидуется! Будет ходить как надутый индюк.        Юноша заливисто рассмеялся, представляя хмурого раскрасневшегося шиди. Картина казалась такой живой в его воображении, что он не удержался и пару раз хлопнул рукой по скамейке.  — О, а ты, братец мой, будешь как гордый павлин, пёрышки на хвосте чистить да важничать, — подытожила колдунья, хихикнув в кулачок.  —Что? — изумился заклинатель, отрицательно мотая головой вперёд оправданий. — Павлинов у нас и без того хватает. Буду вороном. Такое сокровище ведь приведу в пристань!        Юноша подмигнул посмеивающейся чародейке, вальяжно расположившись на скамье. Ведана же в свою очередь, как услышала волнение закипающей водицы в котелке, тут же подорвалась с места и убежала за обещанным ужином в погребок. Из покрытой инеем плетенки девушка достала пару свертков и высыпала их содержимое в котел. Пока чаровница суетилась на кухне, Усянь охотно крутился по комнате, рассматривая убранство ведьминской избы. Горшочки, баночки, корзинки, - юноша изучал все. Даже заглянул в погребок, откуда веяло прохладой. Дана лишь вздохнула, позволяя юноше свободно бродить по избе.   — Раз уж ты заглянул в погребок, братец, принеси к столу сметану, она в небольшом кувшине с белыми узорами. — Сметану? - переспросил Вэй Усянь, охотно спускаясь в подпол.  — Ее делают из молока. Прекрасная заправка для салатов, а уж пельмени с ней —  просто объедение. Отыскав нужную емкость, заклинатель шустро поставил ее на стол. Но отчего-то снова вернулся в погреб. — Сестрица, что это за странные символы, вырезанные на потолке и стенах? — полюбопытствовал Усянь. — Это…хм…как бы объяснить, — замялась было чародейка. — Магические руны, даже не столько руны сколько магические формулы, в подполе я возвела ипостась Истоку, это ледяные руны. Видоизменив их, я создала небольшой зимний уголок в  погребке. Продукты хранятся дольше именно в холоде, меня этому… бабуля Нюта научила. Магия же бывает не только боевой. Хаос вокруг нас, а мы — колдуны — его проводники. И можем использовать его себе как во благо, так и во вред. — Хаос? Это вроде Энергии, которую черпают заклинатели? —  высунув голову из проема в полу, поднимаясь по лесенке, уточнил юноша. — Да, скорее всего эта аналогия будет точнее всего, —  особенно охотно отозвалась Дана. — Энергия —  сосредоточение потоков Хаоса,а сам Хаос первооснова всего, он не бывает темным или светлым, он…кристально чист, как лед на Нийской переправе в зимнюю пору. Это рассредоточенные частицы чистейшей материи, которые маги сплетают в формулы, формируя заклятья. Вот так. — Сестрица так умна, — восхитился Вэй Ин, закрывая дверцу погребка. — У меня были лучшие учителя, научившие меня читать потоки, но больше всего они вложили в мою голову понимания основ. Теория —  ничто без практики, но практика без теории —  мертва. Так мне говорила баба Нюта. — У нас таким образом используют печати, — воодушевился Усянь.— Я и сам умею делать многое своими руками и без меча. — Я уже видела, - с укором припомнила колдунья, раскладывая по тарелкам ароматную похлебку с пельменями.—  Вон как на ярмарке отличился, Яромир мне этого точно теперь уж не забудет. Да и ладно, зато я увидела воочию твое мастерство. Ты так изящно двигался, я даже и не поняла сначала, что происходит, а ты —  раз-два и уже расправился со всем. Впечатляет, очень впечатляет. Человеку таких талантов точно звезды сулят светлое будущее. — Похвала сестрицы — высшая награда для этого недостойного. Таких слов я еще ни от кого не слышал, — пылко отозвался Усянь. И ведь в пору юноше раскраснеться и оробеть от подобных речей ведьмы, но Вэй Ин чувствовал небывалый душевный полет, о котором пишут в каких-нибудь до боли одинаковых романах даже не порнографического содержания. Желание обнять кого-то конкретного крепко-крепко может ли так одухотворить совсем еще зеленого и неопытного юнца? Сдержав бушующий огонь внутри и душевный порыв наброситься на чаровницу с объятиями, Вэй Ин прилежно сел, судорожно дыша и отводя взгляд. Юношеское сердце трепетало в груди, заставляя самого Усяня чувствовать себя подозрительно странно. — Ты чего задумался, Вэй Ин? — взволнованно спросила чародейка. — Не переживай, драгоценный, я найду способ вернуть тебя туда, где тебя ждут близкие. Хоть и буду очень скучать по этой прелестной улыбке. Помешивая ложкой пельмени в тарелке, юноша с надеждой спросил: «А ты, не хочешь со мной?» — Ох, братец, — сокрушалась колдунья.— Для каждого из нас в наших реальностях есть свое место и свое время, я не в праве нарушать незыблемые законы. — Но я ведь нарушил, я как-то смог очутиться здесь! Может это —  знак? Что не все так просто и однозначно, что мы… — Усянь осекся. — Я понимаю, драгоценный мой, понимаю. Но пока мы не знаем наверняка какая сила затянула в Ний… сюда к нам… Я не могу внять твоей просьбе. Мне бы очень хотелось? Да. — Дана выдержала паузу.—  Да, хотелось бы узнать, каков он —  твой мир. Но я…        Вэй Ин видно погрустнел и поджал губы. Трапеза прошла в тишине. Напряжения в отношениях не было, однако атмосфера недосказанности и печали считывалась обоими. Тихий стук ложки по дну тарелки разносился по комнате. Тишина словно звенела в ушах у молодых людей, но никто так и не нарушил ее. Ни чтобы просить, ни чтобы оправдаться.