Рассказ одного дня

Это был самый обычный номер в захудалом мотеле, который разбросаны тысячи по стран, а может даже и по миру. Ничего примечательного: две кровати, с белыми, пахнущими хлоркой простынями. Два стакана, стоящие на подносе, небольшой чайник, телевизор и два кресла. Даже мини-холодильника и того не было. Ванна выглядела ещё печальнее, кое-где нет-нет, а проглядывалась ржавчина, мыльные принадлежности представляли очень скудный набор, но, тем не менее, зубная щетка там имелась. Все выглядело чистым, в какой-то мере ухоженным (во всяком случае не так, как показывали в сериалах, где главный герой приезжал в придорожный мотель и там вокруг были тараканы да клопы). Если зажмуриться, то в этом месте можно проследить своего рода романтику. Особенно, за неимением альтернативных вариантов. — Чувствую себя странно, — сказал Рифат. — Ну, знаешь, словно я проститутка, и меня только сняли. Дима прыснул, сгружая рюкзак на пол. — Проститутка из тебя на четверочку, — сказал он. — Из пяти? — Из десяти. Рифат смешно сморщил нос, осторожно присев на кровать, наблюдая за тем, как Дима одной рукой строчил СМС (опять Владу, скорее всего), а другой расстёгивал ремень джинс, вытаскивая его из шлевок. — Я ещё, короче, перебрал все известные мне фильмы ужасов, чтобы точно знать, что с нами будет. Ну, знаешь, во время страстных ласк ворвётся главный антагонист и прирежет нас к такой-то матери. Дима улыбнулся: его забавлял тот факт, что Рифат быстрее миллион синонимов придумает, чем действительно выругается. Интеллигенция ебаная. — Как когда Лёха к нам в комнату вломился? — Это Тоха же был. — Ну может это было не один раз. Дело было ещё в интернате, Дима уже не помнит подробностей, но в какой-то момент он повалил Рифата, принимаясь его щекотать, и они увлеклись настолько, что не заметили зашедшего Лешу (или Тошу), деликатно положившего руку на плечо. О, как же они испугались! Рифат тогда два дня слегка заикался, и костерил Миранчука как мог (на свой лад, конечно же). Вот и сейчас, стоило закрыть глаза, как образ какого-нибудь условного маньяка-садиста живо вставал перед глазами. Правда, в голове Димы это был Влад, который невербально обещал открутить им обоим головы за безрассудные выходки. И это было в корне несправедливо! Дима и Рифат планировали этот отпуск, наверное, с прошлого года, и план был идеален и точен как часы: собрать вещи, взять палатки, машину и, как настоящие мужики, отправиться куда-нибудь на Алтай (Гиля правда советовал Архангельск), ловить рыбу, смотреть на звёзды и нагонять потерянные дни и часы разговоров. Им обоим было что обсудить. Дима сам по себе был человеком замкнутым, с характером, он словно грецкий орех — чтобы расколоть его, надо было приложить усилие. Просто Дима с детства привык к тому, что он сам за себя и не планировал эту схему менять. А тут, как оказалось, в большом мире (в Москве) все было по-другому. Трава не сколько зеленее, сколько люди удивительнее. Таких людей Дима бы по пальцам пересчитало и ни один бы не дал отрубить. Но ближе всех всегда были Рифат и Влад. С одним он прошёл огонь, воду и весь пубертат, а с другим он понял, что такое нежность, жёсткость, открытость — любовь. И это было настолько прекрасно, что иногда Дима не верил, что это все было с ним. Но это была его жизнь: Влад, беспокойно строчащий сообщения и неиронично готовый выехать их забирать из дыры, в которой они оказались. Влад, который «я тебя люблю» заменял тысячью других слов — но смысл все равно был понятен. Это была его жизнь, в ней был Рифат, которому Дима впервые открылся, который не отвернулся, а поддержал, который был готов на все, ради друга. Это была его жизнь, с этой дурацкой травмой, слезами, потом и болью. Его жизнь, с этой поломавшейся на половине пути машиной и мотелем у дороги. Его жизнь, которую он бы ни за что не променял. Дима улыбнулся, плюхнувшись рядом с Рифатом, тыча ему пальцем в бок. — Ну все не так плохо, где бы ты ещё побывал в подобной дыре? — А я что, хотел там побывать? — Конечно, а то как бы мы оценили все это очарование? — Смотри, как бы главный оценщик тебе люлей раздавать не приехал, — улыбнулся Рифат, зарывший рукой в отросшие димины волосы. — О, за это можешь не переживать, — фыркнул тот. — Там уже все, блядь, схвачено.