Остров

К Биллу медленно возвращалось сознание. Он лежал навзничь на сыром песке, и весь его рот был полон этого чëртового песка. Под веками жгло, голова болела так, будто еë пилили раскалëнными пилами, правый бок невыносимо саднил, а подвëрнутая, неловко выкрученная при падении ступня мучительно ныла. Сознание плавало в красном мареве боли. Но он был жив. «Мы всё-таки упали», — пришла мысль. Вокруг что-то шумело, Биллу этот шум почему-то показался совершенно невыносимым, его стошнило, и сознание померкло опять. Когда он снова пришëл в себя, солнце уже начало клониться к закату. Юноша сжал пальцы и открыл глаза — под ним всё ещё был песок. Уперевшись в него ладонями, он с усилием распрямил руки, сел и повернул голову — совсем рядом шумел океан. Билла всё ещё мутило, и зрение было нерезким; желудок сжался в болезненный комок, по пищеводу будто протянули наждачной бумагой. Он с трудом протолкнул в лëгкие сырой воздух на вдохе и позвал: — Дж... Джорджи... — Билл удивился, услышав вместо своего обычного голоса, к которому он привык, тихий задушенный хрип. Пить хотелось нестерпимо, во рту стоял мерзкий кислый вкус рвоты. Билл огляделся вокруг, увидел размытые силуэты пальм и какую-то большую корягу. Пальмы угрожающе множились, расплывались и будто напирали на него с берега. С огромным усилием юноша встал на колени и пополз, похожий на огромное неуклюжее насекомое, но тут шум справа приблизился и его окатила вода. Билл снова упал. Он лежал в полосе прибоя как бревно, волны омывали его — и отступали, шурша по песку. Через некоторое время ему всё же удалось подняться на ноги, и он, шатаясь и прихрамывая, медленно побрëл вдоль берега. Его тëплый свитер с косами (маминой вязки, 50/50 шерсть — акрил), футболка, джинсы и трусы насквозь промокли. В кроссовках на каждом шагу неприятно чавкала вода. Одежда противно липла к телу и холодила, как кожа рептилии, с волос текло, джинсы плотно облепили ноги. Билл собрался с духом, набрал в грудь побольше воздуха и крикнул: — Эй! Мама! Папа! Д-джорджи! Есть тут кто? Но песок, пальмы и отвратительное серое небо, беременное дождëм, были равнодушны к его крикам. Билл нашел в полосе прибоя чëрную женскую туфлю на высоком каблуке, поднял еë и бросил в сторону пальм, подальше от воды. Парень таращился на окружающий пейзаж и всё не мог поверить в то, что видел. Казалось, всë это — просто огромный — от земли до неба — экран телевизора, и сейчас он сможет нащупать рукой кнопку, нажать и выключить его, чтобы увидеть прячущиеся за ним привычные пейзажи Дерри. «Дерри играет со мной в ку-ку», — отстранëнно подумал юноша. «Если я поверю в то, что это нереально, просто картинка, так оно и будет.» Он вытянул руку вперёд и попытался найти эту заветную кнопку с кругом и пересекающей его черточкой сверху, чтобы наконец избавиться от навязчивой иллюзии, которая никак не могла быть правдой. Может, он спит, или просто ударился головой и теперь видит галлюцинации? Бледная, дрожащая рука со сморщенными от воды подушечками пальцев ухватила воздух. Не сработало. Билл что было силы ущипнул себя и скривился от боли. Картинка не пропала. Он всë тянул и тянул эти мгновения неопределённости, зыбкости, словно как только он признает, что самолëт потерпел крушение, реальность станет окончательной и не подлежащей обжалованию, как приговор, и тогда она уж точно раскатает его асфальтовым катком так, что он больше не встанет. А пока иллюзия ещё длится, он сумеет проскочить в эту щель, в зазор между мирами, и оказаться дома, рядом с мамой, папой и Джорджи. Время шло, волосы и одежда подсохли, подушечки пальцев приобрели обычную гладкость. И он смирился. Принял это. Проиграл в этой игре в прятки: реальность нашла его и грубо схватила за яйца: «Туки-туки, Билли!» Но Билла Денбро всегда отличала одна характерная черта: другие люди заботили его больше, чем целостность хрупкой скорлупы собственного эго. Люди, которым наверняка сейчас нужна помощь. Возможно, где-то рядом они сейчас умирают, и Билл не будет тратить драгоценные минуты на то, чтобы повыть от жалости к себе, лëжа на песке. Парень сунул руку в карман и с радостью почувствовал гладкую рукоятку ножа со знакомой гравировкой. «Будь сильным, сынок», — как наяву услышал он голос отца. Старое воспоминание всколыхнулось в нëм, придав мужества, он закрыл глаза и на миг почувствовал тяжëлые руки на своих плечах, тепло отцовских объятий, тяжёлый запах табака и бензина... Очнувшись, Билл вскинул голову и пошëл искать людей: живых и погибших. Где-то через двести метров ему стали попадаться первые обломки самолета и вещи пассажиров. Он нашёл целый чемодан вечерних платьев и белья. Чертыхнулся. А следом, к великой радости, — бутылку с водой, весьма помятую, но чудом уцелевшую. «Благодарю тебя, Господи!», — подумал Билли, трясущимися руками быстро открутил пластиковую пробку и жадно прильнул, обхватив пересохшими губами горлышко бутылки. Парень ощутил такую дикую первобытную жажду, словно ему не давали пить целую жизнь. Вода была тëплой и противной на вкус, к горлышку прилипли песчинки. Сделав ровно пять крупных глотков, Билл усилием воли заставил заткнуться жадный вопль внутри. Он не стал выпивать всю воду — оставил про запас для раненых. Юноша уверил себя, что точно найдëт живых людей, хоть кого-нибудь! А ещё через 50 метров он заметил еë. Нет, не так — Еë. Он почему-то чувствовал, что найдет её первой, он узнал этот тренч ещё издали, но упорно не хотел верить. Билл подошëл к ней. Женщина лежала на спине у самой кромки воды. На груди еë белый тренч был весь залит кровью — между рëбер торчал насквозь пропоровший еë тело острый кусок обшивки самолёта. На женщине была только одна туфля, тонкие руки с длинными ногтями вонзились в песок, и кисти со скрюченными пальцами походили теперь на птичьи лапы. Видимо, она ещё была жива, когда упала, и мучительно умирала уже здесь, лëжа на песке. Яркие голубые глаза остекленели и смотрели в небо, а на лице застыло выражение обиженного кем-то ребëнка. Но даже сейчас, мëртвая и искалеченная, она была такая красивая! Билл не мог. Не мог оставить её здесь. «Так...» Он с трепетом закрыл ей глаза, оглядевшись, нашëл подходящий плоский камень и начал копать могилу. Денбро посмотрел вдаль: огромный солнечный шар стремительно заваливался в море, тух и шипел, как гигантская горящая головешка. Биллу казалось, он копает эту яму целую вечность. Что он уже прожил всю жизнь, успел состариться и умереть с этим камнем в руке. Отбросив его, он начал копать руками — дело пошло быстрее. Когда он перетащил тело женщины и положил в могилу, солнце почти зашло. Последние золотые лучи мягко коснулись еë щëк, очертили нос, поцеловали растрëпавшиеся чëрные волосы, нежно огладили ноги. Солнце и Билл хоронили еë вместе. «Прощай», — прошептал он, осторожно погладил мëртвую красавицу по волосам а потом поцеловал еë в лоб. Он мучительно жалел, что был таким нерешительным тогда, что так и не узнал даже еë имени. Юноша быстро забросал девушку песком, приволок со дна несколько небольших камней и сложил из них холмик на могиле. «Покойся с миром». Так Билли Денбро впервые встретился со смертью. Ему было всего 16, и, к его счастью, он понятия не имел, что ждёт его впереди. Только Билл закончил с могилой, как понял свою ошибку — последний луч заходящего солнца осветил берег и скрылся. Наступила тьма. Пришла ночь, а Билл до сих пор не сделал себе никакого укрытия, не позаботился о своей безопасности на этом острове, который наверняка кишел ночными хищниками. Всë его тело уже чесалось от укусов москитов — долгое время он вовсе не замечал их, так как привык, что комары обычно жужжат. Москиты же подлетали и кусали абсолютно бесшумно. Что же ему делать? Как не проснуться ночью от того, что тебе кто-то обгладывает лицо? Чертыхаясь и проклиная свою медлительность, Билл поспешил в сторону леса. Вечерние джунгли встретили его темнотой, духотой, резкими вскриками неизвестных животных и полчищем вездесущих москитов. Кругом с деревьев почти до земли свисали лианы. Билл ухватился за одну из них — самую толстую и длинную, на ощупь совершенно гладкую — и, упираясь ногами в ствол покрытый мхом, залез по ней, как по канату, на нижнюю ветку дерева. Парень устроился на первый ночлег в том месте, где толстый основной ствол дерева заканчивался и разветвлялся на три крупных ветви, образовав естественное углубление. За всю ночь Билл так и не сомкнул глаз: вслушивался в резкие вскрики птиц и животных, похожие то на уханье, то на плач, то на вой, то на скрежет. Джунгли даже ночью не умолкали ни на секунду. Билл проклял всё, отбиваясь от москитов и ещё каких-то муравьëв и трясясь от страха: одинокий, голодный, перепуганный. Голова так и не перестала болеть и кружиться — вероятнее всего, он заработал сотрясение мозга при падении, но сейчас это было наименьшей из его проблем. Уже под утро он всë-таки задремал, измотанный болью, страхом и усталостью. Дрëма мягко окутала его, тело расслабилось и вдруг: — Аааааа..! Леденящие душу нечеловеческие крики раздались из темноты. Билл резко вздрогнул и чуть не упал, когда вопль повторился. Кричал человек. Мужчина. И так кричать человек может только в одном случае — если его жрут заживо. Юноша весь окаменел от страха и скрючился на своëм жалком ложе. Он вынул из кармана отцовский нож, крепко сжал его в кулаке и беззвучно заплакал. Нет, не от страха, — от беспомощности. От того, что он больше всего ненавидел: быть бессловесной жертвой, или тем, кто видит зло, но никак не может помешать ему, потому что сам слишком слаб. Билл гладил большим пальцем рукоять ножа, чувствуя подушечкой пальца выгравированные на ней буквы. Отец прав — нужно быть сильным. Он дождëтся рассвета и пойдет туда, откуда доносились крики и поможет, если ещё можно помочь. Он дал себе слово. Когда солнце коснулось первым робким лучом верхушек деревьев в прибрежном лесу, Билл Денбро крепко спал. Спал и не знал, что самый страшный хищник этого острова бродит совсем рядом, среди выступающих корней и поваленных стволов, неслышно ступая по ковру из мхов и листьев, вглядываясь жёлтыми совиными глазами в отступающую темноту, которая, казалось, трусливо пряталась и сама боялась его. Монстр волочил за собой человеческую ногу, оставляя следы крови на траве, как мы, бывает, носим в руке недоеденный огрызок яблока. Будто уже забыл про неë. Он остановился как раз под тем деревом, где спал Билли, недовольно посмотрел на эту ногу, закатил глаза и выбросил ее в кусты: «Куда столько жрать?». Затем замер, шумно вдохнул влажный утренний воздух и внезапно поднял взгляд вверх, уставившись на спящего мальчика. Глаза чудовища округлились и засветились, как гнилушки на болоте. Монстр склонил голову и прищурился, внимательно рассматривая мальчика. Долго смотрел... А потом исчез, растворился в воздухе, словно его и не было никогда. Билли сладко спал. *************************************** Юноша проснулся, когда солнце уже было высоко, завозился и чуть не упал со своей импровизированной постели. Билл в ужасе схватился за ветку и огляделся, не понимая, где он, и что тут делает: ему снился дом, мама и папа жарили барбекю на заднем дворе, а они с Джорджи вместе носились вокруг, запуская воздушного змея, и Билл ещё чувствовал катушку с нитками в руке, когда проснулся. В следующую секунду он вспомнил всё, ахнул и зажал себе рот, чтобы не закричать. Юноша осторожно спустился, напугав стайку каких-то животных, похожих на лемуров и увидел бурые пятна крови на траве. Его начало потряхивать от накатившего ужаса. Кто это был? Ягуар? Какие тут вообще водятся хищники? Он ничего не знал. Парень посмотрел на подсохшую кровь, в которой уже копошились насекомые, и понял, что ему нельзя терять ни минуты — нужно срочно искать Джорджи и родителей. Вчерашний голос был незнаком ему, значит это не был кто-то из его близких. Мальчик почувствовал стыдное облегчение. Есть шанс, что они ещё живы и ждут его. Их нужно найти! Джорджи, вероятно, напуган ночëвкой в лесу и хочет пить, нужно будет отдать ему остатки воды, когда они встретятся. Билл осмотрел дерево, с которого слез и с радостью понял, что это инжир. На его ветках и под деревом он нашёл много спелых плодов. С земли поднимать не стал — рискованно. Он подпрыгнул, притянул к себе нижнюю ветку и сорвал несколько фиг. Билл перекусил инжиром, запил двумя (не больше!) глотками воды и пустился в путь. В голове сразу прояснилось, сил прибавилось. Парень не нашëл в лесу ничего, кроме следов крови, и вышел снова на берег. Солнце палило вовсю. Денбро снял свитер, повязал его вокруг бëдер и закатал джинсы до колен. На пляже было пусто, только чайки бродили по песку, выискивая себе пищу. Он приставил ладонь ко лбу, защищая глаза от слепящего света, и посмотрел вдаль: впереди что-то темнело. Юноша прибавил шаг и через 15 минут ходьбы нашëл фрагмент хвостовой части самолëта, несколько искорëженных пассажирских кресел и разный неопознанный металлолом. Он начал кричать и звать Джорджи, но среди этих обломков не было людей и вообще ничего стоящего. Билл перевëл взгляд на спокойную бирюзовую воду — самый манящий курортный цвет — и замер. В воде, недалеко от берега, лицом вниз плавало мëртвое тело. Ещё один труп. Мальчик-подросток одних лет с ним. Билл до хруста сжал зубы и отвернутся — он не сможет похоронить всех. На борту было больше ста человек. Главное - найти живых и не сдохнуть при этом самому. Ноги буквально приросли к песку, Билл отдал им приказ двигаться, и они неохотно повиновались. Чуть дальше, в лесу, он нашëл ещё один труп — беременную девушку, совсем молодую, без обеих ног. Уцелевшими руками она обхватила живот, словно защищая его. «Я не буду плакать», — сказал себе Билл. Рядом с ней валялась спортивная сумка с двумя коробками сока. Коробки порвались от удара, сок залил всё внутри. «Чëрт,чëрт, чëрт». Пить хотелось непереносимо. Пот заливал глаза. Билл сглотнул вязкую слюну и пошëл дальше в лес, прихватив сумку с собой. Трупы стали попадаться чаще. Живых — никого. Тела, тела... Многие — без конечностей и с распоротыми животами, около них уже собрались мелкие животные. Когда число трупов перевалило за десяток, Билл уже ничего не чувствовал, только упрямо переставлял ослабевшие ноги и шëл, шëл вперед. Маленький отважный могильщик. Когда он насчитал 25 мертвецов, решил сделать привал. Голос уже охрип от криков, он не переставал звать: «Мама, папа, Джорджи». Юноша твердил их имена, как усердный монах — молитву в надежде, что Бог услышит и оставит его семью в живых. Билл нашëл дерево авокадо, сорвал несколько плодов, очистил и съел. Плоды оказались спелыми: вкус был мягкий, кремовый, слегка травянистый и немного напоминал вкус ореховой пасты. В лесу стоял полумрак и духота, деревья сплетались кронами где-то в вышине, всюду росли мхи и папоротники, свисали лианы и сопрофиты. Юноша на секунду прислонился к дереву и закрыл глаза, но тут услышал стон. Это точно не был крик животного — человеческий стон. Он глубоко вдохнул и пошëл на звук. Ладони неприятно намокли, по спине побежала струйка пота, сердце грохотало в груди. «Неужели первый живой?» Парень нашëл его и едва сумел сдержать вздох: толстый мужчина с разбитой головой и ногами ниже колен, превращëнными в кровавый фарш, явно был не жилец. Билл подошёл ближе: — Вы меня слышите? — осторожно спросил он. — Да... Мальчик. Биллу пришлось низко наклониться, чтобы разобрать слова. — Чем я м-могу помочь вам? — Билл с готовностью вытащил из сумки бутылку с водой. Мужчина долго молчал, было слышно только его хриплое дыхание; на вдохе в его широкой груди что-то клокотало. — Добей. Билл оторопел и решил, что ему послышалось. — П-простите, что? — Добей меня, мальчик. Очень больно. Лучше ты, чем... Мужчина умолк и, видимо, впал в беспамятство. Билл смотрел на ужасную рану на голове, на раздробленные ноги мужчины в когда-то белых кроссовках. На висок мужчины села муха. Большая, жирная, с чëрно-зелëным волосатым брюшком и начала потирать лапки в предвкушении пира. Эта муха стала последней каплей в той борьбе, что мальчик вëл сам с собой. Глядя на оранжевые фасеточные глаза и мерзкий хоботок, которым муха жадно сосала кровь, он вытянул из кармана отцовский нож и, давя в себе панику и отвращение, с силой перерезал мужчине горло от уха до уха. Тот дëрнулся, захрипел и обмяк. Билл бережно вытер окровавленный нож об траву. — Вот и всё. Теперь ты ещё и убийца, Заика Билл, — сказал парень вслух сам себе и закрыл мужчине глаза. Испугавшись приблизившегося человека, муха взлетела, но тут же села опять и принялась за оставленное дело. Билл пошарил по карманам мертвеца, нашëл пачку сигарет и зажигалку, сразу же чиркнул и закурил сигарету. Первую на этом острове. В этой жизни. Сигареты были хороши — «Лаки страйк» без фильтра. Обалденный вкус жареного табака с привкусом арахиса и сладости. Маленький бонус за убийство. Билл сложил сигареты в сумку, зажигалку и нож — в карман, и двинулся дальше. К тому времени, как солнечный диск коснулся кромки океана, Билл Денбро закрыл глаза 27 людям, но так и не встретил больше живых. С каждым новым трупом надежда найти семью таяла. Их нигде не было, они не отзывались на крики, и вещей их он тоже не находил. Зато нашëл жареные куриные ножки в целлофановом пакете и съел их, на свой страх и риск запив водой из ручья. Под вечер парень был уставшим и измотанным до последней степени. Болели стëртые ноги, спина, мышцы гудели, непривычные к таким долгим путешествиям. Но самое главное ещё было впереди: ему предстояло построить себе укрытие на ночь. Билл больше не хотел рисковать, засыпая на дереве. Юноша нашëл относительно открытое и возвышенное место и приступил к постройке. Собрав несколько жердей, он ножом очистил их от веток и поставил в форме буквы "А". Затем отрезал длинную лиану и замотал сложенные вверху концы жердей так, чтобы они крепко держались вместе. Потом нарезал листьев молодого бананового дерева, сложил на заранее принесëнных им плоских камнях костëр и обжëг листья так, чтобы они потемнели и стали непроницаемыми для воды. Билл покрыл крышу кусочками коры. Изнутри сделал себе постель из тех же листьев и травы, а вокруг выкопал дренажную канаву, чтобы обеспечить себе сухой пол. Он мысленно поблагодарил себя самого за то, что в детстве зачитывался книгами про пиратов и поиски сокровищ в джунглях. Кое-что он оттуда всё-таки запомнил и не был совсем уж беспомощен перед тёмным ликом стремительно надвигающейся ночи. Билл очень боялся хищников, вспоминая ночные крики и кровь, поэтому решил, что, пока может, будет поддерживать костëр, чтобы отпугнуть их. Он наелся бананами с той же пальмы, сел около костра, сладко затягиваясь, выкурил ещё одну сигарету и погрузился в тупое оцепенение. Через два часа такой вахты Билли почувствовал, что сознание ускользает от него, потушил костëр и пошëл спать, занавесив вход теми же листьями пальмы. Он отключился сразу, как только его голова коснулась импровизированной подушки из травы. Сознание погасло мгновенно, будто в голове выключили свет. В ту ночь он спал так крепко, что не видел снов.