Emotional anorexic

Весь оставшийся день я не выходил из комнаты и занимался своими делами. Родители не стали тревожить меня даже после утреннего инцидента. Уверен, что отец поначалу злился и хотел навестить меня, чтобы устроить серьёзный разговор, но мама отговорила его, сославшись на подростковую дурость. Она всегда обесценивает мои проблемы и говорит, что это просто такой неприятный период, что через пару лет мои мозги встанут на место, что ей тоже было тяжело, но она справилась, значит, и я смогу. Она утверждает, что тоже переживала без повода, тоже комплексовала из-за внешнего вида и порой плохих отношений со сверстниками. Она говорит, что в моем случае нет ничего уникального, что каждый подросток сталкивается с подобным. Может, она и права, может, я просто преувеличиваю. Наверное, у меня действительно нет проблем, с которыми бы я не справился самостоятельно. У людей бывают трудности в разы серьезнее моих, мне надо научиться ценить то, что имею. В любом случае мне бы хотелось, чтобы все мои мысли и поступки были частью взросления, чтобы все прошло само собой и однажды я проснулся счастливым. Осталось дожить до этого момента, ведь пока мне в принципе просыпаться не хочется. К Майки заходить мне было страшно. Думаю, нам обоим нужно время, чтобы отойти от разговора, из-за которого я до сих пор не могу перестать тревожиться и винить себя. Мне хочется убедиться, что все хорошо, но я понимаю, что мы оба сказали все, что хотели, и мой визит ничего не изменит. Мы либо будем молчать, либо повторим все, что уже много раз говорили друг другу. Мне хочется извиниться перед Майки, но эти слова будут просто словами. Моё «прости» не сделает его счастливее, оно не заберёт боль от происходящего, не исправит и даже не смягчит ситуацию, наоборот, снова выставит меня в мерзком жалком свете. Тем более глубоко внутри я понимаю, что не виноват в том, что Майки переживает за меня, и в том, что он чувствует. Я не виноват, что живу в уродливом неудобном тяжелом теле, сковывающем мои движения. Я не виноват, что хочу это изменить. Я не виноват в том, что ненавижу себя и свою жизнь. Я не виноват, что мне кажется, что смерть — это единственный способ освободиться и перестать чувствовать боль, перестать слышать голоса, твердящие, что я самый ужасный человек на свете, который не достоин счастья. Я не виноват, не виноват, не виноват. Майки прав, я не справляюсь. Я на грани. Я не выдерживаю. Может, всё-таки всем будет лучше, если я уйду? Может, это будет большим ударом, за которым последует освобождение? Может, я просто раковая опухоль, которая убивает всех вокруг, которую надо вырезать, чтобы продолжать жить? Это больно, это тяжело, после этого жизнь не будет прежней, но главное, что она будет. Лучше удалить кусок больного органа и учиться жить по новым правилам, нежели не жить вообще. Я не знал, во сколько начинается вечеринка, но Фрэнку написать постеснялся. Мне бы не хотелось прийти раньше всех, попадая в неловкую ситуацию, но и прийти к концу, когда алкоголя уже не останется, как и адекватных людей, тоже не являлось приятной перспективой, так что я решил появиться ближе к одиннадцати. Вряд ли есть смысл собираться намного раньше, когда у некоторых ещё есть дела, но и совсем ночью обычно подобные мероприятия не начинаются. Тем более было бы очень опасно сбегать из дома раньше. Я скомкал одеяло так, чтобы издалека казалось, что я лежу в кровати и сплю. Даже если родители вдруг решат зайти ко мне, точно не станут будить без веского повода. Также я на всякий случай написал Майки о том, что собираюсь уйти, чтобы он прикрыл меня, в ответ на что получил сухое «ок», из-за чего по спине вновь пробежал холодок. Он почти всегда так отвечает, но после сегодняшнего мне кажется, что в этом сообщении есть пассивная агрессия и обида. Наверное, я снова все преувеличиваю. Из дома я выбрался через окно, как всегда это делаю, когда надо уйти незамеченным. Мне повезло, что моя комната находится над прихожей и я могу спокойно вылезти на крышу над крыльцом (я часто пользуюсь этим, чтобы курить ночью, либо просто атмосферно посидеть и помечтать под музыку), а потом по столбу спуститься вниз. Забираться обратно намного сложнее, но я уже приловчился. Я быстро оглядываюсь и выбегаю за ворота, продолжая бежать ещё несколько метров, чтобы убедиться, что нахожусь на безопасном от дома расстоянии. Я останавливаюсь, стараясь отдышаться, раздраженно поправляя задравшуюся одежду. Мне не нравится, как я сегодня выгляжу. Пришлось надеть старую огромную куртку и потертые конверсы, которые делают мои ноги ещё короче и толще. Но у меня не было выбора, я бы не смог незаметно протащить обувь и верхнюю одежду из прихожей в свою комнату, и с родителями, которые все это время были внизу, пересекаться совсем не хотелось. На улице не просто прохладно, очень холодно. Дует сильный ветер, я чувствую, как редкие капли падают на волосы и лицо, заставляя каждый раз вздрогнуть. Я хотел покурить, но пальцы настолько окоченели, когда я держался за холодную крышу, что, несмотря на то, что я сразу же спрятал руки в карманы, отогреть их не получалось. Я просто физически не смогу достать пачку и щелкнуть зажигалкой. Кому вообще в голову пришло устраивать вечеринку зимой в заброшенной новостройке, где, я уверен, не будет намного теплее? Хотя этому есть разумное объяснение. Никогда не понимал людей, которые устраивают тусовки у себя дома. Куча незнакомых людей, которым плевать, в каком состоянии будет дом утром, которые могут что-то украсть или разбить, поддавшись своему любопытству, заглянуть в шкафы, соседи, которые могут раскрыть конфиденциальность вечеринки родителям и полиции. Я бы даже друзей постеснялся приводить к себе, а если бы всё-таки решился — чувствовал тревогу и дискомфорт. Именно поэтому я не пустил Фрэнка в свою комнату, когда он заявился к нам со своей мамой. Если честно, я до сих пор думаю над тем, для чего Айеро решил это сделать. И с каждым разом появляются ещё более неприятные версии, либо открываются такие же подробности уже имеющихся объяснений. Нет, я просто слишком много думаю, постоянно накручиваю себя и создаю проблемы там, где их нет. — Как же ты заебал, прекрати, заткнись нахуй. — зло бормочу я сам себе, сжимая руки в кулаки. Я достаю телефон, втыкаю наушники и включаю рандомную песню, быстро возвращая руки в карманы. Я не выношу тишины. Она угнетает и пугает. В моей комнате всегда шумит вентилятор и играет музыка или видео, в суть которого я обычно даже не пытаюсь вникнуть, частично успокаиваясь от слышимых на фоне голосов. Я постоянно сижу в соцсетях, следя за чужими жизнями, на которые мне абсолютно наплевать, просто для того, чтобы отвлечься от своей собственной. Это ещё одно доказательство тому, что я не люблю одиночество, но постоянно убеждаю себя в обратном. У одиночества есть много плюсов, ведь именно в проведённые наедине с собой моменты можно подумать о жизни, о сделанном и не сделанном, можно найти способы решения своих проблем и достижения целей, в конце концов можно просто отдохнуть и набраться сил. Одиночество действительно ценно, но только если оно не занимает восемьдесят процентов твоей жизни, когда мыслей становится слишком много. Всего в жизни должно быть в меру, ведь даже злоупотребление хорошими вещами может привести к ужасным последствиям. Однажды меня спросили, люблю ли я одиночество, и я долго мешкался и не мог найти ответ на этот вопрос. Мне некомфортно, когда я сижу наедине с самим собой, занимая себя всем на свете, лишь бы меньше думать о своей жизни. Но мне также некомфортно в компаниях, когда я не могу найти себе места, чувствуя себя глупо, ощущая себя лишним, в моем понимании надоедая и раздражая лишь только своим присутствием. Я не люблю одиночество, потому что я в принципе не люблю жизнь и стараюсь сбежать из каждого места, в котором оказываюсь, от каждого человека, с которым сталкиваюсь. У меня нет дома — места, в котором я бы чувствовал себя в безопасности, в котором я бы чувствовал себя тепло и комфортно. Дорога была длинной, и я окоченел и онемел настолько, что даже перестал чувствовать холод. Мне кажется, если до меня сейчас кто-нибудь дотронется, я просто не почувствую. Заброшка находится на самой окраине города, где строятся новые жилые комплексы, больше похожие на сборище огромных коробок. Меня удручает это место. Оно бездушное и везде одинаковое. Всегда, когда я прихожу сюда, вспоминаю книжки про антиутопии с жесткими рамками и отсутствием возможности самовыражения, где люди становятся удобными для правительства живыми роботами, у которых нет права выбора. Это давит и сильно пугает. Со временем я не прогадал — пришёл тогда, когда и планировал. Музыка была немного слышна ещё до того, как само здание появилось в поле зрения, а, приближаясь, я замечал подтягивающихся на вечеринку людей с бутылками алкоголя. Когда я пробирался через дыру в заборе с колючей проволокой, я столкнулся взглядом с компанией, которая начала что-то обсуждать, не отводя от меня глаз. Мне сразу же стало некомфортно, я снова начал думать, что они говорят обо мне, и факт того, что ребята смеялись, только усугублял ситуацию. Я начал накручивать себя и думать все самое плохое сразу, мне даже захотелось вернуться домой, но потом я решил, что мне наплевать. В любом случае будет наплевать, когда я напьюсь до потери памяти. Несмотря на то, что многие предпочли тусоваться на улице своими компаниями, внутри тоже было много людей, из-за количества которых, кстати говоря, не было так холодно. Я сразу же решил направиться к столу с алкоголем, выбирая самое крепкое из того, что было. Из-за того, что я голодный, меня начало шатать уже после двух стаканов виски, в районе груди и лица появилась приятная теплота, а в голове — желанное помутнение. Слегка улыбаясь, я стоял у стенки, наблюдая за толпой. Все такие разные. Кто-то абсолютно трезв, но при этом танцует энергичнее и веселее других, кто-то стоит в стороне, как я, и пьёт одно за другим, видимо, преследуя похожую на мою цель, кто-то уже плачет, делясь с незнакомцами своими проблемами, кто-то флиртует в надежде обрести любовь всей своей жизни или компанию на одну ночь. Я долго наблюдал за одной парой. Я решил, что этот немного неловкий и стеснительный парень благодаря алкоголю решился подойти к такой же милой и замкнутой девушке, в которую был давно влюблён, но все никак не находил повода для знакомства. Возможно, на самом деле все совсем по-другому, но мысли о том, что моя версия правдива, вызвали тёплую грусть. Когда объектов для наблюдения почти не осталось, я сразу же вспомнил о Фрэнке. Он ведь тоже тут? Почему я все ещё его не заметил? На самом деле, мысли об Айеро шли фоном все это время, но я находил способы отвлекаться от них, переводя своё внимание на других. Мне не нравится то, что я слишком часто думаю о нем. Сейчас я вспомнил и понял, что утром, когда мама сказала, что я похудел, и на мгновение мне показалось, что я и вправду худой и красивый, в голове появилась мысль, что, возможно, я достаточно хорош, чтобы общаться с Фрэнком. Надо определенно выпить ещё. Я беру банку пива и залпом выпиваю не меньше четверти. У меня есть тактика, как напиться максимально быстро, при этом поглощая минимум калорий. Во-первых, на голодный желудок алкоголь всегда берет в несколько раз быстрее, а, во-вторых, если понижать и повышать градус, результата можно достигнуть за ещё меньший срок. Да, это вредно, да, завтра я буду умирать, но, честно говоря, мне плевать. В какой-то степени этого я и добиваюсь. Где-то через полчаса и ещё много стаканов разного алкоголя мне стало настолько хорошо и беззаботно, что я даже решил отойти от стенки, вливаясь в танцующую толпу. Кстати, надо сказать, что играла неплохая музыка. Да, периодически включали какую-то попсу, от которой блевать хотелось больше, чем от алкоголя, но были и хорошие песни, которые я знаю, или те, что я бы даже добавил к себе в плей-лист. Хотя я не отрицаю тот факт, что мне просто показалось, что я услышал знакомые мотивы. Перед глазами все плыло, словно я превратился в героя артхаусного фильма, конечности стали ватными и тяжелыми, но движения — плавными и не такими неловкими. Мне было неважно, смотрит ли на меня кто-то, как это бывает обычно. Такое ощущение, что я был один, а люди вокруг — симуляция или видео с проектора. Я качался в такт музыке, периодически прикрывая глаза, поднимая руки, проводя ими по лицу и шее, запуская их в волосы, дергая головой. Я слегка улыбался и даже смеялся, иногда переговаривался с людьми вокруг. Какая-то девчонка даже завела меня в танец, и я был не против её порой слишком откровенных прикосновений. Она была невысокой и очень худой, у неё была чертовски бледная кожа, контрастирующая с чёрными волнистыми волосами средней длины, её глаза были неаккуратно подведены темными тенями, а на губах была слегка размазанная бордовая помада. Она была очень красивой и открытой, притягивающей. Её энергетика напоминала мне Фрэнка, только чуть более наглого и не боящегося оттолкнуть меня, заставляющего отвечать на его действия. Она была так близко, бесцеремонно нарушая все личные границы, не давая прервать зрительный контакт. Я чувствовал себя таким грязным, таким неправильным, и мне это нравилось. Все принципы и убеждения испарились, сегодня у меня нет правил, мне не важны нормы морали и мнение остальных. Сегодня я не Джерард Уэй, сегодня мне плевать. Вот бы так было всегда. В какой-то момент я чувствую, что незнакомка становится ещё ближе, нахально обвивая мою шею рукой, впиваясь длинными ногтями в кожу, вторую запуская в мои волосы. Она целует меня, и это ощущается ужасно непристойно и грубо. В этом поцелуе смешалась вся наша боль и ненависть, это был способ показать не близость и любовь, это был способ выплеснуть скопившиеся плохие эмоции. Мы осознанно используем друг друга, чтобы сбежать от того, что не даёт засыпать по ночам. Она отстраняется от меня, все ещё находясь так близко, что наши носы почти касаются. Она улыбается, закусывая нижнюю губу, но я вижу печаль в её блестящих глазах, я вижу в них отражение собственной боли. А я ведь даже не знаю её имени…мы даже не перекинулись парой слов, но и без этого прекрасно поняли друг друга. В следующее мгновение девушка показательно кладёт таблетку себе на язык и снова целует меня, но в этот раз не так грубо, скорее грустно. Мне даже показалось, что она готова заплакать. Наверное, мы больше никогда не встретимся, а даже если и встретимся — забудем сегодняшнюю ночь. Но сейчас это не имеет никакого значения. — Давай свалим? — через минут двадцать она шепчет мне на ухо. Её голос такой тихий и нежный, такой печальный и полный чувств. Она другая. Это единственное подходящее слово. Она явно не из этого мира. Я лишь киваю в ответ на предложение, и она берет меня за руку, направляясь к выходу из здания. Я не знаю, куда мы идём и что будем делать, но я не против. Пускай она даже может оказаться притягательной маньячкой или вампиркой, вышедшей на ночную охоту в поисках ужина. Я буду даже рад такому окончанию своей никчемной жизни. Надеюсь, мама выберет красивую фотографию для объявлений о поиске. Мы выходим на улицу. Здесь уже не так холодно, хотя я уверен, что мне так кажется из-за того, что я ужасно пьяный. Ноги заплетаются, и я вообще не понимаю, где нахожусь. Но в какой-то момент я начинаю слышать знакомый приятный голос, который сразу же заставляет меня начать глупо улыбаться. Фрэнк. Несмотря на компанию прекрасной девушки, я все время неосознанно думал о нем. Я сравнивал её поведение с его, мне было интересно, как он поступит, если заметит меня. Подойдёт или не станет мешать нашему танцу? Удивится, что я пришёл? Будет злиться, что я так напился? Позовёт в свою компанию, чтобы продолжить веселиться вместе? Вообще никак не отреагирует и продолжит заниматься своими делами? Айеро стоял, куря в одиночестве, что меня очень сильно удивило. Он ведь всегда находится в компании. Что-то случилось? — Джерард? — почему он не назвал меня Джи? Я хочу, чтобы он всегда меня так называл. — Ты всё-таки пришёл? — он вопросительно смотрит на меня и мою спутницу, кажется, начиная слегка злиться. Айеро выбрасывает наполовину выкуренную сигарету, скрещивая руки на груди. — Да. Я не такой нудный и скучный, как ты думал. — я самодовольно, слегка театрально приподнимаю голову, все ещё не отпуская руку загадочной брюнетки, которая вежливо ждёт окончания внезапного разговора. Я чувствую, как таблетка уже начинает действовать. Я уверен, что это экстази или похожая фигня, которая есть на каждой вечеринке. Я становлюсь ещё счастливее и раскованнее, хотя, казалось бы, куда больше. Я начинаю широко улыбаться, почти смеяться, кладя голову на плечо девушки. — Блять. — тихо бормочет себе под нос Фрэнк, слегка закатывая глаза. — Что ты ему дала, Элис? — он смотрит на неё раздраженно, но при этом не агрессивно, переводя взгляд на меня, как бы показывая, что этот вопрос адресован нам обоим. — Ничего такого. — она отвечает спокойно и тихо, так же, как когда шептала мне на ухо. Оправдываться дальше, кажется, Элис не собиралась. Она уже поняла, что наш побег был сорван, и ей придётся свершать его в одиночку либо искать себе новую компанию. — Оставлю вас наедине. Пока, Джерард, надеюсь, до встречи. — Она отпускает мою руку, смотря на Фрэнка, на прощание коротко мне улыбнувшись. Мы молча стоим, периодически смотря друг на друга. Я не могу убрать с лица лёгкую улыбку, я чувствую себя слишком счастливым несмотря на то, что сейчас произошло. Фрэнк спокойный. Кажется, он ждёт, пока я что-то скажу, но этого не происходит. Я делаю глоток из наполовину пустой бутылки виски, которую решил захватить с собой. Меня начинает ужасно тошнить, я морщусь, прикрывая рот рукой, ставя бутылку на землю, после чего отбегаю в кусты, поняв, что не смогу сдержать рвоту, а Фрэнк идёт за мной, подхватывая, убирая с моего лица уже испачканные волосы. — Нет, уйди, не надо со мной стоять. Пожалуйста, уйди. — мне так стыдно. Мне ужасно стыдно. Что за день такой? Почему мне не дают поблевать в одиночестве? Фрэнк ничего не отвечает. Я выпрямляюсь и смотрю в его полные жалости и сопереживания глаза, из-за чего мне становится только хуже. — Мне так стыдно… прости… — я морщусь, склоняясь, уткнувшись головой в грудь Айеро, чтобы он не видел моей покрасневшей скорченной физиономии. Теперь я могу слышать, как стучит его сердце. — Все в порядке, это нормально. Тебе лучше? — он вздыхает, очень осторожно поглаживая меня по плечу, второй рукой слегка обнимая. Я ничего не отвечаю, боясь испортить момент. Мне сейчас так хорошо. Ощущение, что время остановилось, что мир замер. Но в следующее мгновение жизнь снимается с паузы, я резко разворачиваюсь, отстраняясь, и снова блюю в кусты, после чего падаю на траву, не предпринимая никаких попыток встать, будто бы я умер. — Джерард? — Фрэнк подбегает ко мне и разворачивает на спину, смотря на меня, присев на корточки. — Джи, давай я отведу тебя домой? — Нет. Я хочу полежать. — я чувствую на себе его взгляд, но сам смотрю на небо. Из-за фонарей и туч звёзд совсем не видно — только полную луну, светящую ярким белым светом. — Джи, ты пиздецки пьяный, тебе надо домой. — его брови сожалеюще приподнимаются. Я чувствую себя маленьким ребёнком, которого уговаривают принять противные лекарства, но я не соглашаюсь, несмотря на то, что мучаюсь от боли в горле и понимаю, что иначе лучше мне не станет. — Нет, я не хочу домой. Я немного полежу и пойду дальше веселиться. — Ты же собирался уходить с Элис. Куда вы вообще собирались? — Да, я собирался уходить с ней, но не домой, а веселиться. Я не знаю, куда она хотела меня отвести, но мне без разницы. Я знаю, что нам было бы весело, если бы ты не испортил все. — Ясно. — я ожидал более развёрнутый ответ. Наверное, своими словами я хотел вызвать у Фрэнка ревность, хотел показать, что я вообще-то крутой и он мне не нужен, чтобы хорошо проводить время. Я такой идиот. — Откуда вы вообще знакомы? Кто она? — То есть ты хотел уйти с Элис, не имея представления о том, кто она вообще такая? — Она вызывает доверие. Тем более мне показалось, что мы могли бы подружиться. Она прикольная. — меня действительно удивило, что такая девушка, как Элис обратила на меня внимание. Мне было немного грустно, что Фрэнк оборвал наши планы, ведь теперь я вряд ли смогу вновь пообщаться с ней, даже если увижусь. Как минимум, мне больше не хватит на это смелости. — И ты не ответил на мой вопрос. — Я не знаю, как на него ответить. Она просто появляется на всех тусовках и проводит время в компании торчков. Парни часто покупают у нее всякое. Поэтому я и спросил, что она тебе дала, а она точно что-то тебе дала. — Понятненько.  Элис понравилась мне во всех смыслах этого слова. Мама часто спрашивает меня о личной жизни и девушках, она шутит о том, что хочет внуков, несмотря на то, что мне всего семнадцать. Донна не верит, что у меня никогда не было отношений. Ей кажется, что я просто скрываю, и в один день приду домой с самой красивой и чудесной девушкой на свете, с которой уже давно встречаюсь. Мама думает, что я не говорю ей о своих друзьях, потому что их совсем мало, а все свободное время я провожу с этой несуществующей прекрасной дамой, отношения с которой я пока предпочитаю оставлять в секрете. На самом деле мои мысли настолько заняты едой, что я не очень часто думаю о противоположном поле. Я точно не гей и даже не бисексуал, меня просто в принципе пугают отношения. Но парадокс заключается в том, что при этом мне безумно хочется любить и быть любимым. Мне хочется чувствовать себя нужным и важным, мне хочется заставлять так чувствовать свою вторую половинку. Сегодня мне показалось, что у нас с Элис могло что-то получиться. Как минимум, мы бы могли сдружиться на почве нашей боли и желания от неё отвлекаться. — Джи, тебе правда стоит пойти домой. Пожалуйста. — я хочу записать на диктофон то, как он называет меня «Джи» и крутить это на повторе, словно песню. Когда Фрэнк так меня называет, я сразу же чувствую покой. Такое ощущение, что это сигнал, что все хорошо, что он не злится на меня и не призирает, что ему нравится со мной общаться. Надеюсь, это не прикол, и он действительно вкладывает в это слово такой смысл. Фрэнк Айеро вызывает у меня такие странные чувства. Я определенно слишком часто думаю о нем, его слова слишком сильно влияют на меня. Слишком. Клянусь, никто и никогда не мог меня успокоить одним только словом, как это делает он. Мне никогда не было одновременно так комфортно и так волнительно рядом с кем-то. Меня никогда так сильно не пугали мои мысли и ощущения, при этом пробуждая интерес и желание испытываться их снова, несмотря на все сомнения и опасения. Я хочу, чтобы он всегда был рядом, ведь только в эти моменты я чувствую себя хорошо. И больше всего на свете я сейчас хочу, чтобы это было взаимно. — Нет, я не хочу домой. Дома плохо, а тут хорошо. — Ну, я же пойду с тобой. Вот и повеселимся. Может, тебе будет даже лучше, чем в вонючем авто с торчками, куда бы тебя отвела Элис. — я уверен, что так и будет. — Ты скучный и нудный. Как будто это ты Джерард Уэй, а не я. — Джерард Уэй не скучный и не нудный. Это была просто шутка. Мне кажется, что Джерард очень интересный и крутой, просто немного стеснительный и замкнутый. — Фрэнк уже без моего согласия пытается поднять меня, в чем я нехотя помогаю ему, в итоге буквально повисая на шее Айеро. — Нет, он не такой, тебе действительно только кажется. — Ну, это моё мнение, не надо его менять. У тебя не получится. — от этих слов мне одновременно становится так хорошо и так грустно. А что, если он сказал это из вежливости? Теперь я боюсь разочаровать Фрэнка и заставить его убедиться, что я был прав. Сегодня Фрэнк был не похож сам на себя. С первых секунд я понял, что он немного раздражён и скорее всего чем-то расстроен. За все это время он ни разу не улыбнулся и не пошутил, кажется, он даже был не особо пьяным — привычно выпившим пару банок пива, не больше. Я не видел его внутри, где были все, хотя краем глаза всегда пытался найти знакомые взъерошенные темные волосы, излучающие энергию присущего Айеро хаоса. Я думал, что Фрэнк, как всегда, будет в центре внимания, я даже думал, что он устроит мини-концерт, раз вечеринку организовывали его друзья. Но, смотря на Айеро сейчас, мне кажется, что он и вовсе не хотел приходить, что он сделал это из вежливости или возможности отвлечься от того, что случилось, а ведь что-то явно случилось. Иначе я не могу объяснить, почему он так себя ведёт. Я надеялся, что мы сможем вместе повеселиться, что я покажу ему, каким весёлым и интересным могу быть, что я поддержу все его безумные спонтанные идеи и мы вместе будем вытворять фигню, за которую будет завтра стыдно. Сейчас мне стало грустно не из-за того, что мои планы потерпели крушение, не потому, что мне весело, а ему — нет (хотя я чувствую небольшую вину за то, что Фрэнку приходится возиться со мной, хотя он явно не настроен на это. Наверное, ему хотелось бы продолжить проводить время в одиночестве, а не с пьяным мной). Мне стало грустно, потому что я переживаю за него, потому что я хочу помочь, но совсем не знаю, как. Более того, мне кажется, что я только усугубляю положение. Возможно, я немного протрезвею к моменту, когда мы прийдем домой, и найду в себе смелость спросить, что же заставило Фрэнка загрустить настолько, что он больше не может натягивать на лицо свою милую улыбку, в которой одновременно сплетается так много боли и тепла.

***

По дороге домой я продолжал жаловаться, ныть, смеяться и шутить глупые шутки, а Фрэнк продолжал тащить меня на себе, периодически пытаясь привести в чувства. Признаться честно, поначалу я пытался идти самостоятельно, но потом решил, что мне слишком нравится класть голову на его плечо и чувствовать, как лоб щекочут закручивающиеся на концах прядки волос Фрэнка. Мне нравилось чувствовать, как Айеро обхватывает меня за талию, пытаясь удержать. Мне нравилось чувствовать его запах — запах табака, свежего шампуня, словно холодного летнего утра после дождя на побережье, смешавшихся с потом и пивным хмелем. Мне нравилось ощущать, как приподнимаются его плечи, когда Фрэнк громко вздыхал, видимо, от усталости. Это ничего не значит, просто, когда я напиваюсь и раскрепощаюсь, мне хочется удовлетворить все свои тактильные потребности, которых я так боюсь в трезвом состоянии. — Все, мы пришли. — громко (хотя мне казалось, что я делаю все довольно тихо) шепчу я Фрэнку, когда мы подходим к забору моего дома. Я отстраняюсь от Айеро и заглядываю во двор. В окнах уже не было света. Это хорошо, значит, все спят, и шансы на то, что нас не спалят, заметно увеличиваются. Шатаясь, я быстро иду к крыльцу и прячусь в кустах, где чуть не падаю, жестом зазывая Фрэнка. Не знаю, собирался ли он дальше идти со мной, но думаю, Айеро понял, что самостоятельно в дом я не заберусь, либо сделаю это очень-очень громко, выдавая себя. С большим трудом и помощью Фрэнка у меня получается забраться на крышу, в процессе пару раз упав. Айеро залазит следом за мной, в итоге громко выдыхая, ложась на спину, давая себе небольшой отдых. Это выглядело настолько забавно и мило, что я не смог сдержаться и начал заливаться громким смехом. — Ты что? Замолчи, нас же сейчас запалят! — он взволнованно подскакивает, закрывая мне рот рукой, тоже начиная слегка недоумевающе улыбаться. Я стараюсь успокоиться, но в мою голову приходит идея получше. Я облизываю внутреннюю сторону руки Фрэнка, начиная смеяться с новой силой, уже самостоятельно закрывая себе рот, чтобы быть хоть немного тише. — Фу! Блять, Джерард! Ты офигел?! — он тоже начинает негромко смеяться. Удивительно, что со мной делает алкоголь. На трезвую голову я бы даже не подумал о таком. Надеюсь, это не выглядело слишком странно. Я забыл, что завтра только я не вспомню эту ночь, в то время как Фрэнк, точно не забудет, как я облизывал его руку. Мы залезаем в мою комнату, и я сразу же с грохотом ложусь на кровать, из-за чего Айеро начинает на меня шипеть и просить быть тише. Черт, я ведь впустил его в свою комнату. Я не был готов к гостям, поэтому даже не убрался. Надеюсь, в темноте она выглядит не так убого. Для удобства мне приходится включить обвивающую изголовье кровати гирлянду, из-за чего комната освещается тусклым светом. Фрэнк продолжал стоять около окна, наблюдая за мной, чтобы убедиться, что все хорошо. — Ладно, я пойду. Спокойной ночи. — он уже разворачивается, готовый вылезать обратно в окно, но я подскакиваю с кровати, чтобы остановить его. — Нет, останься. Посиди со мной, пожалуйста. — я не знаю, что мной двигало, но мне мгновенно стало так грустно, пусто и тревожно от понимания, что Фрэнк сейчас может уйти. — Ну… ладно. — он явно очень сильно удивился моей просьбе. Между нами повисло неловкое молчание. — Если хочешь, я посижу на полу. Ты можешь полежать на кровати, если устал. — кажется, из-за этого атмосфера стала еще более напряжённой и неловкой. — Нет, — он начинает слегка улыбаться, но я понимаю, что он делает это через силу, — не надо, я посижу рядом. Можешь дать мне подушку или плед, если ты беспокоишься о том, чтобы мне было удобно. Хотя мне не привыкать. — Ладно. — я иду к шкафу, достаю оттуда большой мягкий плед и даю Фрэнку одну из подушек, лежащих на кровати. Мне нравится обнимать что-то, когда я сплю, и зачастую мой выбор падает именно на подушку. — Спасибо. — он снова улыбается, но так же натянуто и пусто. — Завтра тебе будет очень плохо, надеюсь, у тебя есть вода и таблетки. — Есть, все нормально. — я заваливаюсь на кровать, сквозь подступающий сон наблюдая за тем, как Фрэнк усаживается рядом на полу. — Бля… надо поставить будильник, завтра в школу. — я с трудом достаю телефон из штанов, сразу же морщась из-за яркого холодного света экрана, стараясь найти нужную программу. — Удачи тебе. Спойлер: ты не пойдёшь завтра в школу. — он издаёт смешок. — Нет, я пойду завтра в школу, и не надо надо мной смеяться. — я говорю это с детской обидой, недовольно зыркнув на Фрэнка. — На, поставь ты. — мне стало лень фокусировать взгляд на размывающихся цифрах и буквах, поэтому я протягиваю Айеро разблокированный телефон, чтобы он сделал это за меня. — И поставь на зарядку. — я указываю на розетку справа от кровати, до которой, наверное, мог бы дотянуться и сам, но решил, что в таком состоянии это будет слишком сложно. — Пожалуйста. — добавляю я, поняв, что больно уж раскомандовался. — Ладно, как скажешь. — он пожимает плечами, вновь усмехнувшись, выполнив все мои требования, после возвращаясь на место. — Можно спросить кое-что? — мне было очень неудобно заводить эту тему, но я больше не могу наблюдать за таким Фрэнком. — Да? — Почему ты стоял один на вечеринке? Что-то случилось? — я понимаю, что эти вопросы чертовски неуместные, что вряд ли он станет со мной делиться своими проблемами. Мы совсем не близки, а судя по Айеро, он даже друзьям предпочитает ничего не говорить, прячась за хорошим настроением, притворяясь, что все в порядке. Я переживал не из-за того, что Фрэнк может перевести тему и оставить меня в неведении, я боялся, что так причиню ему дискомфорт, что заставлю его вновь думать о плохом и о том, как бы не обидеть меня своим отказом. — Все нормально. Просто иногда бывает тяжело справляться со всем дерьмом, которое наваливается. — он грустно усмехается, закутываясь в плед. — Знаешь, многие считают, что у меня заебатая жизнь, что я не парюсь по поводу будущего, проблем со школой и семьей. — он делает небольшую паузу, будто бы размышляя над тем, не зря ли сказал это мне и стоит ли говорить дальше. — Но это не так. Мне тоже бывает плохо. Порой мне кажется, что я живу неправильно, но у меня нет даже представления о том, как это все исправить. Все нормально, я разберусь. — он подымает голову, разворачиваясь ко мне, улыбаясь. Мы сталкиваемся взглядами, и я начинаю улыбаться ему в ответ. — Я понимаю тебя. Это правда тяжело. И, если тебе будет так проще, я не думаю, что у тебя заебатая жизнь. Да, я раньше так думал, но теперь я понимаю, что у тебя есть свои проблемы. — я делаю небольшую паузу, снова начиная чувствовать себя глупо из-за того, что так много говорю. — И будь уверен, они важны… я рад, что ты поделился этим со мной. Мы ещё несколько минут смотрим друг на друга, после чего Фрэнк, кажется, нехотя разворачивается обратно, а я смотрю на его макушку, в то время как в комнате повисает тишина. Мне бы хотелось сказать, как мне жаль, что он так себя чувствует, мне бы хотелось дать ему дельный совет и помочь, но я боюсь, что это будет неуместно. Я вижу, что ему было тяжело сказать даже то, что он сказал, и дальнейшие расспросы сделают только хуже. Мне бы так хотелось отдать ему кусочек остатков моей надежды и сил, я бы хотел поделиться с ним всем тем хорошим, что у меня есть. Мне бы хотелось вернуть ему свет в глазах, который я всегда видел. Мне часто кажется, что все достойны спасения, кроме меня, и более того, я сам готов пожертвовать всем ради этого. Я бы хотел уметь делиться энергией и силами, как в видеоиграх, забирая чужую боль себе, меняя её на счастье. — Спокойной ночи, Джи. — он вновь ненадолго разворачивается ко мне. — Спокойной ночи, Фрэнки. — несмотря на то, что я уже наполовину спал, я заметил, как Айеро искренне улыбнулся, когда я сказал это. Я просто все ещё слишком пьяный, поэтому осмелился назвать его так. Я все ещё слишком счастлив, во мне все ещё слишком много любви и желания её раздавать. Надеюсь, завтра я вообще ничего не вспомню, а Фрэнк решит мне ничего не рассказывать. Хотя у меня в любом случае будет оправдание. Пьяные люди вытворяют вещи и похуже. Сегодня я действительно был не Джерардом. А что, если, наоборот, алкоголь помог мне избавиться от моих страхов и стеснения, от предрассудков и навязчивых мыслей? Что, если сегодня я наконец-то позволил всем увидеть себя настоящего? А что, если я на вечер вырвался из ловушки, которую сам себе построил, и смог быть счастливым, пока навязчивые мысли пытались отыскать меня, чтобы вновь взять под жесткий контроль? Я не думал о еде, не думал о Майки, я не боялся говорить Фрэнку то, что я думаю, я не убежал, когда Элис проявила ко мне интерес, хотя в обычной жизни скрылся бы после первого зрительного контакта. Что, если я действительно не такой ужасный, как думаю? Что, если под толстым слоем боли и проблем скрывается прекрасный и веселый Джерард, которого я все это время ненавидел, не удосужившись даже познакомиться?