Emotional anorexic

Я просыпаюсь с ужасной болью в голове. Такое ощущение, что кто-то давит на лоб с нечеловеческой силой, не намеренный останавливаться до тех пор, пока мозги не вытекут через глаза и уши. Я никак не могу найти в себе силы банально поднять веки, ворочаясь и прячась под одеяло, утыкаясь лицом в подушку, издавая тихие предсмертные звуки, пускай и знаю, что столкновение с яркими лучами утреннего солнца мне не грозит — ещё в прошлом году я уговорил родителей купить мне плотные чёрные шторы, благодаря которым даже днём моя комната погружена в темноту. Наверное, если бы я не боялся выглядеть ещё страннее в глазах окружающих, я бы круглый год носил солнцезащитные очки, чтобы не испытывать жуткий дискомфорт каждый раз, когда я покидаю своё «убежище». Я ненавижу яркий свет, из-за него я чувствую себя отвратительно. Как будто бы солнце вытягивает из меня энергию и питается моими жизненными силами, чтобы продолжать функционировать. Я ещё долго ворочаюсь и тихо вою, пока в какой-то момент в голову не ударяет осознание, что сегодня вообще-то понедельник, а проснулся я не по ненавистному будильнику. Я ни за что не поверю, что после вчерашнего смог самостоятельно встать вовремя. — Блять! Школа! — я резко сажусь и тянусь к телефону, чтобы проверить время. Уже час дня. Я явно не успею к первому уроку. — О, ты наконец-то проснулся. Доброе утро. Я дважды ночью мерил твой пульс, думал, что ты умер. — Фрэнк усмехается и убирает телефон с наушниками в карман. Видимо, Айеро уже давно проснулся. Он сидит на стуле около письменного стола, повёрнутый в мою сторону, поджав под себя одну ногу. — Почему ты меня не разбудил? — я встаю с кровати, намеренный налететь на Фрэнка со всей своей злостью, но в итоге понимаю, что моя больная голова не даст мне этого сделать. — Я уверен, что попросил тебя об этом, я бы не забыл. — я почти кричу на Айеро, а он все так же продолжает улыбаться. — Ты так смешно злишься. Поверь, ты бы не дошёл до школы, а если бы и дошёл, то умер бы прямо на пороге. Ну, пропустишь один день, ничего страшного. — он пожимает плечами и встаёт, берет со стола стакан с водой и таблетку и, подойдя ближе, протягивает их мне. — На, выпей, я представляю, как тебе сейчас плохо. — Что? Где ты взял таблетки? — он продолжает стоять передо мной в то время, как я смотрю на Фрэнка с недоумением и ещё не прошедшей злобой из-за того, что он так сильно меня подставил. — Я попросил Майки. Он заходил утром, чтобы позвать тебя вместе пойти в школу. — Айеро садится рядом со мной на кровать. Он совершенно спокоен. Как будто ничего не произошло, как будто все в порядке вещей и это абсолютно нормально, что мы не пошли в школу, как будто Майки каждое утро видит Айеро в моей комнате и в этом нет ничего необычного. Теперь помимо тревоги из-за прогула я чувствую стыд перед братом. Представляю, как сильно он удивился, ведь ещё неделю назад я говорил, что никогда не буду общаться с Фрэнком, а в итоге он ночует у меня в комнате. Майки — умный мальчик, поэтому мне остаётся надеяться на то, что он придёт к правильным выводам. — Почему ты не дал ему меня разбудить? У меня важный тест по английскому сегодня. — я громко вздыхаю, жалостливо приподнимая брови, пытаясь осознать, какие проблемы создал себе на пустом месте. Да, мне по большей степени наплевать на учебу, но всё-таки не хотелось бы, чтоб меня выгнали из школы, а посещение уроков создаёт хотя бы видимость того, что мне важно образование. Тем более по английскому у меня хорошие оценки, и я не хочу их портить, но и вылавливать учителя и оставаться после уроков, чтобы написать этот тест, я также не хочу. Хотя, наверное, Фрэнк прав, и в таком состоянии ничего бы я не написал. — Ты реально щупал мой пульс, когда я спал? — спустя паузу говорю я, с вопросом на лице повернувшись к Фрэнку. Если это правда, то это очень странно. — Нет. — Айеро смотрит на меня с таким же недоумением, и я не понимаю, врет он сейчас или нет. — Выпей уже эту сраную таблетку. — говорит он, видимо, чтобы градус неловкости между нами не поднимался, и я послушно выполняю приказ Фрэнка. — Ты хоть что-то помнишь из вчерашнего? — Не особо. Пожалуйста, не надо мне рассказывать, я даже примерно знать не хочу. — я прячу лицо в ладошках, представляя, что мог вчера вытворять, надеясь, что мои догадки не являются правдой. — Жаль, хотел с тобой обсудить то, как чудесно мы провели эту ночь. Точно не хочешь послушать? — говорит Фрэнк, переодически издавая смешки, отводя глаза в сторону, как бы погружаясь в воспоминания, томно вздыхая, указывая этим на то, что воспоминания действительно приятные. — Ты был… — Нет, перестань, не надо мне ничего рассказывать. — тараторю я, перебивая Айеро, закрывая уши руками. — Ты сейчас прикалываешься. Я не был, и ты не был, мы не были… то есть, ну… Ты врешь, ничего не было. Ничего же не было? — я смотрю на него со страхом в глазах, пока мой мозг рисует самые стыдные картинки. Нет, это невозможно, я бы не допустил подобного, в каком бы состоянии не был. Тем более мы оба одеты, и пусть я не знаю, как должна выглядеть постель после ночи с кем-то, но я уверен, что не так, как моя сейчас. — Фу, какой ты пошлый, Джерард. Теперь понятно, о чем ты думаешь все то время, пока молчишь. — он смеётся, а я обиженно ударяю Фрэнка в плечо. Ну, конечно, он прикалывался надо мной, а я, как всегда, повелся на это. — Нет, неправда. Ты просто сказал это таким тоном, что твои слова воспринимались слишком однозначно. — кажется, я покраснел. Мне всегда ужасно стыдно думать и говорить о подобных вещах, тем более с таким человеком, как Фрэнк. А что, если бы мы действительно переспали? Эта мысль вызывает все, что угодно, но только не отвращение. В голову приходит разное, но почему-то категоричное «нет» не является первой реакцией, как это должно быть. Нет, я должен срочно перестать думать об этом. Чувствую себя глупо и неловко. Фрэнк ведь точно не девственник, у него точно было много девушек. А парней? Если у него были парни, то я в его вкусе? Интересно, у него есть татуировки на спине и животе, или они только на руках… Так, стоп. Джерард, тебе пора остановиться, перестань думать об этом. Я закрываю своё красное лицо руками, пытаясь спрятаться от усмехающегося Айеро. — Ну-ну, оправдывайся дальше. — наверное, желая ещё сильнее поиздеваться надо мной, Фрэнк шепчет это мне на ухо, из-за чего я покрываюсь мурашками, вскакивая с кровати, чтобы отойти на безопасное расстояние. — Все, прекрати. Перестань. Я вчера был не в себе и, конечно, допустил, что могло произойти все, что угодно, в том числе и это. — снова вываливаю я на одном дыхании, все ещё сгорая со стыда. Хочется просто исчезнуть и забыть этот неловкий разговор. — Что «это»? — Айеро включил дурочка, невинно приподняв брови, будто действительно не понимает, о чем идёт речь. Засранец. — Все ты понимаешь, разговор закончен. Ничего не было и быть не может, я об этом не думаю, и ты об этом не думаешь, никто ни о чем не думает. — мозг, кажется, отключился, из-за чего моя речь становится ещё тупее и несвязнее. Я сажусь на стул, снова закрывая руками лицо, пытаясь незаметно подглядывать за реакцией и действиями Айеро. — Может, я думаю, откуда ты знаешь? — он коварно улыбается, склонив голову, прищурив глаза. — И никогда не говори «никогда», знаешь, жизнь… — Хватит! — я снова перебиваю его, съёживаясь, поджимая под себя ноги, обнимая их, уткнувшись головой в коленки. Меня уже трясёт из-за этого разговора, кажется, я ещё никогда не чувствовал себя так неловко. Только спустя пару секунд до меня доходит смысл последних сказанных Фрэнком слов. Он ведь шутит, да? Конечно, он просто издевается надо мной. Это невозможно. Он не может думать о сексе со мной. — Ладно, — он смеётся, — я больше не могу наблюдать за тем, как сильно ты смущаешься. Надеюсь, ты не будешь теперь шарахаться от меня. — он продолжает негромко смеяться, а я аккуратно выглядываю, сразу же прячась обратно, когда сталкиваюсь взглядом с Фрэнком, из-за чего получаю новую порцию стыда. — У тебя классная комната. Атмосферно, сразу ясно, что здесь живёт творческий человек. Художник. Я примерно так и представлял себе ее. Слова Фрэнка заставили меня поднять голову и улыбнуться. Моя комната — это буквально отражение моего внутреннего мира, и то, что Айеро оценил её, не может не радовать. Да, тут почти всегда царит беспорядок, но это не портит её, наоборот, по-моему, только добавляет атмосферы. Как я уже говорил, комната у меня довольно маленькая, но я и не люблю большие пространства, заставляющие меня чувствовать себя потерянно и дискомфортно. Справа от двери стоит старая железная двухместная кровать, которая, кажется, никогда не бывает заправленной. На стенах над кроватью развешаны плакаты с моими любимыми музыкантами, фотографии, которые я сделал на полароид, вырванные из записной книжки странички с написанными кривым почерком мыслями и несколько рисунков. Слева от двери — небольшой шкаф с одеждой, который я покрасил в чёрный и украсил белым маркером всякими надписями и рисунками. Я почти каждый день добавляю что-то новое. Например, могу написать строчки из песни, которая мне понравилась, либо нарисовать небольшой комикс или просто кривую рожицу с выноской, из-за чего шкаф походит на поля тетради во время скучного урока. У стены напротив двери стоит стул и заваленный всем на свете письменный стол с ящичками снизу, в которых творится точно такой же хаос из художественных принадлежностей, тетрадок, учебников и комиксов. Между шкафом и столом располагается мольберт, вокруг которого стоят холсты: часть все ещё обёрнута в пленку, на некоторых — полностью законченные картины, а на других — работы ещё в процессе. Также рядом с мольбертом стоит лампа и небольшая тумбочка, испачканная красками, заставленная палитрами, тряпочками, кистями и баночками, часть из которых пришлось поставить на пол из-за нехватки места. Чуть правее стола находится всегда закрытое занавесками окно с подоконником. В углу напротив кровати располагается пара соединённых тумбочек. На них стоит магнитофон и кривая стопка из часто прослушиваемых CD дисков. Те, что я включаю реже, лежат в коробке снизу. Слева от тумбочек стоит высокое растение, названия которого я, конечно, не знаю. До сих пор в шоке от того, что оно все ещё не завяло. — Спасибо. — слегка смущено отвечаю я, наконец-то решая сесть нормально. — Хочешь что-нибудь нарисовать или написать на шкафу? — Серьезно? Конечно, хочу! — Фрэнк начинает воодушевленно улыбаться, и я не могу не начать делать то же. — Уверен, что не пожалеешь, что разрешил мне это сделать? — он хитро щурится, а улыбка превращается в ехидную ухмылку. — Если что, я могу просто закрасить твоё творение чёрной краской. — я встаю со стула, начиная рыскать в одном из ящиков в поисках маркера. — Шучу. Я не закрашу, какую бы фигню ты не нарисовал. Это будет памятью. — с этими словами я протягиваю Фрэнку белый акриловый маркер, и мы вместе направляемся к шкафу. Айеро долго думает, рассматривая уже имеющиеся изображения, а я стою рядом и внимательно наблюдаю за тем, как он заправляет волосы за уши, как усмехается, когда читает забавные мини комиксы, как хмурится, когда на глаза попадаются строчки из грустных песен и стихов. Я стою рядом и просто наблюдаю за ним. Нет, я не наблюдаю, я любуюсь, но никогда не признаюсь в этом даже самому себе. Я запихну это осознание вместе с пугающими чувствами, значение которых потихоньку начинаю понимать, глубоко внутрь себя, где их задавят мои комплексы и мысли о еде. Фрэнк наконец-то открывает маркер, предварительно встряхнув его пару раз, и начинает что-то старательно рисовать, закусив губу от напряжения. — Я назову его Бузи. — теперь рядом с одним из моих вампиров красовалось небольшое грустное приведение в ботинках с руками-палками и звездочками вместо ладошек. Оно выглядело по-детски простым в плане рисовки, но всё-таки чем-то цепляющим. — Нравится? — он разворачивается ко мне, слегка улыбаясь левым уголком губ. — Да, он очень милый. — я тоже начинаю улыбаться, детальнее рассматривая рисунок Фрэнка, после переводя взгляд на самого Айеро. — И грустный. — добавляю я. — Он скитается по миру в полном одиночестве, пытаясь найти смысл своего вечного существования. Он пытается найти место, где ему будут рады. Его все боятся, потому что просто не понимают. — Фрэнк печально вздыхает. — А ведь он очень добрый. Он просто хочет чувствовать себя нужным. Я не знаю, что ответить, поэтому решаю промолчать. Была ли эта история отчасти историей самого Фрэнка? Мы вновь сталкиваемся взглядами, но в этот раз не на секунду, как это бывает обычно. Я не чувствую дискомфорт и напряжение, мне не хочется отвернуться или спрятаться, мне хочется продолжать вот так стоять и смотреть в его глаза, которые на время становятся единственным важным объектом. Все ещё не разрывая зрительный контакт, Айеро возвращает мне маркер. Из-за этого я случайно касаюсь тёплой, слегка шершавой руки Фрэнка, после чего всё-таки неловко перевожу взгляд на новый рисунок на шкафу, вдруг начиная слегка улыбаться. — Теперь Бузи не одинок. — я нарисовал рядом с ним криповатого скелета с длинными руками и ногами. — Теперь они могут вместе скитаться по миру, но не в поисках смысла, а в поисках приключений, потому что они уже нашли его. Теперь вечная жизнь стала не мучением, а благословением. — Фрэнк начинает улыбаться ещё ярче и теплее, чем обычно. Теперь ему даже говорить не надо, чтобы заставлять меня чувствовать себя счастливым. Мы вновь перемещаемся на кровать. Я сажусь в угол, кладя подушку себе на колени. Всегда так делаю, чтобы мои ужасные толстые ноги случайно не попали в поле зрения. Фрэнк садится напротив, облокачиваясь о стену, все ещё продолжая улыбаться, пускай уже не так сильно. — Почему ты всё-таки решил прийти на вечеринку? Ты же говорил, что не ходишь на такие мероприятия. — Ну… — я делаю небольшую паузу, решая, стоит ли говорить ему правду. Не знаю, почему, но Айеро вызывает доверие. Почему-то мне кажется, что он точно поймёт меня. — Поссорился с родителями и решил, что не стоит упускать возможность напиться и отвлечься от ужасного дня. — причину ссоры я всё-таки решаю оставить в тайне, потому что боюсь того, в какой разговор это может вылиться. — Ох эти ссоры с родителями… — он усмехается, закатив глаза. — Понимаю. Именно из-за них я предпочитаю появляться дома как можно реже. Так и мне проще, и маме. — А отец? — не знаю, стоило ли заводить эту тему. Вдруг этот вопрос может как-то задеть Фрэнка. Просто мне показалось, что между нами образовалась какая-то связь, я стал чувствовать себя немного раскованнее, благодаря чему теперь могу найти в себе смелость задать пару интересующих меня вопросов, чтобы узнать Айеро лучше. — С ним у меня хорошие отношения. Он очень классный. Самый лучший. Думаю, если бы не папа, я бы не начал заниматься музыкой. Он во всем мне помогает и поддерживает. Он даже на моих концертах иногда бывает. Но, — до этого «но» голос Фрэнка был полон тепла, воодушевления и любви, которые теперь приняли грустный оттенок, — они с мамой разошлись, когда я был маленьким. У него появилась новая семья, и я не хочу им мешать. Не пойми неправильно, мы в нормальных отношениях, но всё-таки их дом — это не мой дом. Я буду в нем лишним. — он грустно улыбается, отводя взгляд в сторону. — Кстати, именно из-за папы мы с мамой часто ссоримся. Она постоянно сравнивает меня с ним, говорит, что я такой же безответственный и безрассудный. Она часто начинает гнать на него и говорить, что это общение плохо на меня влияет, и я просто не могу не начинать защищать его. Думаю, она все ещё обижается на отца, хотя, если честно, я даже не знаю, из-за чего именно они разошлись. Ладно, неважно, я уже привык. В какой-то степени мою мать даже можно понять. — Нет, не говори, что это неважно. Мои родители тоже часто говорят бредовые вещи. Приходится терпеть, это единственный выход. — Ну, да. — он громко обреченно вздыхает. — Кстати, ты как себя чувствуешь? Ты какой-то, на удивление, живой, я думал, что ты весь день умирать будешь. — Нормально. Таблетка помогла, наверное. — на самом деле, у меня все ещё сильно болит голова, но я действительно уже чувствую себя намного лучше. — А ты как? Ты голодный? — Как обычно — все клубнично. — он подмигивает и показывает «окей». — Но да, есть охота пиздец. — Ну, пошли, думаю, в холодильнике что-то найдётся. Мы выходим из комнаты и спускаемся на кухню. Я не боялся, что кто-то может быть дома и узнать, что я не просто прогуливаю школу, а делаю это с Фрэнком, ещё и у себя дома. Мама сегодня работает чуть ли не до ночи, отец вообще редко бывает не на работе (ну, если он не врет и не проводит это время в своё удовольствие), а от Майки, который должен уже скоро прийти, скрывать нечего. Хотя на секунду я представил, что бы могло быть, если бы мама всё-таки каким-то образом осталась дома. Думаю, это обернулось бы очень большими проблемами, но в то же время было бы очень забавно наблюдать за ее реакцией, учитывая, что Донна напрямую, без капли стеснения и старания быть помягче в своих высказываниях, посоветовала в добровольно-принудительном порядке не общаться с Фрэнком, предварительно обсыпав его самыми нелестными словами. — Так, ну, я могу сделать тебе бутерброд или хлопья насыпать. Еще есть клубничный йогурт. — говорю я, открыв холодильник, рассматривая его содержимое. — Мамину еду не предлагаю, она ведь слишком полезная для тебя, да? — я поворачиваюсь через плечо к уже сидящему за столом Айеро, держась одной рукой за дверцу холодильника. — Как мило, что ты запомнил. — он наигранно улыбается. — Мне без разницы. На твой выбор. Я решил, что сделать бутерброд будет самым верным решением, поэтому достаю все необходимые ингредиенты и приступаю к его приготовлению. Меня немного выбил из равновесия ответ Фрэнка, вновь дающий осознание того, насколько сильно отличается наше отношение к еде. То есть Айеро ест не просто то, что хочет, он может поесть только для того, чтобы удовлетворить потребности организма. Ему неважно, насколько это будет вкусно и полезно, сколько в еде будет калорий и куда они пойдут после попадания в рот. Для Фрэнка приём пищи не является чем-то важным, он явно не думает об этом, и я уверен, что если бы я не предложил поесть, Айеро мог бы и дальше терпеть идущее фоном ненавязчивое чувство голода, не думая все время о том, как наконец-то сможет поесть, когда мы разойдемся. — Будешь чай или кофе? Может, сок? — на секунду отвлекаясь от дела, спрашиваю я, нажимая на кнопку чайника. — Давай чай. — я киваю и возвращаюсь к своему занятию. Я очень старался не поддаваться желанию запихнуть в этот бутерброд все самое жирное и калорийное, специально сделав его в несколько раз менее полезным, чем он может быть. Я знаю, что это звучит отвратительно, но порой, когда меня просят что-то приготовить, я добавляю тонну масла или сахара, получая удовольствие от мысли, что теперь худым буду только я, что теперь в желудках других людей будет куча калорий, а мой будет потягивать от пустоты и чувства голода. Как я уже сказал, я знаю, что Фрэнку все равно, он, скорее всего, даже не заметит, если я добавлю в два раза больше соуса и сыра, но неосознанно перенося свои взгляды и ценности на Айеро, я не хочу делать ему плохо. Я не хочу хотеть соперничать с ним в весе и радоваться от того, что он потолстеет, а я — нет. — Какой чай будешь? — я открываю шкафчик с чаями, чтобы посмотреть, какие вообще есть. — У нас есть чёрный, зелёный и какой-то фруктовый. — Давай чёрный. — он пожимает плечами. — Ты пьёшь с сахаром или без? — Без. Только оставь немного места, чтобы водой разбавить, а то он остывать час будет. — Хорошо. — я делаю себе кофе и завариваю чай для Фрэнка, ставя кружки и тарелку с бутербродом на стол, присаживаясь напротив Айеро. — Спасибо. — он улыбается. — О, это та кружка, про которую ты мне рассказывал? Реально пиздатая. — неужели Фрэнк запомнил, что в первую нашу прогулку я рассказывал о том, что купил себе новую прикольную кружку? Вроде, это ничего не значит, но мне становится так приятно и тепло на душе. Он слушает меня, он слышит меня, и, видимо, для Айеро это действительно важно, раз он обратил внимание даже на такую мелочь. — Блин, и мне чай ты налил в крутую кружку! Это тоже твоя? — это была кружка с Бэтменом, но не просто со значком на жёлтом фоне, а вырезкой из комикса, где герой бежит с развивающимся за спиной плащом, а в выноске написано «I’m whatever Gotham needs me to be». — Да. — я слегка усмехаюсь. Это очень мило и немного странно, что Фрэнк так заострил своё внимание на кружках. Как будто я показал ему реально что-то очень крутое. — Я буду очень стараться не спиздить ее у тебя. — мы оба смеёмся, а я ловлю себя на мысли, что, на самом деле, готов отдать ему эту кружку, которая напоминала бы Фрэнку обо мне каждый раз, когда он будет что-то пить из неё. Айеро наконец-то откусывает бутерброд, пока я наблюдаю за его реакцией. Надеюсь, что получилось вкусно и ему понравилось. — Ну, как? Я могу переделать, если что. — Это очень вкусно, спасибо большое. — он довольно покачивает головой, и я наконец-то могу выдохнуть. — А ты есть не будешь? — через какое-то время с опаской добавляет Фрэнк. Теперь я уверен, что не ошибся, и Айеро действительно заметил, как я прятал еду за ужином, а самое главное — сделал из этого верные выводы, что не играет мне на руку. — Нет, я не хочу пока. — я стараюсь не подавать виду и говорить так, будто этот вопрос никак не задел меня, будто я вообще не понял, что именно стоит за ним. Я улыбаюсь, но, кажется, как раз-таки этой улыбкой с потрохами себя выдаю. — Может, хотя бы немного? Уже ведь день… — его брови жалостливо сдвинулись, а голос был полон тревоги и сочувствия. Фрэнк старался быть как можно более тактичным, он, очевидно, очень боялся сказать что-то не то, поставив меня в неприятное положение. — Я не… я правда пока не хочу. — я чувствую сильную вину, ведь вижу в его глазах то, что всегда вижу в глазах Майки, когда он так же пытается уговорить меня хотя бы немного поесть. Нет, только не это. Я не могу портить жизнь ещё одному человеку, я не хочу заставлять Фрэнка чувствовать себя таким же бессильным, как заставляю брата, я не хочу, чтобы он переживал из-за меня. — Я просто… — мне очень хочется открыться Фрэнку и объяснить ему все, но я ужасно боюсь, что это будет лишним, что я потом пожалею об этом. — Что? — это «что» слышится как «ты можешь рассказать мне, я выслушаю и постараюсь тебя понять. Тебе не надо бояться». — Я просто… — снова говорю я, стараясь найти подходящие слова, все ещё ища в себе смелость открыться ему. — Я просто хочу быть красивым. — эта фраза была всем, что я смог выдать. Я чувствую, как по телу начинает идти дрожь, как появляется желание заплакать, чтобы избавиться от огромного количества эмоций, перемешавшихся внутри меня. — Ты и так очень красивый. Джи, ты… — и снова это «Джи», избавляющее от боли лучше таблеток, заставляющее меня чувствовать себя живым и нужным. — Ты не должен так мучать себя. Как жаль, что ты не можешь увидеть то, насколько прекрасен. И я говорю не только про внешность. — я нахожу в себе смелость поднять взгляд на Фрэнка. Мы сидим в тишине и просто смотрим друг на друга, как тогда у шкафа, и я снова чувствую покой и тепло. Я больше не могу отрицать очевидное, я больше не могу врать себе и придумывать «логичные» объяснения своему поведению и мыслям. Я больше не могу отрекаться от своих чувств и стараться давить их более сильными и негативными. Кажется, я нашёл свой дом, но почему-то обхожу его стороной, считая, что недостоин зайти. Я боюсь, что внутри он окажется не таким, как снаружи. Я всегда говорю себе, что падать некуда, что хуже не будет, а что, если будет? Я резко встаю из-за стола и начинаю мыть посуду, чтобы отвлечься от потока мыслей и сомнений. Я снова сбегаю. Я снова выбираю легкий пусть неведения, за который всегда осуждаю маму. Я слабый. Я никогда не зайду в этот дом, предпочитая наблюдать со стороны, убеждая себя тем, что мне хватит лишь мыслей о том, как в нем будет хорошо. — Джи. — я настолько ушёл в себя, что не заметил, как со спины ко мне подошел Фрэнк. Он выключает воду и убирает из моей руки нож, заставляя повернуться к себе. Мы стоим слишком близко, из-за чего я начинаю нервничать. Наши руки все ещё совсем слегка соприкасаются, но ни я, ни Фрэнк не можем решиться что-то сказать или сделать. Он тоже боится? Но чего? Неужели он может чувствовать то же, что и я? Я смотрю в сторону наших рук, прячась за спадающими на лицо волосами, чувствуя, что Айеро смотрит прямо на меня. Он начинает очень аккуратно двигать рукой, из-за чего в итоге наши ладошки соприкасаются. Я стараюсь даже не дышать, лишь бы все не испортить, лишь бы мы стояли так вечно. Действия Фрэнка такие ненавязчивые и легкие, в каждом из них читается вопрос: «тебе точно комфортно? Ты точно не против?», из-за чего я не чувствую тревоги. Он даёт мне достаточно времени, чтобы я смог освоиться и начать делать что-то в ответ. Кажется, теперь уже я начинаю медленно переплетать наши пальцы один за другим. — У тебя такие холодные руки. — шепчет Фрэнк, видимо, тоже боясь сделать что-то не так. — И мокрые. — Ну, я же посуду мыл. — ещё тише, чем он, говорю я, всё-таки поднимая взгляд на Айеро. — Ну, да. — надеюсь, он не догадался, что мои руки мокрые уже не из-за посуды, а из-за пота. Я так сильно волнуюсь. Я не знаю, стоит ли что-то сказать или лучше продолжить стоять в тишине. Я не понимаю, хочу ли я, чтобы Фрэнк сделал что-то ещё, или это будет слишком, и я пока не готов. Я не понимаю, вкладывает ли в происходящее Айеро тот же смысл, что и я, пускай и воспринимать это как-то по-другому ну просто невозможно. И, если всё-таки, наши мысли одинаковы, значит ли все это для него настолько же много, как для меня, или же в его понимании это — пустяки? Как мне вести себя дальше? Сделать вид, что этого не было? Хотя, наверное, это все неважно, по крайней мере сейчас. Я не знаю, как долго мы уже так стоим, но я хочу, чтобы это никогда не заканчивалось. Неожиданно раздаётся громкий звук открывающейся входной двери, из-за чего я вздрагиваю, наши руки расцепляются, и Фрэнк буквально отскакивает от меня. — Наверное, это Майки. — говорю я, сразу же направляясь в прихожую, чтобы проверить свою догадку. И я не ошибся, это действительно он. — Привет. — Привет. — Майки скидывает с плеча рюкзак, устало вздыхая, принимаясь снимать верхнюю одежду. — Как себя чувствуешь? Фрэнк ещё не ушёл? — меня радует, что, как мне показалось, в голосе брата не было обиды или раздражения, ведь я все ещё сильно переживал из-за нашего последнего разговора. — Все нормально. Нет, Фрэнк на кухне. А ты как? Голодный? Хочешь, чай? — Нет, не голодный, но от чая не откажусь. — мы вместе проходим на кухню. Айеро уже сидел за столом, наконец доедая свой бутерброд. — Приветики. — Фрэнк машет рукой, а я принимаюсь наливать брату чай. Я не стал спрашивать, какой он будет, потому что знаю, что выбор, как всегда, падет на зелёный без сахара. — Привет. — тихо говорит Майки, продолжая стоять у входа, видимо, стесняясь сесть за стол, думая над тем, чтобы побыстрее уйти, чтобы не мешать нам. — Ты чего там стоишь? Садись к нам. — говорю я, поставив его кружку на стол, не давая Майки шанса не принять приглашение. — Как день прошёл? — Никак. Из интересного только то, что на физкультуре в меня прилетел мяч, и, кажется, теперь мои очки перекосило. — он садится рядом со мной, ненадолго снимая очки, демонстрируя поломку, грустно вздохнув. — Жесть. Никогда не ходил на физру, после этого тем более ходить не буду. — Фрэнк усмехается. — Может, сходим в оптику и спросим, можно ли их починить? — очки перекосило конкретно, я представляю, как теперь Майки неудобно. — Посмотрим, может, я привыкну. — он стеснительно прячется за кружкой, периодически кидая на меня взгляды. — А вы что делали? Как вечеринка прошла? — Твой брат в такую хламину напился, что его пришлось нести до дома. — Айеро смеётся. — А ведь по нему и не скажешь, что он на такое способен. — Да, я слышал, как вы забирались домой через окно. — из-за этих слов я начинаю сильно переживать. Думаю, мы вернулись под утро, и это значит, что Майки опять не спал почти всю ночь. Мне так его жаль, я так сильно хочу ему помочь. Моё сердце разбивается каждый раз, когда я только смотрю на брата. Даже сейчас невооружённым глазом видно, что у него все не в порядке, что ему безумно плохо. У него такой тихий и безжизненный голос, такие уставшие глаза, и я знаю, что причина тому далеко не учеба. Я так сильно люблю его, поэтому и безумно боюсь. Я не знаю всей правды, могу только догадываться о том, что с ним происходит. А что, если все ещё хуже, чем я думаю? — По дороге домой он пытался украсть собаку. Она начала лаять, и Джерард чуть ли не плакал, пытаясь понять, чем же обидел ее, и почему она так, цитирую: «поступила с ним, почему она оттолкнула его, ведь он хотел подарить ей всю свою заботу и любовь». — Фрэнк рассказывает это сквозь смех, заставляя Майки слегка улыбнуться. — Нет, перестань, я же попросил тебя ничего не рассказывать! — А я не тебе рассказываю, а Майки. Можешь уйти, если не хочешь слушать. — он пожимает плечами. — А ещё он решил, что будет прикидываться ангелом смерти. Типо приходить на все похороны и загадочно стоять в стороне, как бы наблюдая за теми, чью жизнь недавно забрал. И вообще будет периодически ходить по кладбищу и пугать всех. — даже Майки уже начинает издавать тихие смешки. Я давно не слышал его смех. — Это похоже на него. Джерард мог бы дойти до этого и без алкоголя. — А ещё он пытался курить носом. Не просто одну тяжку, после которой обычно становится ясно, насколько эта идея ужасна, а почти половину сигареты. Это выглядело больно и жалко, но смешно. — Все, хватит, остановись. — я стыдливо закрываю лицо руками, хныкая. Мы ещё долго сидим за столом, беседуя обо всем на свете. Конечно, в основном говорил Фрэнк. Он шутил и рассказывал истории из жизни, включал музыку и показывал забавные видео. Кажется, у Айеро получилось раскрепостить даже Майки, который больше не прятался за кружкой и не молчал, реагируя лишь на то, что адресовано конкретно ему. Время пролетело незаметно, на улице уже начало темнеть, и Фрэнк был вынужден уходить. Майки поднялся к себе, предварительно попрощавшись с Айеро, а я решил проводить его до калитки, на самом деле, не желая расставаться, пытаясь всеми способами оттягивать время. — Ты придёшь завтра в школу? — Не знаю, я и так слишком часто там появляюсь в последнее время. — он усмехается, пожав плечами. — Понятно. — я слегка грустно киваю. Мне бы очень хотелось завтра увидеться с Фрэнком. Нет, мне бы хотелось, чтобы он вообще не уходил. — Я хотел после школы пойти в художественный магазин. Я подумал, может, ты хочешь сходить со мной? — неловко спрашиваю я, стеснительно опустив голову вниз. Пожалуйста, только бы он согласился. — Конечно, хочу. — я поднимаю голову и сталкиваюсь с его мягкой тёплой улыбкой. — Встретимся у школы после уроков? — Хорошо. — я киваю. — Ну, тогда… до завтра? — До завтра. — отвечает Фрэнк, но почему-то все ещё продолжает стоять. Видимо, он тоже не хочет уходить. — Поешь, ладно? Хотя бы немного... пожалуйста. — он говорит это очень неуверенно, пару раз даже запнувшись. — Ладно. — я уже сам не знаю, вру ли я сейчас ему. С одной стороны, мне хочется, чтобы Фрэнк не переживал из-за такого пустяка, а с другой — я не могу позволить себе поесть, зная, как сильно буду себя винить за это. — Хорошо. — он кивает. — Пока, Джи. — Пока. — последний короткий взгляд, после которого Айеро всё-таки уходит. Я зачем-то стою ещё пару минут на улице и захожу обратно домой.