Красавец и чудовище

Проснулась Ронина от давящей тяжести на животе и сначала с перепугу забилась, пытаясь отползти подальше, но через несколько мгновений поняла, что это всего лишь обнаглевший эльф положил на нее голову и сгреб в охапку, как подушку. Как он умудрялся лежать поперек узкой кровати и не спихивать ее на пол, оставалось загадкой. — Слезь с меня, дубина, — магичка попыталась высвободиться, но не преуспела, помог лишь приказ. Эльф отодвинулся в сторону, подчиняясь ей даже не проснувшись. А потом наконец открыл глаза и сонно заморгал, пытаясь понять причину хозяйского недовольства. Вроде как все было хорошо. — Приличные люди говорят: «Доброе утро», — пробормотал он и зевнул, даже не прикрывая рот. Стесняться здесь было некого. — Приличные люди помогают надеть белье, — заметила Ронина, поднявшись с кровати и обнаружив свой халат нараспашку. — Я в халат тебя с трудом запихнул, — ответил эльф, потягиваясь, — куда еще в белье-то. Ты была по консистенции недалека от нашего слизня. — Ладно, хрен с тобой. Мы не люди, а значит, приличия людей можем не соблюдать, — Ронина отыскала в сундуке чистые панталоны и натянула их с явным удовольствием. Щеголять голым задом перед эльфом, пусть даже и собственным рабом, ей было неловко до такой степени, что она сама удивлялась, как не покраснела, словно маков цвет. Сказывалась многолетняя выдержка, вбитая в голову при обучении, да так там и застрявшая навеки. Она все еще чувствовала противную слабость в теле, но уже была способна спуститься в уборную и достать еду, а это уже было намного лучше. К тому же Ронина решила пересмотреть некоторые правила жизни в башне, как-то: запас продуктов на случай, если она снова будет беспомощной, запас зелий на случай потери маны и полного истощения, а еще следовало обучить эльфа кое-каким полезным заклинаниям, чтобы он не крутился бесполезно вокруг нее, а мог позаботиться о себе и о ней в подобном случае. Если уж магистр взялся за них серьезно, то теперь он не отстанет, и это означает, что они должны быть готовы ко всему. Пока Ронина умывалась в уборной и приводила себя в порядок, Истираль спустился в зал и подобрал валяющийся на полу со вчерашнего вечера ошейник и наручники. Металл ошейника засветился, стоило ему взять его в руки. Сейчас Ронина слаба, и если он схватит ее, то успеет защелкнуть ошейник и сделать ее своей. И тогда они действительно будут жить душа в душу… Свободный ошейник щелкнул пазом, отводя в сторону одну из створок, чтобы надеть его на чью-то шею. Эльф вздрогнул от этого звука, вспомнив, как все случилось у него. Как высокий жилистый солдат пнул его сапогом под ребра, и когда он упал, точно так же защелкнул ошейник. Как по телу прокатилась волна адской боли, подчиняя его и превращая в послушную игрушку хозяина. В первый раз всегда больно становиться рабом. Потом уже все зависит от того, кому его продадут или передадут… Эльф молча положил ошейник на стол, паз защелкнулся обратно, превращая артефакт Ушедших в сплошное металлическое кольцо с рунами, слабо светящимися в полумраке башни. Внизу слизень продолжил катать сферу антимагии, проснувшись от шагов хозяев башни. Истираль плеснул в него воды из кружки, стоящей на столе, и тот притих. — Что, дрессируешь свою скотину? — Ронина подошла медленно, но держалась она уже вполне уверенно. — Пытаюсь, — неохотно отозвался Истираль, чувствуя, как нахлынувший соблазн оставляет в его душе прожженную дыру. Он не может уподобиться людям, не может поступить с другим существом так, как поступили с ним. Даже если ему выпал уникальный шанс. — Для начала предлагаю поесть, а то успехи у тебя так себе, — проворчала магичка и стала открывать портал, чтобы добыть еду. На самом деле, слизень неплохо понимал, когда его будут кормить, отличал день от ночи и по ночам спал или тихо сидел под столом. Днем он мог ползать по залу, но никогда не заползал на лестницу, словно бы понял, что никакого разрешения на подобное ему не давали. А вот выполнять какие-либо команды он и не собирался, то ли не имея органов слуха, чтобы их услышать, то ли просто игнорируя все попытки его выдрессировать. Бить же эту животину они оба не согласились, поскольку неизвестно еще, во что оно мутирует после побоев. Завтрак прошел в молчании. Ронина была слишком вымотана произошедшими событиями, чтобы что-то говорить, Истираль не счел нужным нарываться, понимая, что услышит лишь очередную отговорку. Он и так превысил лимит доверия и перешел вчера какую-то черту, после которой возврата не было. Фактически он пытал свою хозяйку, пусть и столь странным образом, за что чувствовал вину. Но и быть бесправной игрушкой ему уже окончательно опостылело. Маги вели какую-то свою игру, в которой ему не было места. Будь он эльфийкой, вполне возможно, его бы переподчинили, заставив Ронину передать рабыню в чужие руки. Но он рожден мужчиной, а значит, абсолютно бесполезен для улучшения поголовья магов. Там своих таких же хватает. Одного он не понимал — почему все началось именно сейчас? Почему не раньше или позже? Или же Нилайя что-то выдала совету такое, что повлекло за собой их решение? Она вполне могла сдать с потрохами подругу, если это ей было выгодно… Закончив завтракать и побросав остатки и косточки слизню, Ронина довольно откинулась на стуле и погладила живот. Наконец-то она не хотела есть и пить и чувствовала себя достаточно сильной для того, чтобы продолжить прерванное вчера дело. — Сейчас я отправлю тебя к гномам снять мерки, как вчера и обещала, — сказала она, глядя на Истираля с каким-то сочувствием. — Портал подержу, не беспокойся. А потом ты будешь учиться телепортации. Пора уже начинать изучать что-то полезное, а не только алхимию. — Алхимия полезна, — осторожно ответил эльф, глядя на Ронину и пытаясь понять, сердится она или нет. Но судя по обычному слегка недовольному лицу, она пребывала в своем типичном расположении духа. — Да, но не в нашем случае. Алхимия не подходит для боя магов, как бы мне этого ни хотелось. Я, конечно, могу бросить в ублюдка склянку с взрывчаткой, но сам понимаешь, толку от этого будет мало. Ты должен научиться сражаться зачарованным оружием и должен выучить боевые заклинания, как и телепортацию. Для боевых у тебя пока что слаб резерв, так что тренируйся бытовыми и всякой ерундой, он нарастет. А в телепортации сначала стоит выучить теорию, это займет достаточно времени, чтобы ты накопил нужное количество маны для разового телепорта. — А если нападение случится раньше? Например, завтра? — уточнил Истираль. — Завтра мы никуда отсюда не выйдем. Если они нападут, то будут долго и счастливо продираться сквозь лес и полчища тварей, так как я перекрыла сюда телепортацию кого бы то ни было, кроме меня и тебя. Любого, кто попытается открыть телепорт в башню или около башни, размажет в лепешку. — А если… — начал было эльф, но магичка его прервала: — Все, никаких если. Сейчас пойдешь к мастеру Торигейду и сделаешь все, что он тебе скажет, в разумных пределах, конечно. А потом будешь читать умные книжки, чтобы наращивать мозги. — Разве мозги не растут сами по себе? — усмехнулся эльф. — У детей — да, а у взрослых они усыхают от безделья и тупости. Проверено опытным путем, — отрезала магичка и притянула к себе свою любимую сферу. Разговор с гномом много времени не занял. Торигейд согласился принести сферу в кузницу, чтобы Ронина смогла открыть телепорт прямо туда. Она объяснила это тем, что не хочет, чтобы гномы волновались из-за брожения эльфа по их городу, но на самом деле Ронина просто сомневалась, что потянет открывать и закрывать множество телепортов туда-сюда. Так что проще было переправить Истираля сразу на место, а потом сразу же забрать, не закрывая телепорт. Она сомневалась, что снятие дополнительных мерок и проба заготовки меча займет много времени. Гном-кузнец долго и недовольно смотрел на эльфа, но потом все же согласился с тем, что меч будет принадлежать ему, поскольку эльф собственность колдуньи, а та спасла жизнь его племяннице и ее дочери, так что это был своего рода долг крови. Долго Истираля держать не стали, памятуя про портал. Да и краткий рассказ Ронины о нападении магистра и попытке захватить ее в плен заставил Торигейда поторопить мастера. Фактически за время знакомства с гномами Торигейд, а до этого его отец, были своего рода главными по общению с Рониной и считались кем-то вроде подручных колдуньи, что заставляло остальных гномов считаться с их мнением и просьбами. Сама Ронина в свое время выбрала Торигейда как уже знакомого с нею гнома — отец приводил его несколько раз перенимать наследие — да и с ним ей было проще обсуждать некоторые вещи, чем с кем-либо еще. Не все гномы были прямо уж такими твердолобыми, но большинство отличалось крайним консерватизмом и неспособностью изменить свои расистские и политические взгляды. Так что она предпочитала видеть знакомое лицо, которому могла доверять, чем множество новых лиц, еще неизвестно, какие цели преследующих и чего желающих от союза с темной магичкой. Забрав Истираля обратно домой, Ронина ощутила себя довольно усталой. Она сама не знала, почему обращение так странно подействовало на нее, но старалась выглядеть бодрой до последнего. Эльф похвастался тем, что увидел вживую настоящую гномью кузницу, о которой ходило столько слухов и легенд, что можно было записывать целую книгу, а то и не одну. — Что ж, наверное, ты был первым эльфом, которого пустили в святая святых гномов, — усмехнулась она. Восторг парня казался ей каким-то детским, но чему еще радоваться бедному светлому, если у него больше ничего нет? — Вполне возможно, что первым за несколько тысяч лет, — подтвердил Истираль. — Что ж, если ты закончил восторгаться гномами, которых раньше боялся и ненавидел, то я предложу тебе кое-что еще, прежде чем мы начнем учить тебя телепортации. Расскажи мне все, что ты знаешь об ошейнике, — Ронина взяла со стола артефакт и повертела в руках. Тот оставался сплошным монолитом, даже и не думая открываться. Похоже, он реагировал лишь на мысли и желания владельца. — Он… полностью ломает, — вздохнул светлый, тут же теряя всю радость и восторг. — Это я знаю. Мне интересно другое — как он это делает? — гнула свою линию магичка, исследуя руны на внешней стороне ошейника. Часть из них она знала, но как минимум две не могла распознать, а еще три имели несколько значений, и какое конкретно указано на ошейнике, оставалось только гадать. — Впервые он обдает все тело болью… — поморщился Истираль. — А дальше я не знаю. Дальше все происходит само собой. — Насколько я понимаю, при первом порабощении до сих пор свободного разумного, ошейник буквально врастает в нервную систему, отсюда и боль. Потом он просто влияет на спинной и головной мозг, на сигналы, которые те отправляют рукам и ногам, а также прочим частям тела. То есть ошейник может вызвать у тебя голод, если хозяин захочет тебя принудительно кормить до разрыва живота, может заставить пить, пока не лопнет желудок, или же работать, пока тело не свалится замертво. С мертвых рабов ошейник снимается сам… — Ронина поморщилась. Истираль тяжело вздохнул. Да, это было правдой. Ошейник делал с рабом все, чтобы тот полностью и безоговорочно подчинялся хозяину. Многие специально усиливали воздействие, чтобы раб превратился в какое-то подобие живого голема, делал лишь то, что приказано, и даже не двигался без разрешения хозяина. Но такие рабы быстро умирали, поскольку их тела не выдерживали подобного скотского отношения. Он видел много раз гибель рабов на рынке, где его держали до покупки Нилайей. Туда солдаты свозили всех пойманных рабов. Кому-то повезло, и на них надели обычные ошейники, поделки современных мастеров-артефакторов. За такие игрушки богатеи платили много и часто, поскольку рабы могли повредить ошейник или же каким-либо образом избавиться от него. А вот артефакты Ушедших попадались реже, их надевали на ценных рабов, чаще всего на эльфов, которым многие человеческие артефакты были на один зуб. — Я все равно больше ничего не знаю, — развел руками Истираль. — Могу лишь сказать, что поначалу это ужасно больно, страшно и мерзко, но потом привыкаешь, как и ко всему остальному. — Было бы любопытно исследовать воздействие и этого ошейника на кого-нибудь, но мне не хочется заводить здесь еще разумных существ и тем более рабов, — Ронина положила артефакт на стол. — Поэтому ты можешь рассказывать мне, какие чувства он у тебя вызывает и при каких обстоятельствах. Конечно, данные не полные, поскольку ты в нем ходишь уже достаточно долго и будешь теперь вечно, но все же это лучше, чем ничего. — Хорошо, я буду рассказывать. Например, когда ты пыталась себе разрезать живот, я думал, что сойду с ума, поскольку ты приказала разрезать тебя, а я не мог причинить тебе никакого вреда. У меня сильно заболело в висках, — эльф неосознанно коснулся правого виска, вспоминая ту боль. — Но потом я смог отговорить тебя от этой глупости, и все прошло. — Логично, поскольку приказ противоречил сохранности жизни хозяина, — задумчиво ответила Ронина и слабо вздохнула. — Ладно, пошли, я дам тебе несколько книжек, почитаешь. Может, что-то и выучишь. Она пнула ногой слизня, тем самым выкатив сферу антимагии из его тела, и подняла артефакт, покрутила перед глазами и поднялась из-за стола, забрав и все остальное. Пожалуй, такие вещи должны лежать в укромном месте, чтобы загребущие лапки магистра к ним не сунулись снова. В своей комнате Ронина вручила Истиралю три книги. Первые две были похожи на типичные учебники с подробными описаниями, рисунками и объяснениями действий заклинаний телепортации. А вторая больше напоминала толстую тетрадь, исписанную мелким заковыристым почерком и покрытую малопонятными схемами. — Сначала прочтешь эти, чтобы понимать саму суть, — магичка указала на толстые книги, а после перевела взгляд на тетрадь и как-то печально вздохнула. — А это так… для общего образования. Я восстановила свои труды по разработке стационарного портала, но так как моего резерва не хватает, чтобы поддерживать портал рабочим сутки напролет, а артефактов такой мощи у меня нет и не предвидится, то это голая теория и сплошные домыслы. Потом прочтешь… не зря же я его писала… Ронина уселась на кровать и взялась рассматривать ошейник, а остальное перед этим сунула на полку. Истираль устроился рядом на свободный стул и открыл книгу, решив начать сначала, как и положено при обучении. Покосившись на магичку, он увидел, что она каким-то образом вытащила плетения из ошейника наружу и рассматривала всю эту светящуюся разными цветами сложную запутанную сеть. Что она там могла понять, эльф не знал, поэтому решил не морочить себе голову и заняться обучением. Портал действительно мог пригодиться в жизни. Не для побега, поскольку разорвавшийся контакт с хозяином для него смертелен, а вот для каких-либо других целей вполне годился. А еще порталом можно будет таскать еду. Да, до такого мастерства, как у Ронины, чтобы не воровать, а практически воссоздавать заново пищу, у него еще долго не будет, но и своровать можно. Истираль уже как-то не заботился о своей и так погубленной репутации, так что волноваться ему не о чем. Читал он так до самого вечера, пока Ронина не вспомнила про ужин и не разрешила поесть в ее комнате, чтобы далеко не уходил. Сама она так погрузилась в разбор на составные заклинания магии ошейника, что позабыла и про еду, и про другие занятия. Зато ей кое-что удалось выяснить, и это магичке не нравилось. Она все еще сомневалась и старалась не думать об этом всем. Но в голове крутились дурацкие мысли, которые она спешно гнала прочь. Истираль решил добить хозяйку, пожелав той спокойной ночи. Он вернул книги на место, решив, что завтра спокойно продолжит свое странное обучение. И когда Ронина вернулась обратно после вечернего умывания, то укутал ее в одеяло и легонько чмокнул в лоб, как ребенка. Или как сестру. За образом злобной магички, старой темной стервы внезапно промелькнул образ маленькой, обиженной всем миром девочки, сбежавшей из дому и оставшейся на улице в полном одиночестве. — Спокойной ночи, — пробормотал он, отстранившись. Ронина уткнулась носом в подушку, боясь выдать себя. Ее никто не укладывал спать и не желал ничего доброго. И никто не заботился о ней с младенчества. В большой семье ведь как — способен ребенок ходить и самостоятельно есть, значит, все, дальше уже практически без чужой помощи обойдется. Магичка сглотнула набежавшие слезы и буркнула что-то неразборчиво-аналогичное, не желая обидеть эльфа. Тот ведь на самом деле не хотел ничего плохого. Ронина еще долго ворочалась, будто проклятая светлым. Какой там уже покой, когда мысли в голове тяжелые и неповоротливые, когда память подкидывает кошмары прошлого и как бы говорит: ну что, ты хочешь продолжения? Хочешь, чтобы твоя жизнь снова стала кошмаром во плоти? Хочешь вернуться туда, где тебя не ценят? Или все же сделаешь другой выбор? Глядя в темноте своей комнаты на потолок, Ронина беззвучно прошептала: — Магистр Эридус, я все-таки насру вам в тапки, раз уж вы считаете меня животным. Мысль о мести согрела ее душу до такой степени, что Ронина уснула безмятежным сном настоящей темной магички.