Красавец и чудовище

Когда гномы наконец изготовили меч и передали его магичке, так как сочли, что вручать меч лично эльфу будет слишком жирно, то Ронина решила, что Истираль уже готов к долгим походам по лесу. Не к коротким прогулкам в духе «выйти, нарвать трав и уйти обратно», а серьезным походам, возможно, с ночевками. Тем более что оружие гномы действительно сделали на совесть, ничего не украли из материалов и не пожалели. То ли от души, то ли побаивались грозную темную магичку… но все же факт оставался фактом. На зачарование меча ушли еще сутки, и то так быстро они справились только благодаря помощи самого эльфа. Он добавил к заклинанию несколько капель своей крови, которую Ронина заставила впитаться в кристалл на рукояти. Таким образом меч стал собственностью сугубо Истираля, и даже магичка не могла им пользоваться. Учитывая нынешние тенденции, такая предосторожность была не лишней. Когда Ронина наконец закончила долгую и изматывающую их обоих привязку меча к хозяину, то взглянула на эльфа и довольно произнесла: — Теперь ты уже намного больше готов, чем без него. — К чему готов? — встрепенулся Истираль, уже представляя себе битвы с какой-то пакостью. Меч и правда был хорош — неброский, на вид даже простоватый, без лишних украшений, кроме зачарованного камня, зато крепкий и какой-то… настоящий. Острое лезвие Истираль опробовал в первую очередь, перерезав кусочек ненужной тряпицы в полете, и теперь был чрезвычайно рад полученному оружию. Все же он не держал в руках настоящего оружия уже очень долго, фактически с того дня, как попал в плен. — К походу в лес, конечно же, — ответила Ронина, довольно усмехаясь. Усталая и голодная, она все же чувствовала гордость за проделанную работу — еще никогда ранее ей не доводилось зачаровывать оружие для кого-то, кроме себя и некоторых гномов. Те в большинстве своем предпочитали рубить головы врагов по старинке, без волшебства. — Но мы и так ходим в лес раз в несколько дней, — прикинул эльф, вспоминая, что не далее как позавчера они опять ловили каких-то диких тварей, похожих на пушистых лягушек, правда, не для того, чтобы потрошить, а чтобы собрать яд из их желез на голове. — Это были не походы, а лишь выход за порог, — магичка уселась на стул и взялась собирать им обоим ужин. — А я предлагаю тебе выйти в лес на несколько дней. Запасемся водой, едой и лекарствами на всякий случай и сходим проверим границы, осмотрим, что могло сильно измениться, узнаем, не появились ли новые твари из старых. И этого вон выгулять надо, а то скоро дверь снесет, — она деланно пнула носком сапога слизня, учуявшего появившуюся из телепорта еду, а в особенности мясо, и пытающегося по ее коленям вылезти поближе к вкусностям. — Твое предложение означает… — похолодел Истираль, уже мысленно попрощавшийся с жизнью. Одно дело играться лесной живностью у порога башни, а совсем другое — жить несколько суток в чаще. — Что ты полностью стал темным и теперь тебе не страшны живущие там гады, если ты, конечно, не будешь их трогать и пытаться оторвать хвосты, — фыркнула Ронина, смачно надкусив окорок. Отличное мясо готовили у графа Силерина, просто загляденье! — Темным? — эльф встрепенулся и потянул себя за волосы. В его руке оказалась светло-желтая прядь, как и была всю жизнь. И он мог поспорить, что его глаза остались такими же зелеными, как он видел их сегодня утром в бочке с водой, когда умывался. — Разве я похож на дроу? — Ох, не мели чушь! — фыркнула магичка, глядя на него с легкой досадой. — Я тебе уже сколько раз говорила, что тьма и свет — это просто энергия, сила, с помощью которой ты колдуешь, вот и все. Дроу имеют темную кожу и белые волосы потому, что живут под землей. И глаза у них красные, чтобы видеть под землей в кромешной тьме, куда никогда не попадает ни единого луча солнечного света. А ты живешь всю жизнь на свету, поэтому изменять внешность тебе нет резона. К тому же дроу стали такими не за пару дней и даже не за пару столетий. Тысячелетиями они сидели в своих пещерах, многие гибли, а выживали лишь самые приспособленные, те, кто изменился и подстроился под новые реалии. Тебе это не грозит. — И что мы будем делать на границе? — спросил Истираль, наконец взявшись за предложенное мясо. Оно, как ни странно, помогало быстрее восстановить резерв и физические силы. — Проверим собственно границы, как далеко расширилась моя территория, — вздохнула магичка, — обычно она расширяется где-то на одно-два дерева в год, но все же стоит замерить расстояние между деревьями. Поэтому мы возьмем с собой это, — с полки слевитировал небольшой пузырек с чем-то ярко-желтым, похожим на краску, которой ткачи красят ткани для самых отъявленных модниц при дворе. А рядом с пузырьком улеглась знакомая гномья рулетка, карандаши и стопка бумаги. — А еще мы осмотрим саму границу. Что-то мне неспокойно, поэтому хотелось бы усилить ее… — И как ты это сделаешь? — Посмотрим, — Ронина неопределенно махнула рукой. — Заодно проверим одну мою теорию насчет того, почему здесь не меняется климат. — Какую теорию? Ты говорила мне подумать на эту тему, но я так ничего и не смог сообразить, — эльф развел руками, капнув соусом на слизня, которому подобное было только в радость. Он уже расслабился и перестал думать об этикете, о том, как выглядит со стороны, о том, что не так сидит, не кланяется, не дожидается отмашки от хозяйки, чтобы приступить к еде. Он стал в разы проще и свободнее, как бы это странно ни звучало. — Думаю, в момент моего… скажем так, помрачения рассудка, когда я прибыла сюда, я ограничила некоторый кусок леса, сделав его своей территорией. В дальнейшем я уже в более вменяемом состоянии постоянно думала о том, как было бы хорошо, будь здесь всегда тепло. Это привело к тому, что моя сила выполнила пожелание, сделав этот лес скажем так… отгороженным от остального мира. Буквально превратив его в некое другое измерение, в котором действуют другие законы природы. Я не знаю, как именно, мне еще думать и думать над этим, но могу предположить, что под землей есть горячие источники, которые теперь располагаются под лесом и круглый год питают растительность и согревают почву, благодаря чему деревья не сбрасывают листья и не замерзают. Также я думаю, что лес образовал определенный микроклимат, он сам поддерживает свое существование, создал замкнутый цикл. Точно так же было в вашем эльфийском лесу до того, как эльфы утратили силу. У вас не было зимы и холодов, деревья цвели круглый год и плодоносили тоже. А еще в ваш лес могли войти только те, кому вы это разрешали. Здесь точно так же. Вот теперь думай. — То есть… на самом деле мы не в нашем Исторуле, а где-то еще? — удивился Истираль, представляя себе эту картину. — Скажем так, мы все еще находимся в нашем королевстве, будь оно неладно, но несколько вне его. Пока еще мы не можем отделиться от нашего мира и от государства, но уже живем самостоятельно, без контакта с внешним миром. Насколько я поняла из увиденных в шаре разговоров по границе, уже больше года твари не выходят из леса. Это беспокоит пограничников, они думают, что я готовлю какую-то гадость. На самом деле мы просто сильнее замкнулись в собственном кусочке мира. — Я что-то слышал о таком, но это были легенды… — эльф удивленно отметил, что успел уже все съесть, поскольку за интересным разговором время пролетело незаметно. — Скажем так, в некоторых преданиях о богах и их подвигах были подобные рассказы об измерениях, карманных измерениях, а также истории о магах, которые могли этими измерениями управлять. Но это всего лишь сказки. — Тогда ты живешь в сказке, — Ронина обвела рукой зал. — Как видишь, все это уже не находится в Исторуле, как и в остальных королевствах тоже. Так что мы уже достаточно закрылись от мира. Но еще не достаточно, чтобы избавиться от магистра… — Но ведь… магов такой мощи уже нет очень и очень давно, — Истираль недоверчиво взглянул на магичку. — Что, если ты ошибаешься? И твари не выходят в большой мир потому, что им… не хочется, например? — Вот мы завтра с утра сходим и проверим, — фыркнула Ронина. — Не люблю строить теории без практики вовсе. Тогда это не теория, а фантазия, и она не дает мне совершенно никакой пользы. Истираль лишь вздохнул. Завтра с утра означало, что выйдут они из башни в лучшем случае перед обедом. А зная лень Ронины, то и вовсе после обеда. Но подобное приключение почему-то его заинтересовало. И если сначала он испугался, то теперь в душе забурлил какой-то странный азарт. Захотелось действительно выйти и проверить, что же там такое на границе, почему твари не беспокоят пограничников, вот уже триста лет охраняющих границы королевства и следящих за колдовским лесом. И действительно ли Ронине удалось неведомым образом создать собственное измерение или же это ее фантазия? Впрочем, фантазия, надо признать, весьма приятная, поскольку если верить все тем же преданиям и легендам, то вломиться в чужое личное измерение может лишь бог или сильнейший архимаг. Уже не просто архи-, а некий совсем мощный маг, приближающийся по силе к богу. А ныне таковых не было, по крайней мере, он ни разу не слышал ни о чем подобном за свою весьма скромную жизнь. Да и сама Ронина не выглядела настолько сильной. Да, она могла бы зваться архимагом при желании, но для этого звания нужно было сдать экзамены в ордене, к которым ее никто никогда не допустит. А иначе все заявления будут просто словами, которые не несут никакого смысла. Ронина откуда-то принесла два рюкзака и поставила на стол. — Сначала соберем все самое необходимое, а завтра еще раз проверим и тогда выйдем. Возьмешь свой меч, запасы зелий, воду, — она демонстративно слепила из блюда большую флягу с закручивающейся крышкой и поставила ее на стол. — Можешь взять спирт. Потом сделаем новые запасы… Жратву я сейчас заготовлю… Ронина принялась быстро доставать из кладовых графа крупы в мелких мешочках, сыр и фрукты. Эльф с удивлением отметил, что она не брала мясо. — А почему бы не взять еще окороков? — решил спросить он, поскольку мясо всегда было сытнее, чем яблоки и сыр. — Потому что, во-первых, на запах этих окороков слезется все, что имеет ноги, крылья и желудок, а во-вторых, мясо долго не хранится, — пояснила магичка. — Как видишь, я не беру ничего, что может испортиться в дороге. Я не знаю, сколько мы будем идти до границы — несколько суток, неделю, может, больше. Все постепенно меняется. Лет двести назад на дорогу туда уходило двое суток, не считая остановок и ночевки. — И почему лес так расширился тогда? — Да откуда ж мне знать? — Ронина злобно ухмыльнулась. — Тогда умерла моя лучшая алхимичка, и я могла перенервничать… Да и вообще, просто не думай об этом. Лес — это лес, и он живет по своим законам. — И ты их не знаешь? — недоверчиво приподнял бровь эльф. — Я их угадываю, — ухмыльнулась магичка. На миг Истиралю показалось, что между ее губ промелькнули клыки. Но он решил, что и правда показалось. — До сих пор я угадывала верно и пока еще жива. — Мне кажется, — осторожно начал он, — лес прекрасно знает, что в случае твоей гибели ему тоже придется несладко. Поэтому ни ты, ни все, кто окружен твоей силой, не страдают от обитателей леса и от самих деревьев. — Тоже годная теория, — согласилась Ронина. — Симбиоз — я даю лесу магию и защиту, твари дают защиту и средства для жизни мне. Всем хорошо, все в выигрыше. Никто никого не жрет понапрасну. — Ну вот видишь, — Истираль взял флягу и пошел набрать воды. Завтра ему предстояло увидеть лес таким, каким он был на самом деле. Не добренький кусочек зелени возле башни, а самую настоящую чащу с множеством живности и кучей опасностей. Впрочем, он надеялся, что тьма Ронины защитит его в полной мере. И подумал, что в самом деле он колдовал так, как никогда в жизни не колдовал. Он брал и брал силу, черпал из собственного резерва и быстро восстанавливался. Он делал то, на что никогда не был способен, будучи светлым. И сейчас стал намного сильнее, чем был до прихода в башню Ронины. Это тебе не сопливые иллюзии и миражи, это полноценное колдовство. Его размышления прервала магичка, глядя на стоящего на лестнице эльфа с полной флягой в руках. — Не забудь записать, как растут эти гады, я им подвешу светильник, — она указала на выросшие, уже вполне неплохие ростки пшенки в банках. — Как вернемся, отметим, что изменилось. — Те, которые снаружи, растут быстрее, — доложил эльф. — И не удивительно, — отмахнулась магичка. — Там больше воды и солнца, а здесь темно как в гробу, еще и воняет всякой дрянью. Я бы тоже не росла, — она хихикнула и ушла к себе собираться.