Красавец и чудовище

Как Истираль и предполагал, вышли они хорошо после обеда. Ронина предпочла доделать все недоделанное, передать гномам новую партию лечебных и взрывных зелий, заранее заготовленных ею на всякий пожарный случай. А еще она трижды перепроверила все, что они с собой взяли, даже расписала на листе список необходимого. Эльф бы посмеялся с ее паранойи, но теперь-то он знал, куда и зачем они идут, так что отнесся к проверке со всей серьезностью. На выходе магичка выпнула наружу слизня, чтобы тот проветрился на свежем воздухе, но животина в силу привычки или же учуяв возможную выгоду от совместного путешествия потащилась за ними по едва заметной тропинке, напоминая теперь своей формой толстого червя. Истираль оглянулся на запертые ворота башни и тяжело вздохнул. Он не знал, что их ждет впереди, и сильно волновался, хотя Ронина и взяла с собой все, что посчитала нужным, даже свой любимый шар на случай, если понадобится с кем-то связаться. Вообще он предпочел бы, чтобы их никто не беспокоил, но мало ли. Вдруг что-то случится у гномов, и им срочно придется прервать свое путешествие. Ронина относилась к походу сугубо практично. Она заготовила много пустых мелких баночек и банок побольше, переработав скопившуюся кучу барахла на радость эльфа. В походе магичка надеялась насобирать как можно больше ценных ингредиентов и, возможно, отыскать что-то новенькое и интересное. Все же развитие всякой пакости в лесу не стояло на месте, и вполне мог появиться новый неизвестный вид растений или животных. Сама она уже забила на идею записывать новые названия и попытки классифицировать живность хоть по какой-то схеме. Старые схемы, предложенные еще в давние времена, хоть и годились для современной живности на основной части материка, для ее леса не подходили вовсе, поскольку ни растения, ни животные зачастую не были похожи друг на друга, чтобы можно было определить, кто от кого произошел и кто в какую сторону мутировал. А разбирать животных на составные части, как неживые материалы, она пока не умела — они были слишком сложными, состояли из множества разных и совершенно непохожих крохотных элементов, и зачастую на одну крохотную тварь при первичном трансмутационном разборе уходило столько сил, что можно было бы поставить второй такой лес. Что уж говорить о тварях побольше и организованных намного сложнее? Так что магичка предпочитала не усложнять себе жизнь. Эльфа же мучили совершенно другие вопросы. Он шел по тропинке, отодвигал с дороги ветки, касался сидящих на них насекомых, но никто на него не реагировал. Даже одна пичуга обнаглела и уселась ему на плечо, но поняв, что угощения не будет, быстро улетела, оставив на прощание вонючий сюрприз, от которого пришлось избавляться заклинанием очищения. Его действительно признал лес, пусть и ненормальный, неправильный, корявый и уродливый лес. Теперь Истиралю уже не так сильно бросались в глаза покрученные стволы и неправильно растущий кустарник. То тут, то там он видел уже появляющуюся ровную поросль, обещающую стать нормальными прямыми деревьями в далеком будущем. Он смотрел на все это великолепие и не мог поверить, что теперь он темный. Отступник, преступник и самый настоящий изгой. Не потому, что на него надели ошейник отнюдь не добровольно, а потому, что он самостоятельно принял в себя силу, способную дать намного больше, чем свет. И что самое интересное, он не сделал ничего из того, о чем говорили маги — не проводил жертвоприношений, кровавых ритуалов, не поднимал мертвецов… да он вовсе не был на такое способен! И вот эта проблема мучила его всю дорогу до уже знакомого ручья, у которого они в прошлый раз наловили лягушек. — Я все хотел спросить… почему я темный? Неужели переход совершается так легко? Я же фактически ничего не делал, — не выдержал Истираль, когда магичка наклонилась над одним из камней, чтобы соскрести себе мха на зелья. — А ты чего ожидал? Кровавого культа и резни девственниц на алтаре? — буркнула Ронина, заполняя банку коричневым, менее ядреным мхом, чем зеленый, растущий на камнях в лесу поодаль от воды. — Чего-то вроде такого. В ордене часто говорили, что темными становятся благодаря жертвоприношениям, обычно темные используют младенцев… — эльф передернул плечами от такой мысли. У него по спине прошелся холодок, несмотря на солнечный и вполне приятный день. — Вот еще только этого не хватало. Темными становятся вот тут, — Ронина постучала себя пальцем по лбу. — К тому же… ты видел здесь хоть одного младенца? Младенцы, ау! — она демонстративно приподняла широкий лист, висящий над ручьем, но там закономерно никаких детей не было, зато рос здоровый, ярко-оранжевый гриб с коричневыми пятнышками на шляпке. Магичка деловито достала кинжал из ножен на поясе и взялась срезать его. — Как видишь, младенцев здесь нет, резать некого… зато есть отличный грибочек! К тому же, чтобы резать младенцев, надо жить рядом с людьми, которые их и производят, иначе никак. Обычно такое соседство заканчивается костром или войнами, если маг достаточно силен. Оно тебе надо? — она довольно сунула гриб в одну из пустых банок и запихнула ее обратно в рюкзак, а кинжал вернула на место, предварительно вытерев тем самым листом. Истираль неловко потоптался на месте и пошел за развернувшейся магичкой, стараясь не отставать. — А на самом деле зачем нужны младенцы? — любопытство все еще разбирало его. Ронина поморщилась, но все же ответила: — Для того, чтобы очень быстро заполнить пустой резерв. Насколько ты уже можешь судить по личному опыту, — она сняла с головы эльфа маленькую стрекозу и подбросила вверх, заставляя ее взлететь, — чтобы восстановиться в достаточной мере, требуется время. Время — это та самая величина, на которую маг влиять не может. Кто-то восстанавливается сутки, кто-то — неделю, кто-то месяц. Все сугубо индивидуально, зависит от возраста мага — дети восстанавливаются дольше, чем опытные старики; от уровня и величины его резерва — большой резерв будет наполняться дольше; а также от силы заклинания, на которое этот резерв был потрачен. Скажем, на портал придется потратить примерно столько, сколько у тебя сейчас тратится на весь арсенал известных тебе силовых заклинаний. То есть все, что у тебя есть, и еще немножко больше. На боевые заклинания требуется больше силы, чем на бытовые, а на лечебные — больше, чем на боевые. Поэтому грамотный целитель может быть сильнее боевика, но у них настолько разные сферы деятельности, что их обычно никогда не сравнивают. К тому же целитель может убивать своими способностями, но это запрещено этикой и каким-то их кодексом. Хотя он может силой мысли взорвать человеку мозг или остановить сердце. Или вызвать где-нибудь в ноге крошечный тромбик, который будет медленно, но верно ползти по венам вверх, пока не достигнет сердца и не закупорит его. Или легких. Или мозга. Вполне естественная и обычная смерть. Ронина шагала вперед как заправский путешественник, вооружившись большой палкой средней толщины, которую использовала вместо посоха. Истираль пока предпочитал идти на своих двоих. — Еще жертвоприношения делают для того, чтобы вызвать какую-либо сущность. Обычно чем сильнее сущность, тем больше должно быть жертв, — магичка поморщилась, вспоминая свое уже далекое прошлое. — Наш магистр любит практиковать подобное, особенно сильные сущности вылезают, если зарезать кого-то с приличным магическим даром. Увы, в последнее время я не чувствовала изменений тонкого плана, то есть никого особо крупного маги не вызывали. Для вызова некоторых сущностей требуются именно дети — невинные души. Для других — именно девственники не важно какого пола. Чаще всего резать до смерти не нужно, достаточно нацедить крови и опустошить резерв ученика, а после, послав того отлеживаться, уже заниматься темными делишками без посторонних глаз. Сущностей призывают, чтобы узнать некие тайны, их часто заставляют шпионить за теми, к кому нельзя приставить обычного теневика-наемника, например, за королями, иностранными магами и прочими весьма сильными гражданами. Еще сущностей вызывают, чтобы они помогли найти утерянные артефакты и клады, но это редкость. Иногда особо озабоченные могут вызвать демонов для плотских утех, но обычно это заканчивается смертью вызываемого, так как для этого демона необходимо выпустить из защитной пентаграммы, а дальше все по накатанной… Истираль невольно фыркнул, представив, насколько нужно отчаяться, чтобы вызывать демона для удовлетворения похоти. — Но обычно предпочитают сходить в бордель — это дешевле в плане трат на ингредиенты и саму кровь, занимает намного меньше времени и в разы безопаснее для вызывающего, — хохотнула Ронина. — Итак, что ты еще хотел бы узнать? Они свернули с тропинки, теряющейся в густых зарослях — дальше магичка обычно не ходила — и пошли по полному бездорожью. Трава норовила зацепиться за плотные холщовые штанины, а некоторые цветы, потревоженные идущими путешественниками, выбрасывали в воздух целые облака пыльцы. — Не знаю… — Истираль пока переваривал рассказ о жертвоприношениях. — Вообще, это все хорошо, но чем тогда отличаются светлые и темные, если они делают одно и то же? Приносят жертвы, убивают невинных, творят колдовство теми же методами? — Маразмом в голове, — отмахнулась Ронина. — Настоящих светлых осталось раз-два и обчелся. Ну, таких, которые истинно верят в добро и пытаются причинять справедливость. А все остальные, можно сказать, темные в белых одеждах. На самом деле многие темные в моральном плане отличаются в лучшую сторону от некоторых светлых. Но темными запугали всех так, что их готовы убивать лишь за каплю дара. А природа не терпит подобного перекоса. — Тогда получается, что никаких светлых и темных просто не существует? — сделал вывод Истираль и сам поразился высказанному кощунству. — Ну вот, наконец-то ты дошел до истины, — вздохнула Ронина. — Есть просто люди, а есть люди с даром. Они могут родиться потомственными магами, а могут появиться и в самой обычной семье. Поначалу все дети с даром одинаковы. У них есть предрасположенность. Например, у меня — к магии огня, молний и силовой магии. У тебя — к магии воды, воздуха и земли. У некроманта — к магии смерти. У кровавого мага — к магии крови. Но если некромант будет упорно учиться магии земли, из него получится неплохой земляной маг, не умеющий поднимать мертвецов. Если его не учить поднимать мертвецов, конечно же. А кровавый маг может стать целителем, поскольку отлично будет знать, что происходит в теле больного, всего лишь получив каплю его крови. Но ты же знаешь, как все любят переворачивать эти люди с ног на голову. Истираль удивленно сморгнул. То есть выходит, что мага можно переделать и переучить на другую стихию или же обучить владению несколькими стихиями. — Почему никто не говорит о том, что мага нужно переучивать? — Не нужно, а можно, — поправила его Ронина. — Скажу тебе честно, я не знаю. Наверное, все пошло еще со смутных времен, когда маги только начали делиться на темных и светлых. В ту эпоху войн и конфликтов обычные стихийные маги стали именовать себя светлыми или темными в зависимости от творящихся безобразий. Если ты просто режешь селян на кусочки и насаживаешь на кол, то ты — темный. А если объявляешь их изменниками, еретиками и чем там еще, то ты — светлый. Как-то так. На самом деле маги так и остались стихийниками, только черпают силу теперь не напрямую от огня или воды, а переводят ее в темную или светлую материю внутри своего тела. Мне кажется, в те далекие времена, когда эпоха расцвета культуры и цивилизации сменилась очередным увяданием и упадком, магам было не до того, чтобы переучивать малышню. Родился огневиком, огневиком и помирай. Умеешь лечить — быть тебе целителем. Умеешь убивать — будешь боевиком. И все. Тогда некогда было возиться с детьми, обещающими стать мясом в жерновах войны. Потом все привыкли к такой классификации, а теперь уже никто ничего менять не будет. Ронина замедлила шаг и поморщилась. Она ощутила какое-то давление, не извне, а как будто изнутри. Что-то надвигалось, и это не было похоже на ощущения, как при приближении грозы или даже шторма. Истираль натолкнулся на нее, слегка врезавшись в спину от резкой остановки без предупреждения, но тут же сделал шаг назад. — Что такое? — эльф завертел головой, желая найти опасность, но ничего не почувствовал, кроме копошения живности в траве и кустах. На деревьях свистели птицы, где-то далеко шло что-то хищное, но ему не было дела до двух темных, идущих по своим делам. — Что-то происходит. Темная магия. Но не здесь, — стала рвано объяснять Ронина, прислушиваясь к себе. — Очень мощная темная магия, практически как моя. Но не в лесу, снаружи… В лесу все спокойно. — Ты так далеко способна чувствовать чужое колдовство? — удивился Истираль, с недоверием глядя на хозяйку. Та лишь нахмурилась. — Обычно нет, темные колдуют помаленьку, так же, как и светлые… Но прямо чтоб настолько мощный выброс был… что ж, посмотрим. Она отвела эльфа в сторону, отыскав небольшую прогалинку, сняла рюкзак и достала свой любимый шар. — Что только что произошло из темного колдовства? — спросила Ронина, удерживая шар ладонями. Тот засветился легким белым светом, перешедшим в мерцание, и показал огромное выжженное поле с горящими останками чьей-то армии. Кто-то еще стонал и кричал, кто-то уже лежал неподвижно, поодаль догорал флаг королевства, увы, не разобрать какого. — Где это? — спросила Ронина, и картинка в шаре сменилась. Теперь на поле стоял человек в черном плаще, одетый в черную с серебряными узорами одежду. Изображение стало отдаляться, не давая разглядеть его лицо, но Истиралю показалось, что оно выражает какое-то извращенное удовольствие. Картинка стала отдаляться, поле — уменьшаться до тех пор, пока не стало крохотным квадратиком на карте. Ронина наморщила лоб. Таких очертаний королевства она не помнила, да особо и не интересовалась изменениями границ разных стран. То, что это не их родной Исторул, она поняла отлично. Тем временем картина стала еще больше отдаляться, показывая соседние государства, тоже незнакомые, а после и целый материк, находящийся чуть южнее и в стороне от их родимого. — Вот это бабахнуло! — присвистнула Ронина, представляя себе масштаб заклинания, которое она учуяла на другом материке. — Это темный, зуб даю, он темный, и он только что развязал войну. Но зачем и для чего? — Это случайно не тот темный, который проклял гномов? — робко предположил Истираль, переминаясь с ноги на ногу. Ронина задумалась, а после стала что-то шепотом прикидывать. Несколько минут она загадочно шептала номера векторов и уровни силы, а после неодобрительно хмыкнула. — Может, и он. У него достаточно силы, чтобы проклясть весь гномий город, а не только один паршивый род… К тому же у него было достаточно времени, чтобы тем или иным образом добраться до соседнего материка. Даже если он не открывал телепорт, а, как все, плыл на корабле, да даже с купцами на неповоротливом корыте, у него было больше месяца на путешествие… К тому же, если усилить ветер, чтобы он дул в нужном направлении и прямо в паруса… Все может быть. — И чем нам это грозит? — Нам — пока ничем. Но теперь нам придется держать ухо востро, потому что может прилететь по нам не только от магистра Эридуса, но и от неизвестного темного. Обычно темные конкурентов не любят. И если он доберется сюда, то предложит мне или союз, чтобы завоевывать мир, чего я не хочу, или же применит силу, чтобы изжить меня как конкурентку. А это уже не хорошо, — Ронина поднялась с корточек, убрала шар в рюкзак и скомандовала эльфу идти дальше. Им предстояло укрепить образовавшийся на границе барьер еще и против темных сил, поскольку магичке не улыбалось воевать на два фронта.