Куда я иду?

-- Так ты говоришь, просто ждать? Довериться судьбе и все само случится? — Я ничего тебе не говорю, меднорогий. — А твой стихотворный монолог что значит тогда? Воительница на минуту прекратила жевать полоску вяленого мяса, во все глаза глядя на минотавра, потом слегка кивнула, и ее челюсти вновь заработали. — Не молчи, Сигира! — Не трогай ее, брат. Захочет — скажет — Мэдтаур прижался к плечу брата. — Знаешь, я бы поостерегся орать на хас-воительницу, вот просто из чувства самосохранения — Осколок флегматично собирал заплечень. Рэдтаур нахмурился. Душа требовала действия. Прошло немного времени, и команда с изумлением пронаблюдала вначале хмурящегося минотавра, ожесточенно собирающего заплечень, потом его же, увязывающего в скатку вещи Наи. — Ты это чего? Дневка ведь! — Меня Ная ждет. — Не понял — Осколок аж зашиваемый плащ отложил — В смысле, ждёт? Ее ж родственники забрали. — У меня вещи ее. Ношенные. Постираю и верну. Воительница сначала округлила глаза, потом ахнула и расхохоталась, ткнувшись маской в наруч, от чего по стоянке поплыл мелодичный звон. Все в изумлении уставились на четверорукую, не понимая причин ее веселья. Наконец, отсмеявшись, Сигира-дэ выдала: — Ну, меднорогий… ну… слов нет. Теперь она точно твоя будет. Главное, про древний закон напомнить не забудь. Рэдтаур ошалело захлопал глазами, Осколок ухмыльнулся в бороду, а Мэдтаур непонимающе посмотрел на старших. — Вот только, друг, быть тебе женой — вновь расхохоталась воительница. — Женоой? Как так женой? В смысле женой? Я ж мужик вроде. Ты это чего, Сигира? — Кто вещи стирает, тот женой и станет. Он же нательное тоже простирает, ага, Рэдтаур? Минотавр лишь кивнул, а на лице его расцветала робкая, нежная улыбка. — Но ведь это не по правилам, Сигира? — Не по правилам, Осколок. Это нарушает все правила нэко. Но лишь утверждает верховенство их древнего закона. Только жена может стирать вещи мужа. Только. — А одинокие? Старики, как тот, что Наю забрал? — да будет тебе, Мэдтаур, известно, что среди нэко до старости могут дожить только те, у кого семья есть. За своим семейным, когда он умирает, истаивает и его пара. — Новость для меня отличная, моя благодарность безмерна, но чтобы мой шанс оказался стрелой в олений глаз, я должен идти. — Бежать, Рэдтаур. Ты должен бежать. Не менее двух суток Наю будут в порядок приводить. И сутки уже прошли. Да ещё и найди, попробуй, в песках-то -- воительница сложила две руки на груди, а остальными двумя начала приводить одежду в порядок. — Найду. Сердце поведет. Я и глаза закрою, так точнее путь будет. Стремительные шаги, переходящие в знаменитый минотаврий бег, медное, переливающееся на солнце тело, высверк рогов — и — нет его. — А это будет весело, правда — воительница лениво потянулась и ухмыльнулась во всю маску. Нэко на уши встанут. А и пусть их. Осколок зачем-то проследил взглядом цепочку следов, заметаемую ветром, и кивнул Мэдтауру: -- Не так много вещей у нас осталось. -- И у меня сил достаточно, проскрипел куст, на который бывший мастер продолжал изредка изумлённо коситься -- пусть рогатый идёт своим путём. Она так плакала, мне ее жаль. -- Плакала? Когда? -- Каждую ночь почти. Я ее слёзы на вкус хорошо запомнил.