Лань Цижень проводил взглядом падающую снежинку. Вдалеке мелькнула пара белых и одни фиолетовые одежд с разными орнаментами и звонкий девичий смех.
— Молодой господин Вэнь, догоняйте! Иначе всё вино выпьем я с Цзансе! — задорно крикнул Вэй Чанцзэ.
Лань вздохнул на такое грубое нарушение правил. Проучившись столько времени вместе с этими настоящими источниками энергии в лице ученицы бессмертной заклинательницы, наследника Вэнь и слуги — почти брата на самом деле — наследника Цзян, юноша уже привык и даже смирился с этим. Естественно, внутренне он поджимал губы и сжимал кулаки… Впрочем, они не переступают слишком грубой черты, обходясь мелким хулиганством. Поэтому Цижень вполне спокоен… Вполне… Спокоен… Да кого он обманывает?!
— Цижень? — его напряжённого плеча коснулись тонкие пальцы.
Юноша выдохнул и развернулся, аккуратно придерживая девичью ладонь в своей. Дева перед ним была прекрасна той самой нежной красотой только-только распустившегося бутона гибискуса. Глаза её широко распахнутые открывали вид на серо-зелёные глаза. Маленький нос и пухлые губы, сложенные в лёгкую улыбку. Она не была идеалом среди благородных заклинателей, ведь даже своими силами она не блистала — была неплохим начинающим целителем и только. Однако для Лань Циженя прекраснее и идеальнее его предначертанной не было никого.
Юноша слегка смутился от своих мыслей. Естественно, что она должна быть для него единственной! Это само собой разумеющийся факт. О том, что существуют невзаимные предначертанные — доводилось как-то узнать на одной из ночных охот — он старался не вспоминать. Хотя, стоит признать, что заботиться о своей невесте он хотел не из-за этого…
Она же была такой… простодушной? Словно маленькая синичка. Таких девушек только и защищать. Совершенно безрассудно стоявших с открытой головой на холоде. Постоянно бегущих к своему единственному в мире возлюбленному. Говорящих, что совсем не замёрзли, а сами трясутся — хочется же остаться подольше с любимым человеком и не идти домой. И вот сейчас она же наверное давно стоит рядом с ним, голоса не подавая, а он не обратил внимания. Его возлюбленная — знали бы вы, как первое время он смущался называть так её даже в мыслях — всегда умела скрывать своё присутствие и тихо ходить. Свою дочь родители называли в шутку призраком. Однако только на этом её сходства с призраком и заканчивались.
— Гу Мейфен¹, — он накинул капюшон ей на голову, слегка нахмуриваясь и стряхивая с меха осевшие снежинки, — не открывай так голову.
Девушка прикрыла рот рукой и посмеялась над такой заботой своего жениха. Мейфен переплела свои пальцы с его, полностью обезоруживая его своей улыбкой. Оба прекрасно знали, что делала она это специально. Однако даже так Лань Цижень не мог злиться на свою невесту, потакая её небольшой шалости. Не проказничает подобно тем самым трём источникам энергии — и то огромная радость. Дева ему попалась скромная, капельку озорная и заботливая. И он поверить не мог, что через два года, когда она достигнет разрешённого возраста, сможет жениться на ней.
— Снова злишься из-за правил, дурашка? — беззлобный смешок с таким же беззлобным прозвищем. Тонкий пальчик прошёлся по складке на переносице, останавливаясь около налобной ленты. — Не хмурься так, а то постареешь, и я уйду от тебя.
— Кто бы тебя ещё отпустил? — пробормотал юноша, крепко обхватывая чужие руки. — Руки совсем холодные. Идём, раз ты закончила, и я тебя нашёл.
— Ты заварил мой любимый чай? — оставшаяся ещё детская припухлость делала обнадёженный взгляд уж совсем безжалостным для Циженя.
Он повёл девушку по заснеженным тропинкам в сторону его домика. По пути встречались адепты, которые приветствовали второго молодого господина и его невесту. Наблюдающий издалека за парочкой Цинхэн-цзюнь ласково улыбнулся, понимая, что его диди скоро оттает с таким ласковым тёплым созданием рядом с собой. Про себя наследник Лань лишь вздохнул, вспоминая золотые глаза, смотрящие не на него.
Мейфен первая зашла в дом, растирая ладони между собой. Юноша перехватил её ладони и сжал в своих, грея их. Покраснели они оба только от мороза, ясно? Лань Цижень снял накидку с невесты и свою и повесил их на крючки. А девушка тем временем зажгла палочку благовоний, чей аромат сливы так любила. Её жених полностью пах сливой, даже до встречи с ней. Это, наверное, и есть та самая связь предначертанных? Дева слегка покраснела, присаживаясь за столик и начиная разливать цветочный чай по чашам. Цижень тут же присоединился к ней, беря чашу.
Возлюбленные сидели рядом, неприлично почти соприкасаясь плечами и бёдрами. Юноша даже подспудно постоянно хотел оглянуться вокруг, чтобы убедиться, что в комнате нет посторонних, которые бы сразу же осудили за такую близость. Гу Мейфен его очень тщательно приучала к небольшим вольностям наедине. Он первое время сопротивлялся… но разве можно сказать большим серо-зелёным глазам «нет»? И сейчас Цижень в глубине души признавал, что этого ему и не хватало: почувствовать себя не вторым молодым господином Лань, а человеком. Кем бы он мог стать без этой прекрасной девушки? Но даже так юноша всё же боялся прикоснуться к ней лишний раз — на редких объятиях и держания за руки у них всё и заканчивалось. А хотелось… поцеловать. Однажды найдя в себе это желание, Лань Цижень тут же отправился медитировать в холодный источник. Однако даже после сотни переписанных правил желание никуда не делось, а становилось будто всё сильнее с каждой встречей.
Мейфен поставила чашу в то же время, что и юноша. Правой рукой она слегка прихватила его белый рукав и чуть потянула на себя, привлекая к себе внимание тихим:
— А-Жень, — так она его звала, когда они были совсем-совсем одни. Она немного волновалась, отводя взгляд. Цижень перехватил тонкие пальцы, показывая, что слушает. — Ты уже так давно ухаживаешь за мной… Я бы хотела… чтобы ты меня поцеловал… — она даже втянула голову в плечи, смотря украдкой на застывшего юношу, и продолжила поспешно: — Я понимаю, что это бесстыдно. Если ты не хочешь, то… — девушка не договорила из-за мягкого прикосновения двух тонких и сухих губ.
Пепел тихо падал на подставку, чай сластил на языке послевкусием, души горели ярким пламенем чувств… За окном зима, а в комнате настоящая весна.
— Я люблю тебя, А-Фен.
***
Примерно полтора года спустя
Ночь повисла над Облачными Глубинами. Небо без единого облачка открывало вид на полную луну и сотни звёзд. Ветер мягко гонял сорвавшиеся со стеблей лепестки недавно распустившихся цветов.
— А-Жень, пойдём, выпьем чай под тем деревом магнолии? Там такой чудесный вид! — дева переплела свои пальцы с его, а он и не думал отказывать этим прекрасным глазам.
Все адепты должны спать. Сегодня даже не его очередь патрулировать. Однако никто и слова не мог сказать второму молодому господину Ланю, который стоял в Храме Предков. Стоял, прикасаясь дрожащей рукой — непозволительная слабость для него — до бледного девичьего лица. Стоял перед гробом на коленях. Стоял, думая, что впервые Мейфен так не подходят белые одежды, как сейчас. Хотелось, чтобы на них вновь появились тонкие тёмно-синие узоры журавлей и синиц — символ Ордена Гу. Или же с узором плывущих облаков…
— А-Жень! Тебе нравится? — девушка покрутилась перед женихом, сверкая улыбкой предвкушения. Они пришли, чтобы примерить заказанные одежды. Мейфен очень хотела поскорее начать их носить.
Лань Цижень не плакал, однако душа его разрывалась на части. Его невеста никогда не была настолько отрешённой даже с теми людьми, что были ей неприятны. Его невеста должна была стать поздней осенью ему женой. Самой лучшей — он не сомневался.
— Я обещаю, что буду самой лучшей женой для тебя, А-Жень, — она ласково улыбнулась, обнимая возлюбленного.
Тёплый ветер залетает, сбрасывая пепел ритуальных благовоний — Мейфен не любила их запах — на подставки и попадая на пол. Думалось, что прямо сейчас она поморщится, откроет глаза и тихим голосом попросит её унести от этого противного запаха. Циженю очень хотелось принести её любимые сливовые, но ритуалы надо было соблюдать… Завтра ведь последнее прощание с ней. Его проводили в Облачных Глубинах по просьбе господина и госпожи Гу — её родителей. Смотреть на них и второго молодого господина Ланя было крайне страшно и жутко. Бледные лица — а у госпожи Гу всё время видны дорожки засохших слёз — и глаза, наполненные невыносимой горечью. Гу Мейфен никогда бы не позволила им так себя чувствовать, будь она жива.
— Да ладно вам! — посмеялась девушка, стоя перед обеспокоенными родителями и нахмуренным женихом. — Я скоро вернусь — не успеете соскучиться!
Лучше бы он тогда настоял и поехал с ней или вовсе заставил остаться дома. Съезд целителей-заклинателей для обмена опытом и знаниями проводится каждые несколько лет. Это была её вторая поездка туда. Точнее… последняя. Подсыпать яд в еду крайне просто, ведь все целители привозят с собой не только готовые лекарства, но и различные травы. Определить виновного невозможно! Отравились многие не только молодые, но и более старшие и опытные заклинатели. Яд был медленно действующим и неизлечимым. Лань Цижень прибыл туда так быстро, как только мог. Она умирала медленно.
— А-Жень… Выполни одну мою очень эгоистичную просьбу… Пожалуйста, А-Жень, живи, — она улыбнулась, хоть и была жутко бледна и явно чувствовала себя крайне паршиво.
«Как же я без тебя буду жить? Как смогу выполнить твою просьбу? Ведь ты единственная, кто видел во мне человека…» — прозвучала тогда в его голове обречённая мысль.
Юноша пытался отрицать, что тело перед ним мертво… Он отрицал, отрицал и отрицал! Но будто бы сам Бог Судьбы постоянно заставлял смотреть правде в глаза. Правде, где никто не принесёт ему чая, если засидится за книгами, где не звучит тихий смех и мягкое «дурашка»… Правде, где больше никто не заглянет к нему в глаза и не прочтёт все его желания, не вытащит из скорлупы благопристойности. Кому теперь он сможет открыться? Кому доверит печали, не боясь потерять своё лицо?
Лань Цижень встаёт на слабых ногах, склоняясь к гробу, берёт в ладони лицо мёртвой невесты и прислоняется к её лбу своим, зажмуриваясь. На мертвенно-бледные щёки капают чужие слёзы. Их сушит тёплый ветер. На улице весна, а в зале у двоих невыносимый зимний холод в груди… Вот только мертвец в зале один…
— А-Фен, вернись… Я же люблю тебя…
