***
В десять вечера Ойкаву выдернул из душа звонок Ивайзуми. Чертыхаясь, молодой врач, личный «штопальщик» клана Кобаяси, направился сразу в больничное крыло огромного дома, служившего апартаментами босса и, по совместительству, приватным госпиталем. Едва он успел переодеться в хирургический костюм, как на пороге появился сам Кобаяси-сан, без верхней одежды. Несмотря на весьма прохладную ночь, за ним молчаливым изваянием возвышался Хаджиме с завернутым в чёрное пальто человеком на руках. Парень чуть не присвистнул: чтобы шеф отдал кому-то свою одежду вот так. Одна эта вещь стоила, как месячный доход среднего класса Японии. Однако Тоору сохранил нечитаемое выражение на лице, склонившись в почтительном поклоне. — Не стоит Ойкава, ты же врач. Врач — вне условностей. Прости, что снова вызвал тебя, но сейчас мне потребуется весь твой талант. Если нужны ассистенты, кровь, что угодно — скажи. В течение часа-двух обеспечим. Но ты должен! Должен вернуть… Всё в исходное. Ойкава вопросительно поднял бровь, не совсем понимая значение слов «Всё в исходное». Да и осознать, почему человек, завёрнутый в пальто босса, имеет такую значимость — не получалось вовсе. — Этот мальчик… Я рассчитываю, что ты сможешь всё исправить… Ойкава вздохнул. Внутри всё сжалось от сожаления и невозможности понять суть дрожащих слов. Однако места осторожности в таких делах никогда не было. Субординации можно было смело сказать: «Прощай», ведь Ойкава никогда никого боялся. Даже Кобаяси-сана. — Что я должен исправить? Последний год у меня лишь хирургическая практика по огнестрелам была. Этот с чем? — Изнасилование… — брезгливо поморщившись, как-то нервно проговорил Кобаяси, бросая расстроенный взгляд на фигуру на кушетке. Ойкава повернулся и замер, изумлённо глядя на знакомые пепельные волосы и лицо. Нет, верить в то, что ему показалось, было проще всего, однако родинка под левым глазом пролила на сознание кипящее масло растопленного убеждения. — Как… — хрипло выдохнул Тоору, поднимая тёмные от удивления и злости глаза на босса. Тот, в свою очередь, непонимающе изучал лицо врача. — Ты его знаешь? — Играли друг против друга в старшей школе. Он… Он был связующим в старшей «Карасуно». — Хм… Ивайзуми? Ты не сказал мне. — Не успел, Кобаяси-сан. — Да уж… Ладно. Осмотри его и скажи, что требуется. Куними уже едет. Я буду ждать снаружи. — Мне нужны ассистент и кровь. Вызовите Мацукаву: он хорош в пластике. И Коноху. Здесь нужен анестезиолог. Тут не на полчаса работы. — Насколько всё плохо? — коротко спросил мужчина. — Судя по количеству крови, его сильно порвали внутри. Возможно повреждение внутренних органов. Как бы не пришлось идти на полостную… — Делай, что должен, Ойкава, — кивнул Кобаяси и, подойдя к лежащему без сознания молодому человеку, погладил его по голове. От отсутствия реакции в ответ мужчина болезненно скривился и, покачав головой, направился к выходу. На пороге он обернулся, вновь обращаясь к Ойкаве: — Мы поговорим о нём позже. Не подскажешь мне, как его зовут? — Сугавара… Его зовут Сугавара Коуши, — нехотя выдавил из себя парень, поджав губы. — М-м… Сугавара… Мы поговорим о Сугаваре позже, — многозначительно произнёс босс прежде, чем выйти насовсем. — Ива-чан, Поможешь? — закатывая каталку в кабинет, обратился к давнему знакомому Ойкаву. Ивайзуми кивнул, ожидая, когда врач закончит разрезать окровавленные джинсы вместе с бельем. Он едва держался, чтоб не отвернуться: было дико и неправильно видеть бывшего связующего их соперников в таком плачевном состоянии. Тоору скинул ненужные куски материи и взялся за края простыни у ног Коуши. Хаджиме встал у изголовья. — На счёт три. Раз, два, три! — скомандовал хирург. Они синхронно в следующую секунду подняли Сугавару и переложили его на каталку. Ойкава прикрыл парня чистой простыней. — Я пойду определять группу крови. Жди здесь. Я скажу, какая нужна. — Точно один справишься? — Должен, — кротко бросил Тоору, сжимая пальцы до побеления костяшек. — Кто это сделал? — хрипло бросил он, берясь за ручки каталки. — Терушима. Сугавара неплохо так ему навалял, а потом… — Хаджиме дёргано зажмурился и мотнул головой до хруста в шее. В следующий момент парень зацепился за мысль, что шеф ещё гуманно поступил с покойником: судя по безумному блеску в глазах, Тоору бы его пинцетом на кусочки разорвал. — Чем его накачали? — Ничем. Парни сказали, что Терушима ничего не успел. Он… — Некогда. Потом расскажешь. Я пошёл. — Нервов крепких тебе, стальных яиц и твёрдой руки. — Иди к чёрту.***
Ойкава погрузился в некрепкий сон почти на два часа, пока писк монитора не заставил его вернуться в палату. Коуши лежал тихо, гуляя вымученным взглядом по потолку, стенкам и аппаратуре. Тёплые, орехового оттенка глаза, были лишены жизни, и Тоору от этой трагичной картины всего передёрнуло: бледное лицо, впалые щёки и еле-еле поднимающаяся грудная клетка почти не отличали Сугавару от мертвеца. Ойкава тихонечко откашливается, привлекая внимание. Парень медленно поворачивает голову в его сторону, заторможенно описывая взглядом помещение. Ойкава неуверенно подходит к кровати, давая себе чёткую установку держаться. — Ну, здравствуй, Ко-чан. Ты можешь не отвечать мне… Точнее, не отвечай. Я хочу узнать кое-что: просто «да» или «нет». Если да — моргни два раза, нет — закрой на пару тройку секунд глаза. Ты не против? — парень моргнул дважды. — Хорошо. Ты ведь вспомнил меня? — моргание. — А помнишь, как тебя зовут, — моргание. — Отлично. Ко-чан, остаться сейчас с тобой? Сугавара настороженно смотрит на бывшего соперника, но моргает два раза, выражая согласие. Ойкава — единственный, кого хочется видеть рядом с собой. Глаза увлажняются, и рукой парень пытается дотянуться до Тоору, но не хватает сил. Однако Ойкава хватает его за кисть, не давая ей ударится о простынь, и ласково произносит: — Пока ты здесь — тебе ничего не грозит. Просто… доверься мне. Он ещё долго шепчет всякую чепуху в пепельную макушку, пока размеренное дыхание не оповещает, что Сугавара вновь уснул. Ойкава ложится рядом, выполняя своё обещание: будет оберегать парня и наяву, и во сне, и даже там, докуда пытаются добраться омерзительные воспоминания того вечера. Устроившись подбородком на темени Сугавары, Ойкава невольно разводит беспорядок в своей голове. Мысли убегают на несколько лет назад, когда бывшие спортсмены устроили сходку сеттеров через год после окончания школы. Они тогда нехило выпили и стали дурачиться. Акааши предложил сыграть в бутылочку, а каждый из волейболистов не смог отказать его прекрасным синим глазам. Наблюдать за неловкими поцелуями двух парней было достаточно весело. Успокаивало, возможно, и даже на какое-то время раскрепощало. Однако когда бутылочка Ойкавы указала на Сугавару, что-то пошло не так. И либо алкоголь хорошенечко ударил по мозгам, либо недосып из-за предстоящей сессии на разуме сказывался, но на поцелуй он ответил слишком нежно, слишком трепетно, и… в следующую минуту уснул. Вот так же просто, как сейчас. И именно это тогда запомнилось всем присутствующим. Это, а не красное лицо Ойкавы, когда он ощутил мягкие горячие губы связующего «Карасуно» на своих в затяжном поцелуе. Воспоминание греет до сих пор. Отзывается в душе чем-то ярким, нежным, приятным. Ойкава гладит чужие пальцы, чувствуя, как погружается в сон, но дверь в комнату скрипит, а на пороге оказывается Футтакучи. На его лице — выражение вины и страха, словно очередной проёб оказался слишком крупным, и он вовсе идёт к боссу на ковёр. Ойкава нехотя поднимается, осматривая показатели мониторов, и уводит парня в соседнее помещение, чтобы не тревожить покой Сугавары. — Чем обязан? — холодно протягивает Тоору, расправляя складки на халате. — Прости… Это я не смог остановить Юджи… — Я не твой босс, чтобы передо мной оправдываться. Но ты можешь посвятить меня в курс дела, — Ойкава хозяйски садится на диван, не сводя карих глаз с водителя Терушимы. Мир его праху. — Копы под нас «подкопали». Мы подумали, что жена Савамуры — пиздатый способ задержаться в почве, только этот герой недоделанный не вовремя нарисовался. Вот Терушима и решил, что лучший друг — ещё более пиздатый способ. Сам знаешь, копов и их семьи сейчас лучше не трогать. А когда ждали босса, Юджи стал в своей манере веселиться, а этот… — Не реагировал… — вздохнув, заканчивает за него Тоору, потирая виски. — Нет, реагировал. Ещё как реагировал. Он Терушиму и пиздануть умудрился со связанными руками. Ахуя было… ты такого ещё не видывал. Мы и понять толком ничего не успели. Очнулись только, когда мозги Терушимы по полу растекаться начали. — Это всё? — Босс хочет видеть тебя. — Передай ему, что я не могу отойти от пациента. Ойкава многозначительно кивает в сторону палаты. Футтакучи понимающе моргает, так и не решаясь возразить врачу, и скрывает за дверью. Казалось бы, долгожданный покой может наконец обрести хозяина, как вдруг следом за Футтакучи апартаменты посещает сам босс. — Не расслабляйся пока. Широ подменит тебя через час. Сугавара спит? — Да, уснул снова. — Расскажи мне, что ты знаешь о нём. — Чем он вас заинтересовал? — Самоотверженностью. Коротко отвечает мужчина, слегка хмурясь. Ойкава — единственный человек, которому босс по собственному желанию предоставил столько свободы. Оттого — и раздражение сейчас в жилах вскипает, ведь не получать желаемого Кобаяси не привык. — Не вынуждай меня ждать, Ойкава. — Даже не пытаюсь, Кобаяси-сан. Я просто сам толком о нём ничего не знаю. В школьные годы пересекались пару раз. В университете он учился на психологии. Хороший парень, больше ничего не могу о нём сказать. Ойкава выдерживает паузу, позволяя себе развалиться на диване. Сугавара — не тот, о ком босс должен знать много. Он вообще не должен об этом парне ничего не знать: ни о его стержне, которым он поддерживал команду, ни о его добром сердце, ни об искорке, которая пробежала между молодыми людьми несколько лет назад. — Уверен, что это всё? — серьёзно спрашивает мужчина, не скрывая подозрения в голосе. — Вполне, — на выдохе произносит Ойкава, приподнимая уголки губ. — Как скажешь, Тоору Ойкава, как скажешь. Кобаяси встаёт, застёгивая новое пальто на пуговицы. Он уходит, вальяжно шагая в сторону двери и, не оборачиваясь, предупреждает: — Пока он под твоей опекой. Почини его, подлатай, а дальше вопросы, связанные с ним, буду решать я. Если что-то понадобится — звони. И никогда больше меня не обманывай.