Реддл: История крестражей

Реддл вопреки обещанию больше в то утро со мной не говорил. Ни разу не выказав интереса к запискам в кармане моей рубашки, он как ни в чем не бывало доставил меня в приютский шкаф и трансгрессировал. На этот раз Эми явилась на удивление рано — за пару часов до обеда, когда воспитанники приюта, как мне представлялось, были заняты уроками. На ней было подобие форменной одежды — вязаная синяя кофта и юбка из серой шерсти. Девочка старалась не смотреть на меня, вид у нее был крайне виноватый, и лишь когда она потянулась за запиской, я вспомнил, в чем дело. Она двумя пальцами выудила клочок бумаги, словно доставала его из огня. Ее щеки залились краской. Она заморгала, читая послание. Я решил, что после всего вполне оправдано будет использовать «Обливиэйт» — я не желал быть причиной ее страданий от неловкости или от неразделенной любви. Кроме того, маглы не должны знать о волшебниках, не так ли? Эми вдохнула, явно собираясь что-то сказать, некоторое время боролась с собой, и передумала. Записка отправилась в карман кофты. Так и не взглянув на меня, она ушла. Мне снова оставалось только ждать. Я ненавидел это бессилие, но почти не сомневался, что скоро с ним будет покончено. Том не убьет Эми. Я твердо верил в то, что нет ни одной причины, чтобы он совершил это. Если бы он хотел предотвратить побег, то просто бы ни оставил меня в приюте. Избавившись от Эми, он, конечно, помешает мне сбежать, но такой шаг виделся мне избыточным для человека, привыкшего рассчитывать на много ходов вперед. Разумеется, можно было допустить, что он пойдет на убийство, чтобы выбить меня из колеи. Но... Но... Какая глупость. Если бы я мог, то рассмеялся бы. Он расправился с Хэпзибой не просто так. Реддл старался замести следы, но его промахи свидетельствуют о том, что убийство было спонтанным. Что-то взволновало его так, что Том не раздумывая покончил с женщиной, к которой пришел выпить чаю. Возможно, легкость, с которой он пошел на это, говорила о том, что это не первая его жертва. Но все же главным фактором оставалась неизвестная ставка. Реддл был одержим какой-то идеей, ради нее он охотился и за диадемой. И смешно было представлять, что он бросит эту грандиозную игру ради того, чтобы развлечься расшатыванием моей психики. Авада Кедавра ближе к истине. Но я все еще жив. И к тому же... Я вспомнил утренний разговор и день, когда он заставил меня переодеваться при нем; вспомнил, как одну за одной выдавал свои тайны, как устроил представление с волосом, якобы принадлежавшим Эми; я перебрал все наши диалоги, чувствуя, что на первый взгляд разрозненные, нелогичные его поступки и слова — части одной картины. Однако единственный объединяющий их элемент, который я всякий раз ощущал, был осторожный интерес ко мне, к тому, как поведу я себя в той или иной ситуации. На этом я вновь заволновался о судьбе Бенсон. Как выяснилось, зря: вскоре кто-то вошел в комнату, а затем я услышал все еще смущенное «Финита». Ничего не произошло. Что ж, я не рассчитывал, что получится с первого раза. Эми шмыгнула носом и повторила попытку. Я подумал, а не солгала ли она про свои способности. Тем не менее, девочка раз за разом повторяла заклятие, посылая чары сквозь закрытую дверцу шкафа. Голос ее становился все более расстроенным и, в конце концов, она разрыдалась. Я слушал ее глухие всхлипы — наверное, она уткнулась лицом в одеяло на кровати, — и все больше уверялся в решении поменять ее воспоминания. Если, конечно, она действительно достала волшебную палочку, а не обычную ветку. — Алохомора! Дверца шкафа распахнулась. Я был изумлен. Эми замолкла и заглянула в шкаф. — Том научил меня этому заклятию. Это все, что я знаю, — ее лицо, все еще мокрое от слез, снова начало кривиться, но она сдержалась на сей раз. — Я попробую, — она стерла слезы. — Я попробую еще раз. В поднятой руке я увидел свою первую волшебную палочку и почувствовал облегчение. Сверяясь с моей запиской, девочка упорно повторяла движения и пыталась освободить меня от чар. Это удивляло меня: на ее месте я бы давно сдался. И вдруг я почувствовал, что могу пошевелиться. — Фини... Ай! — Эми вскрикнула, когда я поднял руку. Я закашлялся от затхлого, пыльного воздуха. Она выронила палочку, развернулась, словно собиралась сбежать, но осталась, только отступила на пару шагов к двери. Мне было не до нее. Лежавшая передо мной палочка, еще со следами земли, из которой ее выкопала Эми, казалась мне призраком чужой, давно минувшей жизни. — Оливковая ветвь, — я бережно поднял ее, — 12 с половиной дюймов, коготь и перо крылатого сфинкса. Эта фраза вернула меня в Косой переулок на полтора десятка лет назад. Какой длинной казалась она мне тогда, а теперь — всего-то чуть длиннее ладони с вытянутыми пальцами. Я заметил, что ботинки Эми расползлись от старости. — Репаро. Я смотрел на затянувшиеся отверстия едва ли не с большим изумлением, чем Эми. — Ты спасла меня, — после того, как Том сломал мою прежнюю палочку, я успел забыть, какую силу чувствуешь, держа ее в руках. Теперь же меня заполнял восторг. — Ты спасла меня! Я хотел обнять ее, но лицо Бенсон стала заливать краска. Действительно, не место и не время для празднования, еще рано, есть неотложные дела. — Не уходи из этой комнаты, поняла? Поняла меня? И впервые за свою жизнь я с наслаждением поддался трансгрессии — наконец-то самостоятельной, без цепкой руки на плече.