Реддл: История крестражей

Мужеству Джордже можно было только позавидовать: несмотря на несколько часов сна, на тяжелую работу с разбором завалов на месте разрушенного универмага, он не уставал шутить и поддерживать тех, кто работал бок о бок с ним. Но когда, наконец, наступил вечер, и он, стаскивая перепачканные рукавицы, подошел ко мне в коридоре у столовой и предложил еще раз наведаться в давешний подвал, я не смог сдержать удивления. — Ты точно Джордже? Или его брат-близнец? Один танцует, другой работает; затем меняетесь. В это я поверю охотнее, чем в то, что ты способен отплясывать после двух суток без сна. Он рассмеялся и хлопнул меня по плечу. — Ты-то пойдешь? — Нет, — после ужина я собирался подыскать новое убежище. — Дамы расстроятся. — Не все. У нас свидание с Антонией, — соврал я, прикидывая, когда смогу стереть память теперь уже бывшему другу. — А что до Адрияны... Ты ведь только и ждешь шанса ее утешить, верно? *** В общежитие я вернулся один: Джордже решил открыть тайну подвальчика другим соседям по комнате. Ночь была безлунная, и света одной лампы едва хватало на то, чтобы не споткнуться о тесно расставленные кровати. — Люмос. Комнату заполняли вещи, которые много лет использовались магглами. В ногах продавленных кроватей лежали скатанные в рулон одеяла, на спинках висела одежда. Несколько вещей занимали единственный стул; в двух тумбочках хранились туалетные принадлежности. На одной лежал исписанный блокнот, на другой — несколько книг. В такой комнате трудней всего было поверить в существование магического мира. Я ощутил желание оказаться в своем доме в Лондоне. Хотя бы в Лютном переулке... Даже в гостиной Реддла! Я смотрел на столь чуждый этому миру огонек на конце волшебной палочки и впервые сомневался в принятом решении. Меня тянуло обратно, в мир, где я родился и которому принадлежал. И — больше я не мог бежать от этого — меня тянуло к Тому. Даже за тяжелой работой я постоянно обращался к воспоминаниям, похищенным у Эми, и, в конце концов, мне начало казаться, будто это не она, а я вырос в приюте мисс Коул, пытаясь завязать самую странную в своей жизни дружбу. В дверь постучали. — Нокс. — Стеван? — заглянул дежурный. — К тебе пришли. Говорят, ты давал книгу почитать. Ее вернули. Еще погруженный в мысли о Томе я отправился за сторожем, лишь через несколько секунд осознав, что книг я не одалживал по причине их отсутствия. Руки дернулись к волшебной палочке. — Где же он? — пробормотал вахтер: холл был пуст. — Мужчина, что принес ее, — сторож вытащил из ящика стола потрепанный том в черной обложке и протянул мне. В ладони легла Библия. — Он только что был здесь, не понимаю... — На нем была мантия? — Мантия? — сторож недоверчиво усмехнулся. — Мантия — вряд ли. Скорее, длинное пальто. Ты не помнишь, кому одалживал Библию? Я отчаянно пытался найти подвох. Но сторож был мне не помощник. Сперва надо вернуться в комнату. Я улыбнулся. — Ее многие просят. Не новое издание, однако, переплет еще крепок. На всякий случай я держал ее подальше от себя. Странность обнаружилась на лестнице: при каждом шаге книга подозрительно постукивала. Не выдержав, я убедился в том, что коридор второго этажа пуст и на ходу перевернул обложку. То, что я увидел, заставило меня застыть на месте. Я смотрел и не верил своим глазам. Я забыл, где нахожусь, и только спрашивал себя, не вижу ли я сон. В книгу, очевидно, были включены оба Завета и Евангелие — до того она была толстой. Но фактически книгой она больше не являлась. Ее превратили в футляр. В середине было углубление, проходившее до нижней обложки. Края его обуглились, ибо нечто спалило толщу страниц со священным текстом. И, вероятно, причиной тому был предмет, лежавший внутри. Едва дыша, словно содержимое испорченной Библии было живым, я просунул пальцы прямо в змеиные кольца золотой цепочки и поднял ее. Он был точно таким, каким я видел его в воспоминаниях бедной Похлебы, показанных мне Дамблдором. Я нашел свое доказательство — медальон Салазара Слизерина, хранившийся у Смит и похищенный убийцей. Только предъявить его теперь Пиливиклу я вряд ли мог. И тут я бесповоротно осознал, что значит этот подарок. Убрав артефакт и захлопнув книгу, я вытащил волшебную палочку, приготовившись к бою. У меня было лишь два варианта: сбежать с помощью трансгрессии или вернуться в комнату. Не раздумывая, я бросился по коридору и пинком распахнул дверь. Сколько бы я ни догадывался, все равно от неожиданности чуть не выронил футляр с медальоном. Реддл возвышался посреди комнаты, заложив руки за спину, и встречал меня с легкой, спокойной улыбкой. Я впервые видел у него это выражение лица: никакого превосходства, напротив — некоторая застенчивость и трогательная, внимательная искренность, будто он всем сердцем радовался нашей встрече. — Это ваша кровать, верно? — указал он на ту, что была справа от него. — У прочих отвратительный запах, в отличие от этой постели... — Потому что я еще не спал в ней. Вытянув руку с палочкой, я прошагал мимо кроватей, пока ее конец не уткнулся Тому в грудь. Он покачнулся, удивленно вскинув брови, и потянулся к отвороту пиджака. — Давай ее сюда и без фокусов. Том пожал плечами и передал мне волшебную палочку. Я отшвырнул ее за дальнюю кровать. — Я думал, — он проводил ее глазами, — медальона будет достаточно. — Достаточно для чего? — Для того, чтоб вы мне верили. Можно я присяду? Я кивнул. Том, разумеется, занял мою постель. Не спуская с него глаз, я обошел одну кровать и сел на следующую — ту, за которой лежала его волшебная палочка. Он внимательно следил за мной. — Вы боитесь меня, — заключил Реддл. — Но страх напрасен: мы оба знаем, что пожелай я вас убить, вы были бы уже мертвы. Поэтому дайте своему телу отдых от постоянного напряжения и отложите волшебную палочку. Позвольте мне защитить вас. Его спектакль становился все более абсурдным. Не зная, как реагировать, я рассмеялся. — От натравленных тобой мракоборцев? — От вас самого. — Кончай изображать сестру милосердия. — Разве ее изображаю я? — Том красноречиво оглядел безликую комнату. — Вы самоотверженно спасаете магглов, которые без Империо даже имя ваше не вспомнят. Вы попусту тратите жизнь, убеждая себя в собственной ничтожности. Разве вам не хочется, чтобы кто-нибудь переубедил вас, мистер Ингард? Доказал бы вам, как вы важны и необходимы? — Ты собираешься сделать мне предложение? — Более выгодное, чем то, на которое вы рассчитываете, — парировал Том, и пока я подбирал ответ, он продолжил. — Вы являетесь ключом к некоторым важным для меня вопросам. Но вы не можете дать ответ на них сейчас. Нерешенные вопросы есть и у вас. И я помогу вам отыскать ответы. — Увы, ты несколько опоздал. Меня больше не волнуют мотивы твоих убийств. — Ваши нерешенные вопросы связаны не со мной, а с прошлым, — теперь улыбка была знакомой — самоуверенной и довольной. — С чего ты так решил? Том потянулся к тумбочке, и лишь тогда я заметил газету. Он передал ее мне. «Ежедневный пророк». На огромной фотографии в треть первой полосы мракоборцы пытались защититься от ожившего рельса, бросавшегося на них и разбегавшихся в панике магглов. Со снимком соседствовал мой портрет, что я видел в Министерстве. «Кто вы, мистер Ингард?» — гласил пересекавший полосу заголовок. — После случившегося они копали, но пришли к тому же, что и я. Ноль информации. Полупустая анкета в Министерстве. Отсутствие в списках Хогвартса. Чужой заброшенный дом. И в качестве утешительного приза — невнятные воспоминания коллег. Обычно столь сложные отношения с прошлым подразумевают нерешенные личные вопросы. А хаотичные метания между мирами волшебников и магглов дополняют картину. — И как ты мне поможешь решить то, о чем и представления не имеешь? — Вам виднее. Это ведь не я пришел к вам. Это вы из всего случайного окружения выбрали для близких отношений того, кого заподозрили в убийстве. Я лишь чувствую, что могу вам помочь. Он отставил руки за спину, оперся на них и облегченно вздохнул, закрыв глаза. Видимо, все, что должно было прозвучать, прозвучало. — И что будет, если ты получишь нужную информацию раньше меня? — я все еще держал палочку направленной на него. Том посмотрел в сторону. — Полагаю, мы получим ответы в один и тот же день. — И с чем связаны те, что нужны тебе? — Я не собираюсь говорить об этом. — С диадемой Когтевран? — Не ваше дело. Но могу утверждать, что вреда они никому не причинят. И вам придется поверить мне на слово, мистер Ингард. — Как поверили Эми, Хэпзиба и Мелисса? — Вы замечаете, что проводите аналогию между собой и женщинами? — Я замечаю, что две из них мертвы. — Да… И это не единственные совершенные мной убийства. — Что? — Я расскажу вам, мистер Ингард, если вы примете предложение. Расскажу про «несработавший» эффект Вингарда в доме Смит. — Есть способ избежать его? — Возможно, но только я не избежал, мистер Ингард. Я пережил его. И не единожды. — С чего ты взял, что заинтересуешь меня этим? — Ни с чего. Мы просто болтаем. Это все… мишура... Как ваше расследование. Как та драка на холме. Как любой из наших словесных поединков. Главное — у вас есть проблема, — он поднялся и мягко пересел на одну кровать ближе, — и глубоко внутри вы знаете, что только я могу вам помочь. Он ждал ответа. Волшебная палочка была направлена ему в живот. Я поднял Библию. — Если бы ты не сжег страницы, то прочел бы здесь о своем прямом предке. Реддл, однако, понял намек. — Но ведь вы без меня вкусили плод и потеряли рай. А теперь все топчитесь у ворот, тщетно ожидая, что апостол Петр перебросит вам ключи. — Тебе жаль меня? — Это имеет значение? — Нет. Никакого. Просто мишура, — наши колени почти соприкасались. — А если я откажусь? Как ты поступишь, если я отвечу, что не хочу продолжать это странное знакомство? — Это тоже не имеет значения. Потому что если б это было правдой, вы бы трансгрессировали, только увидев медальон. Я предоставил выбор, а вы пришли ко мне. Опять. Я снова видел перед собой его глаза, уводящую в никуда темноту, в холодное неизменное пространство, более древнее, чем этот мир, лишенное представлений о времени и направлении, о добре, зле и прочих нравственных категориях. Я мог бы парализовать его, передать Пиливиклу и попробовать добиться оправдания. Но вместо этого я отложил палочку. — Хорошо, — кивнул Том. — Теперь верните мне мои вещи. Я передал ему служившую футляром Библию, а затем растянулся на кровати, чтобы достать волшебную палочку. — Девяносто девять волшебников из ста воспользовались бы Манящими чарами, — заметил Том. — Девяносто девять волшебников из ста сдали бы тебя мракоборцам. — Очаровательно, — он не сводил с меня насмешливого взгляда. Приняв обратно волшебную палочку, Реддл протянул ладонь, как для рукопожатия. Я машинально отметил, что ни в одном воспоминании Эми о нем не видел этого жеста. А теперь даже мисс Коул не нашла бы в этом красивом, лучившимся уверенностью молодом человеке черт своего угрюмого, настороженного воспитанника. Одинокий, лишенный даже дружеского тепла ребенок словно вовсе не существовал. Но я знал, что это не так. И хотел найти его. Найти и остановить. Я протянул ему руку.